Продолжаем тащиться в горы, пока не добираемся до двух крутых склонов оврага и каменной стены, охраняющей границу Чащи.
Впервые за все время парни замолкают, глядя в темный проход между деревьями. Добро пожаловать в Чащу.
– Не нравится мне это, – пятится назад Лин. – Жуть какая-то. Ну его, давайте уйдем отсюда!
Из леса налетает порыв холодного ветра, он пахнет непроглядной тьмой, словно мокрые камни и земля, никогда не видевшие солнечного света, словно логово, в которое приходят спать чудовища. Нет, не воображаемые монстры, а настоящие, те, что умеют подкрадываться к добыче и убивать ее. Те, что смотрят сейчас на нас из тьмы и ждут, надеются, что мы войдем в лес. Рассчитывают на нашу глупость и безрассудство.
– Это все потому, что нас не должно быть здесь, – слегка дрожащим голосом поясняю я. – Это единственный вход в лес. И единственный из него выход.
Сюзи громко сглатывает.
– Может, лучше подождать, пока рассветет, – предлагает она. – Тогда хоть что-то видно будет.
В ее голосе явно читается страх. Исчезла та бойкая девица, которую я помнила по школе к Фир Хэйвене – всегда смеявшаяся громче всех, целовавшаяся со всеми парнями подряд в Валентинов день. Со счету легко можно было сбиться. А теперь она стала похожа на сдувшийся воздушный шарик.
– Ты пойдешь первой, – говорит мне Ретт, не обращая внимания на слова Сюзи. Он кладет мне на плечо руку, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не повернуться и не толкнуть его как следует в грудь, не расцарапать до крови ему лицо ногтями. Но я пока еще слишком слаба для этого и снова замерзла, так что пока они не причиняют мне зла, вступать в открытый конфликт с ними нет никакого смысла.
– Сейчас не полнолуние, – повторяю я. – Нам нельзя туда идти.
– А мне плевать, – отвечает Ретт. Он вновь подталкивает меня, и я неуверенно шагаю вперед. Оглядываюсь назад, на Сюзи, которая смотрит на меня так, словно ждет, что еще секунда, и меня с потрохами проглотит то, что прячется в темноте за деревьями. Смотрит с нескрываемым ужасом – самым сильным, наверное, за всю ее жизнь. Во взгляде Сюзи я явно читаю: «Беги! Развернись и стрелой назад, вниз по склону!»
Но она не знает, насколько я слаба сейчас. Что даже на месте стоять мне и то тяжело.
– Ты только смотри, не трогай ее, – умоляет Сюзи, но Ретт совершенно перестал прислушиваться к ней.
В животе у меня словно затягиваются тугие узлы. Я запрокидываю голову и смотрю в ночное небо – облака уплыли прочь, и открылась Луна, – точнее, сдувшийся наполовину полукруг месяца. Идти в Чащу не в полнолуние – огромный риск, смертельный.
Я делаю выдох и шепчу слова, которые, надеюсь, защитят меня, заставят лес вспомнить меня и разрешить мне беспрепятственно пройти сквозь него.
– Я Нора Уокер, – так тихо, чтобы меня не услышали, шепчу я. Затем еще дважды повторяю эти слова, чтобы получилось три раза, на счастье.
Но что-то подсказывает, что на счастье и удачу поздно надеяться.
Уокер ты или нет, но, очень вероятно, никто из нас эту ночь не переживет.
Ну а выбор у меня разве есть? Чтобы бежать, спасаясь бегством, я еще слишком слаба после падения в озеро. Драться одной против троих здоровенных парней? Не смешите меня.
Так что я сжимаю кулаки, делаю шаг за порог и вхожу в Чащу.
Книга заклинаний лунного света и лесная аптека
ИОНА УОКЕР родилась под Черной луной урожая, самой темной ночью в году.
С младенчества она никогда не отбрасывала свою тень, даже в самый жаркий полдень, когда яркое солнце обжигало ей шею.
Но при этом девушка, не отбрасывавшая тень, отлично видела в темноте. Ее ночная тень была отлично приспособлена, чтобы подкрадываться и шпионить.
Иона часто ходила по дому ночью, когда ее мать спала. Ходила, не зажигая свет, но никогда не натыкалась босой ногой на передвинутое кресло-качалку, например, которое могла не заметить на новом месте. В темноте Иона видела даже лучше, чем ее кошка по кличке Устрица, приучившаяся ходить по ночам вслед за своей хозяйкой.
Когда Ионе исполнилось двадцать три, она встретила парня, который собирал после захода солнца ночные флоксы, угольные ягоды и листья пузырчатника. Холодной октябрьской ночью она поцеловала его в полнолуние, и парень поклялся, что никогда не покинет Иону.
Так продолжалось до тех пор, пока однажды ночью этот парень не исчез. Вероятно, он слишком близко подошел тогда к Чаще – во всяком случае, больше этого парня никто не видел.
Иона же после этого навсегда оставила свои ночные прогулки и никогда не ходила среди деревьев после захода солнца.
Умерла она поздним августовским утром, сидя на крыльце своего старого дома и глядя на озеро. Как только глаза Иона закрылись в последний раз, на крыльце вытянулась ее тень. Всю жизнь тень Ионы таилась внутри нее, панически боясь выглянуть на свет.
Сплети тугую веревку из стеблей наперстянки и повесь ее над задней дверью своего дома.
В течение пяти дней кряду выходи из дома только при лунном свете, но никогда – при солнечном. На шестой день твоя тень появится.
Нора
Едва войдя в лес, я чувствую гнетущую тяжесть: это ощущение появилось у меня из-за вида приграничных деревьев с их костлявыми, торчащими под неестественными, странными углами ветками.
Нас не должно быть здесь.
– Вперед, – рычит Ретт за моей спиной, и я машу рукой, предлагая ему идти за мной следом. В лесу стоит мертвая тишина, уши у меня словно забиты ватой. Слишком темным, бесцветным кажется все вокруг.
Острые колючки впиваются мне в руки, мох цепляет за волосы, и я чувствую, как все ближе смыкаются вокруг деревья, сама смерть поскрипывает в их шевелящихся ветках, несется в каждом порыве холодного сурового ветра.
Деревья просыпаются.
– Ни черта не вижу, – замечает за моей спиной Джаспер. Мы цепочкой ковыляем среди деревьев. Затем я слышу какой-то щелчок, и в руке Джаспера вспыхивает язычок яркого пламени.
Зажигалка. Он держит ее перед собой, и деревья немедленно реагируют на это.
Лес начинает шипеть – словно воздух выходит из подвала, который никогда не открывали, куда никогда не попадал луч солнечного света. Ветви деревьев стонут, сплетаются друг с другом, закрывают бледную Луну на небе.
– Немедленно погаси огонь! – бросаю я через плечо Джасперу.
Деревья откликаются на мой голос, ворочают корнями, отчего земля вспухает и колышется под нами. Лес просыпается. Он знает, что мы здесь.
В последнем отблеске огня я вижу лица парней и Сюзи, читаю странную панику в их глазах. Все они стиснули зубы. У всех плотно сжаты рты. Они не ожидали, что лес начнет двигаться вокруг нас, никак не ожидали, и теперь сердца сжимаются от тревоги у них в груди.
– Может, нам лучше назад повернуть? – слышу я голос Лина.
– Но мы только что пришли, – отвечает Джаспер, и зажигалка гаснет в его руке.
– Мы не уйдем, пока не найдем Оливера, – заявляет Ретт, но голос у него хрипит, словно он пытается скрыть свое беспокойство. Скрыть холод, который нашел его и не собирается отпускать.
– Ретт, пожалуйста, – пытается уговорить его Сюзи. – Послушай, мне здесь не нравится. Мне кажется, что эти деревья движутся.
А деревья на самом деле движутся, подкрадываются все ближе к нам. Они проснулись, проснулись, проснулись.
– Если мы его найдем, он докажет, что мы ничего плохого не сделали, – говорит Ретт, и в его голосе слышна нотка отчаяния. Вот что им надо. Думают, что Оливер сможет каким-то образом все исправить, что Оливер – это их заветный ключик. – Он сможет рассказать обо всем тварям, и тогда у нас не будет неприятностей.
– Его здесь нет, – настойчиво повторяю я, стараясь говорить негромко, чтобы не злить лес. – Нам нужно уйти.
Но, посмотрев вокруг, я не понимаю, где мы находимся. «Слишком далеко зашли? – думаю я. – Но как такое может быть? Мы же всего несколько минут назад здесь появились».
Нет, это просто сам лес изменился, загородил, отрезал нам дорогу назад.
Деревья проснулись. И пришли в движение.
– Смотрите! – громко (слишком громко!) кричит Джаспер, и я слышу его торопливые шаги. Вижу, как его темный силуэт опускается, припадает к земле на колени. Джаспер склоняется над чем-то. Может быть, ему стало плохо или он ударился?
Но тут он говорит, поднимая свою руку вверх:
– Золото.
Подхожу ближе, но в темноте слишком трудно рассмотреть предмет, который Джаспер держит в руке.
– Что это? – спрашивает Ретт, двигаясь в сторону Джаспера.
– Пряжка от ремня, я думаю, – отвечает он, стирая снег и грязь с лежащей у него на ладони вещицы. – И это еще не все.
Джаспер шарит руками по земле, затем поднимает с нее еще что-то. Теперь и Сюзи с Лином подошли, пытаются рассмотреть находки Джаспера.
– О, пуговицы, – говорит он. – Костяные, – Джаспер показывает нам одну пуговицу, держа ее двумя пальцами, но она слишком маленькая, чтобы можно было как следует ее рассмотреть. – И что-то вроде как из серебра.
Лин опускается на землю и тоже начинает рыться в снегу и земле у основания дерева.
– А я ложку нашел, – говорит он.
– Так вот откуда она берет всю эту ерунду, которая у нее в доме, – поворачивается в мою сторону Ретт. Он настолько близко от меня, что я даже могу рассмотреть, как он поднимает свою бровь. – И вот почему ей так не хотелось, чтобы мы сюда пришли. Считает, что все это принадлежит только ей одной.
Даже Сюзи садится на корточки и начинает шарить в темноте растопыренными ладонями.
– Вы не сможете оставить себе ничего из этих вещей, – глядя Ретту в глаза и скрипя зубами, говорю я. – Не выйдете из леса с ними.
– Ну да, конечно, – криво усмехается Ретт. Он перестал бояться. И не верит мне. Да все они как-то неожиданно забывают, что собирались искать Оливера, и медленно приближающиеся деревья их больше не беспокоят. Голова у них занята только предметами, которые можно найти в лесу под деревьями.