Ольге тоже удалось потанцевать с Владленом, один Мамлеев остался не у дел. Когда вернулись за стол, всех ждал десерт — вишневый клафути и наконец-то горячий кофе. К французскому десерту я не притронулась, слишком много было мыслей в голове, а вот кофе пригубила, и руки согрела о края чашки, совершенно позабыв об этикете.
— Какие у вас красивые пальцы, Мария. Я бы подумал, что они скорее принадлежат музыканту, нежели девушке-инженеру, — заметил Ольховский. С наступлением позднего вечера он все больше уделял мне внимание.
— О, нет, — я улыбнулась и заправила прядь волос за ухо. — Я не музыкант.
— Жаль, — качнул подбородком мужчина. — Я редко ошибаюсь в людях. Если хотите, это мой конек — считывать информацию с деталей внешности. А тут такой промах.
— Нет, вы не ошиблись, — неожиданно отозвался Гордеев. Он тоже пил кофе, следя за разговором. — Мария окончила музыкальную школу по классу фортепиано, и насколько я знаю — хорошо. — Он пожал плечами на молчаливый вопрос мужчины с седыми висками. — Я предпочитаю изучать резюме своих сотрудников и знать о них если не все, то многое.
— Это правда, Мария? — воодушевился Ольховский.
Я неловко рассмеялась — слова Димки прозвучали неожиданно. Мне не нравилось об этом вспоминать. Однажды я уже сделала выбор, чтобы теперь о чем-то жалеть.
— Это было так давно, что я почти не помню. К тому же, в моей маленькой квартире больше нет места инструменту. Нет, я давным-давно не играю. И я люблю инженерное дело, это правда.
— Но наверняка вкус к музыке не потеряли? У нас в городе есть замечательное камерное местечко, где играет шикарный пианист. Эльвира его боготворит! Мария, предлагаю завтрашний вечер провести с пользой. Вам понравится наш город еще больше, если вы услышите Марка. Дмитрий Александрович, вы не против, если я завтра умыкну вашего младшего инженера?
Я выпрямила спину и испуганно взглянула на Димку. Остаться здесь еще на день я никак не могла, даже понимая, что контракт не подписан, а нас водят за нос.
Гордеев едва заметно кивнул.
— Спасибо за предложение, Михаил Викторович, но, к сожалению, вынуждена отказаться. Завтра утром я уезжаю домой.
Ольховский, расцепив руки на круглом животе, удивленно вскинул брови.
— Так скоро? Мария, я решительно против! И в чем причина такого срочного отъезда? Разве «ГБГ-проект» закрыл тендер?
— Нет, но я искренне надеюсь, что это удастся сделать Дмитрию Александровичу. А у меня дети. Так получилось, что я уехала в командировку спонтанно. Они еще маленькие и не привыкли к моему долгому отсутствию.
— Дети? — искренне изумился мужчина. — У такой молодой девушки? Прошу простить, Мария, но мне показалось, вы не замужем.
— Ничего страшного, — я прямо почувствовала, как передо мной возвели стену. — Да, у меня есть дети и я не замужем. Извините, — поспешила встать из-за стола, чуть не уронив стул. — Мне надо выйти…
Я стояла в туалете возле умывальника, чувствуя подкатывающую к горлу тошноту. Руки дрожали под струей воды, никак не желая успокаиваться. Я не могла поверить в цинизм Кирилла. Не могла принять его равнодушие и трусость.
Я сказала о детях, а он сидел спокойно, словно и правда был ни при чем. Словно я сказала о ком-то совершенно ему постороннем.
Но ведь так и есть, чему я удивляюсь? Я уже вычеркнула этого человека из своей жизни и жизни моих малинок. Мы ему чужие люди. Так почему мне сейчас так больно? За малинок больно.
— Надо же, а ты смогла меня удивить. Я была уверена, что вы с Димой вместе.
В туалет вошла Эльвира, процокала каблуками по кафельному полу и остановилась у зеркала. Достав из сумочки пудреницу, женщина распахнула ее и принялась припудривать нос.
— А мы и так вместе.
— Я имела в виду спите, глупышка, — не стала юлить блондинка. — Что? Неужели у тебя и правда есть дети? — покосилась со смешком. — Сколько тебе, двадцать два?
Мне в отличие от нее смеяться вообще не хотелось.
— Двадцать четыре. Есть. Двое.
— А мужа-то где потеряла?
— А его никогда и не было.
Женщина достала помаду и стала подводить губы — слишком пухлые, чтобы быть натуральными.
— Бедняжка. Ты красивая, девочка, но кто ж в здравом уме себе такое ярмо на шею накинет? Разве что так, развлечься. А на Мишку не вешайся. Мне не жалко, но в постели он — пустое место. Уж лучше на парня из «Реформ-строй» глаз накинь. Девчонка с ним — ни рыба, ни мясо. В лучшем случае медуза. И вроде покатался, а удовольствия не получил. А самца мне оставь.
— К-кого?
— Начальника своего. Я заметила, как ты на него смотришь. Признайся, хочешь его?
Клянусь, я покраснела. К такому откровенному разговору, тем более в туалете, я оказалась не готова.
— Дмитрия Александровича?! Да вы что! Ни капельки! — изумленно возразила. — Мы с ним просто… просто команда!
— Ну да, рассказывай! — Эльвира спрятала пудреницу в сумку и теперь стояла, повернувшись ко мне лицом с тонкой сигаретой в руке. Щелкнула зажигалкой, прикуривая. Курить здесь наверняка было нельзя, но разве для такой женщины существуют правила?
— Ты, конечно, лакомый кусочек, — сказала, скользя по мне взглядом, — для игры сойдешь, но простовата. А он охотник, он как голодный лев, заводит меня страшно! И так же любит деньги, я это чувствую.
— А как же господин Ольховский? — да, это было не мое дело, но блондинка сама напрашивалась на откровенность, и я спросила: — Разве вы не с ним?
— С ним. Вот уже двенадцать лет. И мы с Мишей прекрасно понимаем друг друга. Такие приключения добавляют остроты в наши отношения, так что сегодня мальчик уснет не один.
Хм, то мальчик, то лев, то охотник. Как-то эта Эльвира не вполне здорово дышит, говоря о Гордееве. Надо же, он и лев? Нет, вообще-то похож, судя по тому, как уверенно держит вокруг себя дистанцию. Но предупредить его о львице с острыми когтями точно не помешает.
Едва за женщиной закрылась дверь и рассеялся дым, я расстегнула сумочку, достала мобильный телефон и набрала Димку.
— Слушаю, — он отозвался сразу же. — Маша?
— Я.
— Подожди, я отойду. Да?
Я тоже на всякий случай отошла от двери подальше и прижала мобильник к уху.
— Слушай, Гордеев, я, конечно, не лезу в твой хитрый план Барбаросса и личную жизнь, но хочу предупредить. Она хитрее, чем кажется — Эльвира. Я только что говорила с ней в туалете. Пожалуйста, будь осторожнее. У нее на тебя виды.
— Я знаю.
— И она называет тебя львом.
— Думаю, мне это льстит.
Он что, серьезно, что ли?
— Дим? — я знала, что Димка поймет, о ком речь. — Не могу его видеть. Отпусти меня, я хочу уйти.
Понял.
— Хорошо, Маша. Но я тебя провожу.
— Нет, не надо! Тебе нельзя уходить. Здесь двадцать метров всего до отеля, не потеряюсь!
Как странно, что в разные моменты времени одно и то же расстояние может показаться нам почти непреодолимым рубежом, или наоборот — мигом, смазанной картинкой, едва успевшей промелькнуть в сознании. Вот так и у меня. Когда шла на встречу в ресторан — словно по глубоким сугробам в туфельках ступала. Запоминала каждую мелочь и каждое встретившееся лицо — портье, швейцара, официантов. А когда возвращалась в отель, как будто в туман шагнула. Мгновение — и очутилась в номере. Всё перекрыли впечатления от ужина, невеселые мысли и усталость от командировочного дня. Сам он для меня уже закончился, а был ли в нем толк от инженера Малинкиной, так и осталось неизвестно.
Я вошла в номер, не спеша разделась и сняла туфли. Убрала одежду в шкаф. После того, как умылась, первым делом позвонила маме. Часы уже показывали одиннадцать вечера, но я знала, что мама не спит и ждет моего звонка.
Я поспешила сказать ей, что у меня все хорошо и, конечно, спросила о детях. О Мамлееве говорить не стала. В нашей семье о нем никогда не вспоминали (ни хорошо, ни плохо), вот и сейчас решила не ворошить прошлое и не волновать маму. Тем более, что я уже и сама успокоилась.
В номере было тихо и одиноко. Я не стала включать верхний свет, оставила гореть напольный светильник, легла на кровать и раскинула руки, чувствуя в плечах и мышцах усталость — слишком долго я сегодня держала себя в напряжении, боясь допустить ошибку. И слишком сложным во всех отношениях оказался мой первый большой тендер.
Интересно, как там Гордеев? Наверное, танцует с львицей Эльвирой, забирая в особо неосвещенные места. А может, уже и не только танцует? Такие дамочки, как Ольховская, умеют добиваться своего не мытьем так катаньем. И давать другим советы, когда те в них ничуть не нуждаются.
«На Мишку не вешайся. В постели он — пустое место». Да этот Мишка мне в отцы годится! Зачем мне знать про его место? Я уже молчу о парне из «Реформ-строй». За кого она меня приняла? За такую же, как сама, охотницу? Так вроде бы я вела себя вежливо и культурно. В отличие от нее, ни на кого не вешалась и глазки не строила. Говорила о работе. Не нужно мне это, да и не умею я.
Подумаешь, простовата. Посмотрела бы я на нее, если бы она двоих карапузов одна нянчила. Лешке одно надо, Дашке — другое. Потом повторить все в точности наоборот. Да, у меня нет дорогих колец и золотой зажигалки (кстати фуу! Вот прямо покоробило). И с чего она взяла, что я свое «ярмо» мечтаю на кого-нибудь накинуть?.. Да таких деток, как мои малинки, еще заслужить надо, вот! И никто меня в этом не переубедит! Сама она ярмо силиконовое!
А все-таки, что ни говори, а жизнь богата на сюрпризы. Жила себе Малинкина, работала, сны смотрела красивые. И думать не думала, что здесь окажется. Что сначала встретит она Гордеева, а потом Кирилла. Бывает же.
При мысли о Димке снова вспомнила о контракте: хоть бы у него все получилось. Мне очень не хотелось терять работу, а ему — отдел. Мы только-только учились работать вместе. И пусть заказчика не выбирают, а все равно было обидно, что Гордееву попалась вот такая хищница Эльвира.
Я вдруг представила комнату, постель, и голую пару, сплетенную в жарком объятии. И так тоскливо стало на душе от той воображаемой картинки, что засосало под ложечкой.