– Что?
– Компромат у Лукьянова.
Он поднял голову, долго смотрел на меня, потом осторожно погладил по голове, точно дитя малое.
– Здесь ты в безопасности, отлежись, а там посмотрим.
– Ты что, не понял?
– Понял, – он поморщился. – Ты не должна была… Я не хотел впутывать тебя во все это, – он опять поморщился. – Прости… Я приказал присмотреть за домом на всякий случай. – Понять это можно так: на смену одним ребятам из Москвы прибыли другие. Чтобы спасти меня, Дед, скорее всего, всю вину свалит на Тагаева. И здесь выгадал. Что за светлый ум. Тагаеву не позавидуешь, его ждет война, выиграет он ее или нет, но о выборах точно забудет. Я мысленно скривилась. Прав был Лукьянов, во всей этой истории слишком много личного.
Дед, посидев немного, с постным видом удалился. Зато из кухни возникла Ритка.
– Ты его обманываешь, – сурово начала она.
– Подслушивала? – спросила я с улыбкой.
– Ты не собираешься ему помогать.
– Может, мне повезет, и все останутся довольны, – пожала я плечами.
– Господи, ты сумасшедшая, – сказала она и заревела. Видеть это было свыше моих сил. – Как ты могла, – причитала она, комкая в руках носовой платок. – Он же… он убийца. – Надо полагать, это относилось к Лукьянову.
– А чем Дед лучше? – возразила я, хотя и знала, что Ритка со мной не согласится.
– Не смей! – взвилась она.
– Знаешь что, иди домой. Тебя муж ждет.
Она выпрямилась, на лице ее появилась смесь досады и непонимания.
– Это глупо звучит, – сказала она с печалью, – но ты была моим идеалом. Я верила, что есть человек, который может среди всего этого дерьма думать, как человек, и поступать, как человек.
– Прости, что разочаровала, – ответила я со вздохом. – Я не лучше других.
– Не могу понять, как ты могла… – пробормотала она растерянно.
– Обещай, что не бросишь мою собаку, – попросила я и отвернулась, не дожидаясь ответа.
Ритка осталась у меня ночевать. Утром она отправилась на работу, а у меня появилась сиделка, молоденькая смешливая девушка, которую я попотчевала историей о хулиганах, позарившихся на мой кошелек.
На третий день я уже бродила по квартире и даже приготовила обед, орудуя одной рукой. Я старательно гнала от себя мысли о Саше, очень надеясь, что он покинул город.
– Мы никогда не встретимся, – прошептала я и заревела. Думать об этом не хотелось, но это лучше, чем представлять, что он здесь и что за ним идет охота. «Он выкрутится», – тупо повторяла я.
Вечером я отправила сиделку домой, убедив ее, что прекрасно себя чувствую. Сашка был все еще у Ритки. О том, чтобы привезти его, она не заговаривала, и я с этим не торопилась. Кто знает, как тут все повернется.
Ночью рука разболелась, боль все не утихала. Я лежала в гостиной, потому что в спальню подниматься мне не хотелось. Самой себе удивляясь, растопила камин, смотрела на огонь и ревела, то ли от боли в руке, то ли от той боли, что рвала меня изнутри. Я знала, что уснуть не удасться. Ни в эту ночь, ни в следующую. Много-много ночей впереди… надо привыкать.
Иногда я подходила к окну, вглядываясь в темноту улицы. По стеклу тонкими струйками растекалась вода, шел снег и тут же таял. Я прижала ладонь к стеклу, ткнулась в нее лбом и позвала:
– Саша… – А потом заревела горько, с причитаниями: – Саша, Сашенька…
Дверь наверху тихо скрипнула. Я вскочила и бросилась к лестнице, схватилась за перила здоровой рукой. Я услышала его голос раньше, чем увидела, как он спускается вниз.
– Рад видеть тебя живой… и почти здоровой, – закончил он насмешливо.
– Ты спятил, – прошипела я сквозь зубы. – Я надеялась, что ты за сотни километров отсюда.
– Имею желание, но не имею возможности, – дурашливо заметил он. Прошел и устроился в кресле.
– За домом следит Ларионов, – сказала я. – Вот уж он будет рад, окажись ты в его руках.
– В машине два придурка, один спит, другой дремлет. Расскажи, как тебе удалось смыться. Я слышал выстрелы. Если ты жива, значит, кто-то пришел на помощь.
– Тагаев, – ответила я, зная, что это вряд ли ему понравится.
– Наш славный Робин Гуд. Ты не находишь, что у него крыша съехала? Наживать неприятности из-за бабы… Или ты ему что-то пообещала? Он появился как нельзя кстати. – Саша с усмешкой взглянул на меня, но тут же серьезно спросил: – Что, здорово досталось? Я предупреждал.
– Что будем делать? – поспешила я сменить тему.
– А что делать? Сматываться. Надо заглянуть к Валентину.
– Он убит.
– Возможно, документы еще в доме. В любом случае стоит проверить.
– Но…
– У тебя есть идея получше? – нахмурился он. – Я рад, что увидел тебя. – Лукьянов направился к лестнице.
– Я пойду с тобой, – испуганно сказала я.
– Зачем?
– Просто пойду с тобой, – растерянно повторила я.
– Какой от тебя толк, если ты еле ногами двигаешь?
– С ногами у меня порядок. Знаешь, как говорят: одна голова хорошо, а две… мутант, – закончила я со вздохом, а Лукьянов засмеялся.
– Это точно. Ладно, пошли.
– Сейчас?
– А ты когда хотела?
– Я соберусь за пять минут.
Я кинулась переодеваться, он пошел следом. Понаблюдал, как я мучаюсь с джинсами, и начал помогать. Обнял меня, и я не выдержала.
– Ты за мной вернулся? – спросила я тихо и замерла, ожидая его ответа.
– Конечно, – помедлив, сказал он, прижал меня к груди и поцеловал в макушку. – Что я без тебя?
– Я не буду тебе обузой, вот увидишь.
– Ты дура, Детка. Тебя едва не убили…
– Если не трудно, зови меня по имени.
Он опять поцеловал меня, на этот раз в губы.
– Рядом с тобой я чувствую себя… хреново я себя чувствую, – усмехнулся он. – А если быть совсем точным, последней сволочью. Не очень-то это приятно. Вот и говорю гадости.
– Говори, – пожала я плечами.
– Давай кофту. – Он помог мне надеть кофту, а потом куртку, кроссовки у меня были на липучках. – Выбираться придется через крышу, – предупредил он, я согласно кивнула. Я б за ним без рук, без ног поползла. Не знаю как, но поползла.
На крышу выбрались без проблем, дальше стало хуже, надо было спускаться по водосточной трубе, а о том, как я проделаю это с одной рукой, думать не хотелось. Саша пришел мне на помощь, подхватил под мышки и начал спуск. На это ушло много времени. Наконец мои ноги коснулись земли. Вдоль забора мы обошли двор и выбрались через калитку в переулок. Здесь стояли «Жигули», на этот раз «девятка». Саша сел за руль, я устроилась рядом, старательно отгоняя мысли о боли.
– Как себя чувствуешь? – спросил он.
– Нормально.
– У тебя на лбу испарина.
– Ты лучше о себе думай, – огрызнулась я.
Город тонул в темноте, в целях экономии электричества в час ночи фонари выключали.
– В доме есть тайник? – спросила я, памятуя, что после разыгравшейся там бойни менты обшарили дом сверху донизу.
– Есть.
– И ты знаешь, где искать?
– Догадываюсь.
К дому подъехать мы не рискнули, машину оставили за квартал.
– А если они подстраховались и следят за домом? – не выдержала я.
– Вряд ли.
– Может, мне пойти одной?
– Кончай геройствовать, – буркнул Саша, выходя из машины. – Жди здесь.
– Я с тобой.
– Жди здесь.
Он скрылся в темноте, а я стала ждать. То и дело смотрела на стрелки часов, время шло страшно медленно.
Я хотела идти следом, но не рискнула, Лукьянову это не понравилось бы. Внезапно он вынырнул из темноты, я повернула ключ зажигания, Саша распахнул дверь и через секунду рванул с места. Он вернулся слишком быстро для того, чтобы найти тайник и забрать документы. Спрашивать не имело смысла. Но я все же спросила:
– Ты был в доме?
– Нет.
– Они здесь? – испугалась я.
Он не успел ответить, наперерез нам выскочил джип, Саша чудом вывернул вправо, нажал на тормоза, развернулся на месте и рванул в обратную сторону. Но путь к проспекту отрезали, в темноте вспыхнули фары еще двух машин.
– В подворотню, – скомандовала я, – там проходной двор.
Мы вылетели на Никитскую, джип возник слева, на хвосте висели еще две машины, Саша направил «Жигули» в сторону моста.
Он резко свернул, дорога вдоль реки едва угадывалась, тут и днем ездили только те, кто не жалел машин. Стрелка спидометра падала все ниже и ниже, а расстояние между нами и преследователями не увеличивалось. Из города уходить нельзя, здесь они стрелять поостерегутся. Но, похоже, нам не оставляли выбора.
– Пристегнись, – сказал Саша, я защелкнула ремень безопасности.
Редкие огни города остались справа, мы свернули к гаражам, в их лабиринте Саша надеялся затеряться, и мне показалось, что ему это удалось. Но когда мы вновь выскочили к реке, я увидела в зеркале свет фар. Однако теперь они были довольно далеко, у нас появился шанс. Вернуться в город мы не могли, здесь только одна дорога, через поле не попрешь, в грязи машина застрянет через пять минут. Впереди показались строения брошенной лесопилки, ветхий забор, ворота давно сорваны.
– На повороте приторможу, – сквозь зубы сказал Саша, – выпрыгнешь.
– Нет, – замотала я головой.
– Давай. – Он расстегнул мой ремень и буквально выпихнул меня из машины.
Я взвыла, задев больную руку, но тут же вскочила на ноги. Лукьянов несся к железной дороге. Я добежала до забора и оттуда наблюдала за его машиной. Преследователи стремительно приближались, вдруг я услышала гудок тепловоза, в темноте возникли две светящиеся точки. Товарный поезд возник из-за поворота, где черной стеной высились сосны. Если Лукьянов успеет проскочить переезд, то уйдет.
– Он успеет, – прошептала я и зажмурилась.
Шлагбаум был опущен, до него еще было слишком далеко, а поезд стремительно приближался. «Девятка» снесла шлагбаум и вылетела на переезд как раз в тот момент, когда на него въехал поезд. Я заорала, видя, как машина превращается в груду железа, ее отбросило в сторону, раздался взрыв, и небо осветили красные всполохи. Поезд, сотрясаясь, медленно останавливался. Три машины замерли в нескольких метрах от переезда. Из них высыпали люди, человек десять, побежали вдоль полотна. Я бросилась к железной дороге, но почти сразу вернулась.