обвинили в убийстве. Поэтому я просто пыталась донести до вас, насколько трудное это дело и от какого груза подозрений многие из вас будут избавлены, когда мы изобличим подлинного убийцу.
– Что нам теперь – в ножки тебе прикажешь кланяться? – пробурчал вполголоса Иннокентий.
Леся прекрасно расслышала его реплику, но никак не отреагировала. Однако слова все-таки задели ее за живое: губы упрямо сжались, щеки вновь зарозовели.
– Но должна сказать, что самые серьезные подозрения в убийстве своего старого друга и партнера, – продолжала она, – с самого начала вызывал Петр Горелов.
Я видел: лицо Жени закаменело.
– У него имелся мотив. Даже, вернее, целый комплекс мотивов. Во-первых – ревность. И вы, Анастасия, – легкий поклон в сторону одной вдовы, – и вы, Евгения, – поклон в адрес второй, – говорили мне, что у Вадима Сухарова была в свое время связь с вами, Женя. И ваш муж Петя – он ведь человек тонкой душевной организации – до сих пор переживал факт измены. Кроме того, похоже, что он всю жизнь завидовал своему другу. Вместе они работали много лет. Начинали с нуля. И Сухаров всегда играл в фирме главные роли. Он управлял коллективом, организовывал работу, рулил финансовыми потоками. В конце концов, его должность звалась «генеральный директор» – в то время как Петр являлся всего-навсего «директором креативным». Я полагаю, что Горелову надоело находиться в тени компаньона. Он хотел стать и формально и фактически первым! Тем паче что его вклад в дела фирмы тоже неоценим. Он был автором едва ли не всех идей. Мозгом, криэйтером, создателем – но при этом в связке с Сухаровым вечно был ведомым. Мог он, наконец, взбунтоваться и для того, чтобы выйти на главные позиции, убить своего партнера?
Лесю слушали внимательно – можно даже сказать, затаив дыхание. Из глаз Жени выкатились две слезинки. Она смахнула их тыльной стороной ладони. А сыщица раздухарилась и гнала вперед:
– Итак, мог ли Горелов пойти на убийство? Способен ли он убить человека? Следует внимательно рассмотреть личность преступника. Не один из нас слышал здесь разговоры, – Леся впервые за время своей речи посмотрела на меня и слегка улыбнулась, – что у Пети не все в порядке с головой. А многие из нас, жившие с ним бок о бок, могли воочию убедиться в странностях его поведения… Евгения, скажите, – неожиданно обратилась она к Гореловой, – лечился ли ваш супруг от каких-то, м-м, душевных расстройств? Обращался ли к врачам? Состоял ли на учете?
Вопросы застали Женю врасплох, однако она ответила немедленно и не задумываясь:
– Нет, ни к кому Петечка не обращался и ни на каком учете не состоял.
– Тогда почему вы решили, что он психически нездоров?
– Н-ну, я дипломированный врач, и как раз по соответствующему профилю…
– Отлично! Значит, антипсихотические таблетки ваш супруг принимал по вашей рекомендации?
И тут Женя застыла. В ее глазах, казалось, бился вопрос: «Откуда она узнала? Сказать ли правду или?..» В конце концов моя случайная любовь понурила голову и пробормотала:
– Да, это я их ему предписывала.
– Прекрасно! – Леся еще более воодушевилась – видимо, тем обстоятельством, что ей удался прилюдный допрос свидетеля. – Значит, мы установили, что Петр Горелов – мягко говоря, психически нестабильный человек. Для подобных больных порой характерно бесчувственное и безжалостное отношение к чужим жизням. Стало быть, внутренне он был готов пойти на убийство. Но имелась ли у него возможность совершить преступление? Точнее сказать, даже не одно, а два преступления: одно неудавшееся покушение на своего партнера и второе, увенчавшееся успехом?
Женя пристально, не мигая, смотрела на Лесю.
А та вдруг улыбнулась и вышла в прихожую. И через секунду вернулась. В руках она держала белоснежную горнолыжную куртку. Я ее сразу узнал – она принадлежала Жене Гореловой. Сыщица схватила куртку за воротник, нащупала под подкладкой какой-то небольшой твердый предмет и протянула одежку воротником вперед Кууттанену. Тот потрогал сквозь ткань твердость и удовлетворенно кивнул.
– Что за хрень? – нахмурился Саня.
– Джи-пи-эс передатчик, – любезно пояснила Леся. – Куртка нового поколения, очень современная, очень дорогая. В подкладку вмонтирован простейший джи-пи-эс передатчик. В случае, если вы заблудились в горах или попали под лавину, можно подать сигнал бедствия… А я-то все голову ломала: как тридцать первого декабря убийца смог оказаться на горе точно на том месте, что находилось прямо над головами Вадима и Жени? Ответ оказался прост: преступник, незаметно для Евгении, активировал джи-пи-эс передатчик в ее куртке. После этого местонахождение Гореловой можно было определить, вооружившись приемником сигнала, с точностью до нескольких метров. Оставалось только устроить, чтобы Евгения осталась с Вадимом наедине, и с помощью прибора проследить, где они окажутся… Но зададимся вопросом: кто знал о существовании датчика в куртке у госпожи Гореловой?
Голос Леси возвысился. Она была ужасно похожа на прокурора, произносящего в зале суда обвинительную речь.
– Как бы там ни было, Петя о передатчике знал, – продолжила Леся.
– Знал, – вдруг тихо кивнула Женя. – Мы еще с ним шутили, что это прекрасный способ проследить, где я нахожусь и чем занимаюсь… – Она слабо улыбнулась и вдруг сменила тон: – Но я все равно не верю, что это он!..
Леся не ответила:
– Итак, тридцать первого декабря Петр Горелов с помощью активированного им джи-пи-эс передатчика выследил обоих: свою супругу и Вадима. Он улучил момент, когда они остановились, и сбросил им на головы камень. Не знаю, хотел ли он убить обоих: и жену, и напарника. Думаю, нет, и основной удар Горелов направил против своего заклятого друга. Однако счастливая случайность и быстрая реакция спасли Вадима и Женю. Сухаров отделался переломом ноги. Евгения – сильнейшим вывихом и растяжением связок. Кстати, вы помните: я осматривала тогда место происшествия. Я обнаружила следы обуви преступника и сфотографировала их. Они явно принадлежали мужчине – размер обуви сорок третий – сорок пятый. Однако я никому не рассказывала, – взгляд в мою сторону, – что потом я проверила обувку всех мужчин из нашей компании. И протектор следа один в один совпадал с протектором ботинок Петра Горелова.
Кирилл Боков по-прежнему вполголоса переводил финскому полицейскому. В тот момент комиссар Кууттанен одобрительно покивал головой и уважительно посмотрел на Олесю. Переглянулись и Настя с Женей. Горелова смотрела рассеянно. Сухарова успокаивающе положила ей руку на предплечье.
– А теперь, – изменила темп речи Леся, и голос ее стал еще более звонким и напористым, – вернемся во второе января, день, когда было совершено убийство. Мы доказали, что у Петра имелся мотив, чтобы совершить преступление. Но была ли у него возможность? Итак, не вызывает сомнений и не отрицается, что Вадим был убит около пятнадцати часов, плюс-минус полчаса. Ближе всего в это время к месту убийства находились трое. Во-первых, в своем коттедже, на расстоянии примерно полукилометра от дома, где находился Сухаров, пребывали Евгения и Петр Гореловы. Показания, которые они дали на следующий день после убийства, совпадали. Они плотно пообедали, легли в кровать, занялись сексом и уснули – и разбудила их только я, когда вернулась в коттедж уже в начале пятого. Но потом… Потом сразу трое заявили, что Петр, оказывается, тогда не спал. Да, он занимался любовью с женой, но потом встал, оделся и вышел из домика. Он отсутствовал в своем коттедже в момент убийства. Во-первых, об этом говорил он сам – здесь, в этой самой комнате, когда вдруг обвинил в убийстве Сашу. Во-вторых, его супруга рассказывала о том, что муж выходил из домика во время своей частной встречи с Иваном Алябьевым, – последовал острый, далекий от приязни взгляд на меня. – И, наконец, в-третьих и в-главных, его видел Саша. Видел – выходящим из домика, где находился Вадим. Видел как раз в тот промежуток времени, когда, по заключению экспертов, было совершено убийство!
Леся перевела дыхание. Она раскраснелась. Она была хороша сейчас, когда столь стройно и логично рассказывала немалой аудитории о разгадке таинственной смерти Вадима Сухарова. И мы – все, как один, старше ее, и гораздо более опытные по жизни, и даже настоящие профессионалы, в лице Кирилла и Кууттанена, – слушали с неослабевающим интересом.
– Я думаю, что Петя был хорошо подготовлен. Алиби ему должна была обеспечить супруга. Для того чтобы она спокойно спала и не задавала лишних вопросов, он незаметно подсыпал ей во время обеда снотворное. Этим, кстати, объясняется деталь, на которую я обратила внимание, когда вернулась в день убийства домой. Вся посуда находилась в посудомоечной машине, однако одна чашка стояла в раковине. Видимо, именно в нее подсыпалось снадобье, и убийца вымыл ее собственноручно, чтобы последующая экспертиза не обнаружила следы снотворного… Итак, пока его супруга спала, Петр оделся и прокрался в дом, где находился его прикованный к постели друг. Чтобы не испачкаться в крови, он, перед тем как нанести своему другу смертельный удар, разделся догола, а после, там же, в домике, принял душ. Этим, кстати, объясняется открытая форточка в ванной и слегка запотевшее зеркало, на которые обратил внимание Иван Алябьев (который первым оказался на месте преступления и обнаружил труп).
Леся на минуту остановилась, переводя дыхание.
– Все поведение Петра Горелова после убийства, – продолжила девушка, – было весьма неадекватным, что также является косвенным свидетельством в пользу того, что убийца – именно он. Все мы это видели. Он был то заторможен, то возбужден, то красноречив, то вспыльчив… А это странное самоубийство, произошедшее при свидетелях… Петра что-то очень тяготило. Видимо, он испытывал страшные муки совести и в итоге не выдержал их груза и покончил с собой… Итак, – сделала решительный жест Леся, – я считаю, что следствие может быть закрыто. Последнее слово, конечно, – сделала она словесный реверанс в сторону Кууттанена, – остается за финской полицией и финскими властями, но лично у меня никаких сомнений нет: Сухарова убил Петр Горелов, ныне, очевидно, покойный. Остается только отыскать тело Горелова и предать его земле.