оситься.
Похоже, у нее достаточно мыслей для целой книги. Гейл ощутила энтузиазм и легкое возбуждение, как всегда бывало перед началом чего-то нового. Как же ее назвать?
Размышления были прерваны вбежавшей в библиотеку Таб. Под мышкой девочка волокла подаренного бабушкой оленя.
– Бабуля, а ты купишь мне на Рождество собаку?
– Нет, бабуля не купит тебе на Рождество собаку. – Следом появилась Элла, безуспешно пытавшаяся остановить дочь. – Простите, что побеспокоили. Таб в таком возбужденном состоянии… Саманта, Мэри хочет поговорить с тобой, Кирсти и Броди. У нее какие-то вопросы.
– Разумеется. – Саманта мгновенно изменилась, стала по-деловому собранной и серьезной. Все же работа занимала главное место в ее жизни. Извиняюще улыбнувшись матери, она поспешно вышла из комнаты.
– Ты не могла бы побыть полчаса с Таб, мама? – Элла выглядела измученной. – Нам с Майклом надо упаковать подарки. Ты остаешься с бабушкой, Таб.
– Но, мама…
– Я готова к диалогу, милая, но сейчас не тот случай. – Элла поцеловала дочь в макушку. – Ты остаешься с бабушкой. Веди себя хорошо.
Элла ушла, закрыв за собой дверь. Гейл окинула взглядом полки и взяла одну из книг. Несколько минут в тишине с внучкой – то, что ей сейчас нужно.
– Я не хочу читать, я хочу упаковывать подарки. – Таб так резво бросилась к двери, что Гейл едва поймала ее за руку. Элла уважительно относится к мнению дочери, и она будет поступать так же.
– Мы можем заняться чем-то другим, не менее интересным. – Гейл подхватила внучку на руки.
– Я хочу упаковывать подарки!
Таб извивалась и вырывалась, рискуя упасть, и Гейл пришлось опустить ее.
– Если не хочешь читать, то можем нарисовать открытки для мамы и папы. – Она сказала первое, что пришло на ум.
– Не хочу рисовать открытки! – Таб развернулась и посеменила к двери. Гейл преградила ей дорогу, и тогда она с истошным криком повалилась на пол.
От увиденного Гейл потеряла дар речи. Куда делась милая девочка и откуда взялся этот монстр? Она попыталась поднять ребенка, за что немедленно получила пощечину. От неожиданности Гейл вскрикнула и прижала ладонь к лицу.
– Таб, пожалуйста, успокойся.
– Я хочу к маме! – Таб замахала руками и задела игрушку на ветке елки. Та упала и разбилась.
– Таб, успокойся и не двигайся. Ты поранишься. – Необходимо убрать осколки, пока на них не наступил ребенок или собака.
Удержать девочку не удалось, она проявила неожиданную силу и проворство, вырвалась и забегала по комнате. Растерявшись, Гейл взяла одну из диванных подушек и прикрыла осколки.
Внутри все клокотало. Уже несколько десятилетий она не имела дела с ребенком такого возраста. И в Таб будто вселился дьявол, она кричала и не желала слушаться.
Забыв о боли в щеке, Гейл решила попробовать поговорить с внучкой по-доброму.
– Бедная моя малышка хочет к маме. Иди к бабушке, я обниму тебя.
– Не хочу! Я хочу, чтобы Рождество наступило сейчас.
– Что ж, оно уже скоро, завтра сочельник.
Таб скривилась, будто собираясь заплакать:
– А я хочу сейчас! Хочу, чтобы прилетел Санта!
Гейл сама этого хотела. Только бы Санта или кто-нибудь спас ее от этого невыносимого ребенка. Никогда в жизни Гейл не чувствовала себя такой беспомощной. Эллу беспокоить не хотелось, но как справиться с истерикой Таб? Что же она за бабушка, если не может занять на полчаса пятилетнего ребенка?
– Хочу к маме!
– Мама сейчас занята, но…
Таб замахнулась и ударила с такой силой, что Гейл едва устояла на ногах.
– Довольно, Таб! Прекрати немедленно. Ты ведешь себя возмутительно.
Таб завизжала на весь дом, и Элла, конечно, ее услышала.
– Что здесь происходит? Что за шум? – Она буквально вбежала в комнату.
Таб завизжала во всю силу легких:
– Бабушка злая. Она говорит, что я плохо себя веду.
Гейл была в отчаянии. Надо же такому случиться именно в тот момент, когда она решила, что все плохое позади. Не стоит вести себя как маленькая и рассказывать Элле, что внучка ее ударила. Разумнее показать, что ей под силу справиться с ребенком в любой ситуации.
– Таб, послушай…
– Уходи! Ненавижу тебя! Не хочу больше с тобой играть!
У Гейл было ощущение, будто ей вонзили кинжал в сердце.
– Таб. – Элла присела на корточки и обняла дочь, не обращая внимания на топанье и размахивание руками.
– Будь осторожна, там осколки разбитой елочной игрушки. Я волнуюсь за собачьи лапы и ваши колени.
Гейл принялась осторожно собирать кусочки стекла. Таб неожиданно затихла и положила голову на плечо матери:
– Я не хочу больше играть с бабушкой.
– Тише. – Элла принялась укачивать дочь, а Гейл воспользовалась моментом и выскользнула из комнаты, чувствуя себя полной неудачницей. Она не понимала, что опять сделала не так, но, видимо, все же сделала, раз настолько разозлила внучку.
Как обидно, ведь у нее только появилась надежда наладить отношения с детьми. Она так старалась вновь сплотить семью, но опять все испортила. Она была ужасной матерью и стала ужасной бабушкой.
Всего тридцать минут. Неужели было так трудно тридцать минут потерпеть ребенка?
Что подумает о ней Элла? И что теперь делать? Уехать, когда Рождество совсем скоро? Гейл не хотела портить всем праздник, но теперь представить не могла, что проведет его одна в пустой квартире.
Оказавшись в своей комнате, она закрыла дверь и бросила в ведро осколки игрушки. С подоконника на нее смотрели книги с советами, как стать хорошей бабушкой. Сейчас они казались насмешкой.
«Ненавижу тебя!»
Гейл сидела на кровати и размышляла, как поступить. Она потерялась во времени и не знала, прошло ли несколько часов или минут. Остаться или уехать? Как же поступить?
Внезапно размышления прервал стук в дверь.
– Мама?
Увидев Эллу, Гейл выпрямилась и поспешила взять себя в руки.
– Заходи. Не знаю, что сказать. Я…
– Тогда дадим высказаться Таб. – Она открыла дверь шире, и в комнате появилась Таб с заплаканным лицом. – Итак? – Тон Эллы был ровным и спокойным. – Что ты хотела сказать бабушке?
Девочка бросилась к Гейл и едва не повалила ее на кровать.
– Прости меня, бабуля. – Она крепко прижалась к ее груди. – Прости, пожалуйста, что нагрубила тебе.
Подождав немного, Элла произнесла:
– И что еще?
Таб подняла голову и вжала ее в плечи:
– И прости, что ударила тебя. Я поступила плохо.
Гейл обняла внучку и зажмурилась от невероятного облегчения:
– Мне приятно, что ты извинилась. Ты взрослая и умная девочка.
– Я люблю тебя, бабуля. А ты любишь меня?
– Конечно люблю. Очень люблю.
Таб повернулась и посмотрела на улыбавшуюся ей мать.
– А теперь иди, посмотри, чем занят папа.
Таб кивнула и умчалась, оставив мать и дочь наедине.
– Пожалуй, извиняться надо мне. – От ощущения счастья стало легко и тепло на душе. – Ты просила о получасе, а я не продержалась и десяти минут.
Элла рассмеялась и опустилась на кровать рядом:
– Это подвиг – выдержать десять минут Таб, взволнованную в предвкушении Рождества.
– Но у тебя блестяще вышло. Ты была так спокойна.
– Это дается мне нелегко. Каждый раз я сомневаюсь, получится ли ее успокоить, и каждый раз думаю, правильно ли поступаю. Но все, что человек может сделать, – это попытаться принять верное решение в сложившейся ситуации. Ты так же поступала с нами.
– Но я не уверена, что делала все правильно. Может, правда, что я была ужасной матерью? Вдруг я буду плохой бабушкой?
– О, нет! – Элла сжала ее руку. – Я знаю, Таб очень тебя обидела. Но прости ее, мама, она ведь ребенок и ведет себя так, только когда устает. Она еще не умеет контролировать эмоции, но уже старается. Не придавай значения ее словам. Иногда лучше сделать вид, что не слышишь ее.
– Мне все же кажется…
– Тебе лишь кажется. Заниматься ребенком непросто. Мне нравится быть матерью, но иногда случаются моменты, когда я мечтаю, чтобы Майкл вошел сейчас в дверь и дал мне возможность побыть одной хотя бы пять минут. Скажи, как ты справлялась со всем одна? Я не представляю. Сейчас я совсем без сил. – Она повалилась на кровать и закрыла глаза. – Вот бы Санта принес мне таблетки от головной боли.
– Ты замечательная мать, Элла. Таб очень повезло. – Гейл погладила дочь по плечу. – Хочешь, я принесу тебе лекарство?
– Нет, не стоит, но спасибо за заботу. – Элла села и посмотрела на Гейл. – Пять минут наедине с собой могут излечить меня от всего. Я так рада, что ты приехала с нами. А ты? Или, столкнувшись с не самой лучшей стороной моей дочери, ты пожалела?
– Я очень рада быть с вами.
– Когда вернемся домой, ты можешь приехать, пожить с нами какое-то время. У нас красивый дом у реки, большой сад. – Элла запнулась на мгновение. – Я на тебя не давлю. Вероятно, у тебя накопилось много дел на работе. Ты ведь взяла выходных дней больше, чем за прошедшие десять лет.
– Я с удовольствием принимаю твое приглашение. Спасибо. Не терпится увидеть твой дом. А с работой проблем не возникнет. Полагаю, я заслужила право иметь больше свободного времени. Для себя я решила, что буду чаще встречаться с вами, я ведь теперь бабушка и должна быть рядом, когда тебе понадобится на пять минут остаться одной. И тебе не нужно будет прятаться в ванной, беспокоиться, все ли в порядке с Таб, или слушать ее бесконечные вопросы через дверь. И я обязательно найду информацию о том, как обращаться с уставшим ребенком. Что скажешь?
Элла улыбнулась:
– Скажу, что Таб очень повезло иметь такую заботливую бабушку.
Одобрение и поддержка дочери уничтожили последние сомнения и неуверенность в правильности выбора.
– Надеюсь, что я такая. – Гейл сложила руки на коленях. – Если нет, то сделаю все, чтобы такой стать.
Кирсти
Они сидели в кухне, как часто бывало во времена их детства, если плохая погода не позволяла выйти на улицу. Мама что-то помешивала, стоя у плиты, а брат, склонив голову, погрузился в расчеты. Аромат свежеиспеченного хлеба вернул Кирсти в детство. Все здесь было знакомым и родным, но не хватало отца, который должен был сидеть во главе стола с обязательной газетой перед ним и дымящейся кружкой чая в руке. Кирсти до сих пор не могла свыкнуться с тем, что ей не четыре года и никогда уже не будет. Прошел почти год с кончины отца, а она всякий раз надеется, заходя в кухню, увидеть его. Раньше ей даже в голову не приходило, что по кому-то можно так сильно скучать.