— Какая Анталия, Гордеев? — пропищала мышью. — Да я дальше Гваздюкино и не уезжала никогда! Я бы так не смогла, ты же знаешь. — Ведь он знает?
— Иди в купе, Маша. Сейчас же! Я сам разберусь.
— Что? Не нравится, когда баба рога наставляет? Заимел красотку, а она оказалась подстилкой! Сочувствую, брат…
— Заткнись! Сейчас я тебе расскажу, кто кому брат.
Дальше я слушать не стала. Кинулась звать на помощь проводницу, потому что сзади раздался шум возни и громкие маты, но женщина уже и сама с охраной спешила к мужчинам, заметив потасовку.
Ой, мамочки! Что же будет?
Пропустив компанию, я тоже побежала назад выручать Димку. За мной прибежал из купе друг Жеки, такой же нетрезвый тип Виталя, и мы все снова потолкались, перекрикивая друг друга.
— Он не виноват! Парень не виноват, слышите! Отпустите Гордеева! Этот пьянчуга первый ко мне пристал! Да отпустите же его!
— Эй, она аферистка! Арестуйте ее!
На деле оказалось, что Гордеев разбил мужику нос и скрутил вдвое, после чего нас всех допросили. Успокаиваться боров не желал, и на его истеричное требование дать ему бумагу и ручку, он будет жаловаться, охранники не очень вежливо объяснили, что если пожалуюсь я, его заявлением можно будет заткнуть дыру в бачке общественного туалета. Так что либо он, как рыба под воду, по-хорошему уходит в свое купе и до конца пути не отсвечивает распухшим носом, либо они его сдают в руки полиции за дебош уже на следующей станции.
— Малинкина, если я говорю идти в купе, это значит идти в купе. Какого черта ты снова там оказалась? — грозно спросил Димка, едва за нами закрылась дверь, и мы снова остались одни.
— А ты не командуй здесь, Гордеев, не на работе. Что же, прикажешь мне сидеть и ждать, пока тебя там отлупят? А вдруг ты драться не умеешь? Откуда я знаю!
— Лупила меня только ты, и то в далеком детстве. С тех пор я кое-чему научился. Так что не стоит впредь за меня переживать! Сам разберусь!
— Вот и не буду!
— Вот и не надо!
— Какой же ты… Упертый гусь!
— А ты…
Но кто я, Гордеев договорить не успел, потому что я вдруг испуганно уставилась на его щеку, на которой красовалось пятно крови и, потянувшись, коснулась щеки пальцами. В голове моментально вспыхнула мысль: это провал! Ведь если вместо солидного подрядчика к солидному заказчику приедут два техасских рейнджера в ссадинах, договор может и уплыть!
— Ой, Димка, кажется, тебя ранили!
— Где? — Гордеев вскинул руку, накрыл ею мою ладонь, и тут… сердце пропустило удар.
Та-ак! Стоп-стоп-стоп! Постойте-ка! Что оно сделало?!
А можно на пару секунд отмотать назад? Что-то я не поняла.
Так, вот я вижу кровь, поднимаю руку к лицу Димки, касаюсь гладко выбритой щеки пальцами, а вот Гордеев накрывает мою ладонь своею. Где-то за мгновение до этого мы встречаемся взглядами.
Ага, вот в этом самом месте все и случилось. Сердце пропустило удар.
Хм! Что еще за ерунда?
Дверь в купе открылась, и на пороге возникла проводница с двумя стаканами чая. Мы с Гордеевым тут же отпрянули друг от друга, усевшись на свои места, а женщина заулыбалась:
— Да ладно вам, голубки, чего смущаться-то! Я здесь и не такое видала! Я ведь сразу поняла, что вы вместе. Ох, молодежь! Закрыться только не забудьте и не сильно шумите — у вас за стенкой серьезные люди едут! А стаканчики я утром заберу.
Подмигнула нам многозначительно… и вышла.
Чего? Это она сейчас о чем?
Мы с Гордеевым уставились друг на друга. На щеки снова пополз румянец. Ситуация и правда вышла неловкая, ну так я не специально же. И драку спровоцировать думать не думала. И вообще, я бы сейчас от чая не отказалась, что так уютно покачивается в стаканах, исходя парком. Вот только…
Вздохнув, гордо отодвинула от себя свой стакан:
— Ты как хочешь, а я пить не стану. У меня своя чашка и пакетики есть. Мне такой сервис не по карману!
— Когда ты со мной, по карману, — холодно буркнул Гордеев, и не успела я взмутиться, с чего это он такой самоуверенный, как Димка объяснил: — В вагоне СВ чай включен в стоимость билета.
— Правда? — только и спросила, а рука уже сама потянулась к металлической ручке. — А-а, ну тогда ладно.
Густые волосы мешали, и я убрала их с плеч на спину. Всыпала в чай три стика сахара и размешала. Боров Жека никак не уходил из мыслей. Я все еще боялась, что он вернется за Аней, но просить Гордеева запереть дверь было стыдно.
— Малинкина, так и будешь сидеть?
— А что не так? — не поняла я, отхлебнув из стакана напиток. Облизала губы — м-м, сладко! У Гордеева почему-то странным образом натянулись желваки.
Он встал и достал свою сумку. Расстегнув ее, покопошился внутри и протянул мне футболку.
— Держи. Не думаю, что у тебя есть еще.
Заподозрив неладное, я опустила голову, взглянула на себя… и ахнула. Боров Жека своими ручищами успел распустить мою собственную по швам! И сейчас я сидела перед Гордеевым, нескромно отсвечивая в прорехах той частью бюстгальтера, что граничила с беспределом. Почему-то взглянуть на себя в зеркало после драки — даже мысли не возникло!
— Переоденься, Малинкина, я пойду умоюсь. И закрой дверь на замок, — не глядя на меня, отчеканил Гордеев, взял полотенце и вышел из купе.
Футболки у меня действительно больше не было — факт. Но надевать Гордеевскую — идеально отглаженную и чистую, было неловко. Но не в свитерок же собственный влезать, когда в вагоне плюс двадцать три?
Из одежды у меня оставалось только платье — по-зимнему закрытое. То, в котором я была на собеседовании и которое собиралась надеть на встречу с заказчиком. Не сказать, что фонтан, но для помощницы сгодится. Но как в платье спать-то?
Время шло, чай остывал, и я решила не быть гордой. Сняв изорванную футболку, надела Димкину. Потянула носом у плеча — пахло от футболки приятно. По-мужски пахло. Хм, вот если бы мне утром сказали, что я сегодня буду спать в одежде своего лапчатого босса — ни за что бы не поверила шутнику, а так глупо хихикнула.
Нервы, что ли, после драки шалят?
Вернулся Гордеев, и я свободно вздохнула, убедившись, что лицо у парня чистое, без ссадин и синяков. Он покосился на меня, сел и пододвинул к себе чай. Стукнул несколько раз ложечкой о стеклянные стенки стакана и отложил ее в сторону. И если бы у меня была с собой дорогая закуска, я бы ему ее предложила (из вежливости и женской благодарности: все же вступился за своего инженера!), но закуски не было, и я пододвинула к Гордееву пакет с пирожками.
— Будешь? Ну, если хочешь, конечно.
Гордеев не ответил, но пирожок взял.
Спросил через пару минут:
— Можно мне еще?
— Бери, конечно.
— Сама делала? Вкусные.
— Нет, мама. Я бы не успела. Но я тоже умею, правда.
Вот и зачем сказала? Как будто ему важно это знать.
Через десять минут я уже грустно смотрела на почти пустой пакет, понимая, что, кажется, осталась без завтрака. Интересно, вот когда мой Лешка вырастет, он тоже будет пищу не есть, а заглатывать, как удав? А вдруг это как-то по крови передается?
Мамочки, я же его не прокормлю!
После того, как допили чай и все съели, наконец-то по-человечески поговорили о тендере и заказе, обсудив рабочие моменты. Я показала Гордееву документы и на всякий случай еще раз уточнила позиции, что касается оборудования, сроков заказа и возможных уступок с нашей стороны. Как-никак, конкуренты нарисовались, нужно быть ко всему готовыми. В том числе и к тому, чтобы выглядеть на фоне конкурентов как можно убедительнее.
Время было уже позднее, день выдался сумасшедший, и я зевнула, прикрыв рот ладонью. Гордеев тут же убрал документы в папку.
— Ладно, Малинкина, разберемся на месте, а сейчас давай спать. На часах почти полночь.
— Давай, — согласилась я.
Димка вздохнул, посмотрел на меня с хмурой тоской, и вдруг стянул с себя джемпер, оставшись в одних джинсах. Аккуратно его сложил и потянулся к вешалке, заиграв загорелыми бицепсами и крепкими плечами, а я как зевала, да так и застыла, неприлично распахнув глаза.
Нет, не может быть! Этого просто не может быть! Потому что, хотите верьте, а хотите нет, я узнала этот торс! И принадлежал он мужчине из моих снов!
Да я бы узнала его из тысячи! Да, сейчас на нем не было капель воды, но был он все таким же рельефным и идеальным! И… и… что происходит вообще?
Выглядела я, должно быть, в этот момент полнейшей идиоткой, потому что Димка вдруг посмотрел на меня озадаченно и, вскинув бровь, спросил:
— Малинкина, с тобой все в порядке?
— А? — я с трудом оторвала взгляд от груди парня и уткнулась в карие глаза.
— Такое чувство, что ты никогда не видела раздетого мужчину.
Я по-прежнему туго соображала. Как такое может быть? Как он мог пробраться в мои сны? Ведь это же невозможно!
— П-почему, видела.
Темный взгляд Гордеева сузился, а ухмылка вдруг стала злой:
— До сегодняшнего дня я в этом не сомневался.
— Т-то есть?
Димка молчал, я тоже. Так и ехали, покачиваясь, глядя в глаза, пока он не спросил:
— Малина, у тебя что, кроме Мамлеева никого не было? Пять лет ведь прошло.
— Нет.
На самом деле прошло больше — почти шесть. Да и с Мамлеевым-то у нас два раза всего было — и не самых удачных. Но… Э-э, это в чем я сейчас призналась? И кому?!
Непонятное наваждение схлынуло, и я пришла в себя.
Эй, он что, совсем опупел о таком спрашивать? Смеяться надо мной вздумал? У него-то уж точно опыта хватает! То он с Леночкой хороводится, то с блондинкой обнимается. Я уже молчу про невесту! А Малинкина, значит, не нужна никому? Годится только чтобы кофе принести?!
Я вскочила с сидения, натянувшись струной.
— Малина, ты чего? — поднял глаза Димка.
— А ничего! Иди ты, Гордеев, со своими вопросами знаешь куда…
— И куда же?
— В жопень! Какое тебе дело вообще, был или нет?! Сначала он меня в первый раз видит, потом я, оказывается, дура, потом юбка моя ему не нравится и пирожки…