Половину ночи она искала то, за чем ее отправил колдун — признаки зимней магии у тех, кто скрывается среди людей, а вторую — рисовала, окунувшись с головой в мир драконов, василисков, благородных героев и прекрасных ангелов. О колдунах в книгах говорилось на удивлении мало. Мирте хватило всего полстранички, чтобы выписать скудную информацию, да и то она не была уверена, что нашла то, что искала.
Все казалось сущим бредом. Выявлять колдуна полагалось молоком. В присутствии зимнего мага оно скисало в течение получаса. Или раньше, или позже. Потом для верности советовали приложить к коже колдуна ключ. Железяка должна была заржаветь. Но в основном все древние фолианты настаивали на молоке. Мирте нравилось читать про драконов и эльфов, но, когда дело дошло до практических советов, энтузиазм пропал. Она серьезная и взрослая девушка. Какое там скисшее молоко? Мирта охотнее поверила бы, если книги рассказывали бы об изменении цвета глаз или появлении рогов и крыльев — чего-нибудь посущественнее. Крынка молока, которую ставили рядом с подозреваемым, никак не совпадала с ее представлением о зимней магии.
К утру Мирта совсем разочаровалась, но мысли все крутились о скисшем молоке и о Леоне, который искусил ее потратить столько времени зря. Интересно, каково ему было спать на такой огромной кровати? Или он тут не только спал? Мысли снова полезли не в ту сторону, Мирта покраснела и спрятала голову под подушкой, чтобы унять разыгравшееся воображение, но так получилось еще хуже, потому что ей стали представляться страшные руки, спускающиеся к ней с потолка. Надо дать хозяевам дельный совет: кровать, на которой спал колдун, надлежит сжигать! Всем, кто на нее потом ляжет, будут сниться кошмары.
Утро тоже не задалось. Вместе со служанками в покои заявилась тетка Асмодея, решившая сделать Мирте свою «особую» прическу с буклями. Она-то и обнаружила крошки от шоколадного кекса, которые остались в кровати после ночного визита миртиных компаньонок. Шумела Асмодея страшно, из всех родственниц она вообще была самой громогласной. Мирта сначала думала спереть все на плохо убранную постель, мол, служанки оплошали, но осознав, что и так замордованным слугам достанется еще больше, решила мужественно принять удар на себя. Асмодея орала, Мирта стояла, понурив голову, пока испуганная гувернантка затягивала ей корсет, а за окном по-прежнему бушевала снежная буря.
Снег так и не закончился. Сыпал с неба, будто сверху подушку разорвали. Большие хлопья кружились в беспорядочных вихрях, налипали на стекло; белая мгла застилала мир, глушила звуки, приглушала чувства. Впрочем, после количества выпитого чувства гостей и так были приглушены. Сонные люди бродили по замку, словно зимние духи, попавшие в человеческую обитель. Смотрели друг на друга с удивлением, долго зависали у окон, бездумно пялясь на снег, пытались говорить, но вместо слов у них выходило что-то нечленораздельное. Крепкое вино было у хозяев. Со всех сторон слышались приказы, произнесенные шепотом: «Воды! Рассола! Лекаря!». У всех болели головы, громкие звуки причиняли страдания.
Мирта слушала, как в коридоре носятся слуги с кувшинами, как в окно скребутся снежные коты, которые подпевали ей всю ночь, как Асмодея разоряется насчет шоколадных крошек, и вдруг поняла, что вокруг незримо происходит что-то важное. Падал снег, а вместе с ним рушились страхи. Мирта менялась.
— Я их не ела, понятно? — оборвала она тетку Асмодею, которая разошлась не на шутку.
Та даже удивилась неожиданному отпору.
— Сейчас мы тебя взвесим, вся правда вылезет, — уперла та руки в боки. — Снимайте с нее корсет, несите весы.
Мирта не понимала, что с ней творилось. Вырвав из рук растерявшейся служанки платье, она прижала его к себе и, словно прикрываясь щитом, сказала Асмодее — настолько твердо, насколько могла:
— Как будущая жена герцога, по закону я имею право нанять своих слуг и компаньонов. Вы больше у меня не работаете! Убирайтесь все!
— Ты еще не жена Маранфорда! — зашипела от возмущения тетка. — А когда ею станешь, ничего не изменится. В брачном контракте есть пункт, что мы остаемся при тебе, хочешь ты этого или нет. Так что заткнись и вставай на весы. А потом мы отправимся к Клариссе и перепишем твое меню. Кажется, кто-то не будет есть до Нового года.
Больше всего Мирте хотелось схватить расческу и ткнуть острым концом в сторону Асмодеи, чтобы припугнуть. Она была уверена, что тетка прямой атаки не выдержит. Правда, маневр грозил обернуться успокоительными каплями, которые вольют в нее насильно. Поэтому Мирта решила обратиться к дипломатии, о которой, правда, имела смутные представления, но доверяла интуиции.
— Два дня до Нового года должны быть моими, — заявила Мирта. — После меня ждет новая жизнь, и мне плевать, будете вы в ней или нет. Но эти два дня хочу жить по-своему. У вас два варианта. Первый. Не только оставить меня в покое, но и прикрыть от Клариссы. И второй путь. Возить с собой побольше туалетной бумаги, потому что, если не я, так мои доверенные лица, щедро добавят слабительного в ваш утренний кофе. Обгадиться на приеме у герцога — не ваша мечта, не так ли?
— Ах ты, мерзавка, — тетка аж задохнулась от возмущения, — да ты у меня в пиявках до самого отъезда валяться будешь.
— Я не закончила. Первый путь предполагает награду. Любое украшение из моей коллекции за каждый день. Носить вы их не сможете, но продать или вынуть камни и сделать свое украшение — почему бы нет? Всего-то два дня. Согласитесь, что я так быстро не подурнею, даже если буду питаться одними кексами.
Асмодея пожевала губами, потом зыркнула в сторону притихшей гувернантки.
— Сболтнешь кому, сгною, — пригрозила она той. — Возьму осенний гарнитур с топазами и бриллиантовую диадему.
— Идет, — быстро согласилась Мирта, стараясь не сильно радоваться. Когда Асмодея удалилась, гувернантку она тоже подкупила — золотым кольцом и брошью с рубиновыми попугаями. Хорошо быть богатой. Похоже, теперь она понимала всю боль герцога, вынужденного заключать браки с дочками богатеев из провинций. Впрочем, Маранфорду было грех жаловаться. Что бы там ни говорила Клементина, Мирта знала, что красива. Даже колдун захотел ее поцеловать, хоть и считал куклой. И зачем она снова о нем вспомнила?
Выпив три чашки черного кофе без сахара, Мирта окончательно справилась с сонливостью и, взбодрившись, приготовилась доказывать себе, миру и колдуну Леону, что она не марионетка. «Если тебе понадобилась рука помощи, знай, она у тебя есть — своя собственная», — как-то сказала ей одна из кормилиц, и девочка слова запомнила.
Ночные путешествия по мифам постепенно забывались, зато молоко постоянно попадалось на глаза. Кофе предложили с молоком, утренняя каша тоже была молочной, а служанка детей баронессы кричала на всю столовую, что молоко принесли слишком горячим. Мирта решила, что она не пойдет на поводу Леона Карро. Утром все его байки о колдуне, который нарушил закон и вызвал снег, став жертвой зимних духов, казались совсем нелепыми. Теперь она была уверена, что, послав ее читать мифы, он лишь хотел посмеяться. Леон наверняка знал о молоке и, вероятно, собирался повеселиться от души, когда она станет расхаживать с этим молоком по замку.
Теперь Мирта постоянно думала не только о Леоне, но еще и о молоке. К дьяволу их всех! Ничего она делать не будет. Пусть снег сам прекращается.
Встреча с Клариссой за завтраком прошла на удивление хорошо. То ли Асмодея уже отрабатывала обещанные ей украшения, то ли мадам Вермонт тоже не спала ночью. Только, похоже, в отличие от дочери Готтендамеров она не читала, а пила. Косметика не помогла ей скрыть опухшее лицо. Гостей в столовой собралось мало, большая часть еще спала. Те же, что пришли, тоскливо поглядывали в окна, понимая, что одной ночевкой в замке они не обойдутся. Осознание этого же — только с добавлением ужаса — проглядывало и в лицах слуг. Гости съедали огромное количество запасов и времени. Что касалось Патрика, то к утру он не поднялся. Его жена кратко поприветствовала гостей и тоже удалилась, видимо, расстроившись по той же причине — гостеприимство придется проявлять еще долго.
— Тот человек, которого вы посадили в подземелье, сегодня переступил через свечу, — сказала Мирта Клариссе, когда принесли десерт — фрукты в шоколаде. Чтобы не злить мадам Вермонт, девушка усилием воли от сладкого отказалась, однако Клариссе было не до этого.
— Вчера у него голова болела, вот он и отказался, — Мирта даже сама удивилась, с чего это решила выгораживать Леона. Не иначе как он ее заколдовал. — Так что с ним все в порядке, это не он снег наколдовал.
— Какой человек? — рассеянно спросила мадам Вермонт, подняв нос от бокала с рассолом.
— Колдун. Помните? Вы сказали, что утром заставите его прекратить снег. Это не он.
— Никого не помню, — нахмурилась Кларисса. — Тебе приснилось что-то, наверное. Девочка, а как ты себя чувствуешь? Мне так скверно. Думаю, это вчерашний жюльен.
Мирта согласилась, что в плохом самочувствии гостей и Клариссы, конечно, виноваты грибы, и поспешила от мадам Вермонт отстать. Мысли о молоке все же никак не уходили из головы, а так как сегодня она совершала неожиданные поступки, то, похоже, предстояло довериться интуиции еще раз.
Ей очень хотелось узнать, как там переночевал колдун, но идти к нему с пустыми руками было несолидно. Она же Готтендамер. Верит в себя, совершает невозможное. Мирта никогда бы не подумала, что станет прикрываться любимой фразой отца в такой ситуации.
В то время как гости, проснувшись, принялись напиваться по второму кругу, Мирта созвала у себя в покоях тайное собрание тех, кто был сильнее других заинтересован в скором приезде в Маринбург.
Клементине Мортуар грозил непрестижный брак с пекарем, у Теодора Северна могли пропасть колбасы, которые он вез на дегустацию герцогу, а служанка Бри, пожалуй, была самым заинтересованным лицом, потому что в случае продолжения метели ей грозило обслуживать гостей еще несколько дней. Припасы замка тоже были не бесконечны.