56
Майк Риццо возвращается из бара, включает свет в комнате и видит, что Фрэнк Макьяно сидит в кресле с нацеленным в грудь Майка пистолетом двадцать второго калибра с глушителем.
– Привет, Майк.
Майк даже и не думает о том, чтобы убежать. Это же Фрэнки Машина, а не кто-нибудь еще.
– Фрэнки, хочешь пива? – спрашивает Майк.
– Нет. Спасибо.
– Не возражаешь, если я выпью?
– Только не «Будвайзер», – говорит Фрэнк. – А то пристрелю, не раздумывая.
– Я возьму «Курс», если позволишь, – отзывается Майк и идет к холодильнику. – «Курс Лайт». Мужчине в моем возрасте приходится думать о пузыре. Да и ты, Фрэнки, уже не мальчишка.
Майк берет бутылку с пивом, большим пальцем сковыривает крышку и усаживается на диван напротив Фрэнка.
– А ты, Фрэнки, неплохо выглядишь. Наверное, благодаря своей рыбе.
– Майк, почему?
– Что почему?
– Почему ты стучишь? Почему ты?
Майк усмехается и отпивает пива.
– Я уважал тебя, – говорит Фрэнк. – Смотрел на тебя снизу вверх. Ты учил меня, что это последнее дело.
– Сейчас все иначе. Люди изменились, они уже не такие, какими были прежде. Больше никто никому не хранит верность. Все стало другим. И ты прав – я тоже не такой, каким был. Мне уже шестьдесят пять лет, и, Господь свидетель, я устал.
Фрэнк вглядывается в него и понимает, что Майк и вправду стал другим. Забавно, думает Фрэнк, ведь я вижу в нем прежнего, а не сегодняшнего Майка. У него поседели и даже немного поредели волосы. Шее стало свободно в воротничке, и кожа сморщилась. Рука на банке тоже рука старика. На его лице морщины, которых я никогда прежде не видел. Неужели и я выгляжу так же? – размышляет Фрэнк. Неужели я обманываю себя, когда гляжусь в зеркало?
А что в комнате? Кресло протертое, диван дерьмовый. Дешевый журнальный столик, телевизор. Кофеварка, микроволновка, холодильник. И все. Не чувствуется ни любви, ни заботы, словно нежилая квартира, да и фотографий нет.
Пустое место, пустая жизнь.
Господи, неужели это и мое будущее? – думает Фрэнк.
– Я хочу дожить жизнь сам по себе, без этой нашей семьи, ясно? – говорит Майк. – Я хочу пить пиво и засыпать в собственном кресле, смотря бейсбол и листая «Плейбой». Мне до чертиков надоело мафиозное дерьмо, а это дерьмо, и больше ничего. Нет ни чести, ни верности. И никогда ничего такого не было. Мы сами себя дурачили. А теперь нам за шестьдесят, лучшая часть жизни осталась позади, так что пора взрослеть, Фрэнк. Я просто-напросто устал от всего того дерьма и больше не хочу иметь с ним ничего общего. Если ты собираешься меня застрелить, что ж, давай, стреляй. Если нет, дай бог тебе здоровья.
– Ты убил Герби, – говорит Фрэнк.
– Ты понял.
– И ты испугался, что я выдам тебя федералам – и конец твоему прикрытию. Поэтому ты меня заказал. Майк, я не собирался на тебя доносить. Я не крыса, я не ты. Если ты боишься, что я скажу федералам…
Майк смеется. Но в его смехе нет радости. Нет веселья. Его смех горький, злой, циничный.
– Фрэнки, как ты думаешь, на кого я теперь работаю?
57
Дейв Хансен сидит за столом в своем кабинете и смотрит в окно на дома Сан-Диего.
Дождь бьется в стекло, словно сыплет мелкими камешками. Время от времени начинает лить как из ведра, и кажется, будто стая птиц испуганно хлопает крыльями, вздымаясь в небо.
Из окна почти всегда виден океан.
И вершины Тихуаны тоже видны.
А сейчас за окном лишь дождь и туман.
Небеса плачут по Фрэнки Машине.
58
– Зачем? – спрашивает Фрэнк.
– Что зачем?
– Зачем федералам убивать меня?
В голове у Фрэнка звучит вопль. Бред какой-то, думает он. Федералы заказали Майку меня? Смысл-то какой? Они обращаются к Майку, Майк обращается к детройтцам. А детройтцам что от этого? Что Майк мог предложить Винсу Вене?
– Зачем, зачем? – отзывается Майк. – Мне не сказали. Сказано было сделать, и это все. Ты прав. Меня прижали из-за Герби. Сказали: если я окажу им услугу, меня оставят в Программе. Эта услуга – ты.
– Кто?
– Что значит – кто?
– Кто говорил с тобой? – спрашивает Фрэнк. – Кто поручил тебе это дело?
– Фрэнк, меня убьют, если я скажу.
Фрэнк взмахивает пистолетом, словно говоря: мол, я убью тебя, если не скажешь. Но Майк усмехается и качает головой.
– Нет, Фрэнки. Ты не такой. Это всегда тебе мешало.
Майк допивает пиво и встает.
– Мы сами загнали себя в угол. Выхода нет. Я не знаю. Ты уверен, что не хочешь пива? А я до смерти хочу еще.
Он идет в кухню.
– Эй, Фрэнки, помнишь лето семьдесят второго?
– Да.
– Хорошее было времечко, – говорит Майк, открывая холодильник. Он ухмыляется и запевает:
Есть те, что с флагом в руках рождены,
С красно-бело-синим знаменем, у-у-у,
И под звуки марша «Привет вождю»
Они лихо тебя убью-ют, боже мой…
Неожиданно он оборачивается и наставляет на Фрэнка револьвер тридцать восьмого калибра.
Фрэнк дважды стреляет ему в сердце.
59
Это было самоубийство.
Майку не хватило духу пустить себе пулю в лоб, поэтому он заставил меня убить его, так думает Фрэнк, выходя из дома и садясь в машину.
Майк больше не хотел жить.
Фрэнк понимает его.
Так бывает при такой жизни.
Когда мало-помалу у тебя отнимают всё.
Твой дом.
Твою работу.
Твою семью.
Твоих друзей.
Твою веру.
Твою надежду.
Твою любовь.
Твою жизнь.
Но к этому времени тебе уже не хочется жить.
Его ждут на 78-м шоссе, на повороте.
60
Джимми Малыш со своей «Убойной командой», вернее с ее остатками, поджидает Фрэнка.
Поли отсутствует из-за ранения в ногу, а вот Карло – Карло настоящий боец. Карло знает разницу между болью и болью и никогда не подведет, всегда будет там, где он нужен. Кроме того, ему нужно отдать должок.
А долг, как говорится, не отдать нельзя.
Это он, Джимми, сообразил, что рано или поздно, желая выяснить все до конца, Фрэнки М. отправится к Майку Риццо. Риццо был его напарником, его другом, его ведущим. Проще простого было выяснить, где федералы держат Майка Риццо, а потом оставалось лишь забросить сеть и ждать.
Ждать, когда объявится Фрэнки М.
И он объявился.
Он ехал прямехонько к каньону.
Из Рамоны можно было ехать четырьмя дорогами, и три из них сходились в одной точке. Поэтому, когда Фрэнки М. повернул на север на 78-е шоссе, стало ясно, что они поймали его. Дорогу Фрэнк выбрал самую плохую, потому что она вилась по краю крутого обрыва.
С одного бока каменная скала, с противоположного – пропасть.
Итак, как только Фрэнки М. въедет в каньон, они сядут ему на хвост. Джимми ждет за поворотом на другой стороне дороги двумя милями дальше.
И он вторит Нелли,[38] поющему «По той стороне»:
Я вижу, ты не хочешь уходить,
Тебя не отпущу – и нечего спешить,
Садись поближе ты ко мне,
Прокатимся по той мы стороне…
61
Фрэнк ничего не замечает.
Все дело в том, что усталость, боль в сердце, бесконечное однообразие долгой дороги сделали его невнимательным.
Естественно, было бы глупо убивать его в доме охраняемого свидетеля. И поблизости тоже не стоило. А вот подальше от свидетеля, подождать где-нибудь и…
Изобразить несчастный случай.
Итак, Фрэнк ни о чем не подозревает, пока не становится слишком поздно.
Серебристый «лексус» быстро приближается сзади, а потом…
Черный «энвой» – большой тяжеленный внедорожник – с грохотом обгоняет «лексус», и вот он уже едет рядом с Фрэнком.
В «энвое» сидит Джимми Малыш и то вытягивает шею, то убирает голову в плечи, словно слушая хип-хоповое дерьмо. Потом он улыбается Фрэнку и поворачивает руль вправо.
«Энвой» ударяет машину Фрэнка, толкает ее к краю дороги.
Фрэнк справляется с первой атакой. Но Джимми вновь ударяет его.
Законы физики против Фрэнка. Он ведь бизнесмен и знает, что цифры не врут. Арифметика – абсолютная данность. Более тяжелая машина на большой скорости не может не победить. Фрэнк пытается схитрить, сбрасывает скорость, чтобы оказаться в хвосте «энвоя», но ему мешает «лексус», который подталкивает его сзади. Остается одна надежда на встречную машину. Тогда «энвою» придется съехать с чужой полосы. Правда, это вряд ли получится, потому что для «энвоя» нет места, и случайный автомобилист наверняка будет убит.
Единственное, что могу сказать в свою защиту, думает Фрэнк: я никогда не убивал посторонних.
Только тех, кто знал, на что идет.
Фрэнку удается пройти половину широкого поворота, однако физика есть физика – числа не врут, – и маленькую арендованную машинку начинает заносить. Тут «энвой» наносит новый удар.
Фрэнк видит, как Джимми машет ему рукой на прощание.
И переваливается через край.
62
Говорят, в последние минуты вспоминается вся жизнь.
Примерно так происходит с Фрэнком. Он слышит песню.
«Серфэрис»[39] поют «Падение».
«Ха – ха – ха – ха – ха – ха – ха – ха – ха – ха – ха – ха-а… у-ух!»
Сумасшедший, издевательский хохот, а потом знаменитое соло барабанов, потом небольшая ритмическая фигура гитары, и снова звучат барабаны.
Фрэнк слышит это, пока летит вниз.
Падение.
На самом деле у серфингистов куда больше слов для описания того, что происходит, когда срываешься с большой волны:
Падение конечно же главное.
Обработка.
Дробильня.
Стиральная машина.
Фрэнку приходилось в ней побывать.
Кувыркаешься и кувыркаешься, не зная, сколько это может продолжаться и удастся ли задерживать дыхание достаточно долго, чтобы вновь увидеть синее небо.