Чем ближе он подъезжал к ним, тем яснее понимал, что начинать можно с любого. Обветренные физиономии едва проглядывали из-под длинных волос и бород. Грудь каждого из них крест-накрест пересекали патронташи, а под седлами болтались запыленные косы индейских скальпов.
— Эй, кавалерия! — "Красноногий" поднял над головой винчестер. — Не спеши! Ты от Моргана?
— Само собой, от кого же еще. — Степан остановился в десятке шагов от них.
— А мы как раз ехали к нему. Хорошо, что тебя встретили.
Всадники стояли цепью и представляли собой отличную групповую мишень. "Как только попытаются взять меня в кольцо, начну стрелять", — решил Гончар. Но "красноногие" не выказывали никакого желания нападать на него. Наоборот, их главарь развернулся к нему спиной и хлестнул своего мерина.
— Давай за нами.
Степан поравнялся с последним в цепочке. Главарь оглянулся:
— Вечно эти кавалеристы тащатся, как дохлые курицы. Что бы вы делали без нас? Ходу, парни! Солнце садится так быстро, что у меня пересохло в горле!
Гончар еще раз мысленно прокрутил карту. Майвис не двинется по дороге. Он с девчонками ушел в лабиринт каньонов и выйдет к Хампе не раньше чем через три дня. Горбатый Медведь пережидает в дюнах. Там-то Степан и найдет его. Но самый короткий путь к дюнам лежит через Гарленд. Значит, нет смысла никуда сворачивать.
Он опустил револьвер в кобуру, но не стал застегивать предохранительный ремешок. От "красноногих" можно ожидать любых сюрпризов.
Они остановились у покосившейся хижины на въезде в город. Четыре лошади стояли у коновязи. Гончар привычно окинул их оценивающим взглядом. Три мерина под армейским седлом, у одного тавро — "две семерки". Четвертая лошадь… Он окаменел. С краю у коновязи стояла его Тучка.
Она мотнула головой и коротко всхрапнула. Он едва слышно свистнул в ответ и тут же принялся насвистывать какой-то мотивчик.
— Вот мы и дома, — весело проговорил главарь " красноногих".
Его спутники загоготали:
— Да тебе, Хочкис, где нальют, там и дом.
— А где баба, там и церковь!
— Молчать, псы бродячие! — огрызнулся Хочкис, пинком открывая дверь хижины.
Гончар спешился последним. Он привязал вороного рядом с Тучкой, едва удерживаясь, чтобы не обнять ее. Седельные сумки были вскрыты и опустошены. Все ремешки, на которых он обычно подвешивал флягу и подсумки, — срезаны. Не было и скатки под задней лукой. Стремена были подтянуты чуть выше, чем обычно. В спутанной гриве он увидел обрывок розовой ленточки, и его сердце бешено заколотилось.
— Где ты была, малышка? — прошептал он. — Майвис забрал тебя из Маршал-Сити, когда меня там подстрелили. Он привел тебя на Холм Смерти. С кем ты ушла оттуда? С Милли, да? С Милли? Так почему ты здесь?
— Эй, кавалерия! — окликнул его "красноногий". — Ты где там застрял? Наш командир ждет твоего доклада!
"Сейчас он его дождется", — подумал Гончар.
41. ТИХО И СПОКОЙНО
Войдя в хижину, он едва не задохнулся от духоты и смрада. Не меньше десяти бородачей расположились за столом, перебрасываясь картами и дымя самокрутками.
— Крэк, вот он! Парни, угомонитесь, дайте командиру поговорить с посыльным!
Командиром тут называли верзилу, чей наголо обритый череп был украшен длинным шрамом от виска до затылка. Крэк сидел в середине стола, на месте банкомета, и лениво тасовал карты.
— Ты, что ли, от Хиггинса? — невнятно спросил он, и Степан увидел, что у Крэка было всего три или четыре зуба. — Хорошо, что твой лейтенант сообразил выслать вперед человека. Потому что мы решили все переиграть.
"Да уж, придется все переиграть, — подумал Степан, отступив в сторону от входа и прижимаясь спиной к простенку. — Жалко, я не прихватил винчестер. Но на вас, псов бродячих, хватит и двух стволов. Сейчас мы все переиграем".
Он плохо слушал то, что говорил Крэк, потому что ловил иные звуки — не скачет ли сюда кто-нибудь, не возится ли за печкой, не храпит ли под лавкой. Прежде чем стрелять, надо многое уточнить. Чтобы потом не удивляться. Однажды он уже поторопился, не проверил тылы. И получил пулю в спину. На этот раз… И вдруг до него дошел смысл сказанного Крэком. -…Так ему и передай. Пусть не заходит в ущелье, а загоняет Медведя туда, со всеми его медведицами и медвежатами. А мы их всех завалим.
— Погоди, Крэк! — Степан вытер взмокший лоб. — Я совсем замотался, башка гудит. Ничего не слышу после дороги. Дай хоть глотку промочить, потом поговорим.
— Эй, воды!
Кто-то протянул Гончару глиняную кружку. Он погрузил губы прямо в воду, стараясь не задеть липкие края.
— Теперь, значится, можно и поговорить. — Он перевел дух. — Что я должен передать лейтенанту?
— Да сколько тебе повторять! Ну, видать, Хиггинс знал, кого посылать! Самого сообразительного выбрал!
"Ругайся, ругайся, — думал Степан, — только за стол не приглашай".
— Командир, давай лучше письмо отправим кавалеристам, а то этот олух все напутает!
— Пусть попробует! Я-то умею вбивать в башку правильные понятия! Солдат, слушай меня так, словно ты Моисей, а я Господь Бог по кликухе Саваоф!
Каратели дружно заржали.
— Тихо вы, жеребцы! Ну что, ты готов воспринять истину?
— Да я что, я человек маленький, — простодушно улыбнулся Степан.
— Запоминай. Банда Медведя застряла в дюнах. Мы сделали все, как сказал ваш полковник Морган. Мои ребята с двумя "гатлингами" перекрыли им северную дорогу. Медведь не попрет на "мясорубки"[6], пожалеет своих баб и щенков. Сегодня ночью он поведет банду по долине Последней реки. Там, в ущелье, его должен был перехватить твой эскадрон. Вот теперь слушай внимательно. Не надо их перехватывать, понял?
— Понял, — кивнул Степан. — А почему не надо?
— А говоришь "понял"! Вот олух-то! Передай лейтенанту, чтоб он не входил в ущелье! Пусть пойдет прямиком на дюны. Повтори!
— Пусть пойдет прямиком на дюны. А зачем?
— Да чтоб шугануть краснокожих, вот зачем. Те кинутся в ущелье, а там мы их встретим. У нас уже все готово.
— Что готово? — тупо переспросил Гончар.
— Последние почести, вот что!
Крэк ударил кулаком по столу, чтобы перекрыть гогот карателей.
— Тихо! Ты все усвоил? Повтори!
— Ну, это, значит… — Степан переминался с ноги на ногу, теребя в руках армейское кепи. Он пытался рассчитать, сколько времени потребуется ему, чтобы добраться до дюн. Если сейчас затеять пальбу, будет хорошая драка и славная смерть. Но тогда погибнет и Медведь. — Значится, так. Надо шугануть краснокожих, выкурить из песков, чтобы они вошли в ущелье Последней реки. А нашим, значится, в ущелье не входить.
— Не верю ушам своим, — картинно развел руками Крэк. — Джентльмены, я могу быть спокоен за наше славное ополчение, когда в его рядах состоят такие умники! Смотри, солдат, не перепутай! Можешь возвращаться к своему лейтенанту, да поживее, пока память не отшибло.
— Мне, значится, овса бы, — важно сказал Гончар. — Лейтенант Хиггинс строго-настрого приказали. Коня зря не гонять, холить и лелеять, овса давать от пуза. Пока жеребец не отдохнет, никуда не трогаться.
— Хочкис! — Крэк хлопнул в ладоши. — Жеребца накормить, солдата напоить. И чтоб через полчаса обоих тут не было!
Он снова взялся за карты, и каратели моментально притихли.
— Продолжим, джентльмены?
Еще несколько секунд Гончар стоял у порога, пока не убедился, что на него уже никто не обращает внимания. Разговор с олухом-кавалеристом был окончен, и присутствующие занялись куда более важным делом.
Он вышел из хижины и направился к лошадям. Рядом с ящиком для корма стоял початый мешок овса. Гончар высыпал его весь, до последнего зернышка, и подвел к ящику вороного и Тучку. Он знал, что заберет кобылу с собой. Выкупит или договорится как-нибудь еще, но заберет. В нем вдруг вспыхнула надежда — может быть, лошадь отстала от табуна, когда Майвис уводил девчонок с Червивой Горки? Нет, это невозможно. Тучка не могла бросить хозяйку.
"Лучше не думай об этом, — приказал он себе. — Думай о том, как поскорее найти Медведя. Каратели оседлали северную дорогу? Тем лучше. Вот на них-то ты и можешь отыграться за все. А сейчас тебе надо тихо и спокойно, незаметно и скромно уйти отсюда. Тихо и спокойно. Тихо и спокойно".
— Эй, солдат! Вижу, ты сам управился. — Хочкис поднял с земли пустой мешок. — А не лопнет твой жеребец-то? Чужого добра не жалко, да?
— Чья это кобыла? — спросил Гончар, поглаживая Тучку. — Лейтенант заказал достать для него как раз такую. Он и денег дал.
— Денег? Сколько?
— А сколько она стоит?
Хочкис похлопал кобылу по крупу:
— Такой лошади цены нет.
— Я знаю, — кивнул Степан. — Она твоя?
— Ну да. С прошлой ночи — моя.
— Дам тридцать долларов.
— Рехнулся, солдатик? Это шайенская лошадь! Лазает по горам, как козочка, а в степи несется, как почтовый экспресс!
— Да ну? — Гончар недоверчиво хмыкнул. — А ты не шутишь? Откуда у тебя шайенская лошадь?
— В карты выиграл!
— Сорок.
— Семьдесят.
У Степана было ровно семьдесят долларов, и он мог бы не торговаться дальше. Но ему хотелось поговорить с Хочкисом.
— Даю пятьдесят, а ты расскажешь, кто был ее хозяином раньше.
— Тебе не все равно?
— Некоторые очень переживают из-за проигрыша. Вдруг старый хозяин увидит лейтенанта на своей кобыле? Как бы мне потом не пришлось отдуваться.
— Вот за это не волнуйся, — ухмыльнулся каратель. — Старый хозяин умер. В общем, шестьдесят и седло в придачу.
— Умер, говоришь? — Степан поправил стремя. — Похоже, он был не очень-то высоким.
— Он? Ну да, коротышка. Как девчонка. Так ты берешь ее?
— Беру, беру.
Он полез в карман за деньгами. Из открытого окна заорали:
— Хочкис! Ты играешь или нет! Твоя ставка!
— Иду! — Хочкис протянул руку. — Гони монету и вали отсюда.
Пересчитав засаленные бумажки, каратель довольно оскалился: