Verfließet, vielgeliebte Lieder,
О, лейтесь, милые напевы,
Zum Meere der Vergessenheit!
Забвенья море примет вас.
Kein Knabe sing’ entzückt euch wieder,
Весной да не споют девы,
Kein Mädchen in der Blütenzeit.
Ни юноши в восторга час.
Ihr sanget nur von meiner Lieben;
О милой пели вы, которой
Nun spricht sie meiner Treue Hohn.
В насмешку преданность моя.
Ihr wart ins Wasser ingeschrieben;
Возникли вы на влаге скорой –
So fließt denn auch mit ihm davon.
Так пусть же вас умчит струя [17].
Слова, написанные на льду, – амбивалентный образ: они подобны словам на воде, но не уплывают, забвение, неизбежная потеря оказываются отложенными, они как бы заморожены. Заморозить чувство означает одновременно сохранить его и лишить силы воздействия. Скиталец выцарапывает на льду не слова песни и не любовное стихотворение, а лаконичную запись о случившемся с ним, имя возлюбленной, которого мы так и не узнаем, дату первого приветствия, дату расставания и огибающий их разорванный круг. Опять-таки музыка противостоит словам, поскольку извивистая, непрерывная вокальная партия говорит о разбитом кольце.
Последняя строфа повторяется дважды и вносит непредвиденный сильный прилив чувства в доселе отстранённый с эмоциональной точки зрения пейзаж. Подо всем этим льдом все ещё вздымается волна переживания. Музыка даёт ответ, поднимаясь в страстной градации. Последняя фраза достигает верхнего ля, и в этом случае (в отличие от «Потока» или следующего дальше в цикле «Отдыха») Шуберт в рукописи не меняет тональность, чтобы приспособить песню для исполнения певцом с ограниченными вокальными данными. Ему нужна эта тональность, и он воплощает замысел, подразумевающий восхождение к верхней ноте, хотя альтернативно он создаёт, как подачку публикатору, очевидно неадекватную вокальную фразу, так называемую ossia, которую ни один певец и не подумает исполнять.
Песня заканчивается с такой же небрежностью, как началась, ниспадая в pianissimo с разбитыми октавами, которые подхватываются в следующей песне, и завершаясь аккордом, занимающим более двух тактов. Это потрясающий пример того, как нечто банальное может звучать необыкновенно в контексте, созданном для него у Шуберта: промежуток прозрачной, изумляющей статики после всех рассогласованных чёрных нот на предыдущих страницах цикла.
ВоспоминаниеRückblick
Es brennt mir unter beiden Sohlen,
Под моими ступнями огонь,
Tret’ ich auch schon auf Eis und Schnee.
Даже если я иду по льду и снегу.
Ich möcht’ nicht wieder Atem holen,
Я не хочу переводить дыханья,
Bis ich nicht mehr die Türme seh’.
Пока мне ещё видны башни.
Hab’ mich an jeden Stein gestoßen,
Я спотыкался о каждый камень,
So eilt’ ich zu der Stadt hinaus;
Спеша покинуть город,
Die Krähen warfen Bäll’ und Schloßen
Вороны кидались снежками и градом
Auf meinen Hut von jedem Haus.
В мою шляпу с каждого дома.
Wie anders hast du mich empfangen,
Иначе ты приветствовал меня,
Du Stadt der Unbeständigkeit!
Город непостоянства!
An deinen blanken Fenstern sangen
У твоих блестящих окон пели
Die Lerch’ und Nachtigall im Streit.
Жаворонок и соловей, состязаясь.
Все виден город мне! Оттуда
Уйти спешу, ускорив ход.
На миг не отдохнуть, покуда
Из вида он не пропадёт.
Там все мне сердце раздражало,
Гнело меня со всех сторон;
И в путь далекий провожало
Одно лишь карканье ворон.
А помнишь, город, как недавно
Меня встречал, коварный, ты?
Как птички в окнах пели славно!
Как улыбались мне цветы!
Die runden Lindenbäume blühten,
Цвели округлые липы,
Die klaren Rinnen rauschten hell,
Светлые фонтаны звонко журчали,
Und ach, zwei Mädchenaugen glühten!
И, ах! вспыхивали глаза девушки,
Da war’s geschehn um dich, Gesell!
И ты пропал, приятель!
Kömmt mir der Tag in die Gedanken,
Думая об этом дне,
Möcht’ ich noch einmal rückwärts sehn,
Я хочу еще раз оглянуться,
Möcht’ ich zurücke wieder wanken,
Я ещё хочу помедлить,
Vor ihrem Hause stille stehn.
Постоять перед её домом.
Весной сады благоухали,
В её душе был солнца свет,
И очи ласкою сияли
На взор мой пламенный в ответ.
Когда я день тот вспоминаю,
Назад мне хочется бежать,
И снова страстно я желаю
Знакомый домик увидеть.
Орфей и Эвридика. 1806. Христиан Готлиб Кратценштейн (1783–1816)
Представление о влюбленном певце, оглядывающемся назад, восходит к древнегреческому Орфею. В мифе такой взгляд – ужасная ошибка. Для Орфея все кончается плохо. И наш скиталец знает, что, если он обернётся, его былая возлюбленная окажется недостижимой, как Эвридика, угаснет, как блуждающий огонёк следующей песни цикла.
Чувство, высвобожденное из-под спуда в песне «У ручья», кажется, возникает вновь в «Воспоминании», его бурная пульсация связана с музыкальным мотивом скатывающихся восьмых долей на спаде каждой поднявшейся волны в фортепьянной партии.
В первом такте басовая линия неуклонно движется вперёд, подчёркнутая бегом шестнадцатых, сыгранных правой рукой, по направлению к forte piano, особому музыкальному ударению, на гребне волны. Темп песни обозначен словами «не слишком быстро», Nicht zu geschwind, но это значит, что все же быстро, однако с достаточной весомостью, чтобы на втором такте четверти, состоящие из восьмых долей, в нижнем регистре достигли предельной резкости, и с достаточным простором для звучания слов, чтобы они, когда вступает певец, не становились невнятной скороговоркой. Однако трудность произнесения этих слов, задыхающееся выражение тут имеют большое значение, а смысл негромкого звучания восьмых в нижнем регистре – погоня за отбиваемыми правой рукой шестнадцатыми долями.
Когда вступает голос, фортепьяно подражает пению, отставая от него и создавая иллюзию погони. Возникает очень необычный эффект. За полумифологическим величием пылающих шагов по льду следует комический поэтический образ почти мультипликационной абсурдности: недружелюбные вороны, кидающиеся снегом и льдом с крыш.
Название Rückblick может также означать флешбэк, возврат в прошлое, и в середине песни так и получается. Можно прочитать стихотворение и как простое сладостное воспоминание об утраченных радостях, но два момента указывают на другое. Во‐первых, вторжение негативности с самого начала – упоминание о непостоянстве и то, что соловей и жаворонок плохо уживаются друг с другом, и маленькая вокальная пауза перед словами im Streit, «состязаясь», «в споре» может подчеркнуть это. Во‐вторых, примитивность образов прошлого и банальность музыки, на которую Шуберт кладет слова о нем, с настойчиво повторяющимся ре в регистре правой руки и сдвоенным ритмом левой. Романтическая бутафория достигает предела в фортепьянной партии, тогда как с последним стихом происходит новое погружение в дикость, возвращается мотив погони. Но он быстро иссякает, что хорошо ощутимо в тянущихся звуках вокальной партии на словах Möcht ich zurücke wieder wanken («Я ещё хочу помедлить») – как если бы делалось усилие продолжить путь, но в то же время что-то толкало назад.
К концу песни вся энергия голоса исчерпана, и после финального трепета фортепьяно, первая большая дуга цикла завершается гармонией церковного, старинного напева, которая еще встретится позднее. Следующая песня перенесёт нас в совсем новый мир.
Блуждающий огонёкIrrlicht
In die tiefsten Felsengründe
В глубочайшие ущелья
Lockte mich ein Irrlicht hin:
Завлек меня блуждающий огонь,
Wie ich einen Ausgang finde,
Как мне выбраться оттуда,
Liegt nicht schwer mir in dem Sinn.
Не тяготит мой ум.
Bin gewohnt das Irregehen,
Я привык блуждать,
‘S führt ja jeder Weg zum Ziel:
Каждая дорога ведёт к цели,
Unsre Freuden, Unsre Wehen,
Наши радости, наши печали –
Alles eines Irrlichts Spiel!
Лишь игра блуждающих огней.
Durch des Bergstroms trockne Rinnen
По сухому руслу горного потока
Wind’ ich ruhig mich hinab –
Я, повернув, мирно спускаюсь,
Jeder Strom wird’s Meer gewinnen,
Каждый поток достигнет моря,
Jedes Leiden auch sein Grab.
И каждое страдание найдёт себе могилу.
В глубину ущелий горных
Огонёк завлек меня.
Вкруг громады камней чёрных.
Как отсюда выйду я?
Огоньком я сам блуждаю
По безвестному пути.
Хоть измучен, хоть страдаю,
Должен я вперёд идти.
И, с судьбой своей не споря,
Я бреду, бреду во мгле.
Реки все достигнут моря,
Все найдём покой в земле.
В глубочайшие ущелья
Завлек меня блуждающий огонь,
Как мне выбраться оттуда,
Не тяготит мой ум.
Я привык блуждать,
Каждая дорога ведёт к цели,
Наши радости, наши печали –