— Именно так, — отозвался я. — Впереди еще много работы, но потенциал у вас огромный. Постарайтесь за неделю как следует отточить выполнение каждого элемента Триады. Затем потихоньку начнем совмещать их. Это будет самое сложное.
Император сжал кулаки, в глазах зажегся огонь решимости.
— Значит, будем работать. Спасибо, Алексей!
Я посмотрел на часы и понял, что пора возвращаться в город. Хоть мне и хотелось провести здесь больше времени, дела не ждали. Я повернулся к императору и с поклоном сказал:
— Николай Петрович, боюсь, мне пора ехать. Но прежде чем я уеду, позвольте дать вам несколько советов по дальнейшей магической практике.
Государь внимательно посмотрел на меня, жестом приглашая продолжить. Я вкратце объяснил, на чем стоит сосредоточиться в ближайшее время: усиление контроля над эфиром, отработка переходов между элементами и проработка устойчивости структуры заклинаний.
— Я постараюсь следовать твоим советам, Алексей, — император протянул мне руку и улыбнулся. — Спасибо за помощь. Как всегда, неоценимую. И жаль, что ты не останешься на ужин. Надя была бы рада.
— Увы, ваше императорское величество, но долг зовет. При первой же возможности я приеду снова.
Государь кивнул и отступил на шаг, давая понять, что разговор окончен. Я поклонился, попрощался и направился к выходу. София шагнула вперед.
— Я провожу вас, Алексей Иоаннович.
Я сдержал вздох. Вежливо отказать было невозможно. Я видел по ее лицу, что она хотела поговорить. Почти наверняка это касалось нашей последней встречи и того, как она закончилась.
Мы молча шли по коридорам Александровского дворца. София выбрала путь через дальний флигель, откуда было удобнее всего выйти к калитке. Я ощущал напряжение в воздухе, но не торопил ее. Пусть скажет, когда будет готова.
На выходе София остановилась, обернулась ко мне и тихо сказала:
— Алексей, я хочу попросить прощения за… несдержанность. Я поступила глупо. Прошу, не злись на меня…
Я внимательно посмотрел на нее. В глазах Софии читалась искренняя тревога и смущение. Я не мог позволить ей думать, что сердит на нее.
— София, я не зол, — мягко сказал я. — Это было неожиданно. Конечно, я польщен, но ты же понимаешь, что-то, чего ты хочешь, невозможно?
Она кивнула, будто ожидала именно этих слов, но в уголках ее губ промелькнула тень грустной улыбки.
— Я знаю, — сказала она. — Я знаю об Иде Юсуповой. По-хорошему завидую ей. Но ничего не могу с собой поделать. Ты — единственный человек, к которому я испытываю такие чувства. У меня никогда не было таких переживаний…
Мне не хотелось ранить ее, и я подбирал слова осторожно, чтобы не причинить боль.
— Даже не будь моих отношений с Идой, мы все равно не смогли бы быть вместе. Мы же кузены, София. Двоюродные брат и сестра. Это слишком близкое родство. Опасное для потомков. В прошлые века в Европе на это закрывали глаза, но в нашей стране всегда было иначе, и это правильно.
София опустила голову, но быстро справилась с эмоциями.
— Конечно, я все понимаю. Разумом. Я не смею ни на что надеяться, — прошептала она. — Я позволила себе слабость всего раз… но больше этого не повторится, обещаю. Я очень не хочу тебя смущать и надеюсь, что случившееся не повлияет на нашу дружбу…
Я осторожно коснулся ее плеча.
— Клянусь, я всегда буду любить тебя, как родную сестру, София. И сделаю все, чтобы ты была счастлива. Та навсегда останешься для меня особенной. И, уверен, что ты еще испытаешь к достойному человеку то, что сейчас чувствуешь ко мне.
Она подняла на меня глаза, полные грусти и надежды.
— Спасибо… Увидимся, Алексей.
— Непременно.
Я повернулся и зашагал прочь.
На выходе из парка я достал телефон и набрал номер Толстого.
— Алексей? — голос старого товарища звучал весело. — Только не говори, что нужно тебя спасать.
— Приветствую! Нет, я всего лишь вспомнил, что должен тебе ужин в «Медведе». Ты свободен сегодня вечером?
Глава 25
Особняк, в котором располагался ресторан, горел праздничным освещением, а механическое чучело медведя приглашающе размахивало лапой. Я прибыл первым, и распорядитель проводил меня к забронированному столику — иначе сюда попасть было трудно.
— Прошу, ваша светлость, — мне показали мой столик на две персоны. На нем красовалась золотая табличка резерва. — Нравится ли вам вид?
— Да, все прекрасно. Благодарю. Пока я дожидаюсь своего гостя, принесите мне бутылку минеральной воды.
На этот раз я расположился в другом зале — этот был поменьше и куда уютнее. Выдержанный в приглушенных тонах — массивные деревянные панели, мерцающие бронзой светильники и нарядно накрытые столы с хрустальными бокалами. В воздухе витал легкий аромат яств, свежего хлеба, авторских настоек по старинным рецептам — «Медведь» славился своей картой традиционных напитков. Ко всему этому примешивался аромат дорогой парфюмерии и табака.
За столиками сидели представители старой аристократии, зажиточные купцы, известные актеры и музыканты — публика, привыкшая к роскоши и размеренному ритму жизни. В дальнем углу зала негромко играла живая музыка: скрипка и виолончель переплетались в неторопливой, чуть меланхоличной мелодии.
Не успели мне принести воду, как в дверях появился Толстой-Стагнис. Поправив очки на носу, он огляделся и быстро нашел взглядом мой столик. Распорядитель проводил его, и я поднялся навстречу старому товарищу.
— Ты пунктуален до зубного скрежета, — улыбнулся я и взглянул на часы. — Семь ровно.
Мы пожали друг другу руки, и Толстой расположился напротив меня.
— Не мог же я заставить тебя ждать, — отозвался Толстой.
— Выглядишь устало, — я жестом попросил официанта разлить воду по бокалам. — Все еще аврал в лаборатории?
Толстой-Стагнис покачал головой.
— Иногда мне кажется, что он никогда не закончится. Пора открывать филиалы лабораторий. По-хорошему в каждой губернской столице, где замечены аномалии. Но куда там… Даже с открытием такой в Москве они уже тянут три месяца.
Я удивленно приподнял брови.
— И кто тормозит процесс?
Толстой пожал плечами.
— Точно не знаю. Застряло на уровне второго чтения в Сенате. Для этого ведь нужно внести поправки в закон, а их нужно согласовать, затем оно должно пройти голосование… И только после этого отправится на подпись в Совет регентов. Короче, если что и погубит этот мир прежде Искажений, так это бюрократия…
Я мрачно усмехнулся. Действительно, эта волокита могла кого угодно вывести из себя. Даже уравновешенного Стагниса.
Вскоре подошел официант — молодой человек в идеально выглаженном черно-белом фраке.
— Добрый вечер, господа. Готовы ли вы сделать заказ?
Толстой вопросительно взглянул на меня, и я кивнул, позволяя другу выбирать.
— Полагаюсь на твой вкус.
— Тогда начнем с закусок, — сказал профессор. — Пожалуйста, разносолы, сельдь с лучком и картошечкой, бутерброды с килькой. И к этому, пожалуй, графинчик ржаного полугара. Горячее выберем чуть позже.
— Как пожелаете, господин!
Официант чуть склонил голову и удалился. Я, удобно откинувшись на спинку кресла, наблюдал за залом, отмечая знакомые лица. Толстой же, сцепив пальцы в замок, с легкой улыбкой смотрел на меня.
— Ты как раз вовремя мне позвонил, — заметил он. — Завтра уезжаю из Петербурга на пару дней.
— Что же смогло вытащить тебя из лаборатории?
— Нужно проверить одну новую разработку, — кивнул профессор. — Протестируем прибор для обнаружения энергии Искажений. Пока это лишь прототип, разработка, можно сказать, кустарная. Но если она покажет себя хорошо в полевых условиях, магам Спецкорпуса будет проще.
— Интересно, — я подался вперед. — То есть неодаренные смогут засекать Искажения без нашей помощи?
Толстой усмехнулся.
— Пока рано говорить. Но если все сработает, будет легче. В конце концов, мы не можем быть везде одновременно. Для магов Корпуса все равно найдется работа — та же нейтрализация и закрытие активных аномалий. Но вот процесс обнаружения хорошо бы поставить на поток.
— Согласен, — кивнул я. — Одного курса Спецкопуса на всю страну не хватит. Но мне интересно, как вы смогли сконструировать такой детектор?
— Не мы. Парочка энтузиастов с магофизической кафедры. Студенты…
Вернулся официант, ловко расставляя закуски. На столе появилась деревянная доска с солеными огурчиками, маринованными чесноком, помидорами, черемшой. Рядом стояла тарелка с аппетитно нарезанной селедочкой в масле и с лучком. Тут же расположилась и картошечка с укропом.
В центре оказался графин с полугаром, знаменитым «хлебным вином», как его еще называли в старые времена. Прозрачная жидкость в свете свечей казалась алхимическим зельем. Официант разлил напиток по высоким граненым лафитникам.
— Ну, за встречу, — произнес я, поднимая рюмку.
— И за дружбу, — с улыбкой добавил Толстой. — Надеюсь, ты не за рулем.
— Такси возьму. Я же не дурак отказываться от такого напитка!
Мы чокнулись и сделали первые небольшие глотки. Я довольно кивнул.
— Хороший выбор. Сразу чувствуется — царский напиток.
— Само собой. Полугар — штука серьезная, вон, как греет, — Толстой поставил рюмку и принялся за сельдь. — И что важно — голова утром свежая. Ну, рассказывай, как закончилось то дело, в которое ты меня втянул.
Я усмехнулся.
— Именно так, как и запланировали. Правда, моему товарищу влетело от отца за пьянку, но это уже мелочи. Главное, что все отделались легким испугом.
Толстой удовлетворенно кивнул и отправил в рот кусочек бородинского хлеба с килькой. Он выглядел довольным, но его взгляд оставался серьезным.
— А ты никому больше не рассказывал о моем участии?
Я отрицательно покачал головой.
— Конечно, нет. Я же не идиот, чтобы подставлять тебя. С тебя же потом «Четверка» не слезет.
Толстой испытующе посмотрел на меня и произнес:
— А ведь у тебя была возможность меня сдать… Я ведь знаю, что они за мной следят. И что ты водишь дружбу кое с кем из Четвертого отделения. И ты, выходит, им не доложил?