Что это? – спросил Зимовой.
– Это… Что-то вроде старинной песни, – ответил старший мальчик.
– Скорее стих. Его все знают, – добавила старшая девочка.
– Эта называется «Из Чего Только Сделаны Люди», – вставил ребенок, повернутый в нужную сторону.
Расскажите мне остальное, – потребовал Зимовой и они рассказали ему все, что знали, прямо здесь, на ледяной мостовой.
Когда они закончили, предположительно старший мальчик с надеждой спросил:
– Ты не возьмешь нас полетать с собой?
Нет, – ответил Зимовой. – Я должен отправиться на поиски! Поиски того, из чего сделан человек!
В один из морозных дней, когда даже небо застыло от холода, в дверь Нянюшкиного дома бешено заколотили. Это была Аннаграмма, которая чуть ли не рухнула через порог. Выглядела она ужасно и у нее зуб на зуб не попадал.
Нянни и Тиффани подвели ее к огню, но она сразу заговорила, даже не дав зубам согреться.
– Ччччерепа! – потребовала она.
Боже мой, подумала Тиффани.
– Что с ними? – спросила она, а Нянни Огг поспешила на кухню за горячим питьем.
– Ччччерепа ммммис Тттенеты!
– Да, и что с ними?
Аннаграмма отхлебнула из кружки.
– Что ты с ними сделала? – выдохнула она, какао потекло по ее подбородку.
– Похоронила.
– О, нет! Почему?
– Это же черепа. Нельзя черепам валяться где попало!
Аннаграмма дико огляделась.
– Можешь дать мне лопату?
– Аннаграмма! Нельзя раскапывать могилу мисс Тенеты!
– Но мне нужны черепа! – настаивала Аннаграмма. – Местные… Они как в былые времена! Я собственноручно побелила дом! Ты можешь себе представить, сколько времени мне потребовалась, чтобы забелить черное? Так они стали жаловаться! Они отказывались принимать кристаллические лекарства, только хмурились и твердили, что мисс Тенета давала им липкую черную микстуру, мерзкую на вкус, но очень действенную! И они постоянно просят меня, чтобы я уладила их никчемные глупые недоразумения, а я не имею ни малейшего понятия, о чем они говорят. И сегодня утром умер старик, и я должна подготовить его и сидеть с ним ночью. Понимаешь, это все так… противно…
Тиффани глянула на Нянни Огг, восседающую в кресле и невозмутимо попыхивающую трубкой. Глаза у нее блестели. Заметив выражение лица Тиффани, Нянни подмигнула и сказала:
– Не оставить ли мне вас, девочек, наедине, поболтать?
– Да, Нянни, пожалуйста. И, прошу вас, не подслушивайте под дверью.
– Частную беседу? Что за идея! – сказала Нянни и ушла на кухню.
– Она подслушает? – прошептала Аннаграмма. – Я просто умру, если госпожа Ветровоск узнает.
Тиффани вздохнула. Аннаграмма хоть о чем-нибудь имеет представление?
– Конечно, подслушает, – ответила она. – На то она и ведьма.
– Но она сказала, что не будет!
– Она будет, но сделает вид, что не подслушивала и она никому не скажет, – ответила Тиффани. – Это ее дом, в конце то концов.
Аннаграмма была в отчаянии.
– И во вторник мне, возможно, придется идти принимать роды куда-то к черту на кулички! Приходила какая-то старуха и все уши мне об этом прожужжала!
– Это она про миссис Оуслик, – сказала Тиффани. – Я тебе обо всем написала! Ты прочла мои записки?
– По-моему, миссис Иервиг их выбросила, – ответила Аннаграмма.
– Тебе следовало просмотреть их! Мне час потребовался, чтобы все записать! – возмутилась Тиффани. – Там целых три листа! Вот что, успокойся. Тебя учили акушерству?
– Миссис Иервиг говорила, что рождение – это естественный процесс и надо позволить природе идти своим путем, – ответила Аннаграмма. Тиффани была уверена, что из-за кухонной двери послышалось фырканье. – Зато я знаю успокоительные напевы.
– Ну, надеюсь, от них будет польза, – только и смогла сказать Тиффани.
– Миссис Иервиг говорила, что деревенские женщины сами знают, что делать, – сказала Аннаграмма с надеждой. – Она говорит, что надо доверять их крестьянской мудрости.
– А, ну вот миссис Оббл, та старуха, что приходила за тобой, не имеет ничего, кроме обычного крестьянского невежества. Она положит на рану опревшие листья, если не проследить за ней. Слушай, то, что у женщины нет зубов, вовсе не значит, что она мудра. Это может означать, что она глупая женщина в возрасте. Не подпускай ее к миссис Оуслик после родов. Роды и так будут нелегкими.
– Я знаю множество заклинаний, которые могут помочь…
– Нет! Никакой магии! Только чтобы убрать боль! Разве ты этого не знаешь?
– Да, но миссис Иервиг говорит…
– Почему бы тебе в таком случае не пойти и не попросить помощи у миссис Иервиг?
Аннаграмма вытаращила глаза на Тиффани. Слова прозвучали громче, чем та намеревалась произнести. И тогда лицо Аннаграммы приняло выражение, которое она сама, возможно, считала дружелюбным. Оно придавало ей слегка сумасшедший вид.
– Эй, вот что я придумала! – сказала она, сияя как кристалл, который вот вот разобьется вдребезги. – Почему бы тебе не вернуться в дом и не поработать на меня?
– Нет, у меня полно других дел.
– Но ты так хорошо справляешься с грязной работой, Тиффани, – сказала Аннаграмма сладким голосом. – Как будто само собой все получается.
– Я принимала ягнят с самого детства, вот почему. Маленьким ручкам легко проникнуть внутрь и распутать.
У Аннаграммы появился тот блуждающий взгляд, присущий ей, когда она что-то не поняла.
– Внутрь овцы? То есть прямо…
– Да, конечно.
– Распутать?
– Иногда ягнята идут ножками вперед, – пояснила Тиффани.
– Ножками вперед? – пробормотала Аннаграмма.
– Еще хуже бывает, когда двойня.
– Двойня… – тут Аннаграмма, будто заметив изъян, встрепенулась. – Но послушай, на картинках с пастушками ничего такого не нарисовано. Я думала, что пастушки только стоят и смотрят, как овечки едят травку.
Бывают моменты, когда задумываешься, насколько лучшим стал бы мир, если Аннаграмма получала бы время от времени оплеуху. Невообразимые, дурацкие, оскорбительные реплики; полное отсутствие заинтересованности в ком-либо еще, кроме себя; такая манера общения, как будто все вокруг плохо слышат и глупы… все это может вызвать у вас бешенство. Но вы сдержитесь, потому что изредка из-за этого лица проглядывало настоящее. Ее настоящее – озабоченное, обезумевшее личико – глядело на мир, как зайчонок на лисицу и кричало на него в надежде, что он исчезнет и не причинит ему вреда. И на сборе ведьм, которые далеко не глупы, ей передали это владение, которое стало бы тяжелой работой для любого.
В этом не было смысла.
Нет, совершенно никакого смысла.
– Такое бывает только когда окот трудный, – сказала Тиффани, лихорадочно размышляя. – Когда ты в поле, когда темно, холодно и идет дождь. Художников в такие минуты никогда рядом не оказывается. Просто удивительно.
– Почему ты на меня так смотришь? – спросила Аннаграмма. – Как будто меня тут нет!
Тиффани моргнула. Ну хорошо, подумала она, и как я должна с этим разбираться?
– Я приду и помогу тебе обмыть тело, – ответила она так спокойно, как только могла. – Думаю, что смогу помочь тебе с мисис Оуслик. Или попроси Петулию. Она в этом разбирается. Но сидеть с умершим ты должна сама.
– Сидеть всю ночь рядом с мертвым телом? – сказала Аннаграмма и поежилась.
– Ты можешь взять книгу почитать, – предложила Тиффани.
– Наверное, я нарисую магический защитный круг вокруг своего стула… – пробормотала Аннаграмма.
– Нет, – ответила Тиффани. – Никакой магии. Миссис Иервиг должна была тебя предупредить.
– Но круг защиты…
– Он привлечет внимание. Мало ли что может заинтересоваться, зачем он здесь. Не беспокойся, сидеть надо только ради спокойствия стариков.
– Э… Вот ты говоришь, что-то может появиться… – начала Аннаграмма.
Тиффани вздохнула.
– Хорошо, я посижу вместе с тобой, но только один раз, – сказала она. Аннаграмма просияла.
– И что касается черепов… – продолжила Тиффани. – Подожди минутку.
Она поднялась к себе и достала каталог Боффо, спрятанный в старом саквояже. Она тщательно свернула его и принесла Аннаграмме.
– Не смотри сейчас, – сказала она. – Подожди, пока не останешься одна. Может, он подскажет тебе кое-какие идеи. Я подойду к семи вечера.
Когда Аннаграмма ушла, Тиффани села и стала считать про себя. Она досчитала до пяти, как в комнату вошла Нянни Огг и принялась энергично смахивать пыль с безделушек. Спустя несколько минут Нянюшка сказала:
– О, твоя подружка уже ушла?
– Вы думаете, что я поступаю глупо? – спросила Тиффани.
Нянни перестала делать вид, что занимается уборкой.
– Я не знаю, о чем вы говорили, так как не подслушивала, – сказала она. – Но если бы я подслушивала, то сказала бы, что благодарностей ты не дождешься, вот так.
– Матушке не следовало вмешиваться, – сказала Тиффани.
– Не следовало, а? – сказала Нянни с непроницаемым видом.
– Я не дурочка, Нянни, – ответила Тиффани. – Я все поняла.
– Поняла, даже так? Что за умная девочка, – сказала Нянюшка, усаживаясь в свое кресло. – И что же ты поняла?
Тиффани была в затруднении. Обычно Нянни всегда была жизнерадостной. Трудно было не нервничать, когда она становилась угрюмой, как сейчас. Но она решила пойти до конца.
– Мне бы дом не отдали, – сказала она. – О, я справилась бы со всей повседневной работой, но нужно быть постарше, чтобы управлять владением. В тринадцать лет тебе этого не скажут, не важно носишь ты шляпу или нет. Тем не менее Матушка предложила меня и поставила всех перед выбором – либо я, либо Аннаграмма, так? И они выбрали ее, потому что она старше и кажется знающей. И сейчас все полетело в тартарары. Это не ее вина, что ее учили магии вместо ведовства. Матушка только хочет, чтобы она провалилась и все узнали, что миссис Иервиг плохая наставница. И я не думаю, что это хорошо.
– Я бы не стала торопиться с выводами, что хочет Эсме Ветровоск, будь я на твоем месте, – сказала Нянни Огг. – Но я не скажу ни слова против, поверь. Можешь идти и помогать своей подруге, если хочешь, но ты все еще работаешь на меня, хорошо? Только так будет справедливо. Как твои ноги?