Владимир Владимирович Путин тогда еще не знал, что своим неожиданным появлениям спутал планы заговорщиков. Фирменной походкой спортсмена, как всегда оставив жену на два шага позади себя, он вступил в переполненный зал. Последовала немая сцена. В пресытившемся московском свете на такой прием уже давно не могли рассчитывать ни Ксения Собчак, ни даже сама Алла Пугачева. Глаза присутствовавших дам блестели так, что их десятикаратные бриллианты казались дешевой китайской бижутерией. Подобного сияния их мужья и любовники не видели никогда. И сейчас не увидели, поскольку в патриотическом умилении сами смотрели только на Него: «Вот, око Путина над боящимися Его и уповающими на милость Его», — сказал бы царь Давид, сиди он сейчас в ресторане «Недальний Восток» между телеведущей Даной Борисовой, певицей Жанной Фриске и парикмахером Владом Лисовцом. Путин улыбнулся, помахал рукой угнетенному народу и проследовал в приготовленный для него закуток, отделенный от зала стеной из стекла и бутылок.
Вообще-то, царь Давид, если бы даже захотел полакомиться камчатским крабом, тем вечером в «Недальний Восток» все равно не попал бы. Явление властелина Севера на Тверской бульвар разрушило планы тысяч людей. Кортеж прорезал город насквозь с Боровицкого холма, невзирая на знаки и направления движения, перемешав все потоки и вызвав настоящий коллапс. Внешняя сторона Бульварного кольца была перекрыта, туда не пускали ни с Тверской, ни со Страстного, ни с Бронной. Вместе с прочим электоратом Костя Разумов уже целый час томился в пробке на Трубной и нервничал. Его рот был выжжен сигаретным дымом, ягодицы онемели от долгого сидения, спина ныла. Хуже всего, что у Кости разрядился мобильник, и он даже не мог предупредить ожидавших его в «Недальнем Востоке» друзей.
Путин приехал в ресторан за крабом, Жанна Фриске с Даной Борисовой — за тем же, ну и чтобы люди знали, помнили. Костя пытался прорваться туда по другой причине. Вместе с Анастасией Порываевой, Василием Липковичем и вновь обретенным союзником — заместителем Кена Александром Бережновым — они собирались обсудить план устранения Кена с поста главного редактора журнала «Джентльмен». Костя был настроен решительнее всех и потому опасался, что в его отсутствие восторжествует какая-нибудь интеллигентская линия.
Разумов ненавидел Кена прежде всего за то, что он вечно присутствовал в их с Алисой постели, но не третьим, а первым. Он ненавидел Алехина за успех и ту кажущуюся легкость, с которой этот успех ему достался. Но главное, Алиса в конце концов ушла к Алехину не только душой, но и телом. Пока Костя был третьим, он хотя бы утешал себя тем, что Алиса чего-то не добирает у Алехина и приходит за этим к нему, Разумову. Костя верил, что это что-то — секс. Алехин слишком любит себя, а потому в постели скучен и предсказуем, — считал Костя до тех пор, пока Алиса не сказала ему все.
Случилось это в тот роковой день. Алиса была на взводе, говорила много и злобно: «Ты думаешь, я тебя люблю?! Я тебя даже не хочу. Ты был мне нужен только как защита от него, чтобы не принадлежать ему целиком, потому что целиком я ему не нужна. Но теперь я даже на это не способна. Меня тошнит от твоей крабовой палочки и от того, что ты называешь ее «дружком». А потом твои кретинические стринги! Ты смешон». Вспоминая жестокие слова Алисы, Разумов всякий раз свирепел. Вот и сейчас он прошипел: «За это ты и подохла, сука».
Внезапно масса машин слегка сдвинулась, и Разумов, сообразивший, что до Тверской он уже не доедет, сумел свернуть налево, на Неглинную. Здесь тоже было несладко, но улица хотя бы ползла. И вдруг прямо перед собой он увидел белый «Мазерати» Кена. Сквозь затемненное стекло нельзя было понять, в машине ли хозяин, но это был точно автомобиль Кена. По какой-то непонятной причине «Мазерати» не пользовались в Москве большой популярностью, а белые были и вовсе наперечет. Повинуясь безотчетному инстинкту, Костя решил ехать за своим врагом.
— Абонент временно недоступен, — в растерянности сообщила Анастасия Порываева сидевшим напротив нее мужчинам — своему любовнику Васе Липковичу и алехинскому заместителю Александру Бережному. — Может, Костя из-за Путина застрял? — неуверенно предположила она.
— Да шут с ним, — заявил Вася, — и так все понятно. Алехина нужно отправить в принудительный отпуск на время следствия, дескать, в создавшейся ситуации компания не может быть уверена, что он будет выполнять свои обязанности в должном объеме.
— Согласен, — с энтузиазмом поддержал Бережное и продолжил тоном щедрого благодетеля: — Вася, ты должен завтра же выйти на работу в качестве нашего директора моды.
Липкович не оценил благодеяния, а напротив, с изумлением посмотрел сначала на Бережнова, потом на Порываеву. Он рассчитывал совсем на другое. Настя поняла, что нужно перевести тему, чтобы мужчины не повздорили.
— Хорошо, договорились, — подытожила она. — Я завтра напишу мейл всем сотрудникам компании о том, что предложила Алехину отпуск на время следствия…
Бережнов перебил ее:
— Настя, опять «предложила»? Надо написать так: «На время следствия Иннокентий Алехин отправлен в отпуск, который позволит ему без ущерба для журнала оказать посильную помощь в следственных действиях».
— Ну, я с Кристиной обсужу формулировку, — защищалась Настя. — Все должно быть по закону.
— А это еще кто? — недовольно спросил Бережное, уже видевший себя в кабинете Кена.
— Наш юрист, — ответила спокойно Настя, а сама подумала: «Пожалуй, этот павлин не согласится на назначение Васи исполняющим обязанности главного редактора. Он даже не допускает этой мысли. Господи, как с ними со всеми тяжело», — призналась себе Порываева, но твердо продолжила:
— Саша, по поводу будущего. Я считаю, что исполнять обязанности главного редактора должен Вася. Ты потрясающий текстовик, но ведь мода тебя не очень интересует. А у нас 60 % рекламы приходится на модные бренды. Васю хорошо знают клиенты и доверяют ему… — По мере того как Настя произносила эти слова, лицо Бережнова мрачнело. Порываева с ужасом заметила, что у него задрожали губы — точь-в точь, как у капризного ребенка. «Черт, сейчас Костя как директор по рекламе поддержал бы мою позицию! Все приходится делать самой», — сказала себе не без гордости Порываева и попыталась спасти положение:
— Ты давно работаешь на журнал, твой опыт бесценен. Я намерена повысить твою зарплату до десяти тысяч долларов. В два раза! Таких денег нет у большинства главных редакторов в этом городе, — Порываева с удовлетворением отметила, что в глазах Бережного появились озорные искорки. Липкович торжествующе выпрямился и наконец решил поддержать свою любовницу:
— Саша, у меня есть опыт главного редактора журнала. Я…
Но Бережнов не дал договорить и саркастически перебил соперника:
— Опыт главного редактора этого говножурнала «Мачо»?! Тебе придется его забыть!
Липкович хотел было вступиться за свою честь, но Порываева пресекла эту попытку.
— Безусловно, «Мачо» — не наш сегмент рынка, но Василий имел в виду, что у него есть менеджерский опыт в рамках журнального проекта. Безусловно, ему придется многому научиться, но это ведь нормально. Мы все учимся.
Бережнов ушел в себя и дулся. Порываева решила дать ему возможность подумать и замолчала. Василий, оскорбленный термином «говножурнал», ковырялся в фалангах крабов. Наконец Бережное спросил:
— У меня будет бонус?
— Мы рассмотрим этот вопрос. Я должна все посчитать…
Бережное, который последние пятнадцать минут пытался найти хоть какой-то эффективный аргумент, наконец просиял:
— Настя, в принципе я согласен, но не уверен, что без Кена мы долго протянем. Давай все-таки оговорим с ним, что это на месяц-два. Без его авторитета и вкуса, — он сделал особое ударение на последнем слове и нагло посмотрел в глаза Липковича, — будет трудно делать журнал, к которому привыкли рекламодатели и читатели.
По сияющему лицу Бережнова Настя поняла, что он считает себя победителем. Радостным голосом она продолжила:
— Конечно. Отличная мысль. Вася будет исполнять обязанности главного редактора, пока не вернется Кен, а твой особый контракт с издательским домом — зарплата в 10 тысяч плюс бонус по итогам года — мы подпишем на тот же срок. Давай я прямо сейчас позвоню Кену, — Порываева с энтузиазмом взяла мобильный и лучезарно посмотрела на Бережного. Тот как-то мигом помрачнел и понял, что проиграл. «Вот сука-баба», — проговорил он себе под нос. «Иногда я понимаю, почему меня назначили командовать всеми этими козлами», — мысленно парировала торжествующая Порываева.
Она знала, что власть мужчин над миром похоронило не движение феминисток — жутких баб без косметики, в деревянных бусах и с жирком на боках. Могильщиком фалловселенной стала новая экономика, в которой были востребованы коммуникативные качества женщины. Там, где мужчины начинали мериться пиписьками, то есть вели себя агрессивно, женщины искали компромисс. Вот и сейчас было очевидно, что возвращения Кена никто не хочет. Он должен был уйти навсегда. Остальное — детали, о которых можно договориться.
В это время Владимир Владимирович Путин уже покончил с фалангами крабов и отхлебнул белого вина, — вообще-то он предпочитал пиво, но приучил себя быть как все. «Всеми» в его жизни давно уже стали лидеры «восьмерки» и прочие снобы, которые допускали для себя пиво только в экстремальных ситуациях, то есть при встречах с электоратом. За несколько десятков километров от легенды контрразведки простой труженик ФСБ пытался помочь своему товарищу из прокуратуры получить ордер на обыск незаконно вскрытой квартиры свидетеля по делу. В эту минуту носитель высшей власти потчевал супругу анекдотом про себя:
— Сидят Путин, Иванов, Лавров в ресторане. Официант подходит принять заказ. Путин говорит, что будет мясо. «Овощи?» — спрашивает официант. «Овощи тоже будут мясо», — Владимир Владимирович просиял фирменной улыбкой отца нации. Свита вежливо захихикала. Филолог Людмила Александровна снисходительно улыбалась, пытаясь понять, как это овощи будут есть мясо и почему надо смеяться.