«Позаботьтесь, чтобы мне сообщали обо всех проблемах и решениях, касающихся магазина», — сказала Майя. Через неделю-другую она поняла, что Лайам Каванах выполнил ее указание буквально. До последней точки после не характерной для него вычурной подписи.
На письменный стол Майи ложилась каждая проблема, большая и маленькая. Последние приказы по отделу хозяйственных товаров и сообщение о бродячей кошке, поселившейся в гараже. Отчет о неуклонном падении прибыли в течение двух последних кварталов и о том, что в буфете продается рисовый пудинг с комками. Майя приходила на работу без пятнадцати девять и неизменно обнаруживала, что ее письменный стол, еще вчера вечером девственно пустой, завален письмами, бумагами на подпись и гроссбухами. Майя знала, что это проверка. Если она не выдержит, это будет означать, что Лайам и его союзники продолжают считать ее слабой, глупой, хнычущей самкой.
Майя начала приходить в «Мерчантс» к половине восьмого и редко уходила раньше десяти вечера. Между ней и Лайамом Каванахом, тоже работавшим допоздна, началось молчаливое соревнование. Но для нее, заваленной пустяковыми жалобами и одновременно волновавшейся за будущее магазина, это было необходимостью. По ночам Майе снились книги заказов и учетные ставки; обедая в одиночестве, она держала под рукой блокнот, где записывала напоминания. Вовсе не так уж плохо, говорила она себе, что Лайам Каванах заставил ее вникнуть в каждую дурацкую мелочь, связанную с функционированием такого большого предприятия, как торговый дом «Мерчантс». Ей следовало знать свое дело так же, как тело любовника. А не знала она многого.
Она понимала грозившую опасность. За деревьями можно было не увидеть леса; уменьшение прибыли, зафиксированное в отчетах за последние полгода, неуклонно продолжалось. Если она совершит какой-нибудь крупный промах, мужчины улыбнутся друг другу и скажут: «Мы же говорили!» Чувствуя, что за ней следят и ждут ошибки, она работала еще упорнее, полагаясь на свою прекрасную память, в которой откладывалась вся информация, накопленная за первые месяцы работы. Она валилась с ног от усталости, таяла как свечка, неделями не виделась с подругами, но начинала понимать, что к чему. В ее мозгу зрел план боевой кампании.
Майя начала с мисс Доукинс. Если бы ей удалось завоевать доверие секретарши, это можно было бы обернуть себе на пользу. Мисс Доукинс обожала Лайама Каванаха (что сам мистер Каванах тайно поощрял) и осуждала женскую распущенность; это вдвойне осложняло задачу Майи. Почти все делопроизводство универмага проходило через костлявые руки чопорной секретарши. Без помощи мисс Доукинс Лайам Каванах не смог бы завалить Майю сообщениями о всяких пустяках.
Однажды Майя пригласила мисс Доукинс в воскресенье на чай.
— Всего-навсего с кусочком пирога, — объяснила она, предвидя пуританские вариации на тему «чти день субботний».
Майя оделась во все черное (так же, как одевалась на работу) и накрыла стол в малой гостиной. Достала из нижнего ящика стола их с Верноном свадебную фотографию, лежавшую там больше года, стерла с нее пыль и аккуратно поставила на каминную полку.
— Я работаю в «Мерчантс» только ради мужа, — промолвила она, смахивая слезы и размешивая сахар в чашке мисс Доукинс. — Одинокой женщине это очень трудно, но Вернон не хотел, чтобы его дело пошло прахом. Для него это очень много значило. Временами мне приходится неимоверно тяжело, но я чувствую, что обязана сделать это ради бедного Вернона. — Майя посмотрела на пожилую женщину сквозь мокрые ресницы. — Вы меня понимаете, не правда ли, мисс Доукинс?
Утром в понедельник огромная груда бумаг, лежавшая на столе Майи, сменилась несколькими аккуратными пачками, разложенными по важности и значимости проблем.
Затем последовали мужчины. Майя обнаружила, что заведующего отделом закупок можно победить с помощью лести и сетований на собственную беспомощность (хотя Майе это претило до тошноты). Главный бухгалтер мистер Андервуд доводил ее до белого каления отсутствием воображения и узколобой приверженностью традициям. Она пришла к выводу, что Вернон терпел старого дурака только из-за его дотошности, без которой в таком деле не обойтись. Но теперь одной дотошности было мало; чтение финансовых полос газет и разговоры с другими владельцами собственности заставляли Майю бояться будущего. Однажды вечером она осталась одна, посмотрела на колонки цифр и почувствовала, что ее старые страхи возвращаются. Богатство протечет сквозь ее пальцы, она потеряет все и вновь окажется на улице… Майя начала строить новые планы. На следующее утро она осмотрела магазин, товары, хранившиеся в отделах и на складе, и зашла в кабинет мистера Твентимена.
— Мистер Твентимен, вы закупаете слишком большие партии, — сказала она. — Нужно уменьшить заказы.
У благообразного Твентимена глаза полезли на лоб.
— Наши склады забиты. — Майя разложила на его столе инвентарные описи. — Белье… покрытия для пола… мебель. Партии товара чересчур велики. Если бы они были меньше, мы могли бы сэкономить на хранении.
Старик улыбнулся:
— Миссис Мерчант, позвольте объяснить. Чем больше заказ, тем больше скидка. Так уж исстари повелось.
Майя, у которой голова раскалывалась после бессонной ночи, не вынесла его поучающего тона. Она уперлась ладонями в стол, наклонилась и сказала:
— А вы сравнивали эту скидку с нашей потерянной выгодой? Неужели вы не понимаете, что мы теряем на таких партиях больше, чем получаем? Даже без учета расходов на хранение?
Бухгалтер по-прежнему улыбался.
— Это забота мистера Андервуда, миссис Мерчант.
— Это моя забота, мистер Твентимен! А теперь и ваша.
Последовала маленькая пауза. А затем Майя сказала:
— Вы уменьшите заказы по крайней мере на двадцать пять процентов. И объявите на них конкурс.
Это заставило старика встрепенуться.
— Но мадам…
— Конкуренция, мистер Твентимен. — Уголки ее рта слегка приподнялись. — Так уж исстари повелось.
Твентимен напрягся и встал.
— Мы всегда так работали, мадам.
— А теперь будете работать по-моему, — любезно ответила Майя. — Мистер Твентимен, в конце недели приносите мне книгу заказов, чтобы я могла проверить данные.
Увидев возмущенное лицо Твентимена, Майя почувствовала не ликование, а тоску. У нее появился еще один враг. Повернувшись к двери, она увидела, что в проеме стоит Лайам Каванах, следит за ними и слушает. Ее охватили усталость и предчувствие неминуемой катастрофы.
— Доброе утро, мистер Каванах. — Майя вздернула подбородок и заставила себя посмотреть ему в глаза.
— Доброе утро, миссис Мерчант.
Идя по коридору, Майя поняла, что у нее не осталось сил. Похоже, в ярко-голубых глазах Лайама стоял не гнев, а восхищение. Но Майя убедила себя, что она ошиблась.
Глава шестая
Хождение по магазинам заняло у Элен больше времени, чем она рассчитывала; автобус добрался до окраины Торп-Фена лишь тогда, когда закат начал окрашивать поля и заборы в темные пурпурно-серые тона. Выходя из автобуса, она споткнулась, порвала чулок и задела кошелкой о камень. По дороге домой Элен оглянулась и увидела, что за ней тянется след из лука и репы, проваливавшихся в дырку и падавших в грязь.
У служанки был выходной. Войдя в дом, Элен увидела, что кружевная занавеска окна гостиной слегка отодвинута.
— Элен? — раздался голос отца. — Почему ты опоздала?
— Извини, папа, я не успела на автобус. Следующего пришлось ждать целый час.
Преподобный Фергюсон вышел в скудно освещенный коридор. Темнота подчеркивала запавшие глазницы священника, полные алые губы и длинный, слегка вздернутый нос — черты, роднившие отца с дочерью.
— У нас миссис Лемон. Она пришла за пожертвованиями в фонд общины.
Элен виновато прижала ладонь ко рту:
— Ой, папа, я еще не закончила их собирать. О боже…
На самом деле она и не приступала к сбору пожертвований. Элен претило стучаться в двери едва знакомых людей; к тому же с деньгами у нее вечно выходила какая-нибудь путаница.
— Элен, ты меня удивляешь. Нельзя так манкировать своими обязанностями… Кроме того, мы уже полчаса ждем чая.
Преподобный Фергюсон снова исчез во тьме. Когда он открыл дверь гостиной, Элен услышала:
— Мисс Лемон, боюсь, вам придется набраться терпения. Элен еще не справилась со своей задачей.
На что мисс Лемон ответила:
— Ничего страшного. Торопиться некуда.
Элен взяла письмо, ждавшее ее на столике в прихожей, и пошла на кухню. Голос отца преследовал ее.
— Элен не слишком расторопна, но меня радует, что она такая домашняя девочка. Эти нынешние девицы, которые водят автомобили и работают в офисах, не делают чести своему полу.
Очутившись на кухне, Элен выложила покупки и смыла грязь с колена. Потом села за стол и распечатала письмо от Майи. Оно было коротким — всего на полстраницы.
«Дорогая Элен, к сожалению, я вынуждена отменить приглашение на обед. Робин приехать не может, а я просто завалена работой. Встретимся при первой возможности. Любящая тебя Майя».
Вода закипела. Элен встала, насыпала в чайник заварку и начала резать торт. Почему у нее так скверно на душе? Может быть, из-за сырой весны? Но внезапно девушка с болезненной ясностью поняла, что подруги сильно опередили ее. Элен и представить себе не могла, какие дела могли бы заставить ее отменить обед с Майей и Робин. Не могла представить себе, что руководит собственным Делом, как Майя, или одна живет в Лондоне, как Робин. За три года, прошедшие с тех пор как они сидели на веранде зимнего дома Робин и говорили о будущем, она ни на шаг не приблизилась к тому, чтобы сделать явью свою скромную мечту о браке и материнстве.
Когда миссис Лемон ушла, отец кивком подозвал Элен к себе. Его настроение, как всегда, непредсказуемое, изменилось.
— Элен, я так волновался из-за твоего опоздания, — прошептал он. — Так волновался… Если бы с тобой случилось что-нибудь ужасное, как это случилось с моей любимой Флоренс, я бы этого не вынес. — Его длинные тонкие пальцы коснулись пряди медовых волос Элен. — Какие красивые волосы, Цыпленок. Точь-в-точь материнские.