хламур — щенячий восторг перед понтами, пена нефтяного капитализма, порождение русской нищеты и безвкусицы. Тебе нужен он, неуверенный в себе, увлекающийся, умный…» — Кристина хотела вспомнить еще какие-то качества Кена, за которые его следовало любить вопреки гламуру, но перед глазами всплывали унизительно легкомысленные детали: длинные ресницы, голубые глаза, ямочки на щеках.
Ночь, улица, фонарь-2
Обматерив худосочного сопляка из «девятки» — по виду сущего лошарика, — Константин Разумов рванул дверь и внезапно услышал металлический хлопок и отвратительный скрежет. «Девятка» затормозила в миллиметре от двери водителя «Лендкрузера», и Разумов оказался заперт в своем салоне. Он излил мировому космосу душу, повторяясь во многих выражениях, которые в России символизировали крайнюю степень эмоционального возбуждения. Но к его удивлению, сопляк вовсе не стоял на месте, раздавленный раскаянием. Наоборот, он пренебрежительно махнул рукой, обежал «Лендкрузер» спереди и бросился куда-то в сторону английского посольства. Разумов был в ярости. Он подытожил психологический портрет своего обидчика смачным «Пидор гнойный!» и стал выбираться через другую дверь.
Костя вытащил правую ногу, приподнял зад, перенес ногу на пол перед пассажирским креслом, оперся руками, подтянул левую ногу, больно ударил ее о руль, услышал треск лопнувших в промежности брюк и непроизвольно опустился интересным местом на рычаг коробки передач. Мировой космос в третий раз за пять минут познакомился с обширным лексическим запасом директора по рекламе. Именно в этот момент пассажирская дверь распахнулась и какой-то человек спросил:
— Разумов?! Вы? Что вы тут делаете? — вопрос прозвучал цинично.
Следователь прокуратуры Липатов в полном изумлении смотрел на Константина Разумова, усевшегося задом на рычаг коробки передач и матерящегося. Ночью? На Смоленской набержной? В арке дома Алехина? В тот самый момент, когда главный редактор так внезапно сбежал из собственной квартиры? Вопросов у следствия было более чем достаточно.
— Ушел, Антон Петрович! — крикнул какой-то визгливый голос рядом. — Как сквозь землю провалился. Из-за этого козла ушел, — Разумов увидел сопляка из «девятки», стоявшего прямо у пассажирской двери, запыхавшегося и взволнованного.
— Ах ты, сука! — завопил Костя, рванулся вправо, штаны треснули вновь, но на этот раз директору по рекламе удалось выбраться. Он схватил парня за грудки и начал его трясти.
— Спокойно, гражданин Разумов, оставьте моего сотрудника в покое, — вмешался Липатов. — Что вы тут делаете?
Только теперь до Разумова дошло, что перед ним стоит следователь прокуратуры, который допрашивал его в день убийства Алисы.
— Вы?! — ответил он вопросом на вопрос. — Это вы что тут делаете?
— Мы работаем, а вы нам только что помешали, — хладнокровно ответил Липатов. — Интересно, намеренно или случайно? Вам придется проехать с нами в прокуратуру.
В этот момент к группе ответственных и безответственных товарищей подрулила BMW-«пятерка» с мигалкой, принадлежавшая Севостьянову. Час назад он милостиво предоставил ее сотруднику Липатова для получения ордера на обыск.
— Ордер есть, Антон Петрович, — сказал другой сопляк, вылезший из «пятерки».
— Поздно, но ладно. Все равно придется оформить обыск, — ответил Липатов.
— Так, план таков, — вмешался Севостьянов, вальяжно закуривая сигару. — Этого надо как следует допросить, — сказал он, указывая на Разумова, — прямо сейчас. Как тебя зовут? — обратился он к сопляку из пятерки BMW.
— Стажер Маслов, товарищ полковник, — отрекомендовался молодой человек, подобострастно поглядывая на чин ФСБ.
— Возьми гражданина в рваных брюках, — Севостьянов брезгливо указал на Разумова, словно то был не человек, а саквояж, — и доставь к Липатову.
— По какому праву? — возмутился Разумов, но Севостьянов даже не обратил на него внимания, а обернулся к своему университетскому другу:
— Антон, нам придется еще раз подняться в квартиру. — Севостьянов развернулся и, роскошно выпустив дым изо рта, направился во двор. Липатов крикнул Маслову:
— Задержанного ко мне, живо. А ты, — обернулся он к сопляку из «девятки», — пойдешь с нами. И возьми у Маслова ордер. — Липатов пытался подражать величавой начальственности своего университетского друга. Но получалось у него не очень. Слишком уж быстро говорил Антон Петрович.
Смоленская набережная
— Абонент временно недоступен. Перезвоните позже, — сообщил мобильник Липатова, который попытался дозвониться до Алехина.
— Деньги кончились, — съязвил Севостьянов.
— Куда он, интересно, направился? — неуверенно спросил Липатов, когда они уже вошли в квартиру Кена.
— Не имеет значения. Во-первых, у Алехина нет с собой денег, — ответил Севостьянов, снова роскошно выпуская клубы сигарного дыма.
— Это почему?
— Тоша, ты ничего не видишь? — Севостьянов сладко улыбался, глядя в симпатичное лицо своего товарища.
— А что я должен видеть? — недоумевал Липатов.
— Портфель, дурья твоя башка, — Севостьянов поднял с пола элегантный портфель телячьей кожи с двумя узкими ремнями-застежками, которые придавали ему сходство с армейским планшетом. На верхнем клапане красовался миниатюрный серебряный рыцарь с копьем. — Когда Алехин открыл дверь, он машинально поставил свой портфель при входе. У каждого есть движения, доведенные до автоматизма. Убегая, главный редактор про него забыл, что естественно. Думаю, Алехин впервые покинул свою квартиру таким образом. Burberry, между прочим, — с почтением заметил Севостьянов.
— Кого бери?
— Портфель известной английской марки — «Томас Берберри». Поначалу его обожали исключительно японцы — помнишь, клетчатые шарфики? Но в последнее время, с приходом в качестве дизайнера молодого раздолбая по имени Кристофер Бейли, Burberry полюбила креативная богема.
— О’кей, я и так знал, что Алехин свои портфели не на Черкизоне покупает. А с чего ты взял, что у него нет сейчас денег? — вернулся к нити разговора Липатов.
— Все очень просто. Денег, чтобы вести образ жизни Алехина, нужно много. Ходит он в приталенных костюмах, куда даже зажигалку не положишь. Будет заметно.
— Постой, я помню, мы с ним сидели в ресторане, он достал пару тысяч из кармана брюк.
— Может быть, но деньги — не пара тысяч, а деньги, я подчеркиваю, — у него в портмоне. — Севостьянов неспешно открыл портфель, извлек из него крокодиловую кредитницу и продемонстрировал Липатову.
— Карточки?
— Совершенно верно. Убегая, Алехин оставил все свои карточки. У него нет денег. Это во-первых. Во-вторых, Алехин действовал в состоянии аффекта. Проветрится — сам вернется. Ты же не думаешь, что он убил всех этих людей?
— В том-то и дело, что у меня немало оснований так думать, — сухо ответил Липатов. — Мы должны его найти, пока не случилось еще чего-нибудь.
— Стоп, а это что такое? — Севостьянов, продолжая рассматривать вещи, находившиеся в портфеле Алехина, наткнулся на книгу.
Обложка была черной, на ней красовалась надпись красными буквами «История несостоявшегося убийства». Имя автора было набрано белым — Иннокентий Алехин. Севостьянов перевернул книгу и увидел на задней обложке фотографию Алехина, но какую-то неканоническую. Мужчина в салатовом пиджаке и болотного цвета галстуке с готическим орнаментом носил короткую стрижку и вообще выглядел довольно нескладно.
Под фотографией был помещен следующий текст: «Монография кандидата исторических наук Иннокентия Алехина посвящена истории одного несостоявшегося убийства. Автор переносит читателя в десятое столетие. Место действия — прославленное аббатство Санкт-Галлен, в которое приезжает немецкий король и император Римской империи Оттон Великий (936–973). Его ждет радушный прием и смертельная опасность, предотвратить которую способен только один человек. Книга Алехина основана на подлинных документах, обнаруженных им в библиотеке Санкт-Галлена. Их научная публикация стала широко обсуждаемым событием в мировой медиевистике и принесла Алехину звание почетного гражданина кантона Санкт-Галлен. Книга написана в живой и занимательной манере. Предназначена для специалистов и всех, интересующихся историей». Севостьянов открыл титульный лист и понял, почему на задней обложке Алехин был непохож на самого себя. «История несостоявшегося убийства» вышла в свет в 1999 году, когда Алехин еще работал в университете.
— Ну, что там? — нетерпеливо спросил Липатов, которого раздражало, что Севостьянов занимается невесть чем.
— Забавно, книжка Алехина про Санкт-Галлен. Это в Швейцарии. Я там бывал по делам о счетах Пал Палыча. Помнишь такого врага России — злобную Карлу, которая дель Понты? — мечтательно спросил Севостьянов, вероятно, погрузившийся в воспоминания минувших дней, когда он был моложе и лучше.
— Погоди ты со своей дельпонтой. Надо найти Алехина. Зачем ему вообще было бежать?
— Тоша, это разговор на новую сигару, но, прежде чем я ее закурю, нужно сделать следующее. — Севостьянов по-западному сложил кисть в кулак и стал отгибать, а не загибать, как принято в России, пальцы. — Первое, нужно отдать компьютер специалистам, чтобы они разобрались, чего там такого ценного. Второе, надо допросить Разумова. Крайне подозрительно, что он находился в этом месте и в это время. Третье, если ты настаиваешь, объявим Алехина в розыск. — Покрутив книгу Кена в руках, он добавил: — Четвертое, я возьму эту книжку почитать, если ты не возражаешь. Интересно, зачем в портфеле Алехина 2007 года книжка Алехина 1999 года?
Ночь, улица, фонарь-3
Когда Кен вернулся домой, он и представить не мог, что его ожидает этой ночью. Странности начались во дворе. Водитель Степан, по привычке всех водителей, комментировал происходящее на дороге. Алехина раздражали эти «О, раззява, шевелись, заснешь» и «Права купил, а ездить не купил». Но запретить Степану высказываться он не мог, поскольку знал, что так водитель выпускает негативную энергию, которой на московской трудной дороге предостаточно. Въезжая во двор, Степан нервно спросил у пространства: «Да