У президента были умные советники, да и сам он не был дураком. Массированые налеты бомбардировщиков на цельи с большой площадью выглядели действенным средством для причинения противнику большого ущерба. Это средство нуждалось в опробовании.
Генерал Арнольд по прозвищу "Счастливчик" не колебался. Как всякий нормальный военный, он уверил своего главнокомандующего, что подчиненные ему силы выполнят любой приказ. Правда, Рузвельт тут же оговорил, что само участие американских бомбардировщиков не должно стать достоянием общественности. Генерал без раздумий предложил меры. Американских опознавательные знаки предстояло закрасить и нанести английские. Поскольку английский летный состав, а также наземные аэродромные службы не были знакомы с американской техникой, то предполагалось участие американских добровольцев (за приличное вознаграждение и щедрые условия страхования) — следовательно, изоляционистская политика вроде как бы и не нарушалась.
И армейские колеса завертелись с истинно американской деловитостью и умением организовать сложную операцию снабжения.
Исходя из полученных данных, Сергею Васильевичу пришлось организовать встречу с военным авианачальством. На нее пригласили Смушкевича и Рычагова. Оба изо всех сил старались не показать встревоженность.
Почему-то коринженер начал в высшей степени официально:
— Товарищи, получена секретная информация. В ходе предполагаемого налета на Баку возможно участие американских стратегических бомбардировщиков B-17, они же "Летающая крепость".
В документации, касающейся этой модели самолета, подобное имя не упоминалось. Рычагов чуть поднял брови:
— Товарищ Александров, почему его так назвали?
— Оно полностью неофициальное, журналистская выдумка, но… не так уж далека от истины. Напоминаю, что его вооружение состоит из тринадцати крупнокалиберных пулеметов "Браунинг". Мертвых зон, считайте, не существует. Вот подробности.
Каждый из авиаторов получил по тонкой стопке бумажных листов.
— Имеются ли данные о причинах отсутствия пушечного вооружения? — вдруг поинтересовался Смушкевич.
— Американцы понимают толк в массовом производстве. Крупнокалиберные пулеметы у них отлажены-переотлажены. А изготавливать авиапушки в должном количестве им пока не удается. Оно и к счастью… для нас. Но для начала доложите, Павел Васильевич, состояние дел во вверенной вам дивизии.
— Один полк тренируется на реактивных МиГ-19. Пилотаж подрос по уровню, хотя еще не достиг… короче, летчикам есть, куда расти. Еще два полка переобучаются на И-185. Гоняем на тренажерах.
— Вы хотите сказать, что И-180 освоен полностью?
Ответ был максимально твердым:
— Да, освоен.
— Тогда, товарищи, вот вам вводная.
У генерала Рычагова как более опытного в общении с коринженером молнией промелькнули мысли: уж искусству составлять особо заковыристые вводные товарища Александрова учить не надо. Но тут особый случай: все же не учения, а реальный бой.
— По данным разведки, эта "крепость" отличается повышенной живучестью. Четыре движка! Эти машины стараться выбить вторыми. Первыми же под раздачу должны попасть истребители сопровождения, если таковые будут. Третьими — все прочие. Важный момент! Ни один рассукин блин горелый не должен дотянуть до своей базы! И ни один не должен что-то выдать по радио. Яков Владимирович, озаботьтесь глушением всей чужой активности в эфире. Наши потери должны оказаться минимальными, а лучше — нулевыми. Поэтому вот какую тактику предлагаю…
Выслушав коринженера, генералы от авиации переглянулись. План выглядел почти нереальным. Именно эту мысль Смушкевич и высказал вслух:
— Сергей Васильевич, такое можно провернуть лишь при условии отменнейшей слетанности. На сегодняшний день таковой у летчиков дивизии нет.
— И еще добавлю, — вмешался Рычагов. — На ваших тренажерах можно отрабатывать бой против восьмерых, не больше.
— Вы оба правы, товарищи. Значит, учебу придется вести на настоящих самолетах против ваших же товарищей. Ракеты вообще брать не будете, но цепи пуска дадут сигнал, понятно. Этот сигнал будет фиксироваться. Наибольшая трудность будет у командиров эскадрилий. Именно они в первую очередь будут проверять тщательность работы истребителей по времени. Каждый самолет будет оснащен радиоответчиком "свой-чужой", наземная установка радиозапроса также будет. Вот тактическая схема для учебных боев…
Снова зашуршала бумага.
— Далее: над знакомой территорией, сами знаете, ориентироваться куда проще. Поэтому на аэродроме Кала будут два И-180, вы же пришлете летный состав для ознакомления с ТВД. Не сразу всех, мелкими группами. Не делайте нервы нашим противникам.
Такое местечковое выражение вызвало невольную улыбку Смушкевича.
— Еще прошу запомнить, товарищи. Вы лучше всех знаете возможности техники. Вы лучшие тактики. Так что проверяйте все эти схемы. Сочтете нужным привлечь кого-то еще — делайте это. Понадобится — ломайте схемы без сожаления. У меня все. Детали обсудите потом. Вопросы?
— Есть такие, Сергей Васильевич. Думаю, что И-185 подойдут больше, на них у меня летчики найдутся. Три эскадрильи.
— Вам решать, товарищи.
— На аэродроме Кала вы будете?
— Не только от меня зависит, Яков Владимирович. Но приложу все усилия. К вашему сведению, Павел Васильевич: обязательно постараюсь участвовать в процессе обучения в месте постоянной дисловкации вашей части. А то знаю вас: без меня разнежитесь да разленитесь.
Смушкевич посмеялся от души. Смех Рычагова звучал несколько принужденно.
В небольшом, грязном, потертом временем городе Мосул произошло событие столь малого масштаба, что его, можно сказать, никто не заметил. В городе появился новый житель по имени Ибрагим. Поскольку его арабский (иракский диалект, понятно) был безупречен, то никто не усомнился в происхождении приезжего. Этот человек законнейшим образом купил крохотного объема лавочку на городском базаре. Уже этого поступка хватило бы на то, чтобы означенного Ибрагим посчитали купцом из мелких. К тому же он много ездил по близлежащим селениям, покупая и продавая. Кем же еще должен быть этот человек, по-вашему? Добавьте еще отменную наблюдательность и память. С учетом этих обстоятельств образ торгового человека выглядел просто образцовым. Скажет мне, разве купец не должен уметь наблюдать, прикидывать и делать выводы? А? То-то же!
Обычно Ибрагим торговал в своей лавчонке сам, но на время разъездов его подменял помощник (судя по внешности, родственник). Само собой, английский аэродром тоже оказался объектом внимания этого достопочтенного господина. Купец не фотографировал, он всего лишь продавал финики, сухофрукты, поделки из кожи. А что глядел по сторонам — ну так ведь купец же!
Правду сказать, этот представитель торгового сословия был курдом, а у тех с арабами были весьма натянутые отношения. Впрочем, англичан он не любил еще больше. Поэтому не стоит удивляться, что увиденное им заносилось на бумагу (в кодированном виде) и передавалось другому человеку — соплеменнику, между прочим. А тот, в свою очередь, отсылал информацию дальше, пока та не ложилась на стол, расположенный куда севернее Ирака.
Нет слов, "солдатский телеграф" работает столь же безотказно, сколь и быстро. Почему-то "лейтенантский телеграф" не пользуется такой же громкой славой, хотя заслуживает ее не меньше. Как бы то ни было, летный состав дивизии знал о прибытии Старого чуть ли не в тот самый час, когда он нарисовался в расположении части. Само собой, те, кто был лично знаком с методами свирепого инструктора не преминули поделиться опытом с условно-зелеными новичками:
— Говоришь, комдив вас гонял? Не смеши мои сапоги! Он только что ученик самого Старого, не к ночи тот будь помянут, и в части выдумок куда послабее будет.
— Такие злоехидные вводные дает?
— Если бы только вводные! Это ты не видел, как он разбирает полеты. Есть у Старого одна особенность…
— Это какая? — купился на нехитрую ловушку слушатель.
— Никогда — слышь, никогда! — он не вставлял пистон не по делу. Каждый раз глубоко обоснованно, — глубокая затяжка, — например: вот тут вы недовернули, и противник получил возможность уйти от вашей атаки переворотом через крыло, а там, хотя противника сбили, но открыли огонь слишком рано, израсходовав при этом сто двадцать три патрона, так что к концу боя пустым летали… всякое такое. Всем попадало, без исключений.
— Так что, и самому Рычагову?
— Товарищу генерал-лейтенанту первому и влетело, хотя задание у него было легче легкого: "коробочка" над аэродромом.
— Кончай пи… языком трепать. Серьезно спрашиваю.
— Серьезно отвечаю: да, простейшее задание, и наш-то его выполнил, но с ошибками, на которые тут же ему и указали.
— Да-а-а…
В данном случае курилка ошиблась в прогнозе. Старый и не подумал дрессировать летный состав на И-185 ("Другие инструкторы найдутся"), а вместо того истребители получили приказ ходить на заданной высоте плотным строем на сравнительно небольшой скорости, на этот строй налетал МиГ, условно поражал четыре цели, те получали приказ выходить из строя и валить на собственный аэродром, потом в атаку шел уже другой реактивный истребитель. Очень скоро те, кто изображал собой дивизию бомберов (а по количеству там такая и была), поняли, что их задача куда проще, чем у истребителей, если учесть то, что от последних требовалась жесточайшая отработанность маневров по времени. Один МиГ, произведя условный пуск ракет, мгновенно уходил на недоступной для самолетов противника скорости на вертикаль, и тут же на "бомбардировщиков" налетал сменщик. А потом шел безжалостный разбор, поскольку решительно все действия "мигарей" записывались на регистраторы — этим таинственным словом Старый обзывал крохотные коробочки, которые и вправду фиксировали все перемещения машины, как будто обладали не только глазами, но и абсолютной памятью.
Очень скоро коринженер счел, что атака плотного строя отработана в первом приближении (так он выразился), и принялся за любимое дело: начал усложнять вводные. Разыгрывались варианты атаки на истребительное прикрытие, поскольку его надо было выбить в первую очередь. Вот тут дело шло далеко не так просто. Неумолимые запоминающие приборы (а их на одну машину было несколько) указывали, что не столь уж редким событием был сбой наводки, и в результате "условно попадало" бомбардировщику вместо истребителя. Коринженер комментировал такие моменты глубокомысленными изречениями вроде: "Наши ракеты умные, конечно, но все же малость дуры". Впрочем, когда речь шла, например, о неверном выборе дистанции пуска, то в ход шли замечания типа: "Ракеты — они дуры, понятно, но вы, товарищ имярек, оказались еще глупее."