Старушки — кажется, одни и те же, — все сидели на скамеечках, подстелив газетку — когда-то «Вечерку», теперь «Экстра М», — надутые, блаженные, злобные, грузные, костлявые, голосистые, шипящие. Как и когда русская женщина породы «ломовая обыкновенная» вдруг становилась старушкой, никто не знал и не видел. Это происходило неожиданно, наверное, как у гусениц, вдруг обращающихся в бабочек. Или в бабушек. Или в Babи́shki, как любят говорить иностранцы, знакомые с местным колоритом.
За пределами старомосковских оазисов стояли облупившиеся разноэтажки советского массового строительства, многокилометровые пробки, вонь, грязь, роскошь панорамных видов, нелепое смешение стилей, вся спесь, пафос и провинциальное ничтожество верховной столицы полуночного мира. «Там, — думала Кристина, — протекает жизнь Кеши, драйвовая, как теперь принято говорить, блестящая и абсолютно бессмысленная».
Она вспомнила, как читала в одном из интервью Алехина: «Москва не предназначена для пеших прогулок, по ней надо проноситься в авто с объемом двигателя от четырех литров под «Полет валькирий» в динамиках». «Вот ты и несешься… — задумчиво произнесла Кристина, — куда несешься, птица-тройка завтрашнего дня? — она улыбнулась про себя. — А ведь в гоголевской птице-тройке сидел Чичиков. Все они одинаковые. Русские деятельные люди… Нет, ну вот почему бы ему не сказать просто: … проноситься в авто. Ведь надо же уточнить: с объемом двигателя от четырех литров, — чтобы всякий понял: наш Кеша ездит не на «Ладе Калине». Несмотря на этот приговор, девушке мучительно захотелось, чтобы Алехин был рядом, чтобы его голубые глаза глядели на нее из-под пушистых ресниц, а жилистые руки прижали к себе настойчиво и крепко… «Я должна ему помочь», — пообещала себе Кристина.
Смоленская набережная
Алехин жадно сосал то один, то другой сосок Алисы, его неутомимые сильные пальцы скользили по ее гладким широким бедрам, сжимали аппетитную массу ягодиц, схватывали набухшие соски, давая губам отвлечься на мочки ушей и шею в районе сонной артерии. Жестко поворачивая голову Алисы набок, Кен, подобно вампиру, жадно впивался в ее плоть между ключицами и подбородком. Алиса часто дышала, млела под ним, бормотала влюбленную чепуху. Кен был неумолим. Своими настойчивыми и долгими ласками он доводил ее до судорог и гусиной кожи на ногах. Она билась лобком о его набухший член, словно пытаясь захватить его и втянуть в себя, но он все медлил. Его небритая верхняя губа теперь обжигала внутреннюю поверхность ее бедер. Кен терся носом о ее щелку, Алиса чувствовала, как шершавый влажный язык проникает все глубже.
Она застонала и принялась шептать: «Мой сладкий, мой…» — ее пальцы с длинными перламутровыми ногтями впивались в широкие мускулистые плечи мужчины. Через секунду они поменялись местами. Кен лежал, а Алиса ласкала его, пока он не приподнял ее и не усадил на себя. Его пальцы схватили возбужденно торчавшие соски. Он забылся и делал ей больно, но она терпела, ощущая его власть. Когда Кен застонал — а это был первый признак скорого финала, — она поймала губами его губы, обняла ладонью за затылок и встретила короткий мужской оргазм, напрягая мышцы, как могла. Только что бившийся в судороге таз Кена застыл, бедра стали твердыми, как железо. Алиса чувствовала, как он пульсировал внутри нее, а потом замер. Взъерошенная голова мужчины упала на подушку, он глубоко выдохнул и прошептал: «Эл, спасибо, что заглянула на мой маленький огонек».
Закуривая сигарету, Алиса взглянула на отвернувшегося от нее Алехина, на его атлетичную спину, спутавшиеся темные волосы, по-детски торчавшие на затылке. «Поэтому я с тобой, а не с ним, — подумала она. — Костя не такой вообще. Господи, если бы я могла все объяснить Кену!» Вслух она продолжила:
— О чем ты молчишь?
— О том, что ты немилосердно растолстела, естественно, — пробурчал Кен.
— Я хотела тебя спросить… — голос ее звучал неуверенно.
— Наверное, о том, как я отнесусь к твоему роману с Костяном?
— Ты можешь хоть секунду побыть серьезным?
— Эл, положим, он трахается лучше, но он же лох, — Кен уселся на постели. — Я однажды видел его в стрингах. Это такие трусы с голой попой.
— Где? — машинально поинтересовалась Алиса.
— Мы заскочили с ним на гей-парад в Рио-де-Жанейро. На нем еще было розовое боа и нелепый парик.
— Кен, пожалуйста, — Алиса понимала, что Кен шутит, чтобы сохранять дистанцию с ней. Он был слишком искренним в сексе и теперь пытался закрыться.
— О’кей, Эл, ты же знаешь, мы ходим в один «джим» — «World Class Олимпийский», — и я видел, как он натягивал на свой чахлый отросток стринги. Тебя эта тема увлекла?
— Кен, я не понимаю, как можно быть таким чутким пару минут назад и таким деревянным теперь?
— Хочешь поговорить об этом?
— Я хочу поговорить о другом… О твоем бизнесе.
— Эл, у меня нет бизнеса. Я завотделом сервисной службы «Заря новой жизни» для менеджеров МТС с доходом от трех тысяч долларов, — цитируя Кристину, он вдруг представил ее рядом.
— Тебя могила исправит, — голос Алисы стал равнодушным.
— Наверное, ты поделилась этой догадкой с Костей. И он решил меня исправить при помощи своего «Лендкрузера» весом пять тонн.
— Я не понимаю…
— Костя назначил мне вчера встречу около полуночи, но не пришел на нее, а приехал на «Лендкрузере» и пытался превратить мое атлетичное тело в малоаппетитную жижу.
— Что? Прекрати валять дурака! — Алиса была на взводе.
— Нет, серьезно, за мной вчера гонялась большая черная машина. Кстати, у Кости, вероятно, действительно маленькая пиписька, только такие малютки предпочитают громадные черные джипы. Эл, ты действительно считаешь, что размер не имеет значения? Я думал, что это дешевый трюк женского глянца. Психотерапия для девочек, купившихся на большой джип, но обнаруживших в штанах крабовую палочку. И теперь, дорогая, тебе придется полюбить эту фрутти ди маре, потому что без нее не будет ни джипа, ни отпуска в Испании, ни Дольче с Габбаной, а будет комнатушка в Красногорске и «Ашан» по субботам.
— Я ничего не понимаю, — прервала бесконечную эскападу Кена Алиса. — Ты утверждаешь, что Костя хотел тебя убить?
— Может, и не Костя, может, это дворник был, он шел к ближайшему орешнику за новою метлой. А я переходил дорогу в неустановленном месте, человек и обиделся.
— Нет, Кен, расскажи, как все было, — в голове у Алисы всплыла фраза Кости, еще вчера показавшаяся ей странной: «Хорошо, я постараюсь решить эту проблему с Кеном, точнее, все проблемы разом». Кен поднялся, надел халат:
— Будешь вино?
— Да, у тебя ведь найдется белое, то, что мы пили… Felluga, кажется?
— Есть пара бутылок.
Кен ушел. Слышно было, как он чем-то гремит в холодильнике, — в соприкосновении с бытом Алехин был крайне неуклюж и всегда производил много шума, то задевая стулья, то роняя ложки на пол. Алиса пыталась вспомнить, когда она вчера видела Костю в последний раз. Они расстались около пяти… Но он был на своем новом «Ягуаре». Джип Костя вроде собирался продать — Алиса не была уверена, что это именно «Лендкрузер», поскольку не разбиралась в машинах и не умела запоминать имена всех мужских игрушек. Кен вошел в комнату с массивным подносом цвета темной вишни и поставил его на край постели. Бутылка вина торчала из кармана его халата.
— Извини, из всех сыров у меня есть только обезжиренный — 17-процентный, по вкусу немного напоминает вяленую резину. Но только немного. Имеется еще филе индейки от господина Дымова — вкусовые ощущения примерно те же — и шоколадные трюфели, которые я держу для девчонок. Одна сисястая толстушка «с Кыеву» по имени Анджела — у них там, в Киеве, оказывается, такая прорва Анджел! — так вот, она съела десять штук и все хихикала. Ты знаешь, как она называла мой пенис? Шморгалка. — Кен разлил вино и протянул ей бокал.
— Она была недалека от истины… Кен, я жду, что ты расскажешь мне, как все было.
— С Анджелой?
— Нет, Кен, ты можешь побыть серьезным хотя бы одну минуту?
— О’кей. Твой Костя…
Алиса перебила его:
— Господи, Кен, он не «мой»…
— А что ты так нервничаешь? — Кен сделал паузу и внимательно посмотрел в глаза своей подруги, удлиненные, как у египетских кошек времен фараонов. — Хорошо, не твой Костя позвонил мне вчера ночью и предложил встретиться на Красной площади. Странный он какой-то не у тебя. Впрочем, для мужчины, который носит стринги, — совершенно естественное поведение. Ты знаешь, один мой знакомый — он тоже из стрингов не вылезал…
— Кен, пожалуйста, меня не интересуют стринги Кости.
— Правда? А я думал, они тебя заводят. Он, наверное, трясет ягодицами — я видел, так стриптезеры делают, — потряс чуть-чуть, и все девчонки становятся такими страстными!
— Хорошо, вы должны были встретиться ночью на Красной площади. Это же бред какой-то!
— Вот и я о том же. Алиса, ты будь с ним поосторожней.
— Кен, но на Красной площади нельзя ездить на джипах!
— Нельзя, спорить не буду. В общем, человек говорит, что сидит в «Боско», я подхожу к «Боско», а оно закрыто на частное мероприятие. Набираю его номер. Абонент недоступен. Ну я и пошел на Никольскую. На улице ни души — было минус 20. И тут сзади на меня несется огромный черный автомобиль. Я убегаю дворами на площадь Революции. И представь себе — он уже там и теперь летит прямо на меня.
— Подожди, а почему ты был без машины?
— Захотел пройтись. Алиса, я мало двигаюсь. Если бы у меня были стринги, как у Кости, я бы хоть иногда тряс ягодицами перед знакомыми. А так сижу, как сыч, и жирею. Мне кажется, у меня стали расти бока. Ты не находишь?
— У тебя другая проблема — ты стал несмешно шутить. — Алиса знала, что вывести Кена из состояния ярмарочного Петрушки возможно, только задев его самолюбие.
Она поднялась, набросила халат и взяла со столика свои дорогие часики Reverso — модель, которую когда-то придумали для игроков в поло. Одним движением циферблат можно было перевернуть внутрь и таким образом защитить от повреждений при падении с лошади.