Гордеев прижался щекой к моему виску, согревая своим телом, а я и не заметила, как сильно меня сотрясает дрожь. Признался, поглаживая мои руки и плечи:
— Уже тогда я был готов предложить тебе все, что мог, но ещё была Диана и помолвка, которую она отказывалась расторгнуть, и разговоры с семьей. Я не хотел тебя втягивать в свои отношения с ней, хотел, чтобы в твоей жизни все было спокойно, поэтому попросил дать мне время. Мне пришлось лететь в Париж и говорить с Дианой еще раз, там я и сказал ей, что люблю другую, и что уже ничего не изменить. Однако наши семьи сегодня все решили за нас. За меня. Значит, так тому и быть. Я уже сказал отцу, что дальше по жизни пойду сам. С тобой, Маша, если ты согласишься выйти за меня замуж. Я не лгал тебе, когда говорил, что люблю. Ты нужна мне, и слова в зале прозвучали для тебя, а не для нее, слышишь? Прости, что так вышло. Такого поворота я никак не ожидал.
Я обернулась к Гордееву, обняла его и прижалась носом и щекой к горячей груди. Всхлипнула еще раз, уже громче, когда теплые ладони погладили волосы.
— Маша, моя Машка… Все у нас будет хорошо, обещаю. У нас с тобой еще вся жизнь впереди. Кстати, оказалось, что твоей маме, в отличие от тебя, я еще в школе нравился. Сегодня я попросил у нее твоей руки, и она обещала подумать. А вот дети сразу согласились. Кажется, им понравилась их новая комната…
— Им нравишься ты.
— … и кое-что еще. Особенно Даше, смешная она у тебя. Просила примерить, но бабушка не разрешила. Как думаешь, правильно сделала?
Димка нашел мою ладонь, достал из кармана и вложил в нее коробочку. В горле встал ком.
— Дима, не надо, — сказала глухо.
— Ну, чего ты смутилась, Малина? Это же я. Надо, я так хочу. Пусть все знают, что ты моя.
Мы оба переволновались и не хотели друг друга отпускать.
Я не уверена, тот ли был момент, но на колени Димке встать не дала, а вот колечко надела. Наверняка самое красивое, все равно сквозь слезы не рассмотрела. Обняла своего гордеца и прижалась к груди. Выдохнула в ответ счастливое: «да».
— Дима?
— Что, Малина?
— А как же твои родители? Ведь у меня дети, наверняка им это не понравится. Что, если они не примут их? Дашку и Лешку?
— Им придется принять. Во всяком случае, мое решение. Потому что в ближайшем будущем я намерен детей усыновить, понравится этом моим близким или нет. У твоих малинок должен быть папа, не всю же жизнь Лешке быть Малинкиным. Мне кажется, Алексей Гордеев отлично звучит. А очень скоро надеюсь стать отцом еще раз — я буду счастлив, Машка, если это случится. Мне все равно, что скажут мои родители. И все равно, что подумают. Я смогу обеспечить свою семью сам. Ты ведь не сомневаешься во мне?
Сомневаться в Гордееве? Я не видела себя, но чувствовала, что сейчас мои глаза светятся счастьем, совсем как дочкины, когда Димка подарил ей сказку.
— Никогда.
Я потянулась к его губам и погладила широкие плечи. Зарылась пальцами в темные волосы.
— Димка…
— Маша…
— Я люблю тебя, — сказала, как чувствовала. — Очень! Согрей меня, я так этого хочу. И никогда больше не оставляй одну.
Эпилог
Мама давно уехала, малинки, немного сбитые с толку, но абсолютно счастливые, спали в своей комнате, а мы с Гордеевым лежали в спальне и тихо разговаривали.
Время давно перевалило за полночь, я лежала на Димке, нежилась в его тепле, и было жутко приятно чувствовать, как ласковая ладонь поглаживает спину.
— Ну и о чем задумалась?
— Откуда ты знаешь?
— Ты перестала меня целовать, Малина, а мне это жутко нравится.
Я засмеялась и уткнулась носом в шею Гордееву. Поцеловала ключицы, проложила дорожку поцелуев к подбородку и, наконец, чмокнула в улыбающиеся губы. Посмотрела в глаза, которые скрыла ночь, но я знала: они смотрят только на меня.
— Не представляю, Дим, как я теперь на работе покажусь? Что скажу Юрке и Манане? А Игорю с Валечкой? Наши ведь о нас ничего не знают.
— Не знали, Малина, есть разница. Сегодня только глухой и слепой не понял очевидного. Не переживай, за время праздничных выходных успеют и обговорить, и привыкнуть к мысли, что мы вместе. Слухи в «Гаранте» любят не меньше, чем премии.
— Вообще-то так, но все равно непривычно. Ты же у нас в отделе на особом статусе, а тут роман с подчиненной. Ох, чувствую, перемоют нам косточки.
Димка хмыкнул:
— Стесняешь меня, Машка? Ну, хочешь, я остригусь налысо и отпущу бороду? Таким я тебе больше понравлюсь?
Я испугалась, и совсем не шуточно. Ведь если решит — сделает. А легкий поцелуй — только отвлекающий фактор.
— С ума сошел, Димка! Брр! Даже не вздумай! Просто…
— Просто ты так долго была одна, что нет мне прощения. Не переживай, Малина, кому надо, я сам все скажу. И покажу, чья ты, чтобы ни у кого не осталось сомнений.
Теплая ладонь погладила волосы, забралась под густые пряди и спустилась на шею. Я вдруг подумала о том, что тоже не хочу жить в сомнениях.
— Знаешь, Гордеев, когда сегодня на работе я увидела возле тебя Петухову, я кое-что для себя поняла и кое о чем пожалела.
— М-м, о чем же?
Прикосновение было очень приятным, и захотелось закрыть глаза, но я решила договорить.
— О том, что не захватила в сумочку спрей от паразитов. Не замечала за собой раньше, но, кажется, я ревнивая. Если она и дальше будет смотреть на тебя так, словно хочет съесть… Дим, я запросто могу ее продезинфицировать или покусать. Я точно не стану тебя ни с кем делить!
Димка засмеялся — тихо и удивительно по-мужски, обнимая крепче. Пророкотал в ухо ласково, только для меня.
— Скоро ты станешь Гордеевой, моя сладкая, и сможешь кусать кого угодно совершенно обоснованно. Хотя, не думаю, что у тебя для этого когда-нибудь появится повод. Для меня все равно лучше тебя никого нет, я это знаю.
Для меня он тоже был самый лучший, и я об этом сказала. И о том, что люблю, сказала, и том, что никаким Эльвирам и Дианам не отдам. И поцеловала так, чтобы поверил — долго и сладко.
Жадные ладони прошлись вдоль моего позвоночника и легли на попу. Сжали ягодицы и потянули выше. Напряженная грудь скользнула по голому торсу. Я и опомниться не успела, как оказалась под Димкой. Задышала часто, выгибаясь под руками и губами. Оплела ногами сильные бедра и застонала от удовольствия, чувствуя его в себе.
Наша зимняя ночь выдалась такой же длинной и жаркой, как сон, и нам не хотелось ее заканчивать. В ней было место и шепоту, и ласкам, и искреннему чувству. Эта ночь отдала нам себя без остатка. А вот утро…
Ну почему, когда наступает выходной, дети всегда просыпаются раньше родителей? Какие внутренние часы заставляют их так мелко пакостить?
Малинки снова стояли у постели с сонными мордашками и смотрели на нас во все глаза. Слава богу, что я, как чувствовала, после ночного душа надела Димкину футболку, а он белье. В квартире, в которой спят дети, особо без одежды не походишь. Да и привычки так просто не искоренить, даже с неожиданным переездом в дом Гордеева. А по утрам в выходные мои малинки привыкли досыпать в постели с мамой, вот и прибежали.
— Дети? — я открыла глаза и приподняла голову от подушки. — Доброе утро. А вы что же, уже проснулись?
Малинки всегда вставали вместе, вот и сейчас встрепанные головки дружно кивнули.
— Мама, я хочу кушать, — привычно сообщил Лешка.
— А я хочу мультики, — сонно вздохнула Дашка. — Про пони Пинки Пай. Там новая песенка.
— Да, сейчас, — я поспешила сесть в постели. Мы с Гордеевым уснули под утро, так что едва ли поспали три часа, но пора было вставать.
Где у Димки кухня, вчера я успела узнать. Так же, как и убедиться, что хозяин к нашему приезду подготовился — в холодильнике к празднику чего только не было.
Однако дети не спешили убегать. Настало утро в новом доме, их мама была не одна, и вниманием малинок полностью завладел Димка. Ну, еще бы!
На этот раз я не стала придумывать басню об ошибке старичка Деда Мороза, и не спешила прятать Гордеева под одеялом. Он лежал рядом на подушке, закинув руку за голову — красивый молодой мужчина, и второй рукой продолжал обнимать меня за талию. Всем своим уверенным и расслабленным видом показывая, что он детям не снится, и что теперь им придется делить мое внимание и с ним тоже.
Я осторожно посмотрела на малинок. До сих пор в нашей маленькой семье нас было всего трое. Вчерашний вечер, пролетевший как вихрь, мог показаться малышам приключением, а вот утро — совсем другое дело. И, кажется, этим утром Гордеева ждал сюрприз.
Судя по тому, что Лешка не спешил на кухню, а Дашка к телевизору — дети нового члена семьи приняли, вот только они тоже собирались делить Димку со мной.
— Дядя Дима, а мы будем наряжать елку? Ты обещал, — важно напомнил Лешка.
— Обязательно, Алексей. Вот покушаешь, как богатырь, оденемся, и поедем к вам домой за елкой. А то что же получается: мы здесь, а она — там. Непорядок.
Димка улыбнулся, и ласточка счастья тут же впорхнула в мою душу, широко взмахнув крыльями. Лицо сына осветила радость, и он шагнул ближе.
— Дядя Дима, а знаешь, к нам Дед Мороз приходил. Самый настоящий!
— Да ты что? — Гордеев взъерошил волосы и сел в постели, искренне удивившись такой новости. — Неужели с бородой?
— Да! Он подарил мне башенный кран! Во-от такой! — Лешка развел руки в стороны и привстал на носочки. — У него есть колеса и гусеницы. Скажи, Дашка! — обернулся к сестре.
— Да-а, — дочка закивала головой и тоже подступила к Гордееву ближе. — А мне Дед Мороз подарил куклу. И платье! — маленькие ладошки хлопнули у подбородка. Дашка всегда была немножко актрисой. — Как у Снежной королевны! Краси-ивое! — дочка довольно склонила головку. — Дядя Дима, а ты подарил маме колечко, которое с камушком? — неожиданно спросила.
Димка не растерялся.
— Конечно. И колечко, и коробочку, и даже сердце, как вам и обещал. И, кажется, оно вашей маме понравилось. Во всяком случае, она меня за него поцеловала.