хе, как паутина.
– Я ждал, что здесь будет… горячее, – сказал он, пытаясь скрыть облегчение. Вокруг него прямо из воздуха выскакивали фиглы.
– А, это ты с пеклом попутал. Верно, они там поджариваются. А Подмирье боле угрюмое местечко. Сюды попадают те, кто заблудился.
– Что? Если в темную ночь ты свернешь не туда…
– Да нет же! Это ежели мертвякам после смерти некуда пойти или они провалилсь в зазор между мирами и не ведают, как отсель выбраться. Кое-кто из них даже не ведают, куда они, бедолаги, попали. Здесь такого выше крыши. А веселья в Подмирье маловато. Вот это местечко назвается Забвение, потому что дверь в него с трудом приметишь. Кажись, с тех пор, что мы были тута в последний раз, он стал еще заброшеннее. – Роб повысил голос: – Ну-ка похлопаем мальцу Величему Опасну Шипу, что в первый раз с нами в Подмирье!
Раздались приглушенные приветствия и Велич Опасен Шип помахал в ответ мечом.
Роланд пробирался сквозь слегка сопротивляющиеся тени. Даже воздух здесь был серым. Временами вдали слышались стоны или кашель… вдруг послышались приближающиеся шаркающие шаги.
Он вытащил меч и всмотрелся в сумрак.
Тени раздвинулись и мимо проковыляла древняя старуха в оборванных, изношенных одеждах, волоча за собой большую картонную коробку. Коробка неуклюже подпрыгивала на кочках. Старуха даже не взглянула на Роланда.
Он опустил меч.
– Я думал, здесь будут чудовища, – сказал он, когда старуха исчезла в мраке.
– Айе, – хмуро ответил Роб Всякограб. – Будут. Думай о чем-нибудь простом и неизменном.
– О чем-нибудь неизменном?
– Я не шуткую! О здоровенной горе или о молотке! Делай что хочешь, только не желай, не переживай и не надейся!
Роланд закрыл глаза, но тут же дотронулся до век.
– Я вижу! С закрытыми глазами!
– Айе! И с закрытыми очами ты узришь поболе, чем с открытыми. Ну-ка, оглядись по сторонам, коли посмеешь!
Роланд, не открывая глаз, сделал несколько шагов вперед и огляделся по сторонам. На первый взгляд все осталось таким же. Может, только стало еще более мрачным. И затем он заметил это… Оранжевые вспышки в темноте, мигающие линии.
– Что это такое? – спросил он.
– Не ведаем мы, как они сами себя прозывают. Мы же зовем их марами, – ответил Роб.
– Вспышки света?
– Ага, та была дюже далеко, – сказал Роб. – Но коли хочешь взглянуть на них поближе, то одна из них как раз позади тя…
Роланд резко повернулся.
– Ты сделал клас-сическую ошибку, – словоохотливо продолжал Роб. – Очи-то не разувай.
Роланд закрыл глаза. Мара стояла прямо за ним в дюймах шести от него.
Он не вздрогнул. Он не закричал. Он знал, что на него смотрят сотни фиглов.
Сначала он подумал: это скелет. Свет мигнул и теперь мара выглядела как птица, высокая птица вроде цапли. Затем она превратилась в силуэт, нарисованный линиями, как это изображают дети. Снова и снова она проявлялась в темноте тонкими светящимися линиями.
Вот у нее проявился рот и она наклонилась вперед, показывая сотни игольчатых зубов. Затем она исчезла.
Фиглы зашептались.
– Айе, молодчина, – сказал Роб Всякограб. – Глянул ему в пасть и даже шагу назад не шагнул.
– Мистер Всякограб, я слишком испугался, чтобы побежать, – пробормотал Роланд.
Роб Всякограб сплоз к самому уху парня.
– Айе, – прошептал он. – А то нам это не ведомо! Знашь, сколько парней стало героями лишь потому, что слишком испужались, чтобы дать деру! Но ты даже портков не обмочил, и это уже хорошо! Дале по дороге мар будет все больше и больше. Не пускай их внутрь главы своей! Гони их прочь!
– Почему? Что они…? Нет, не говори мне! – быстро сказал Роланд.
Он шел через тени, открывая и закрывая глаза, чтобы ничего не упустить. Старуха ушла, но сумрак начал заполняться людьми. Многие из них просто стояли или сидели. Были и такие, что безмолвно бродили среди теней. Он миновал мужчину в старинном одеянии, уставившегося на свою руку так, будто никогда раньшее ее не видел.
Им встретилась женщина, укачивающая воображаемого ребенка и тихим, детским голосом напевающая какой-то бессмысленный набор слов. Она улыбнулась Роланду странной, безумной улыбкой. Прямо позади нее стояла мара.
– Ну хорошо, – мрачно сказал Роланд. – Можешь рассказать мне, что они делают.
– Они воспоминания едят, – ответил Роб Всякограб. – Думы твои для них существуют наяву. Все, что желаешь и на что уповаешь – то для них харчи! Паразиты они, вот кто. Вот что случается, когда за такими местами нет пригляда!
– И как мне их убить?
– О, как злостно ты щас сказанул. Послушайте-ка Величего Героя! Не утруждайся ими, хлопец. Они на тя не нападут, а у нас есть здесь работенка.
– Ненавижу это место!
– Ага, в пекле малек поживее будет, – сказал Роб Всякограб. – Притормози-ка – мы вышли к реке.
Через Подмирье текла река. Она была черная и маслянистая и сочно плескалась о берега.
– Я слышал об этой реке, – сказал Роланд. – Здесь должен быть перевозчик, верно?
– ДА.
И внезапно он оказался перед ними – в длинной лодке с низкими бортами. Перевозчик был, конечно же, в черном и капюшон был глубоко надвинут, чтобы полностью скрыть лицо, что явно было только к лучшему.
– Здорово, приятель, – бодро поприветствовал его Роб Всякограб. – Как делишки?
– О НЕТ, ТОЛЬКО НЕ ВЫ ОПЯТЬ, – сказала темная фигура голосом, который скорее можно было почувствовать, чем услышать. – Я ДУМАЛ, ВАМ СЮДА ВХОД ЗАПРЕЩЕН.
– Да всего лишь мелкое непоразумение, – ответил Роб, съезжая по роландовым доспехам. – Но ты должон нас пропустить, потому как мы уже мертвы.
Фигура вытянула руку. Рукав черный балахон открылся и на Роланда указало то, что на его взгляд было костью.
– НО ОН ОБЯЗАН ЗАПЛАТИТЬ, – обвиняюще сказал перевозчик голосом могил и кладбищ.
– Только когда окажусь на другой стороне, – твердо ответил Роланд.
– Ох, да ладно те! – сказал Вулли Валенок перевозчику. – Не зришь что ли – энто Герой! Если нельзя доверять Герою, то кому же доверять?
Одеяние так долго рассматривало Роланда, что казалось прошла сотня лет.
– О, НУ ТОГДА ЛАДНО.
Фиглы начали карабкаться на борт гниющей лодки со своим обычным энтузиазмом и криками: «Кривенс!» «Когда выпивку дадут?» и «Вот мы и в Стиксе!», а Роланд забирался с осторожностью, подозрительно поглядывая на перевозчика.
Фигура налегла на большое весло и они отправились в путь, сначала со скрипом, а потом – как это не было прискорбно и к вящему отвращению перевозчика – с песней. В какой-то степени песней, потому что пели ее невпопад и игнорируя тональность.
– Из-за острова трова из-за на острова…
– ПОЧЕМУ БЫ ВАМ НЕ ЗАТКНУТЬСЯ?
– На простор речной простор…
– БУДЬТЕ ТАК ЛЮБЕЗНЫ!
– Из-за острова на простор речной простор…
– Мистер Всякограб? – спросил Роланд, когда лодка толчками заскользила вдаль.
– Айе?
– Почему рядом со мной сидит голубой сыр, завернутый в обрывок тартана?
– А, энто Горацио, – ответил Роб Всякограб. – Побрательник Вулли Валенка. Он те не мешает?
– Нет. Но он пытается петь!
– Айе, голубые сыры любят малек похмыкать.
– Мнямням мням мнямням… – пел Горацио.
Лодка стукнулась в дальний берег реки и перевозчик быстро вышел на берег.
Роб Всякограб вскарабкался по дырявой кольчуге Роланда и зашептал:
– Когда я дам те сигнал, драпай!
– Но я могу заплатить лодочнику. У меня есть деньги, – ответил Роланд, хлопая себя по карману.
– Чегось? – сказал фигл таким тоном, как будто это была какая-то странная и опасная идея.
– У меня есть деньги, – повторил Роланд. – Переправа через Реку Мертвых стоит два пенса. Это старая традиция. Два пенса кладут на глаза мертвым, чтобы они заплатили лодочнику.
И Роланд кинул две монетки в костяную ладонь перевозчика.
– Экий ты разумник, – сказал Роб, – А четыре пенса ты захватить не догадалася?
– В книге говорилось, что мертвым полагается два пенса, – ответил Роланд.
– Айе, мабудь им полагается, – согласился Роб. – Только мертвяков назад никто не дожидается!
Роланд поглядел назад через темную реку. На другом берегу оранжевого сияния стало намного больше.
– Мистер Всякограб, я был пленником Королевы Эльфов.
– Айе, мне то ведомо.
– В нашем мире прошел целый год, но в том мире всего лишь несколько дней… но эти недели тянулись, как столетия. Они были такими… однообразными. Через какое-то время я почти все забыл. Свое имя, тепло солнечных лучей, даже вкус настоящей пищи.
– Айе, нам то ведомо. Мы тя вызволять помогали. Спасибо ты нам так и не молвил, но ты почти все время в отключке был, вот мы и не обижаемся.
– Тогда позвольте мне поблагодарить вас сейчас, мистер Всякограб.
– Да не стоит. Обращайтесь еще. Рады были помочь.
– У Королевы есть питомцы, что кормят вас мечтами, пока вы не умрете от голода. Я ненавижу все, что пытается отнять у вас ваше я. И я хочу убить их, мистер Всякограб. Я хочу убить их всех. Когда у вас отнимают память, у вас отнимают вас самих. Все, чем вы являетесь.
– Какие прекрасные у тя устремления, – сказал Роб. – Но вишь ли, у нас тут мальца работенка есть. Эх, кривенс, вот что случается, когда за местом не присматривают и мары всем заправлять починают.
На тропинке лежала большая куча костей. Кости явно принадлежали животному, а сгнившие ошейники и куски заржавелых цепей подсказывали какому.
– Три большие собаки? – спросил Роланд.
– Одна дюже здоровая собака с тремя главами, – ответил Роб Всякограб. – Оченно популярна в Подмирье энта порода. Может вырвать глотку. Сразу в трех местах! – кровожадно добавил он. – Но поклади перед ним три собачьих сухарика и бедна щеночка будет целый день сидеть над ними и скулить. – Он пнул кости. – Айе, были времена, когда такие местечки были полны жизни. Глянь-ка, что еще они натворили.
Перед ними на тропинке стояло нечто, что вполне могло быть демоном. У него было отвратительное лицо и столько клыков, что кое-какие из них наверняка были лишь данью моде. Еще у него были крылья, неспособные поднять его в воздух. Демон где-то нашел осколок зеркала и каждые несколько секунд кидал в него беглый взгляд и вздрагивал.