Одним из моих самых первых выступлений с циклом «Зимний путь» был концерт, кажется, безвозмездный, в Конвей-холле в середине девяностых. Выступление было очень важным для меня в плане карьеры, хотя это и стало ясно позднее. На концерт пришёл Питер Олворд, легендарный менеджер по работе с исполнителями звукозаписывающей компании EMI Classics, с которой я сотрудничаю с тех пор. Тогда Олворд, послушав и просмотрев, предложил мне первую совместную работу с EMI. Именно благодаря Питеру в 2006 году была осуществлена наша с Лейфом Ове Андснесом запись «Зимнего пути».
А тогда, в девяностые, выступление с этим циклом в Конвей-холле казалось мне особенно интересным из-за истории и особенностей самого здания. Оно расположено по адресу Ред-лайон сквер, 25, прямо в центре Лондона, в двух шагах от Британского музея и с 1928 года служит резиденцией Этического общества Саут-плейс, переименованного в 2012 году в Этическое общество Конвей-холла. Оно считается старейшей организацией в мире, чья деятельность посвящена распространению свободомыслия. Общество выросло из нонкорформистской диссидентской конгрегации, отказавшейся признавать ортодоксальные догматы об адском огне и вечных муках. Конгрегация в 1793 году приобрела недвижимость в Бишопсгейте, а это был опасный год для радикалов, поскольку реакционное британское правительство начало преследовать все, напоминавшее о французском вольнодумстве и ужасах революции (действие закона о личной неприкосновенности – habeas corpus – было приостановлено в следующем году). К 1817 году конгрегация стала унитарианской и выбрала министром Уильяма Джонсона Фокса. Под его началом была построена часовня в Саут-плейс в Финсбери. Фокс издавал журнал ассоциации унитариев Monthly Repository, список авторов которого читается как указатель имён к словарю викторианской культуры: Тенисон, Браунинг, Джон Стюарт Милль, Гарриет Мартино, Ли Хант, Генри Крэбб Робинсон. В 1888 году Религиозное общество Саут-плейс во главе со Стэнтоном Койтом стало Этическим обществом. Американец Койт был учеником Феликса Адлера, основателя Движения этической культуры, преобразованного в 1889 году в Американский этический союз. Этическое общество Саут-плейс в XX веке, по словам одного писателя, сохраняло «некий религиозный тон», но непременная вера в Бога перестала быть в центре его повестки. Движущей силой этического движения в Англии и в США была оппозиционность по отношению к догматической доктрине и вызов, брошенный представлениям, что только верующий человек может быть подлинно нравственным. Этическое содержание религии могло быть сохранено и даже усовершенствовано при отказе от предрассудков и иррациональных потемок, окружающих это содержание: если на земле нет бога, мы сами боги.
По смутным воспоминаниям мне казалось, что над сценой в Конвей-холле, где я исполнял тогда «Зимний путь», написан девиз «Бога нет». На самом деле там шекспировская цитата «Верь себе». В этом скрыта ирония: у Шекспира слова принадлежат суетливому старому зануде Полонию, который в высокопарных речах, полных плоских сентенций, наставляет своего сына Лаэрта, когда тот собирается ехать из Эльсинора в Париж. Однако смысл изречения, тем не менее, не перестаёт быть гуманистическим. Мы можем надеяться только на самих себя.
Шуберт родился в 1797 году, когда интеллектуальные и институциональные предшественники Этического общества Саут-плейс лишь начали свой путь от неортодоксальности к гуманизму. Композитор жил в эпоху кризиса религиозных верований. Философы-вольнодумцы XVIII века ушли от истин религиозного откровения, предпочтя теизму деизм, воззрение на божество, чей замысел раскрывается в природе через рациональное суждение. К началу XIX века изучение истории Земли подорвало веру в библейскую хронологию, породив представление об огромной древности планеты, что в итоге сделало возможным сокрушительный удар, нанесенный Дарвином теологии и доктрине Творения, как и деистскому учению о божественном замысле.
Религиозные устои подвергались нападкам в 1790‐е годы со стороны революционеров, придерживавшихся мирского, деистического или даже атеистического мировоззрения. Но решительная победа союзников в 1815 году привела к господству Священного союза католической Австрии, православной России и протестантской Пруссии в европейской политике и дипломатии. Трактат об основании Союза, заключенный «во имя Пресвятой и Неразделимой Троицы», провозглашал политику, опирающуюся на «высокие истины, которым учит Святая религия нашего Спасителя». Радикальные религиозные взгляды и естественная религия в равной мере осуждались. Стрелки часов нужно было перевести назад, и только посредством реставрации старой веры народы и монархи могли достичь безопасности, которой они желали и которой заслуживали. В тени такой зыбкой реставрации жил и работал Шуберт.
Шуберт воспитывался в обычном тогда религиозном духе. Сын школьного преподавателя, он учился в императорском интернате, или конвикте, как хорист, и играл на органе в местной церкви. Он написал массу церковной музыки, прежде всего, шесть литургических месс, а также, среди прочего, Немецкую мессу на слова Иоганна Филиппа Ноймана, который её заказал; четыре Kyrie, пять Salve Regina, два Stabat Mater, пять Tantum ergo, «Гимн Св. Духу», неоконченную ораторию «Лазарь». Глубокое католическое благочестие выражено в ряде песен. Шуберт потерял мать в возрасте пятнадцати лет, поэтому неудивительно, что Богоматерь, Дева Мария неоднократно появляется в его творчестве, начиная со знаменитой Ave Maria 1825 года (на самом деле это переложение стихов из «Девы озера» Вальтера Скотта, озаглавленное Ellens Dritter Gesang – «Третья песня Эллен» – в первоначальной публикации), – или возьмем, к примеру, менее известную, но утонченную песню Vom Mitleiden Mariä («О сострадании Марии») 1818 года. Выбрав несколько песен наугад, среди них можно обнаружить знаменитую «Литанию» (1816) на праздник Всех душ или прекрасные «Вечерние картины» (Abendbilder, 1819), завершающиеся воскресением и вечным блаженством. На стихи Шобера, человека, которого нередко изображали как дерзкого и необузданного, Шуберт пишет Pax vobiscum, песню, которая интересна попыткой применить модный пантеизм, столь частый в шубертовских песнях, с более ортодоксальным влиянием. Сюжет движется от почитания святых мучеников к весеннему возрождению природы и её красоте, что опосредовано рефреном «Да пребудет с вами мир» и варьированием последней строки каждой строфы: «Верую в Тебя, великий Боже… Уповаю на тебя, всемогущий Боже… Люблю Тебя, благой Боже!»
Шуберт был профессиональным композитором, он работал в благочестивом обществе, и трудно представить, чтобы кто-то из «классических» композиторов до XX века и даже в двадцатом отказался от сочинения священной музыки. Она была главной задачей и главным творческим вызовом, вне зависимости от личных взглядов композитора – Габриэля Форе, Джузеппе Верди, Бенджамина Бриттена, Джона Тавинера… Четыре мессы Шуберта созданы в 1814–16 годах, три из них написаны для исполнения в том приходе, где жила семья. Пятую мессу он сочиняет в промежутке между ноябрём 1819‐го и началом 1823‐го, а шестую, последнюю – в 1828 году. Первые четыре мессы можно считать порождением простосердечной веры, но также при этом и особым приношением Терезе Гроб, сопрано, которой отдавал предпочтение композитор. Страстная субъективность пятой мессы и торжественный сумрак шестой, по-видимому, в большей степени отражают стремление автора сравниться с великими мастерами прошлого, нежели добиться придворного или церковного статуса. Шуберт воспользовался традиционной формой, чтобы создать новый музыкальный язык, имевший впоследствии сильное влияние на таких композиторов, как, например, Брукнер. Но, что самое важное, все шесть месс интригующим образом связаны с тем, что мы знаем о религиозных представлениях Шуберта, поскольку он последовательно опускал в Credo («Верую») строчки, выражающие приверженность католической церкви и веру в воскресение мёртвых.
Меня мало убеждает анализ музыки, когда пытаются установить связь между вдохновением и догмой и заявляют, что какая-то часть мессы лучше других, потому что в ней больше проявляется вера самого Шуберта. Точно так же нелепо судить об отношении Шуберта к содержанию положенного им на музыку религиозного поэтического произведения по тому, насколько удачен результат. Вероятно, разумнее смотреть на весь огромный корпус песен Шуберта как на своеобразный дневник, отражающий интересы композиторы и его чувства. Иногда, впрочем, он мог написать песню, чтобы порадовать друга или знакомого, или снискать его расположение. Шуберт мог переложить на музыку слова могущественного иерарха, патриарха Венеции Иоганна Ладислауса Пиркера, чтобы угодить потенциальному покровителю и заказчику, и это вовсе не свидетельствует о том, что мировоззрение Пиркера было ему особенно близко. Шуберт посвятил песни опуса 4 этому амбициозному священнику-реакционеру из меркантильных соображений: «Патриарх расщедрился на 12 дукатов», – написал он Шпауну. Тем не менее в итоге получился шедевр Die Allmacht («Всемогущество») – возвышенное выражение какого-то пантеистического озарения, вдохновившего настроения «Великой» до-мажорной симфонии, сочиненной, как и Die Allmacht, среди величественных ландшафтов Бад Гастейна, где Шуберт встретился с Пиркером летом 1825 года. Пантеизм в песне, однако, имеет ортодоксальный характер, её текст вышел из-под пера самого конформного из священнослужителей.
На Шуберта в отношении его религиозных взглядов, возможно, уместнее всего смотреть так же, как Китс смотрел на Шекспира – как на художника, в наивысшей степени одаренного, по словам английского поэта-романтика, «отрицательной способностью»: «это означает, что человек способен пребывать в неопределенности, среди загадок и сомнений, без какого-либо горячего поиска фактов или доводов».