Ледяные ландшафты прекрасны своими стеклянными формами и извивами, кажутся почти живыми, «замерзшая кровь вечно обращается по каменным венам». В эпоху, когда был создан «Зимний путь», понятие времени изменилось. Геологические открытия вели к неизбежному заключению, что Земля гораздо древнее, чем думали раньше, и что процессы, придавшие ей очертания, происходили очень медленно на протяжении невообразимо долгого времени с незапамятных времён. Лёд начал играть важнейшую роль в новых умонастроениях, и ледники Англии, Германии, Швейцарии и где бы то ни было еще становились свидетельством геологической теории, которой современники Шуберта и Мюллера были очень увлечены.
Представление о том, что на Земле случались ледниковые периоды, возникло в результате изучения льдов в альпийском регионе и расположения принесенных льдами глыб в неожиданных местах. Ландшафт: его пики, котловины и рассыпанные скалистые обломки – был сформирован медленно действующей мощью льда не в меньшей степени, чем катастрофическими событиями – извержениями вулканов и землетрясениями. Именно ледники в давние времена донесли гигантские тяжелые камни, почти скалы, до их изолированного местонахождения на северно-немецких равнинах.
Теория впервые достигла завершенного вида в 1830–40‐х годах у Жана де Шарпантье и Луи Агассиса, но оба они отдавали должное роли, сыгранной Гёте, поэтом, романистом, веймарским министром горного дела, натурфилософом, в разрешении загадки. «Лишь Гёте, – писал Агассис в 1837 году, – самостоятельно соединил все разрозненные наблюдения в очерченную теорию». Шарпантье начал свой «Опыт о ледниках» с цитаты из Гёте. Она взята из отрывка, добавленного Гете в марте 1828 года к своему роману «Годы странствий Вильгельма Мейстера» (Wilhelm Meisters Wanderjahre, продолжению романа «Годы учения Вильгельма Мейстера», из которого Шуберт положил на музыку многие стихи): он подготавливал второе издание романа, вышедшее в следующем году. Девятая глава второй части – рассказ о празднике горнорабочих, на котором присутствует главный герой и на котором происходит спор о «создании и возникновении мира». Бегло набросаны различные теории: нептунизм и постепенное отступление вод всеобъемлющего океана, вулканизм и «деятельный огонь», даже фантастическая – мнение о том, что геологические формы необъяснимого происхождения упали с небес. Наконец, «двое-трое гостей потише»[16] предлагают теорию, которую обдумывал сам Гете в 1820‐х годах, о «веках жестокого холода», когда росли ледники и «с высочайших хребтов по спустившимся глубоко в долину ледникам… тяжелые глыбы камня скользят все дальше и дальше».
Визит четы Шелли в Шамони и зрелище устрашающих ледяных рек имели продолжение. Шелли опубликовали в 1817 году «Историю шестинедельной поездки по некоторым областям Франции, Швейцарии, Германии и Голландии», включавшую стихотворение П. Б. Шелли «Монблан». А в следующем году Мэри Шелли напечатала роман «Франкенштейн, или Новый Прометей», изобилующий образами отчаянных и чуждых миру скитаний среди ледяных пейзажей и неодолимо напоминающий о «Зимнем пути». В морозных горах находит прибежище Виктор Франкенштейн, создав своё чудовище, и оно следует за создателем вниз по огромному леднику. Чудовище – двойник Франкенштейна, также отчуждено от людей вокруг, чувствует себя странником в мире. Подобно тому, как Виктор избавляется от создания женского пола, сотворенного им в спутницы чудовищу, монстр убивает невесту Франкенштейна Элизабет. Оба лишены спутниц. Место действия в начале романа и в развязке – Арктика. Виктор выслеживает свою жертву посреди бескрайних льдов, а монстр прячется на замерзших равнинах, чтобы умереть вслед за своим создателем.
Замерзшие реки должны были быть чем-то более привычным в дни Шуберта, чем теперь. Не так давно я приезжал в Нидерланды для ряда выступлений с циклом «Зимний путь» в исключительно холодную погоду. Жители Амстердама, Гааги, Эйндховена катались на коньках по глади каналов, озёр и речек, как на какой-нибудь картине Давида Тенирса или Брейгеля Младшего. Впервые ударил такой мороз за последние пятнадцать лет. А во времена Тенирса или Шуберта он бывал обычным делом. «Зимний путь» написан в эпоху, когда суровые зимы занимали большее место в сознании и воображении европейцев, чем в нашем, поскольку мы, в этом отношении, избалованы центральным отоплением и глобальным потеплением. Типичные зимние явления природы – замерзшие реки, ледяные бури, снегопады – часто случались в Европе. Более полная картина климатических изменений, конечно, сложнее. Климат – это не погода. Глобальное потепление может означать даже более холодные зимы для тех из нас, кто обязан Гольфстриму умеренными погодными условиями. Мой собственный обрывочный опыт, обладающий воздействием на впечатления, если и не достойный доверия фактически, возможно – преображенный памятью, говорит, что раньше все же бывало холоднее. В Оксфордском университете в 1980‐х, когда я впервые исполнял «Зимний путь», присутствие зимы ощущалось гораздо сильнее. Огромные сосульки, похожие на кинжалы, свешивались с водостоков за окнами третьего этажа в январе и феврале. Однажды в мае шёл снег. И я помню, что неоднократно падал с велосипеда во время какой-то бесплодной поездки (на самом деле, в поисках музыканта, играющего на банджо, для постановки «Трехгрошовой оперы»), не потому что я был пьян или досадно неловок, а потому, что улицы покрывала толстая и скользкая наледь.
Теперь мы распрощались с шубертовскими зимами, а заодно и с зимами нашего подправленного фантазией прошлого.
Возникновение понятия ледникового периода в начале XIX века подтолкнуло дальнейшие исследования и было уточнено. В истории Земли таких периодов насчитывается пять, а между ними лед не лежал на поверхности Земли даже на высоких широтах. И сейчас, конечно, есть оледенения, хотя и они потихоньку тают из-за глобального потепления. Отсюда следует несколько смущающий вывод, что мы тоже живём в ледниковый период, но в эпоху промежуточного потепления, из тех что известны как межледниковья. Эпохи сильного холода называются оледенением, их-то обычно и называют ошибочно «ледниковыми периодами». Нынешнее межледниковье началось 11 400 лет назад и можно предположить, что оно стало климатической предпосылкой зарождения и расцвета человеческой цивилизации. В пределах самого межледниковья, как цикл внутри большого цикла, происходят колебания климата. Примерно с 800 по 1200 год в Северной Европе был период необычно мягкой и стабильной погоды, возможно, этот время, которое называют Средневековым теплым периодом, – может быть, наиболее теплые четыре века за последние 8 тысяч лет. За ними последовал Малый ледниковый период. Около середины XIII века ледовые отложения в Северной Атлантике начали движение на юг, как, например, ледники в Гренландии. Углеродный анализ показывает, что начиная приблизительно с 1300 года тёплое лето перестало быть обычным делом в Европе. Реки и моря начали замерзать зимой.
Есть описания Малого ледникового периода в терминах продвижения ледников. В середине XVII столетия страшные картины разрушений, произведенных швейцарским Гриндельвальдским ледником, были включены Мартином Цайлером в Topographia Helvetia: церковь разнесена натиском льда, земля поднята его наползающей массой, пастбище превратилось в горную пустошь, большие ледяные глыбы, камни и целые куски скал, принесенные ледяным потоком, оставили позади себя руины домов и обломки деревьев.
Другой способ описания Малого Ледникового периода возможен в терминах климата. Мы, по всей видимости, можем утверждать, что с 1350 до 1850 года в Европе было холоднее, чем в предшествующие столетия и чем полтора столетия спустя.
Вот очень неточный график, на котором для сравнения приведены десять разных реконструкций изменения средней температуры за последние две тысячи лет.
«Зимний путь» был сочинен, когда в Европе зимы сильнее воздействовали на воображение, чем в наши дни, но при этом еще и в культурном контексте, завороженном дикой мощью и символикой льда.
Песня «У ручья», или «У реки», начинается с холодной безучастности, звучащей в фортепьянной партии, с отстраненного, безэмоционального движения мелодии, вызывающего одновременно мысли о замерзшей реке и о скованной морозом душе. Темп обозначен как langsam, «медленный», первоначальным обозначением было mässig, «сдержанный». Наибольшего внимания заслуживает то, что восьмые доли рубленого ритма, стаккато, басовая нота, на которую откликается трехзвучие, сыгранное левой рукой, выглядят обособленными и лишенными живых контуров. В спокойном взгляде скитальца на замерзшую реку есть что-то от забавы, музыка на современный слух звучит почти во вкусе кабаре. Абсурдное и комическое никогда не отбрасываются полностью в «Зимнем пути».
Отрешенность сохраняется на протяжении двух первых строф, где музыка повторяется в минорном ключе, однако не окрашивается меланхолией. Небольшое изменение происходит на словах «Не попрощалась ты»: это изящный прощальный жест, слегка поднимающаяся в партии вокалиста волна, противоречащая смыслу слов, которые поются. Вокальные фразы, передающие тишину и неподвижность замерзшей реки (Wie still bist du geworden, «Как тиха ты стала», и Liegst kalt und unbeweglich, «Лежишь холодной, неподвижной»), сопровождения пометкой sehr leise, «очень мягко». С моей точки зрения, тут требуется обращение к внутренней жизни и гладкость, pianissimo, контрастирующие с резкостью первых фраз двух строф, Der du so lustig rauschtest, «Ты, что так радостно шумела», и Mit harter, starrer Rinde, «Твёрдой, жёсткой коркой». Обращение к внутренней жизни, но по-прежнему отрешенность, отстраненность. Следующие две строфы, со сменой ключа на мажор, создают ощущение почти уюта, музыкальной теплоты, опять противоречащей смыслу слов, которые рисуют образ ледяной могильной плиты. Слова, бесплодно написанные на воде, – расхожая поэтическая метафора. В английском контексте самый известный пример – эпитафия Китса: «Здесь лежит тот, чьё имя было написано на воде». Гете использует тот же образ в стихотворении «К реке». Его следует процитировать целиком, потому что весьма вероятно, что Мюллер читал его, и, несомненно, его знал Шуберт, поскольку он переложил его в песню в 1822 году: