Не было сказано, в каких именно обстоятельствах эти документы можно захватить. Пояснения тут не требовались.
Тут голос коринженера сильно изменился в официальную сторону.
— Капитан Маргелов, вам приказ ясен?
— Ясен, товарищ коринженер!
— Выполняйте.
Командир лыжников-десантников (пока еще батальона) не знал наверняка, но предполагал, что к этому заданию подключены и другие силы.
"Крокодилы" получили приказ расчистить коридор для пролета транспортных вертолетов от зениток. Цели им расписали операторы беспилотников, но, правду сказать, маршрут был проложен так, чтобы зенитного противодействия в нем не существовало вовсе за полной его ненадобностью. Исключением являлись, понятное дело, мосты.
Штабисты продумывали и рассчитывали силы и направления наземных ударов. Мосты были нужны не сами по себе, а для быстрейшего развития наступления. В планы входил прорыв "линии Маннергейма". Для этого предполагалось задействовать не только дивизион ракетных минометов, но и бронетехнику осназа. Только она позволяла справиться в разумные сроки с дотами-миллионниками.
Лейтенант Марк Перцовский считался (строго конфиденциально!) позором семьи. Дора Самуиловна Перцовская, вдова с тремя сыновьями, делала все возможное, чтобы дети выбились в люди. Денег на образование не было — точнее сказать, их отчаянно не хватало. Старший сын, подрабатывая где только можно, ухитрился закончить железнодорожный техникум и стать уважаемым специалистом. Часть заработка он отдавал матери, а, та, в свою очередь, стремилась вложить их в образование младших сыновей. И что ж? Средний сын, ее любимец, вместо того, чтобы стать инженером, вдруг вздумал поступать в военное училище. Это с его-то математическими способностями! Правда, он получил звание лейтенанта инженерных войск и твердо был намерен продолжить образование, дабы стать настоящим военным инженером. Конечно, его обучение стоило семье намного дешевле, чем образование старшего. И все же карьера эта была, по мнению Доры Самуиловны, "не той", хотя училище Марк Перцовский закончил первым на курсе.
Как бы то ни было, означенный лейтенант грузился вместе с полуротой в гигантский вертолет. На это задание ему выдали в качестве личного оружия складной автомат, выглядевший намного грознее, чем положенный по уставу наган. Также лейтенанту достался хороший бинокль. Между прочим, советского производства, хотя мало кто знал, хуже или лучше это изделие настоящего "цейса".
Тряска и шум были на грани человеческих возможностей терпеть. Но приходилось. Ротный Борисов заметил состояние молодого лейтенанта и выкрикнул, ухитрившись переорать двигатели:
— Ничего, лейтенант, лучше плохо лететь, чем хорошо идти!
Чуть переиначенная житейская мудрость была принята к сведению, но, по счастью, полурота прибыла на место, судя по тому, что рев двигателей стал чуть послабее. Вот почему звуки чуть в стороне от курса были отчетливо слышны.
— "Крокодилы" расчищают! — не вполне понятно объяснил ситуацию Борисов. Источник такой информированность был темен, поскольку и ротный, и лейтенант инженерных войск сидели далеко от крошечного иллюминатора.
Вскоре, судя по тяжелому удару о землю, вертолет приземлился.
— Куда, твою… тремя колами в… и четвертый в…!
Примерно в такой форме лейтенанту Перцовскому приказом запретили покидать вертолет. Десантники же, пригибаясь, подбежали к будке обходчика, откуда очень скоро донеслось:
— Все чисто!
У каждого взводного имелось ручное радио — так командиры назвали крошечную рацию, которая и вправду удобно лежала в руке. Их, а вместе с ними и ротного еще до вылета уверили, что по по этому малюсенькому аппаратику, который без труда уместился бы в портсигаре, можно говорить без опаски: дескать, радиодиапазон используемых волн не применяется больше никем в мире. Правда, дальность связи составляла пару километров. Как раз по нему и доложился командир третьего взвода, обследовавший то, что осталось от хорошего бревенчатого дома после обстрела. Судя по содержимому, там квартировал взвод охраны. На это ротный лишь кивнул. Штурмовики в очередной раз оказались правы.
Тут же командир того отделения, который командовал контролем будки обходчика, доложил:
— Товарищ старший лейтенант, там провод нашли и вроде как подрывную машинку. Пришлите сапера.
— Сиди, Перцовский! Эта задача для сапера, не для тебя. Тебе еще с опорами моста разбираться.
Сапер подтвердил: да, остатки подрывной машинки; да, от нее отходил провод в землю. Но уделять им внимание Борисову было некогда.
По этим причинам лейтенанта Перцовского мариновали сначала в вертолете, а потом в узком распадке, выжидая, пока приземлится второй вертолет со второй полуротой, потом уже полная рота разгружала третий вертолет с боеприпасами, продовольствием, водой и снаряжением, еще потом взводные раскидывали личный состав по позициям, которые тут же и оборудовали. И только когда до заката оставалось много, если два часа, Борисов скомандовал:
— Ну, лейтенант, твоя очередь.
Среди своих братьев Марк считался самым горячим и вспыльчивым. Но учеба и опыт (путь небольшой) приучили его в нужный момент превращаться в хладнокровного и методичного специалиста.
Задача выглядела не очень простой. Вроде найти место установки взрывчатки — а таковой на опору потребовалось бы, ну самое меньшее, пятьдесят килограммов — не хитрое дело, но лейтенант следовал принципам, исповедуемым младшим братом. Тот в семье слыл самым рассудительным, поскольку при любом удобном случае наставительно говаривал братьям: "А вот делайте как Шерлок Холмс. Поставьте себя на место противника".
Взгляд темных глаз лейтенанта прямо ввинтился в центральную опору. Как бы он, Марк, расположил взрывчатку? И где? Первое, что пришло в голову: двусторонний взрыв в нижней половине быка, тот рушится в реку, ферма моста под собственным весом прогибается и… ну, дальше понятно. Второй, более изощренный план: если ожидается продвижение противника с юго-западного направления, рвануть… ага… так, чтобы мост держался только-только. Рассчитать такое можно, исполнить потруднее, но тоже можно. И первый же танк весом тринадцать тонн (а лейтенант Перцовский был твердо убежден, что бронетехники с меньшим весом просто не бывает) и сам плюхнется с высоты двенадцать метров, и мост туда же утянет. Допустим.
Теперь подумать о том, как спрятать место подрыва… В этот момент умные размышления были прерваны. Это сделал приданный сапер:
— Товарищ лейтенант, я бы место закладки расположил с северной стороны. Туда берегом близко не подойти, так и заметить потруднее.
— Верно говорите, Харитонов, а это значит, нам бы надо проверить. Начнем-ка мы все же с южной стороны. А там посмотрим.
Полчаса работы, выразившейся в оглядывании и обдумывании, подтвердили: с этой стороны ничего не закладывали.
— О, вот провод!
Перцовский подумал, что не надо быть великим сыщиком, чтобы углядеть недостаточно аккуратно присыпанную канавку.
— А ну-ка! — азартно выкрикнул Харитонов. — Ну, не говорил ли я? Вот проводочек-та, в аккурате.
Стоит отметить, что курсант Перцовский не только не прогуливал занятия — наоборот, он слушал преподавателей очень внимательно. Припомнил лейтенант слова опытного, хотя и совсем не старого подрывника, который вбил в молодые мозги мысль: если есть возможность направить противника по ложному следу, это надо делать.
— Погоди, Харитонов, а что, если провод не один?
Сапер оглядел местность.
— Да тут второй и не протянуть; вона, валуны какие. Хотя… ну разве что… кажись здесь стежка имеется, рядом-то трава с осени осталась, а там нет. Сбоку от нее провод приспособить, это да.
— А где бы ты сам спрятал подрывную машинку?
— Чего тут думать: выкопать ямку, туда ее укласть, сверху камень, всего и делов.
— Камень, говоришь? Ну да, можно, только я бы выбрал такой, что впору одному человеку поднять.
— Отчего ж одному?
— Оттого, что двоих обнаружить ровно вдвое легче. Одиночка еще может пробраться по темноте. Оглянись, Степан. Мне вон тот камушек нравится. И рядом с тропой, и весом не сказать, чтоб велик. На вид, конечно.
Сапер принял неявное предложение "быть без чинов":
— Мне, Марк Моисеич, больше вон тот, с прозеленью нравится. Он и выглядит, как если его совсем недавно положили. Опять же, неродной он.
— ???
— Ну да. Слоистый, а соседи тут сплошь зернистые.
Разумеется, сапер не имел геологического образования, но наблюдательностью обижен не был. Кусок сланца среди валунов и скал, сложенных из пород магматического происхождения, и вправду смотрелся несколько чужеродно, хотя цветом не отличался от окружающих.
— Ну да, гранит…Верно подумал, Степан. Будем проверять.
Подрывная машинка, заботливо укутанная в прорезиненную ткань, нашлась именно под подозрительным камнем.
— То есть провод вон куда тянется… А ведь, если приглядеться, видно, где закладка.
Специалисты успели только-только: уже начало темнеть. Марк Перцовский оказался неправ: заряд тротила был рассчитан на полное обрушение быка, а не на повреждение. И взрывчатки там было даже больше необходимого — столько, что для ее переноса в безопасное место понадобилось привлечь на помощь двух красноармейцев. Провода (основной и дополнительный) решили не выкапывать. Внешний вид тех мест, где был заложен тротил, постарались восстановить, хотя получилось так себе.
Уже наступили долгие северные сумерки, но командир отделения Харитонов не счел за труд чуть задержаться и заложил внутрь подрывной машинки брусочек тротила, соединенный с детонатором, сопроводив все это пояснением:
— Ежели кто крутанет ручку, там и останется.
Само собой разумеется, подобная рационализация никаких возражений у лейтенанта не вызвала.
Ротный Борисов долго что-то обсуждал с приданным радистом по фамилии Манукян. Тот набормотал сообщение в микрофон, получил ответ, пересказал его, а Борисов объявил во весь голос: