И пока я твердо не пообещала быть, не ушла.
— Спасибо, Феечка! Пока!
В детский сад мы приехали с мамой и отчимом. И как любые мама с бабушкой, весь утренник умилялись, какие наши двойняшки хорошенькие. Дашка в новом платье и с прической просто сияла. Лешка хвастался модной челкой и оленьими рогами, бодал девчонок, но стих рассказал громко, и похвастался Деду Морозу, что ему подарили кран. Так и сказал:
— Ольга Олеговна, а мне настоящий Дед Мороз кран подарил! Башенный!
— А мне куклу! — пискнула Дашка.
Пришлось мне срочным образом влезать в круг и уверять всех детей, что это не Ольга Олеговна перед ними, а очень даже настоящий снежный дед. Ну, разве что немножко похож на дорогого и любимого старшего воспитателя.
После утренника поцеловала детей и передала маме. Побежала на работу — как-никак, вчера в офис не вернулась, а сегодня отпросилась у Буряка до обеда, надо же и совесть иметь! Прибежав, быстренько разделась, заглянула в подсобку за чашкой кофе, и нагло притащила ее в свой закуток. Сев за стол, потерла ладони друг об дружку, собираясь работать.
Все вокруг — заметно принарядившиеся — так же усиленно терли ладони, жмурили глаза перед экранами компьютеров, шмыгали носами и поглядывали по сторонам. В общем, усиленно делали вид, что заняты. Из чего я догадалась, что Гордеев давно на месте.
А подумав о Димке, тут же мысленно растеклась лужицей, взглянув на его дверь: ох, как увидеть-то хочется! Но если сейчас вдруг выйдет — расплывусь в улыбке, как влюбленная дурочка. И прощай конспирация! А мы ведь еще ничего не решили.
Щеки обдало жаром, я выдохнула и постаралась сосредоточиться на незаконченной сверке характеристик. Застучала пальцами по клавишам, втягиваясь в задачу.
— Привет, Машка! Дай карандаш! — Юрка Шляпкин навис над перегородкой и присвистнул. — Ух ты, шикарно выглядишь, Малинкина!
Я отвлеклась от компьютера и протянула другу карандаш. Сегодня я надела недлинное трикотажное платье под цвет глаз. Не новое, но симпатичное. Я знала, что оно мне идет, и чувствовала себя в нем уверенно. Подумав об этом, поблагодарила мысленно Феечку за старания. Подкрученные и подобранные на затылке волосы, и правда, лежали замечательно, вот только смотреться в зеркало было некогда.
— Держи! Спасибо, Юра. Ты тоже сегодня ничего. О-у, да у тебя новая рубашка? И даже нашелся в общаге утюг?
— А то! — просиял Шляпкин, поправляя галстук. — С премии купил! И то, и другое! Мы теперь в серьезной фирме работаем, надо соответствовать!
Он прыснул смехом и оглянулся. Затем заговорщицки приложил ладонь ко рту.
— Это ты еще нашу Валечку не видела. Вот уж кто точно премию потратил по назначению.
— А что с Галаниной не так? — я удивилась.
— Да в том-то и дело, что все так. Поверь на слово: коматоз Петуховой обеспечен! Так и вижу, как эта вобла от зависти шпинатом давится! Жду вечера и фурора родного отдела! Наши девчонки — самые лучшие!
Шляпкин хохотнул и показал взглядом в сторону. Я вытянула шею и как раз увидела мимо шествующую по проходу Валечку. С укладкой «конский хвост плюс длинный приплет», девушка проплыла по проходу в облегающем платье с таким низким декольте (ниже только у Анжелики — той, что Маркиза ангелов), что даже у меня отвисла челюсть. Что уж говорить о наших мужчинах, которые на девушку из всех углов офиса просто таращились.
Фигасе! Вот что значит с гордостью носить свое достоинство. Бедная Петухова. А ведь и правда, подавится.
— Ого! Мощно!
Друг томно выдохнул и хохотнул:
— А я что говорил. Тут ни одна секретарша в «Гаранте» конкуренции не выдержит. Ох, чувствую, Машка, веселый сегодня будет вечерок в ресторане, при таком-то перевесе натуральной красоты. Будь я на месте наших директоров, я бы открыл для Галаниной вакансию личной помощницы. Это же не девушка, а генератор хорошего настроения! Ну и рабочего тонуса, само собой.
Я, очнувшись, повернулась к Шляпкину, нахмурила брови и сердито наставила на парня палец.
— Юрка, смотри мне! Вот только попробуй Валечке что-то такое брякнуть… Только попробуй испортить человеку настроение в праздник, и я тебя… — осмотревшись, выхватила из его руки карандаш и пригрозила, — проткну вот это штукой! И тоже до коматоза! Будете потом с Петуховой друг дружке искусственное дыхание делать!
Юрка даже побледнел от такой перспективы и артистично схватился за сердце.
— Тьфу ты! Чур тебя, Малинкина! Уж лучше я без премии останусь, чем поцелую эту визгливую стерву! Ну и шуточки у тебя! Дай лучше сюда мой карандаш! А я еще хотел с ней потанцевать сегодня. Одолжение сделать по старой дружбе.
— Что? Да очень надо, Шляпкин! Обойдусь! И с чего это карандаш уже твой?
— По праву сильного, вот с чего! Подумать только, чуть о новости ей не проболтался по секрету. Но теперь-то уж я точно рыба!
Парень исчез за перегородкой. Недолго думая, я тут же взобралась на нее.
— Ю-юр?
— Чего тебе, женщина?
— Колись давай, что за новость-то? Я же теперь работать не смогу.
— А мне-то что? — Юрка пожал плечами. — Не моги.
— Шляпа, ну будь человеком! Вспомни, кто тебя всегда печеньками кормил? И между прочим, — я понизила голос до шепота, — это мне известен твой маленький секрет про кофе. Почему он у Дмитрия Александровича так быстро заканчивается. М?
— Язва.
— Вся в тебя, коллега.
— И шантажистка. Но вот за что я тебя уважаю, Машка, так это за прямоту и щедрость.
— Аналогично!
Гордо отфыркавшись, я попросила:
— Шляпкин, ну ты скажешь уже или нет? Все равно ведь узнаю.
— Ладно, — парень сжалился. Снова повернувшись, сунул карандаш себе за ухо. — Говорят, сегодня на корпоративе будет присутствовать все руководство «Гаранта» во главе с самим генеральным. Мне тут Девятко по телефону пять минут назад инфу слила, что ждут каких-то важных гостей. Секретарь коммерческого проболталась. Представляешь весь пафос мероприятия? Да еще и ресторан — один из лучших в городе. Вот нам всем повезло, скажи?
Я распахнула глаза и разочарованно хмыкнула:
— И все? Это и есть твоя новость?
Юрка озадачено почесал лоб.
— Ну да. А что, не впечатлила? Еще говорят, что будет музыкальная группа, и даже конкурс караоке. От нашего отдела Эристави вызвалась петь. Все утро распевается, знойное дитя Кавказа. Ох, чувствую, зажжет!
— Ну…
— Слушай, Малинкина, — возмутился Шляпкин, — не капризничай! Ты наш прошлый корпоратив помнишь? Раздавили торт и бутылку водки по-тихому, и разошлись. Ни премии тебе, ни уважения. Восемь баб, и один я. Попробуй, окажи кому-то знаки внимания — не выживешь! А тут я себя хоть человеком чувствую. Опять же, Валечка, гляди, как старается. Сама себя переплюнула. А все ради него.
— К-кого?
— Генерального, конечно! Увы, наш Дмитрий Александрович на ее прелести не клюет. Да и на Петухову слабо реагирует, а она тут хвостом с утра вертит. — Юрка задумался. — Нет, не похоже, что они мутят. Я тут грешным делом подумал, может, он у нас вообще того?
— Чего — того? — я растерянно хлопнула ресницами.
— Ну, не по бабам. С отклонениями.
— Что-о? — слабо пискнула.
— Ну, так-то он с виду, конечно, брутал, не спорю. Но Камбербэтч вон тоже брутал. И этот, как его, который Джеймса Бонда играл. Но тот вообще жесть! А кто бы мог подумать…
Я перебила друга.
— Ты дурак, что ли, Шляпкин? — вот даже обиделась. И не понятно, за кого больше: то ли за себя, а то ли за Гордеева. И уже совсем возмутилась: — Нет, точно дурак! Сам ты гей!
Юрка вдруг напрягся и поджал рот. Я тоже поджала, и даже выше вылезла на перегородку, чтобы в случае чего треснуть Шляпкина папкой. Это же надо, до чего додумался!
— Малинкина. Мария! — услышала я сзади знакомый голос, от которого у меня тут же дыхание остановилось, а по позвоночнику толпой промчались мурашки. Ой!
— Д-да?
Я сползла с перегородки и обернулась. Увидев Димку, почувствовала, как затрепетало сердце. Вот если бы не стояла сейчас за его плечом Леночка Петухова, вытянув по ветру тонкий нос, оно бы вообще от радости мячиком запрыгало. А так заухало громко, толкая к парню навстречу.
Нет, ну какие у него все-таки глаза необыкновенные! Сам с виду строгий, а взгляд всё сказал.
— Здравствуйте, Дмитрий Александрович.
— Что случилось? Почему вы так разговариваете с коллегой, Маша? Даже если он человек нетрадиционных, хм, взглядов на отношения полов, это его личное дело.
Все вокруг открыли рты.
— Че-го? — жалко вспетушился Шляпкин и покраснел. — Какое еще личное? Я не гей!
Ну вот, теперь точно все в отделе замолчали, глядя на Юрку, как на «не»-гея, и на его гладко зачесанный хвостик. Даже Мананка соло оборвала.
В эту неловкую паузу Юрка громко повторил:
— Не гей! Слышали? — и указал на меня пальцем: — Это все она! Машка, убью! — прошипел. — А еще друг называется!
Вот теперь подобрался Гордеев. Повернулся, заслонив спиной довольно скалящуюся тонкой лисой Петухову, и сказал с ледяными нотками в голосе:
— Шляпкин, только попробуйте причинить Малинкиной вред, и будете иметь разговор со мной. Очень не советую! У вашей группы еще список не закрыт по «Партнер-строю», а договорной отдел ждет. Лена, — обратился он сухо к брюнетке, — ты хотела передать Марии сметы по гидропрессам и акты сверки. Сделай, пожалуйста.
— Ох, Дима, конечно!
Петухова раскрыла папку-футляр и положила документы на мой стол. И осталась стоять возле Димки, изломавшись ивовой ветвью. Еще чуть-чуть, и тощее бедро коснется Гордеева. Сегодня девушка была в темном платье со стальными вставками, на высоченных каблуках, и улыбалась алыми губами завоевательницы.
Я вдруг испытала острое желание подправить ногтями внешний вид роковой стервы. Например, вцепившись в черную, гладкую шевелюру, проверить ее на предмет густоты и кое-где проредить.
Р-р-р… Пузырьки начали закипать.
Видимо, Димка что-то такое почувствовал, потому что поспешил вернуть мое внимание.