– Ты вовсе не обязана… Мне не стоило обо всем этом расспрашивать…
– Сядь, Элла, – тихо, но твердо произнесла Гейл. – Разговор будет непростой для меня, да и для вас тоже. Прошу, только не перебивайте, а потом можете задавать вопросы. Обещаю ответить на каждый. Расскажу вам все, что желаете знать.
Элла послушно села на кровать рядом с сестрой.
Саманта с трудом перевела дыхание, напряжение росло. Интересно, ей одной сейчас не по себе? Мать явно собиралась поведать нечто важное, но разве они настолько близки, чтобы делиться друг с другом самым сокровенным? Как много она собирается сказать? Ведь даже капля способна круто изменить их и без того непростые отношения, переполнить бурлящий котел.
Гейл расправила плечи и положила руки на колени. Они так напряжены, что побелели костяшки пальцев.
– Хочу, чтобы вы кое-что знали.
– О папе? – Элла нервно вздрогнула и прижалась к Саманте. Та машинально накрыла ее руку своей и сжала. Забота о сестре помогала забыть о собственных тревогах.
– Говори же, мама. – Ей нужны факты. Основываясь на них, можно будет обсудить прошлое. А Саманта была полна решимости наконец это сделать.
– Ваш отец умер именно так, как я рассказывала, но я не говорила вам, что происходило до того.
Они слушали мать, прижавшись друг к другу. Элла временами ахала, охала, вскрикивала и смотрела с сочувствием. В какой-то момент она не выдержала, встала и налила Гейл воды, расплескав часть – так сильно дрожали руки. Весь ее облик говорил: «Вот, попей, переведи дыхание, тебе так непросто об этом вспоминать».
Саманта не шевелилась, она чувствовала себя скорее наблюдателем, а не участником действия. Все годы она представляла отца любящим и заботливым, размышляла, как могла бы сложиться ее жизнь, будь он рядом. Возможно, у них были бы теплые, доверительные отношения, его характер отличался бы от маминого.
Детские мечты разбились о реальность более жестокую, чем можно вообразить. Саманта не представляла, что теперь делать с обломками.
– Я не хотела, чтобы вам пришлось когда-то испытать такой же страх и ужас, что и мне. Делала все, что могла, чтобы воспитать в вас уверенность в себе и твердость. – Мать поднесла к лицу протянутую Эллой салфетку. – Надеялась развить в вас качества, позволяющие справиться с любыми трудностями.
Саманта представила, как мать беременная и с ребенком на руках, травмированная душевно и физически, крадучись, выходит из дома.
«А я все время винила ее, считала бесчувственным роботом».
– Жаль, что ты не рассказала нам раньше. – Элла сидела, обняв мать, из глаз ее катились слезы. Гейл положила руку дочери на плечи и всхлипнула.
– Я считала, что прежде всего оберегаю вас. Будь он жив, я, конечно, не стала бы ничего скрывать, но он умер, и я решила, что говорить правду не имеет смысла. Я не хотела причинять вам боль. Никогда не хотела, чтобы мои девочки страдали.
– Я понимаю тебя, мама. Понимаю стремление оберегать ребенка. Эта одна из главных задач матери. На твоем месте, возможно, я поступила бы так же. Спасибо тебе.
Саманта молчала, не понимая, от чего можно уберечь ребенка, скрывая правду. Сейчас она не чувствовала себя защищенной. И не испытывала благодарности. Все же надо что-то сказать. Но что?
«Мне очень жаль, что я не знала этого раньше»?
Какой в этом смысл? Ведь прошлое не вернуть.
Она испытывала множество разных по силе чувств, они роились внутри, скручивались в клубок, который будет сложно распутать. Среди них и вина за то, что они с Эллой не задавались вопросом, что же произошло в жизни мамы, и злость на нее из-за того, что открыла правду так поздно. Возможно, отношения Саманты с мужчинами складывались бы иначе, знай она об опыте матери.
А отец…
Саманта сглотнула. Такое ощущение, будто она потеряла близкого человека. Она вновь постаралась представить отца таким, каким видела его все эти годы, но воображение и мозг отказывались работать. Образ исчез, его больше не было, как и реального человека в ее жизни. Внутри образовалась пустота от потери. Как же это нелепо, ведь нельзя потерять то, чего никогда не имела.
Элла задавала один вопрос за другим, интересовалась, как мама выстояла, как со всем справилась. Поток информации не иссякал, и в какое-то мгновение Саманте показалось, что она не сможет сделать следующий вдох.
– Это случилось под Рождество, – тихо произнесла Гейл. – Полагаю, именно поэтому я его не люблю, да и праздники в целом. Оно напоминает о худшем времени в моей жизни. Но после знакомства с Таб я вспомнила о том, как проводила Рождество до тех печальных событий. С родителями. Счастливые дни. Не понимаю, что сегодня на меня нашло. Возможно, высказалась по привычке. Таб задавала так много вопросов, я не хотела ее расстроить, просто не смогла промолчать. Скажи, я окончательно все испортила?
– Нет, конечно. – Элла замотала головой. – Спасибо Броди. Она все еще с нетерпением ждет появления Санты.
Гейл выдохнула, словно только сейчас смогла расслабиться.
– Благодарение Господу за это.
– Таб действительно задает много вопросов. Она не умолкает часами, и это может утомить, я тебя понимаю. Знаешь, мама, мне невыносимо больно думать о том, что произошло с тобой под Рождество. И после всего ты стала сильной, смелой и независимой женщиной. Мне бы за миллион лет не удалось собраться и вернуться к жизни.
Элла откашлялась и потерла ладонями щеки.
– А я считаю тебя, Элла, одной из самых смелых женщин.
– О нет, едва ли. Знаешь, мама, я ведь не все тебе рассказала. Настало время наконец это сделать, раз у нас такой откровенный разговор. – Элла посмотрела на Саманту, но та выглядела совершенно разбитой и подавленной, на ее поддержку не стоит рассчитывать. Придется действовать и принимать решения самостоятельно.
Элла выпрямилась и расправила плечи.
– Я сейчас не работаю. С тех пор как родилась Таб. Я сама этого хотела, и Майкл меня поддержал. Финансовые вопросы легли на его плечи. Впрочем, я намерена вернуться на работу в будущем. Не потому, что не доверяю мужу, нет, я просто люблю преподавать и думаю, у меня это неплохо получается.
Пауза была пугающе долгой.
– Ты и об этом мне не сказала. – Гейл заговорила первой.
– Нет.
– Ты боялась признаться, я понимаю. Это все из-за меня.
– Нет, причина во мне. Я вовсе не смелая, как ты думаешь. Не умею принимать решения и стараюсь избегать конфликтов.
Гейл повернулась и посмотрела прямо в глаза дочери:
– Смелость бывает разной, моя дорогая. Ты способна любить всем сердцем, без сомнений и колебаний. Ты делаешь шаг, даже прыжок, без страха, не думая о последствиях для себя. Ты помогаешь Таб познавать этот мир и не ограничиваешь ее, всегда готова подстраховать, но не держишь на привязи. Ты сделала выбор и была уверена в нем, даже когда я пыталась поселить в твоей душе сомнения.
– Теперь я понимаю, почему ты так боялась за меня. – Элла взяла мать за руку. – Мне многое стало понятнее, мама.
– Но это меня не оправдывает. Обещаю, с этого момента я буду с уважением относиться к вашим решениям. Особенно в личной жизни. Кстати, хотела сказать: он хороший человек, твой Майкл.
– Да, хороший. Я его люблю и… уважаю. Он мне необходим, но… если с ним что-то случится, я выживу. Это будет невероятно сложно, но я смогу. Я никогда не сомневалась в своих способностях, знала, что в жизни у меня все получится. И благодарить за это надо тебя, мама. Мне жаль, что я не произнесла эти слова раньше. Не понимала, как бесценно то, чему ты нас учила.
Саманта резко встала, словно пыталась вынырнуть на поверхность, пока ее не затянуло в омут.
Неужели ей одной надо все переосмыслить и понять?
– Мне надо… простите… надо на свежий воздух.
– Тебе плохо? – Элла подпрыгнула на месте.
– Мне очень хорошо! – Саманта вытянула руки вперед ладонями, останавливая сестру, и понеслась к выходу. Ей не нужны объятия и рассуждения. С нее хватит, лучше сейчас остаться одной. Мать и сестра, возможно, способны помочь залечить раны, но не сейчас. Внезапно она ощутила себя не единым целым с ними, а отдельной частью. – Я сейчас, мне нужно…
– Время все осмыслить, – закончила за нее мать и схватила за руку Эллу, порывавшуюся выбежать за сестрой. – Не беспокойся, мы тебя не торопим. Поговорим позже, если захочешь. Тебе решать, дорогая.
Как непривычно, что мама такая тактичная и понимающая. Ей, разумеется, предстоит извиниться за то, что наговорила ей во время ссоры, но сейчас она не готова об этом думать. Ни о чем не готова…
О том, что было для них тайной…
О том, что следовало бы сделать иначе…
Об отце…
Саманта что-то пробормотала себе под нос и побежала вниз по лестнице, не представляя, куда направляется. Внутри все клокотало и полыхал огонь… Казалось, она сейчас взорвется.
Воздух, ей необходим прохладный воздух. Он заполнит легкие и поможет унять жар.
Она направилась к входной двери, надеясь, что увидит наконец свет в конце тоннеля, но из-за спины донесся голос Мэри:
– Саманта? Что-то случилось, милая? Время позднее для прогулок.
Дверь всего в нескольких шагах, и у нее нет сил для объяснений. Она опустошена, она на пределе возможностей, ей нечего больше отдать. Сейчас она готова упасть, не надеясь подняться.
Внезапно из библиотеки вышел Броди и быстрым шагом направился через холл к ней.
– Привет, Саманта, а я тебя искал. Не волнуйся, мама, это связано с работой. У нас с Самантой кое-какие дела вечером. – Он снял с вешалки куртки.
– Дела? Работа? – Мэри была потрясена. – Вы уходите? А как же ужин?
– За ужином мы тоже будем заниматься делами. Саманта ведь приехала всего на несколько дней, стоит использовать каждую минуту плодотворно. Если хотим, чтобы наши планы осуществились, надо выслушать все советы, которые Саманта может нам дать. – Он натянул куртку и покосился на нее. – Я благодарен, что она щедро тратит на нас свое время. Поужинаем в деревне, ведь и наши гости могут пожелать туда отправиться. Саманта должна знать, на что они могут рассчитывать. Потом я покажу ей, как выглядят окрестности в вечернее время, и мы заедем в мой офис, чтобы произвести кое-какие расчеты. Вернемся поздно, отдыхай, мама, не жди нас.