— Я в порядке, Настя, — сухо ответил Кен. Впрочем, по дрожи в его пальцах и испуганно-усталому выражению глаз скорее можно было предположить обратное.
— Кен, сначала Алиса, затем этот мальчик… Что ты делал в его квартире? — Порываева с интересом изучала глаза главного редактора.
— Мы договорились о встрече, Сергей был как-то связан с Филиппом, я хотел разобраться…
— Ты начал собственное расследование? — притворно изумилась Настя.
— Нет, я просто хотел понять, что произошло.
— Но ведь есть следователь. Ты не можешь рисковать собой.
— Настя, мне ничего не угрожает. Угроза есть, но нашим коммерческим интересам. Я тебе уже говорил тогда в Милане, что игры с «Персеем» могут обернуться полной потерей «Меркури». А это 40 % рекламы в наших журналах.
— Но как все это связано со смертью Филиппа? Его же убил маньяк. А Алиса? Там был какой-то мальчик-проститутка. Он ее ограбил, я слышала… Господи, это так ужасно. Вы ведь очень любили друг друга, — голос Насти стал торжественно-печальным, как у героини мыльной оперы в момент, когда наконец-то выяснилось, кто чей родственник и за каким хером все кругом страдают.
Кен молчал. Потом он встал, прошелся по кабинету, достал сигареты и закурил.
— Кен, пожалуйста, я не смогу работать в дыму, — Настя знала, что скорее добьется своего, если создаст для Кена максимальный дискомфорт. Она удовлетворенно проследила за тем, как Кен открыл окно и выбросил сигарету, а затем продолжила ласковым голосом: — Компания хотела бы предложить тебе отпуск. Сначала ты съездишь в Шамони, там есть прекрасный новый отель со спа. Поживешь в личном шале, покатаешься на лыжах. А затем тебя примут в клинике «Мерано», почистишь организм, немного подлечишь нервы. Там очень хорошо. И это будет наш подарок тебе. Нам хочется, чтобы ты как можно скорее оправился и снова был с нами.
У Алехина был нюх на власть. Люди, которые однажды попробовали власти, не устают от нее никогда. Власть — не работа, которая может не клеиться или надоесть. Власть — состояние души. Такие люди не ездят в Шамони, когда у них все наперекосяк, а им предлагают «оправиться», «отдохнуть», «почистить организм» или «немного подлечить нервы». В переводе на менеджерский это значит, что их хотят убрать в самый ответственный момент. Поддаться — все равно что споткнуться. Упадешь — не встанешь. Поэтому Алехин сказал:
— Настя, я очень благодарен за поддержку, но идет следствие, и я могу понадобиться в Москве.
— Не беда, я поговорю с Кристиной — ты ее знаешь, это наш юрист, — ты всегда можешь уехать по состоянию здоровья.
— Настя, понимаешь, убили мою подругу…
Порываева так хотела избавиться от Алехина прямо сейчас, что совершенно не учла этого досадного обстоятельства. Кен же решил сыграть именно на нем. Порываевой стоило дать понять, что он раздавлен горем и хочет оказать следствию посильную помощь.
Прокуратура, ул. Большая Дмитровка
У Антона Липатова вроде все неплохо складывалось. У него было убийство Филиппа Романова, убийство Светланы Бобылевой с ограблением, убийство Сергея Волошина.
Чем дальше, тем меньше ему хотелось связывать все преступления вместе. Он не видел никакой логики. Слишком разные люди и разные судьбы. Да, они все были близки с Иннокентием Алехиным, но с ним близка половина московской тусовки. Он как мост Людовика Святого у Торнтона Уайлдера — из любимой книги Липатова. В 1714 году рухнул самый красивый мост в Перу и сбросил в пропасть пять путников. Ежедневно по этому мосту проходили сотни людей, но погибли именно эти пять. Случайность или закономерность? Иногда не надо ничего усложнять, им просто не повезло — вынес из этой книги молодой следователь. На месте Филиппа, Алисы и Сергея могли быть Борис Моисеев, баронесса Гечмен-Вальдек и трансуха по кличке Гертруда — наверняка распрекрасные знакомые главного редактора «Джентльмена».
Итак, сначала Филипп Романов. Найден мертвым в кабинке мужского туалета с расстегнутыми джинсами.
Потом поп-звезда Алиса. Убита и ограблена в своей московской квартире альфонсом из Молдавии, с которым только что вступила в половую связь.
Наконец, женственный мальчик Сергей Волошин. Убит в своей квартире каким-то ночным гостем. Обычная оперативная работа, и они наверняка найдут православного хоругвеносца, который, начитавшись экзорцистской херни, решил извести всех содомитов при помощи копья священномученика Лонгина.
Общим во всех трех эпизодах было одно — желание трахаться. Секс, превратившись в смысл жизни современного горожанина, стряхнул с себя стыдливые наряды мистики, поэзии и религиозных табу. Он стал тем, чем, собственно, является, — звериным инстинктом. «В нашем кругу переспать — еще не повод познакомиться», — вспомнил Липатов чей-то афоризм. По элементарной теории вероятности обилие и разнообразие сексуальных контактов рано или поздно могло привести к встрече с маньяком, СПИДом или хотя бы лобковой вошью. «Кому-то повезло встретить вошь, а кому-то — бритву», — подытожил Липатов. Но что-то все равно не клеилось.
Во-первых, компьютер Филиппа, похищенный из квартиры Максима Самойлова.
Во-вторых, молдавский альфонс упорно все отрицал, и Липатов уже подумывал о том, не подселить ли его в камеру к патриотически настроенным рецидивистам. Ведь улик у него было предостаточно. Отпечатки пальцев, украденные часы, свидетели, видевшие его уходившим с Алисой, наконец, факт сексуальной близости с жертвой.
В-третьих, Алехин. Он явно чего-то недоговаривает, более того, пытается вести собственное расследование. Кен зачем-то хотел получить компьютер Филиппа, выспрашивал у Максима про какую-то фирму «Персей». Наконец, Алехин оказался на месте последнего преступления, измазался в крови Сергея, наследил на клавиатуре его компьютера, вероятно, что-то там искал. Но расколоть Алехина будет посложнее, чем молдаванина. Тем не менее иного пути нет, даже если Алехин пытается найти связь там, где она отсутствует.
И, в-четвертых, почерк. Все убийства были похожи. Горло было перерезано острым предметом. Правда, в первом случае удар был нанесен спереди и на краях раны остались частицы очень редкого металла. Липатов для простоты называл его космическим. В двух других эпизодах таких частиц обнаружено не было, к тому же преступник явно бил сзади. А это могло означать, что смерть Алисы и Сергея никак не связана с убийством Романова. Не исключено, что убийца Алисы и Сергея пытался завести следствие в тупик, стилизовав свои преступления под миланский эпизод. Тогда надо установить связь между телезвездой и никому не известным мальчиком-пиарщиком.
«А если… — сказал вслух Липатов. — А если это сам Алехин?» Антон вспомнил, что в половине случаев об убийстве сообщают именно преступники, пытаясь направить следствие по ложному следу. Алехин был в Гольянове в момент смерти Сергея. Это непреложный факт. Он что-то искал и, возможно, нашел. Именно Алехин указал на Никиту Ковальчука как человека, провожавшего Алису домой. Они о чем-то говорили за несколько часов до смерти Алисы. Среди прочего это подтвердил и бармен из караоке, видевший, как Алехин подошел к Ковальчуку. Алехин не сообщил о том, что был знаком с ним, более того, знал, где тот живет. Никита утверждает, что получил от Алехина пять тысяч, чтобы проводить его пьяную подругу домой. Но почему Алехин не попросил своего водителя позаботиться об Алисе?
Далее, именно Алехин привлек внимание к постели Алисы. Только со слов Алехина Липатов знал о том, что пропало из квартиры телезвезды. К тому же Алиса сама впустила преступника в дом, то есть доверяла ему. И последнее. Все в Москве убеждены, что Иннокентий Алехин и Филипп Романов были любовниками. А где любовь, там ревность и мотив. «Мотив, мотив», — опять вслух повторил Липатов. Положим, убийство Романова было совершено из ревности. Но зачем главному редактору «Джентльмена» убивать свою подругу и какого-то Сергея? Следователю мучительно захотелось покопаться в квартире Алехина. Он понимал, что ответы на многие вопросы могут быть только там. Липатов знал, что, учитывая общественное положение Алехина, он едва ли получит ордер на основании каких-то смутных догадок. Оставалось прибегнуть к помощи своего однокурсника по юрфаку МГУ — Петьки Севостьянова, который теперь служил в ФСБ. С ним они проворачивали дела похлеще взлома квартир на Смоленской набережной.
Липатов набрал номер друга, и через час они уже обсуждали детали истории, сидя в небольшом пивном баре с модным в эфэсбэшной среде немецким колоритом.
Кафе «Пушкинъ»
В тот самый момент, когда Липатов с Севостьяновым вызвали специалистов по проникновению в чужую недвижимость, Алехин с Кристиной заказывали в кафе «Пушкинъ» ужин. Само здание и весь его антикварный прокопченный антураж были от и до новоделом эпохи раннего Путина. Золоченый целлюлит мебели, каменные завитки лепнины, мерцающий хрусталь люстр и ряженые лакеи с учтивым «Сделаем-с» призваны были создать у новых русских денег иллюзию, что они — деньги старые и почтенные, да и не деньги вообще, а благородство крови, белая кость. Казань штурмовали с Иваном Васильевичем, Соборное уложение Алексея Михайловича подписывали, игрались с Петром Алексеевичем в потешные баталии, кричали Екатерине Алексеевне «Виват, мама!», когда она в преображенском мундире ехала в Петергоф арестовывать своего несчастливого мужа. У русских новых денег была, разумеется, другая история — ВЛКСМ, кооперативы по мытью окон и торговле компьютерами, стрелки, разборки, залоговые аукционы, схемы, офшоры и шлюхи. И тот, кто прошел через это, выжил, сохранил рассудок, не хотел ни о чем вспоминать. Реальности он предпочитал иллюзию. То, что в Америке называется великой мечтой и является предметом гордости, у нас заслужило презрительное клеймо — из грязи в князи. Грязи внезапно стало обидно, что другая грязь — плоть от плоти ее — забралась в князья, а она так грязью и осталась. Князья сначала пытались объяснить грязи, что все у нее получится, если та будет работать, но грязь не слушала и злобно шипела: «Вы еще большая грязь, чем мы».