Я привез девушек в диско-бар под названием «Холло Поро», или, иначе, «Бешеный олень». Народу в заведении оказалось немного, и, похоже, одни финны. Я оглядел зал и не удивился, что обе мои спутницы красивее всех присутствующих здесь девушек, вместе взятых и тем паче каждой по отдельности. Впрочем, финские пацаны, казалось, не заметили двух новоприбывших красоток. Не знаю, что было тому причиной: флегматичность северных жителей или их политкорректность.
Гремела музыка, однако танцпол пустовал. Верх зажигалова, которое демонстрировала изрядно набравшаяся компания фиников, заключался в том, что они, не вставая из-за столиков, покачивали в такт мелодии воздетыми вверх руками.
Мои девушки попросили взять им мартини. Я отошел к бару, заказал напиток и попросил милую барменшу плеснуть дополнительно в каждый сосуд по одному дринку водки. Барменша заговорщицки мне подмигнула, однако мои усилия покуда не были направлены ни на какое соблазнение. Я лишь старался помочь Лесе поскорее расколоть Светку. Себе я взял бокал пива – местных гаишников я пока не видывал, однако отвратительное свойство полиции на любом краю земли состоит в ее умении появляться в самый неподходящий момент. Поэтому с алкоголем я решил не рисковать.
Когда я принес бокалы, мои спутницы щебетали о совершенно неинтересных мне студенческих и юридических материях. И тогда я решил сам взять быка за рога.
– А почему это вы, Светлана, вводите в заблуждение следствие? – неожиданно спросил я, глядя девушке прямо в глаза.
Она вспыхнула и пролепетала:
– Что ты имеешь в виду?
– Ты говорила, что вчера, во время убийства, каталась на шестой, восьмой и одиннадцатой трассах. – Память у меня хорошая, особенно на цифры, и мне даже не понадобился никакой стенографический отчет, чтобы запомнить номера. – А ведь трасса номер одиннадцать закрыта. Не катаются на ней сейчас. И одиннадцатый подъемник закрыт.
– Ну, перепутала, – набычась, глянула на меня Светка. – Что мне, и ошибиться нельзя?
– О’кей, но у меня есть сведения, что ты вчера днем пребывала совсем в другом месте.
– В каком это? – с вызовом ответствовала девушка. Леся сидела молча, с любопытством наблюдая за нашей пикировкой.
– В баре сидела, – проговорил я – и, кажется, попал в точку. Губы моей визави дрогнули, и она прошептала:
– Как ты узнал?
– С кем ты встречалась? О чем говорила? – продолжил я наступление. – О чем сговаривалась?
– Не твое дело! – выкрикнула Света в сердцах, а потом умоляюще поворотилась к своей подруге: – Пусть он уйдет!
Леся подмигнула мне, и я, довольный, что так быстро расколол обманщицу (а может, преступницу?), отошел к бару. Чтобы не торчать там без дела, пришлось заказать еще один бокал пива.
Я просидел у стойки довольно долго, даже завязал познавательный разговор о сезонности местного бизнеса с хорошенькой барменшей, а мои девчонки все говорили и говорили. Я наблюдал за ними, в духе детективов, в отражении шейкера и один раз отправил к ним, через официантку, еще по одному бокалу водкатини.
Наконец кто-то подошел ко мне сзади. То была Леся. Она положила мне руки на плечи и шепнула: «Давай потанцуем». Или водкатини помогло, или я действительно начинал делать успехи.
Спиртное явно расслабило девчонку. Леся даже не застремалась выйти на девственно пустой танцпол. Диджей как раз поставил что-то похожее на рок, и мы слегка встряхнули горячую финскую дискотеку. Леся танцевала хорошо, я тоже старался не ударить лицом в грязь, и к концу танца, вдохновленные нами, на площадку подтянулись еще парочки три. В конце мы даже сорвали аплодисменты дремлющих за столами – впрочем, довольно флегматичные.
Тут заиграли медленную композицию – что-то очень финское, заунывное, но мелодичное. Краем глаза я видел, как Светка перебазировалась за стойку и заказала себе еще мартини – дополнительной порции водки, я полагаю, она добавить в стакан не догадалась и теперь, верно, удивлялась, почему третий «дринк» кажется ей таким слабеньким.
Я постарался прижать к себе Лесю – но она отодвинулась на приличное расстояние. Однако ее разгоряченная щека все равно оказалась рядом с моей. От волос девушки пахло духами и алкоголем.
В финских дискотеках, кроме отсутствия толчеи, имелось еще одно прекрасное достоинство – музыка здесь не оглушала. Поэтому мы могли разговаривать, даже не повышая голос. Леся шепнула:
– Света здесь ни при чем. А вот твой друг… – она сделала интригующую паузу.
– Ты Саню имеешь в виду?
– Именно. Твой друг стал вызывать серьезные подозрения.
– А Свету, значит, из числа подозреваемых мы напрочь исключаем? И ее фото завтра бритоголовым можно не предъявлять?
– Нет, ты все-таки предъяви… На всякий случай… Но я уверена, она ни в чем не виновата.
– Откуда такая безапелляционность? Со слов самой обвиняемой?
– Почему-то я ей верю.
– Девичья солидарность?
– Скорее, знание психологии, – не без важности молвила Леся. – И интуиция.
– Н-да? И что тебе подсказали эти две музы? – иронично вопросил я.
– Светка действительно вчера рано бросила кататься. И ты ее здорово уел с этой одиннадцатой трассой, на самом деле закрытой.
– Вот именно.
– С Сашкой они поссоролись, и она сидела в баре…
– Все-таки в баре? С мордоворотом Володькой?
– Не перебивай, не в «Гондоле», а в другом. Не там, где торчал твой Володька, а на противоположном спуске с горы. Она зависала в «Драйви».
– В «Драйви»? Постой! Но ведь Саня нам сказал, что во время убийства там был он.
– Именно! Но его там как раз и не было. Сашка, если ты помнишь, рассказывал о том, где он находился в момент убийства, первым. И когда Светка от него услышала, что тот был в «Драйви», то поняла, естественно, что он врет… И поплыла… Признаваться, что она тоже была в «Драйви», она не могла, чтобы не выдать своего дружка, поэтому стала на ходу придумывать, что каталась на каких-то несуществующих трассах.
– Хм! Саня ведь со Светкой могли о собственном алиби заранее, до допроса, сговориться!
– Могли. Но она не захотела, чтобы Саня знал, где она в действительности была.
– А что такое?
– Маленький девичий секрет.
– Что, у нее там было свидание?
Леся замялась. Все-таки женщины ужасно лицемерят, когда обвиняют нас, мужиков, в непостоянстве. Сами они хороши.
– Почти, – проговорила нехотя девушка. – Светка там, в «Драйви», познакомилась с замечательным парнем, швейцарцем. Красавчик, обаяшка и все такое. И, кажется, богач.
– Последнее обстоятельство для нее, конечно же, стало решающим, – усмехнулся я. – И он угостил ее швейцарским сыром, шоколадом и подарил швейцарские часы.
– Нет, до часов пока дело не дошло, – серьезно отвечала Леся. – Но сам понимаешь: Сане об этой встрече знать совершенно не нужно. Тем более что ничего такого между ними не было. Они просто попили вместе глинтвейна. Ну и визитками обменялись.
– И она в него втрескалась…
– Ну, может быть… Разве что чуть-чуть…
– Что ж, теперь этот швейцарец, как честный человек, должен подтвердить Светкино алиби. А ты заодно посмотришь на него. И, может быть, отобьешь у подруги.
– Злоязыкий ты все-таки, Алябьев, – покачала головой девушка. – И ужасный суфражист.
– Просто я хорошо понимаю женскую природу.
– Это тебе только кажется, – очень серьезно промолвила Леся. И продолжила: – Ни с каким швейцарцем я встречаться, конечно, не буду. Мне и вас всех хватит выше крыши. – Последняя высокомерная реплика покоробила меня. – Я донесу информацию до финской полиции. И попрошу, чтобы она швейцарца допросила. Найти его можно в два счета: Светка мне его визитку показывала. Работает, между прочим, в «Патэ Филлип».
– Мало этим швейцарам своих гор, – вздохнул я. – Зачем они еще в Финляндию едут? Пленяться северной красой – в лице наших девушек?
Но Леся не поддержала моего возмущения. Если уж она начинала говорить о деле, ничто не могло ее сбить.
– Да и бармен в «Драйви», Светка говорит, ее запомнил. И еще с одной дамочкой, русской, они там пособачились… Ее тоже можно отыскать, допросить… Та тетка (Светка говорит) все время в «Драйви» тусуется…
– Ага, швейцаров пасет… – усмехнулся я.
– Не швейцаров, а швейцарцев, – всерьез поправила меня Леся.
– Ох, Леська, отличница ты по жизни, – вздохнул я.
– А что плохого?.. А вот Саня твой… Почему он врал, что сидел в «Драйви»? Где был на самом деле?
– О, я все понял! Вот что значит настоящая женская солидарность! Значит, вы с подружкой совместными усилиями закрываете Саню в финскую тюрягу, а счастливая и свободная Светка улетает в край часов, банков и сыра.
– Не надо ерничать. Неужели ты думаешь, что я могу, в угоду хотя бы близкой подруге, пойти на подтасовку?
– Нет, Лесечка, не думаю, – ответил я серьезно. – По-моему, ты кристальной честности человек. Вот только…
– Что – «только»?
– Слишком много времени уделяешь расследованию – в ущерб личной жизни. И, – прошептал я на ушко, – лично мне.
– Но тебе же самому интересно! – воскликнула она. – Ты сам только об этом деле и говоришь!
Возразить против этого было сложно.
Длинная мелодия кончилась, и я проводил Лесю к нашему столику. Туда же подтянулась и Светка – с двумя новыми бокалами мартини.
…По пути назад мы, вдохновленные лапландской меланхолической дискотекой и дозами спиртного, даже спели в машине «Снег да снег кругом…». На улицах поселка не было ни единого человека, на шоссе, ведущем на юг, в Рованиеми, – ни одной машины. Всюду в отблесках фар блистал один лишь снег. Мы свернули с трассы у бензоколонки, и тут уж, в наших лесах, среди пустых или сонных коттеджей, тишина царила совершенно мертвецкая.
– Спасибо тебе, – прошептала Леся, сидевшая на переднем сиденье, потянулась ко мне и чмокнула в щеку. Я положил руку на ее плечо и постарался превратить братский поцелуй в нечто не столь целомудренное. Однако она вырвалась, засмеялась: «Хватит! Хватит!» – и выскочила из машины. Света с заднего сиденья вежливо сказала мне «спасибо» и «спокойной ночи». Через минуту обе они исчезли в домике. Свет в нем был уже погашен, мерцала лишь новогодняя гирлянда в окне.