Не эту ли тайну папа хотел ей раскрыть? Показать, что за молчаливостью матери скрывается что-то еще? Что, если папа хотел преподнести им подарок – познакомить с той Аней, в которую он влюбился?
Или в самой сказке скрывается что-то большее? История оказалась гораздо глубже и детальнее, чем помнила Нина. А может, в детстве она невнимательно слушала. Тогда сказка казалась просто сказкой, красивой выдумкой, и только, – так бывает, когда десятки раз смотришь на фотографию и даже не задумываешься, кто ее сделал или чья фигура на заднем плане. Но если взгляд хоть раз зацепится за что-нибудь необычное, то и весь снимок начнет вызывать вопросы.
Что ж, Нина кое за что зацепилась… и ей нужны были ответы.
Мередит не собиралась слушать сказку матери, но, сидя в захламленной ванной и шаря в ящиках, забитых всевозможными лекарствами двадцатилетней давности, уловила Тот самый голос.
Именно так она мысленно называла его с того времени, когда была ребенком.
Не отдавая себе отчета в том, что делает, она закончила паковать коробку, подписала «Ванная» и вытащила ее в коридор. Тут-то она и различила фразы из детства, доносившиеся через открытую дверь спальни.
Да она все время о мальчиках думает. И я даже знаю о ком…
Мередит вздрогнула. Она сразу поняла, какое именно чувство ее охватило, – тоска по материнской любви. С этой тоской она прожила всю жизнь.
Правильнее всего было спуститься и выйти из этого дома, но она не решилась. Голос матери – сладкий, медоточивый, как у сказочной ведьмы, – снова зачаровал ее, и, не успев хорошенько подумать, она уже пересекла коридор и, встав возле приоткрытой двери спальни, прислушалась.
Чары развеялись, только когда Нина начала задавать матери вопросы. Мередит отпрянула от двери: если сестра узнает, что она подслушивала, то примет это за интерес, и тогда покоя ей не видать.
Стремительно сбежав по лестнице, она поспешила домой.
Собаки едва не сбили Мередит с ног, радуясь ее возвращению. Она впустила их в дом и, утешенная теплым приемом, присела на корточки, обняла хаски и дала себя облизать. Только их ласка могла хоть отчасти утолить тоску по голосу мужа.
– Мои хорошие, – бормотала она, почесывая собак за ушами. Затем, устало поднявшись на ноги, подошла к шкафчику, который стоял возле стиральной машины с сушилкой, достала большую пачку собачьего корма и наполнила серебристые миски.
Обязанность Джеффа.
Проверив, есть ли у собак свежая вода, она вошла в кухню.
Там было пусто и тихо, не ощущалось ни единого запаха. Мередит долго стояла в темноте, цепенея от мысли о предстоящей ночи. Неудивительно, что она осталась послушать сказку. Все лучше, чем столкнуться с реальностью – спать ей придется одной…
Она позвонила дочерям, оставила сообщения, что любит их, после чего заварила чай и, захватив теплый плед, вышла на темную веранду.
По крайней мере, здесь тишина казалась естественной.
Можно раствориться в бескрайнем, усыпанном звездами небе, в запахе плодородного чернозема, в сладком аромате деревьев. Уже сейчас, на рубеже между весной и летом, на ветвях появились первые крошечные яблоки. Совсем скоро повсюду будут висеть плоды, и питомник наводнят рабочие и сборщики фруктов…
Отец очень любил это время года – когда впереди маячит множество возможностей и ничто не мешает мечтать о роскошном урожае. Мередит пыталась относиться к «Белым ночам» так же. Она любила отца и хотела разделять его привязанность к этому месту, а в итоге получила всего лишь копию его жизни, лишенную страсти, предметом которой для него был питомник.
Она закрыла глаза и откинулась на спинку плетеного подвесного кресла. Верхняя планка впивалась в шею, но ей было наплевать. Старые, заржавелые цепи поскрипывали с каждым толчком.
Ты точь-в-точь как она.
Вот что сказал ей Джефф.
Поплотнее укутавшись в плед, она допила чай и отправилась наверх, разрешив собакам подняться с ней. В спальне она приняла снотворное, забралась в постель и натянула одеяло до подбородка. Сжалась в позе эмбриона и постаралась сфокусироваться на собачьем посапывании.
Наконец, уже далеко за полночь, она провалилась в тревожный, прерывистый сон, а в пять сорок семь прозвонил будильник.
Ударив по кнопке, Мередит попыталась снова заснуть, но ничего не вышло, так что она встала и натянула спортивную одежду. Пробежав шесть миль, она вернулась такой уставшей, что запросто могла бы лечь обратно в постель, но все-таки не рискнула.
Ее лекарство – череда дел.
Она подумала, не поехать ли на работу, но в это чудное солнечное воскресенье кто-то мог бы заметить ее машину, а если Дэйзи узнает, что Мередит в воскресный день торчала в офисе, то расспросам не будет конца.
Поэтому она решила отправиться в «Белые ночи» и проверить, как Нина справляется с матерью. К тому же нужно упаковать еще кучу всего.
Через час, в старых джинсах и темно-синей толстовке, Мередит зашла в дом матери и по пути на кухню прокричала: «Привет».
Нина сидела за кухонным столом в той же одежде, что и вчера, короткие черные волосы торчали во все стороны. По всему столу были разложены раскрытые книги и листки, исписанные Нининым крупным почерком.
– Ты что, мастеришь почтовую бомбу? – не удержавшись, съязвила Мередит.
– И тебе доброе утро.
– Ты хоть ложилась спать?
– Ненадолго.
– Что случилось?
– Знаю, что тебе наплевать, но я все думаю про мамину сказку. – Нина посмотрела на сестру. – Вчера она упомянула берег Фонтанки. Разве у заколдованной реки было название? Это не кажется тебе странным?
– Ну конечно, – сказала Мередит, – опять ты про эту сказку.
– Я прочитала, что Фонтанка – это протока Невы, реки, в устье которой стоит Санкт-Петербург.
Мередит налила себе кофе.
– Мама русская. И действие сказки происходит в России. Сенсация.
– Зря ты вчера не присоединилась, Мер. Это было потрясающе. Ее сказка звучала совсем по-новому.
Неправда.
– Может, ты ее просто забыла. Даже не пытайся втянуть меня в это.
– Неужели тебе нисколько не интересно? Мы же не знаем, чем закончилась история.
Мередит медленно развернулась и посмотрела на сестру.
– Я устала, Нина. Для тебя это, наверное, незнакомое чувство. Ты всегда ведь наслаждаешься тем, что делаешь. Но я провела здесь почти всю жизнь и не раз пыталась сблизиться с мамой. Она не откроется. Вот и все, точка. Она, конечно, может тебя завлечь, убедить, что есть что-то большее; ты увидишь в ее взгляде печаль или заметишь, как дрожат губы, и сразу же вцепишься в это, примешь желаемое за правду. Но это обман. Она просто-напросто… нас не любит. А у меня, если честно, по горло своих проблем, так что прости, но я пас.
– Каких проблем?
Мередит опустила взгляд на чашку кофе. На секунду она позабыла, с кем говорит. Нина, с ее журналистским чутьем, с легкостью ухватила суть и не колеблясь задала вопрос.
– Никаких. Просто такое выражение.
– Врешь.
Устало улыбнувшись, Мередит подошла к столу и села напротив сестры.
– Я не хочу с тобой ругаться, Нина.
– Тогда поговори со мной.
– Ты меньше всех на свете способна понять. Можешь считать меня стервой, но это так.
– С чего ты взяла?
– Дэнни Флинн. Вы с ним вместе больше четырех лет, но мы о нем ни разу не разговаривали. Я знаю, где ты бываешь, какие делаешь снимки, даже какие тебе нравятся пляжи, но ничего не знаю о твоем любимом мужчине.
– Кто сказал, что я люблю его?
– Вот именно. Я понятия не имею, влюблялась ли ты хоть когда-нибудь. Тебя заботят только сюжеты – такие, как мамина сказка. Неудивительно, что ты всем этим, – она обвела рукой стол с раскиданными книгами, – так загорелась. Только не жди особенных откровений, их не будет. Она тебе не доверится, и я умоляю, умоляю – не заставляй меня во все это вовлекаться. Я не могу. Я не готова снова обжечься. Ладно?
Нина посмотрела на нее с сочувствием, которое Мередит едва могла вынести.
– Ладно.
Мередит кивнула и встала.
– Договорились. Я съезжу за продуктами, а как вернусь, продолжу паковать вещи.
– Не можешь сидеть без дела, – сказала Нина.
Мередит сделала вид, что не заметила безапелляционного тона сестры.
– Очевидно, я не одна такая. Приеду через пару часов. Покорми маму чем-нибудь не ужасным.
Натянуто улыбнувшись, она ушла.
Нина до вечера фотографировала питомник и шерстила интернет. К ее огорчению, связь в «Белых ночах» была кошмарной и поиск занимал целую вечность. В итоге она ничего толком не нашла. Выяснила лишь, что в русской культуре есть богатая традиция сказок, мало похожих на привычные американцам сюжеты в духе братьев Гримм; что существуют десятки сказок про крестьянок и принцев и что у многих поучительный печальный конец.
Все это, впрочем, никак не проливало свет на ту историю, которая занимала Нину.
Уже стемнело, когда Мередит отворила дверь кабинета и объявила, что ужин ждет.
Нина вздрогнула. Она рассчитывала закончить раньше и помочь сестре, но, как и всегда, сев изучать информацию, потеряла счет времени.
– Спасибо, – сказала она и выключила компьютер.
Когда она вошла в кухню, мать уже сидела за столом. Он был накрыт на троих.
Нина взглянула на Мередит:
– Ты снова остаешься на ужин? Может, тогда позовем и Джеффа?
– Он сегодня работает допоздна, – ответила Мередит, вынимая из духовки глубокое блюдо.
– Опять?
– Сама знаешь, новости появляются круглые сутки.
Нина достала графин с водкой и отнесла к столу. Сев рядом с матерью, она наполнила три рюмки.
Мередит, надев перчатки-прихватки, поставила горячее блюдо в центре стола.
– Чанахи, – сказала Нина, склонившись над блюдом и вдыхая пряный запах баранины и овощей. Как и все, что готовила мать, это жаркое даже после разморозки должно быть изумительным. Нежнейшие овощи, запах которых подчеркивал легкий аромат пряных трав: помидоры, перец, стручковая фасоль, сладкий лук, а к ним – крупные сочные ломти мяса, и все это в пахнущем чесноком и лимоном густом бараньем бульоне.