Саманта подумала о том, что совсем недавно мама ничего не знала о Майкле и Таб и до сих пор не знает, что Элла не работает, а стала домохозяйкой. О том, как мало им известно о замужестве Гейл. Быть скрытной утомительно.
– Я с вами согласна. И правда состоит в том, что я ожидаю очередного конфликта. Взгляды наши с Эллой и мамы во многом различны. – Только сейчас Саманта поняла, что находилась в постоянном напряжении с того момента, как вышла из самолета в Инвернессе. – Мама воспитывала нас совсем не так, как Элла – Таб. Ссора на этой почве неизбежна, и я внутренне готова, потому не могу расслабиться, внутри я будто натянутая струна. Моя сестра посвятила себя семье, это ее жизнь – вить гнездышко и делать его уютным. А я… вся в работе. – Проклятие. Саманта отодвинула тарелку. Аппетит пропал. – В этом я похожа на маму. Возможно, мы не такие уж разные. – И Элла права. Признаваться в этом себе было неприятно. – Я стала копией мамы, даже не заметив, как и когда. Знаете, думаю, я все же выпью виски.
– Вы просто любите свое дело. Это не делает вас похожей на мать. Судя потому, что вы рассказали, у Гейл практически не было личной жизни, она все время проводила на работе. Вы же в выходные дни общаетесь с семьей Эллы, с племянницей. Вы всю жизнь помогаете сестре, а еще управляете собственной фирмой. Пусть небольшой, но сотрудники любят вас, они с вами со дня основания. В наше время это очень нетипично.
– Откуда вам так много известно о фирме?
– Если хочешь организовать свое дело идеально, выбираешь для этого идеально подходящих людей. – Броди смутился и откашлялся. – Мы пару раз разговаривали с Шарлоттой.
– С Шарлоттой? О чем?
– Обо всем. Она на удивление общительна.
– Верно, – рассмеялась Саманта. – Клиенты ее любят и ценят, и я тоже.
– Я вас понимаю. Эмми, ее дочь, очаровательна. Она присылала мне фото. – Он подвинул к ней тарелку. – Поешьте. Сейчас зима, надо плотно питаться. Не стоило мне лишать вас картофеля.
Он запомнил имя дочери Шарлотты.
– Я не была такой уж голодной. Стоит мне вспомнить о маме, сразу начинаю продумывать, в какой ситуации все может резко измениться и закончиться конфликтом.
– Но ведь нельзя исключать, что ваша мама действительно изменилась.
– В данном случае это неподходящее слово, я полагаю. Человек не может измениться. Скорее, подстроиться под обстоятельства. Надеюсь, это возможно, в противном случае не представляю, как мама будет жить дальше. – Саманта доела бургер и вытерла пальцы салфеткой. – Надеюсь, здесь, где все напоминает ей об отце, где есть о чем подумать и что вспомнить, она будет спокойной и погруженной в себя. Я решительно настроена этого добиться. Так будет лучше для всех, и надеюсь, что тогда они с сестрой не поругаются.
Саманта искренне хотела помочь, и не только потому, что это представляло выгоду для работы.
– Давайте обсудим цены, – сказала она и достала из сумки ручку. – Я увидела достаточно, чтобы в целом понять, что вы можете предложить, и знаю, за что люди готовы платить. Вам известно, что хотите получить в итоге? Давайте составим программу, вы покажете ее сестре. Возможно, факты и наглядный план действий помогут ей легче принять положение дел и приспособиться к новым условиям жизни.
А ей надо воспользоваться собственным советом.
Теперь, когда к ним присоединилась мама, от всех потребуется много усилий, но это не означает, что они не достигнут желаемого результата. Она хорошо запомнила одну фразу Броди и поняла, что не бывает обычных семей, сложности есть в каждой, даже самой благополучной.
Надо верить, что все в итоге будет хорошо.
И непременно надо сосредоточиться, а не думать, как Броди выглядит обнаженным.
Элла
– Куда мы идем? – спросила, зевая, Элла и запахнула куртку. Смена часовых поясов еще давала о себе знать. – Чем ты занималась вчера? Вернулась так поздно, что нам даже не удалось поболтать.
– Работала. – Саманта была полностью экипирована для длительного пребывания на свежем воздухе. – А ты хорошо провела время?
– М-м-м… – Элла не знала, что ответить. – Какие планы на сегодня?
Майкл закрылся в их комнате с ноутбуком и двумя чашками кофе – чрезвычайная ситуация на работе, требующая его всецелого внимания. Значит, их компания сегодня сократилась до трех человек: она, Саманта и Таб.
– Мы отправляемся в поездку, так что лучше одеться теплее. – Саманта присела перед Таб, застегнула ей куртку и натянула шапку до самых глаз. – Где твои перчатки?
– В кармане. – Таб извлекла их жестом фокусника, достающего из шляпы кролика. – А куда мы едем? Это секрет?
– Секрет.
– А мы увидим Санта-Клауса?
– Мы увидим кое-что лучше.
Элла смотрела, как Саманта обнимает Таб и разворачивает лицом к себе, и размышляла, что же случилось с сестрой. А что-то определенно случилось.
– Ты нас заинтриговала. Куда же мы отправляемся?
– Терпение, моя дорогая. Ведешь себя хуже дочери. – Саманта надела на девочку ботинки и поднялась.
Энергия била из сестры ключом. Гладкие, шелковистые волосы разметались по белоснежной куртке, глаза светились. Она вся светилась.
Элла отвела ее в сторону.
– Рассказывай, что происходит?
– Я же сказала, мы едем…
– Я не о том, куда мы едем. Ты вся светишься. Будто кто-то поменял батарейки или перезагрузил тебя, как компьютер. И где ты была прошлым вечером? Броди тоже не явился к ужину.
– Он показывал мне окрестности. Мы доехали до озера Лох-Несс, остановились там перекусить. – Саманта тряхнула головой. – Я в восторге от того, что увидела, поэтому у меня отличное настроение. Моим клиентам очень понравится. – Она широко улыбнулась, и Элла улыбнулась в ответ, хотя теперь была уверена, что не местные красоты стали причиной такого душевного подъема сестры.
– Ты не сердишься на меня за вчерашнее? – Элла поискала глазами Таб, но дочь уже отправилась на поиски Медведя, ставшего ее лучшим другом в поместье. – Не собираешься вывезти меня подальше и закопать в сугробе? Вчера я вела себя бестактно и позволила наговорить лишнего.
Саманта взяла с вешалки шарф Таб.
– Все, что ты сказала, – правда.
– Ничего подобного, все это ложь. Понимаешь, я была расстроена поведением мамы, чувствовала, что ты меня осуждаешь, считаешь, что я зря остро отреагировала на исчезновение Таб. Я сама не знаю, отчего впала в панику и вела себя так ужасно…
– Ничего ужасного, ты просто разволновалась и не стала сдерживать эмоции. Сестры должны быть искренними и честными друг с другом, ты и была честной. И ты права, что я закрытый человек, но я пытаюсь измениться. Расскажи, как вы поговорили вчера с мамой? И я хочу услышать подробности, а не «м-м-м».
В голове Эллы мелькнула мысль: не ударилась ли ее сестра головой? Саманта первой выступала против поездки, а теперь вела себя так, словно в жизни лучше не проводила время.
– Сначала все было хорошо. Просто замечательно. Она казалась абсолютно другим человеком.
– Они с Таб поладили? Она ничего вредного ей не говорила?
– Мама взяла бы первый приз в конкурсе «Бабушка года».
– Отлично. Это обнадеживает.
– Я тоже так решила, но потом сама же все испортила, завела ту же тему. Мы ведь так мало знаем о прошлом мамы, и я начала задавать вопросы, думала, это поможет нам узнать друг друга лучше. Ты знала, что мама жила в Вермонте, прежде чем переехать на Манхэттен? – Удивленное выражение лица сестры подсказало, что и она не имела понятия. – Вот и я не знала. Постоянно всплывает что-то новое из ее биографии. Знаешь, она назвала свой медовый месяц глупостью. Может, я не поняла и она себя прежнюю сочла глупой?
– Именно глупой?
– И не жди от меня объяснений, я сама ничего не понимаю. Это пазл, в котором отсутствует большинство деталей. Когда я спросила о папе, она вообще замкнулась. Бах – и приоткрывшаяся дверь захлопнулась.
– Она не привыкла обсуждать с нами личное. – Саманта принялась зашнуровывать ботинки. – Но надо продолжать попытки. Она сегодня с нами поедет?
– Полагаю, да. – Хочется надеяться, что она не испортит им день. Но приятно, что у нее сложились отношения с Таб. К тому же им всем стоит быть терпеливыми и уступчивыми, если уж они хотят весело встретить Рождество вместе. – Это может пойти как на пользу, так и во вред.
– Элла, она старается. Думаю, нам тоже стоит приложить усилия. Человек может измениться.
И это говорит ее сестра?
– В чем причина твоего оптимизма? – Элла прислушалась, пытаясь определить, где же Таб. Смех и лай, доносящиеся из библиотеки, стали ей ответом. – Что вчера произошло? Вы с Броди вернулись в приподнятом настроении, никакой неловкости между вами не ощущалось.
– Вначале мне было стыдно смотреть ему в глаза.
– Но потом?
– Мы отлично провели день вместе. Составили план и приблизительные программы.
– План?
– План его действий. Броди рассказал о том, что хотел бы получить, а я объясняла, что стоит развивать и на что будет спрос.
Элла отлично знала сестру и чувствовала, что это не все.
– О чем еще вы говорили?
– Обо всем. Я так счастлива, что открыла для себя это место, оно станет украшением каталога. Я уже готова была позвонить двум своим лучшим клиентам и сообщить, что могу предложить им идеальное путешествие на следующий год, но убедила себя не забегать вперед. Нам еще многое надо продумать и уладить. Броди гениально управляется с цифрами, мы все сделаем быстро.
Саманта зашнуровала ботинки и поднялась.
– Под «уладить», полагаю, ты подразумевала, как уговорить Кирсти?
– Ты говорила с Броди? – Саманта посмотрела прямо ей в глаза.
– С Кирсти. Вчера. И довольно долго.
– Вот как? И это получилось?
Получилось, потому что она скрывалась от матери.
– Ситуация была немного… неловкая. Я вошла в библиотеку, чтобы взять что-нибудь почитать Таб, а Кирсти там пряталась.
– Пряталась?
– Она была вне себя от горя и не хотела, чтобы мама видела ее такой. Так получилось, что мы разговорились. Она тоскует по отцу, но боится признаться в этом маме, не хочет расстраивать еще больше. Когда становится невыносимо грустно, она убегает в библиотеку. К тому же идея Броди совсем ее не радует.