— Великолепно, — сказал я, указывая на кулон. — Это именно то, что я искал. Я беру его. Можно упаковать его в праздничную коробку?
— Разумеется, Алексей Иоаннович. Ваш выбор безупречен, — Семён склонил голову, принимаясь за упаковку. К нему тут же подбежали помощницы с образцами коробочек и оберточной бумаги. Консультант выбрал бумагу в тон, а одна из девушек надушила ее из флакончика с парфюмом.
— Фирменный аромат, — пояснил Семён Аркадьевич. — Создан лучшими парфюмерами из Грасса специально для нашего Дома…
Пахло и правда приятно. Я не был большим специалистом в парфюмерии, но мне подумалось, что Иде такой запах понравится.
Когда продавцы закончили колдовать над оформлением, я достал портмоне, чтобы оплатить покупку, но Семён лишь улыбнулся:
— Не беспокойтесь, ваша светлость. Чек будет отправлен вашему секретарю. Желаю вам счастливого Рождества. Уверен, особа, для которой вы выбрали этот подарок, оценит его по достоинству.
Я благодарно кивнул, забрал свёрток и покинул магазин, чувствуя, как лёгкий морозный воздух возвращает меня в реальность праздничного города. Теперь следовало поторопиться. Я взглянул на часы и уже хотел было поймать такси, но в этот момент телефон во внутреннем кармане завибрировал.
— Слушаю, — сказал я, ответив на звонок. Номер был мне не знаком.
— Это Шереметева, — донеслось сухое вместо приветствия. — Я в Корпусе, нашла график Боде. В этот день была доставка артефактов из лаборатории профессора Толстого. Боде по моему приказу занимался приемом и описью артефактов, после чего при нем я отправила их в тот сейф.
На секунду я обдумывал услышанное.
— Вряд ли бы на него воздействовали до того, как артефакты прибыли, — предположил я. — Тот, кто сделал это, должен был знать о содержимом сейфа.
— В этом и дело, Николаев. — Шереметева перешла на шёпот. — Артефакты доставлял лично профессор Толстой.
Глава 3
Толстой, то есть Стагнис?
Я на миг замер, переваривая заявление начальницы. Шереметева сосредоточенно продолжала, на фоне я слышал шелест страниц.
— Из обладателей ранга от Рубина и выше Михаил в этот день встречался со мной, вами и вашими товарищами — но это я не учитываю. Принимал доставку из лаборатории — ее как раз и сопровождал Толстой. Кроме этого, Михаил общался с майорами Ланским и Сумароковым, капитаном Симским из отдела снабжения — Боде должен был передать ему опись артефактов, чтобы ее внесли в казенный реестр…
— Знакомые все лица, — отозвался я. За исключением Симского — с ним я не пересекался. — Есть кто-нибудь еще?
— Капитан Джавахов из охранной службы, Куракин из секретариата… Остальные под вопросом. Я пока не нашла подтверждений.
Я тут же принялся вспоминать, кто есть кто.
Симский обладал Рубиновым рангом, Ланской и Куракин — тоже. У Джавахова был Сапфир, как и у профессора Толстого. Вот только Толстой-Стагнис был не слабее меня в магическом плане и явно занизил свой потенциал в целях конспирации.
И все же каждого следовало поверить. Любой из них мог преподнести психомагический сюрприз.
— Вас понял. Лариса Георгиевна, — сказал я. — У меня есть идея, как вам помочь.
— Слушаю.
— Завтра мы устраиваем рождественский обед. Семейное сборище, но на нем будем майор Черкасов из Четвертого отделения. Это близкий друг моей семьи.
— Уже подполковник Черкасов, — отозвалась Шереметева. — После новостей об ордене его тут же повысили.
Неплохо. Интересно, а когда меня уже произведут из курсанта в кого-то посерьезнее?
— Рад за него. Я поговорю с ним о Боде. Теперь у нас есть возможность привлечь к делу «Четверку», поскольку психоэфирка — это уже их вотчина. Заодно и вставите шпилю в нежное место тому излишне ретивому капитану Власову из военной полиции.
Шереметева хмыкнула на другом конце телефона.
— Хорошая мысль, Николаев. Буду вам признательна. Пока возьму на себя проверку сотрудников корпуса. Что до профессора Толстого… Вы же с ним вроде общаетесь?
Ну как сказать… Общались бы чаще, кабы не служба. И все же общее прошлое связывало нас как никого другого.
— Немного, — ответил я. — Нашли пару общих интересов.
— Тогда сможете взять его на себя? Мне нужно, чтобы вы предельно аккуратно выведали у него, как проходил его визит в Спецкорпус.
— У меня будет возможность встретиться с ним на Рождественском балу в Зимнем. Послезавтра. Впрочем, вы тоже там будете.
— Со мной он вряд ли разговорится, — сказала начальница. — Сперва попробуйте вы. Но напоминаю, осторожно!
— Разумеется, ваше превосходительство.
— Тогда до связи, — попрощалась начальница и отключилась.
А я сунул пакет с подарком под пальто, чтобы его не засыпало снегом, и принялся махать рукой, останавливая такси.
Потому что у меня, как и у Лионеллы Юсуповой, была еще куча дел.
— Просыпайся, лежебока!
Дверь моей спальни распахнулась, и в комнату розовым вихрем ворвалась Татьяна. Сестра сияла так же ярко, как ее праздничное платье цвета, украшенное кружевами и блестками.
В руках она держала поднос, на котором стояли кофейник и чашка. Рядом с ними возвышалась небольшая ваза с еловой веткой, украшенной крошечными стеклянными шарами, а в хрустальной розетке лежали пряники, покрытые разноцветной глазурью.
— Христос родился! — громко заявила Таня, подойдя к моей кровати. Она поставила поднос на прикроватный столик и с улыбкой чмокнула меня в щеку. — С Рождеством, Лёша! Ты что, собираешься весь праздник проспать? Внизу уже все собрались. Скорее вставай!
— И тебя с праздником, — пробормотал я, садясь на кровати и глядя на ее сияющее лицо. — Надеюсь, ты не всех разбудила таким громогласным поздравлением?
— Ты последний дрыхнешь допоздна! Давай, братец, приходи в себя.
— А кофе — часть моего подарка? — улыбнулся я.
Таня засмеялась и, не дожидаясь ответа, удалилась, оставив меня в комнате одного. Вздохнув, я откинул одеяло и взял чашку горячего кофе — его аромат мгновенно придал бодрости. Накануне мы вернулись из церкви поздно — среди многих аристократов до сих пор было принято проводить Сочельник в храме, так что возможность поспать немного дольше была действительно ценной.
Приведя себя в порядок, я надел заранее приготовленный костюм — темно-синий с легким атласным отливом, идеально выглаженный и элегантный. Через пятнадцать минут я уже спускался по мраморной лестнице, ведущей в бальный зал — самое большое помещение в доме. Сегодня пригодится именно оно.
— С Рождеством, Алексей Иоаннович! — приветствовали меня попадавшиеся на пути слуги.
— С Рождеством!
Бальный зал преобразили к празднику. В углу возвышалась роскошная ель, украшенная золотыми и серебряными шарами, стеклянными фигурками ангелов и гирляндами, переливающимися теплым светом. Под деревом аккуратно разложили множество подарочных коробок и пакетов — все были перевязаны лентами, и к каждому была прикреплена именная бирка. На стенах висели венки и композиции из хвои, украшенные лентами, а на окнах — гирлянды из белых огоньков.
— Какая же красота, — вырвалось у меня.
Узнаю руку матушки — она всегда питала страсть к декору, и это у нее превосходно получалось.
Когда я вошел, все обернулись.
— Алексей Иоаннович!
— Ваша светлость!
Слуги поклонились, и я с улыбкой кивнул.
— Доброго всем утра, господа.
— Христос родился! — раздалось со всех сторон.
Я улыбнулся и ответил:
— Славим Его! С Рождеством, дорогие!
Таня, уже стоявшая у елки, нетерпеливо переминалась с ноги на ногу и теребила шелковый подол платья.
— Ну вот! Уже почти все в сборе, но родители с Виктором куда-то запропастились… Когда начнем дарить подарки?
— Потерпи, — с улыбкой ответил я. — Тебе скоро шестнадцать, а ждешь подарков так, словно шесть.
— Я больше люблю дарить, чем получать, — шепнула сестра мне на ухо. — Мне нравится видеть, как радуются люди, получая презенты. Это мой самый любимый момент Рождества…
— Их светлости! Они идут!
Боковые двери распахнулись, и из соседнего зала вышли родители и Виктор. Все обернулись к ним, и я услышал возгласы восхищения.
Матушка надела темно-зеленое платье до пола, а прическу украсила драгоценными шпильками с камнями красных, белых и зеленых оттенков. Лучезарно улыбаясь, она выглядела как королева. Отец и Виктор повязали красные галстуки и облачились в костюмы-тройки.
Все, в том числе и мы с Таней, поклонились:
— Ваша светлость…
Отец огляделся по сторонам, словно пересчитывал всех собравшихся по головам, а затем удовлетворенно кивнул:
— Вроде бы все в сборе. Тогда начнем, господа!
Мы всей семьей собрались возле елки, а слуги окружили нас, с любопытством глядя на разноцветные коробки в подарочной упаковке.
У нас была традиция лично вручать подарки всем, кто работает в доме. Мы подходили к каждому слуге, вручая им конверты с деньгами — как правило, сумма их месячного жалования, и небольшие коробки с подарками. Это могли быть теплые шали, перчатки, телефоны, инструменты и, конечно, сладости для детей работников.
Радостные возгласы и благодарности наполнили зал.
— Смотрите, как красиво! — прошептала одна из горничных, разворачивая яркий платок с изысканным узором. — Настоящий шелк!
— А у меня та брошка, которую я присмотрела в Гостином дворе… И как ее светлость об этом не забыла?
— И денег в этом году положили больше, чем обычно…
— Их светлости всегда думают о нас, — добавил кто-то из охранников, разглядывая новую пару кожаных перчаток. — Впору, словно на мою руку шили!
Мы одаривали каждого и для каждого старались найти приятные и теплые, а не общие слова. Матушка приобняла одну из горничных и едва заметно вложила ей в руку какой-то маленький предмет.
— Это для вашей старшей дочери, — шепнула она. — Я слышала, она делает успехи в музыке. Пригласите ее ко мне. Быть может, получится показать ее моему знакомому маэстро из филармонии…