Глава 7
День святого Стефана, 26 декабря
«Дорогу королеве! Дорогу королеве!» — кричали стражники во главе шествия, медленно двигавшегося по Стренд-стрит. Ехать им надо будет до Гринвич-парка, на королевскую охоту, но королева, казалось, совсем не торопилась. Возвышаясь на горделиво вышагивающем белом коне, она улыбалась и махала толпе, а ее приветствовали и забрасывали букетами зимней зелени. Все казались такими счастливыми, что не замечали множества гвардейцев, которые подозрительно осматривали толпу, не замечали и Лестера с обнаженным мечом, ехавшего рядом с королевой Елизаветой.
Розамунда наблюдала за зрелищем со своей невысокой своенравной кобылы. Они двигались по таким же узким грязным улицам, по каким она приехала на Уайтхолл, но все же улицы были другими. Из окон были вывешены гирлянды и венки зимней зелени, а в окнах томились люди ради мимолетного взгляда на свою королеву.
И королева вознаградила их. В костюме для верховой езды из красного и темно-коричневого бархата, в шляпке с высокой тульей и плюмажем, она улыбалась и махала рукой.
— Добрые люди, умоляю, не снимайте свои шапки! Сейчас так холодно!
Но все равно, когда она проезжала мимо, веселые возбужденные толпы срывали свои шляпы и подбрасывали их в воздух.
Розамунда помнила рассказ отца о первом въезде королевы в Лондон после ее восшествия на трон. Он был свидетелем пышного зрелища: ярды и ярды белого атласа и парчи, фонтаны вина, исступленное ликование после многих лет страха, притеснений от королевы Марии и ее испанского мужа; надежды, сконцентрированные вокруг молодой рыжеволосой принцессы.
— Так каждый год бывает? — спросила Розамунда Анну, которая ехала рядом.
— О да. Лондонцы целый год ждут охоты на День святого Стефана или летнюю поездку королевы по стране. Тогда надо уйму времени, чтобы только выехать из города с всеми-то повозками багажа.
— Могу себе представить. — Розамунда засмеялась, вообразив себе бесконечную вереницу повозок, которая понадобилась бы, чтобы перевезти весь Уайтхолл, как людей, так и обстановку.
— А, не волнуйся. Ты уже и замуж выйдешь, и в своем доме поселишься, когда мы в следующую поездку поедем.
Розамунда улыбнулась, но в душе сомневалась в такой перспективе. Их фамильный замок, Ричард — все казалось ужасно далеким от сверкающих развлечений двора. Лицо Ричарда тускнело в памяти, как картина, долго лежавшая на солнце, а на его месте появился другой, более яркий образ. Может, ее отец был прав? Да, конечно, прав! Энтон был не такой, как Ричард, не такой, как все, кого она знала, и чувства ее к нему были богаче, глубже.
На Лондонском мосту — огромном сооружении, по обе стороны от которого громоздились здания жилых домов и магазинов, — они остановились, чтобы послушать детей, которые спели королеве рождественскую песенку. На их маленьких круглых личиках, отмытых ради такого важного случая, отражались нервозность и радость, ужас и полное удовольствие.
Розамунда смеялась, глядя на них, хорошо понимая, что они чувствуют. Почти то же, что чувствовала она с тех пор, как попала в Уайтхолл и начала открывать в себе что-то новое, пугающее. Обнаруживать, что она не тихая застенчивая девочка, как думали родители, что ей нужен мужчина, который мог бы избавить ее от этого «что-то».
Она повзрослела и поняла, что стала женщиной! Розамунда обернулась взглянуть на шведскую партию. Энтон был в середине ее, в черном костюме для верховой езды из шерстяной ткани и кожи. На своем тоже черном, лоснящемся скакуне он смотрелся как кентавр, как могучий воин, посланный в битву. Его задумчивое лицо прорезали морщинки, плечи напряглись под короткой накидкой, будто он разрабатывал свою военную стратегию. Она рассматривала его и думала, каким же бесконечно интересным он был. Лицо его постоянно открывалось новыми гранями, новыми сочетаниями света и тени. Он смеялся и шутил, будто у него не было никаких проблем в этом мире, поддразнивал и флиртовал, притворяясь придворным волокитой. Но за его смехом она могла видеть всплески решимости гранитной твердости. Где-то там он скрывал свои тайны, в этом она была уверена. Как он жил в Швеции? Чего он собирался добиться здесь, в Англии? Оспорить поместье? Или еще что-то большее? Розамунде очень бы хотелось разузнать все.
Энтон поймал ее пристальный взгляд, улыбнулся, и сразу таинственная важность исчезла, как облако под горячим солнцем. Она улыбнулась в ответ и отвернулась, потому что песня детей закончилась и вперед выступила одна девочка, чтобы передать королеве букет трав.
По другую сторону моста Розамунда увидела другие лица, отвратительный контраст музыке и счастливому веселью. Пустые дыры глаз на этих лицах безмолвно говорили, что не всем весело во владениях королевы даже в Рождество.
Они поехали дальше, их кавалькада проползла по мосту и выехала за пределы города. Скопление узких улочек сменилось прибрежной полосой, а потом полями и фермами. Здесь люди тоже приветствовали королеву, но их было меньше, и движение процессии ускорилось. А потом они выехали на дорогу к Гринвичу. Строгий порядок процессии сломался, впереди все так же ехала королева с Лестером, но остальные рассыпались веером. Заговорщики и парочки нашли друг друга, чтобы спокойно поговорить перед горячкой охоты. Как только Анна неосторожно покинула свое место, подскакав к Катерине Книветт, на ее месте оказался Энтон. Розамунда осторожно улыбнулась ему, не зная, чего ждать после того, как он днем раньше так резко оборвал их урок танцев.
— Добрый день, мистер Густавсен, — сказала она.
— И вам, леди Розамунда. Как прошло утро?
— Спасибо, хорошо. К счастью для меня, Мэри Хауард уронила ожерелье королевы и получила все, а мне не досталось.
Она тут же закрыла себе рот рукой, оттого что осмелилась пошутить насчет нрава королевы, но Энтон рассмеялся.
— Может, у вас каждый день проходит так удачно?
Розамунда грустно улыбнулась:
— Нет. Мы получаем все по очереди.
— Вы больше не встречались с тем мерзавцем в маске? — озабоченно спросил он.
— Нет, слава богу! — Розамунду бросало в дрожь от одного воспоминания о лорде Мисруле, как от внезапного порыва пронизывающего ветра. — Я не видела ничего подозрительного, хотя, боюсь, не такая наблюдательная, какой надо быть при дворе.
— Да, нам всем надо быть бдительными, — сказал Энтон. — Хотя, кажется, его величество ничто не беспокоит. — Он жестом показал во главу процессии, где королева чем-то поддразнивала лорда Лестера. Она наклонялась в его сторону и заразительно смеялась, а он через силу улыбался.
— Лорд Бергли настаивал, чтобы ее величество сократила программу рождественских праздников, — сказала Розамунда, — но она отказалась.
— Возможно, королева поступает мудро. Те, кто строит в тени заговоры, преуспевают на страхе и разрушении.
— Значит, чтобы победить все злодейство, мы должны смеяться и веселиться. Это я могу.
Энтон засмеялся:
— Надеюсь, так будет всегда, леди Розамунда. Даже зимний день становится ярче, когда вы улыбаетесь.
Розамунда прикусила губу, до смешного довольная его комплиментом.
— Я еще больше буду улыбаться, если мы выиграем пари. Мы будем завтра учиться танцевать?
— У меня есть идея лучше. Нам надо пойти кататься.
— Кататься?! Уже?! — Розамунда даже испугалась. Она помнила, что по условиям пари ей придется привязать к ногам коньки и выползти на лед. Но не сейчас же!
— Лучшего времени не будет, — сказал он. — Кое-кто из нас идет завтра на пруд. Если бы вы смогли присоединиться к нам, когда не понадобитесь королеве?
Кое-кто? Розамунда вспомнила, как она увидела его в первый раз на пруду и как тогда держала его за руку леди Эссекс. А еще были дамы в саду, и опять леди Эссекс, вчера, когда он бесцеремонно оставил ее одну. Что, они тоже все пойдут на пруд?!
— Я уверен, что с нами будет и ваша подруга, мисс Перси, — продолжил он, будто угадав ее сомнения. — Можно отвлечься от двора. А я буду осторожным учителем. Обещаю, я не дам вам упасть.
Перспектива отдохнуть от двора хотя бы на время, пусть на пару часов, была более чем заманчивой! У нее не было времени спокойно подумать, да и эта охотничья экскурсия разожгла ее аппетит. Не то чтобы она крепко задумалась, если пригласил Энтон. Рядом с ним все рациональное из нее улетучивалось. Она вела себя точно так же, как одурманенные страстью придворные, которые закончили в Тауэре, хотя и не хотела быть одной из них. Но какие могут быть неприятности, если идет большая компания.
— Хорошо, — ответила она. — У королевы во второй половине дня Тайный совет, и она в нас не нуждается.
Они ехали по сельской аллее, и между ними установилось молчание взаимного понимания. Грязь и шум города остались позади. Полная взаимная гармония.
— Я должен попросить у вас прощения, леди Розамунда, за свое поведение на уроке танца, — медленно сказал он. — Вы, должно быть, подумали, что у меня дурные манеры?
— Возможно, в Стокгольме другие манеры? Он тоже криво усмехнулся:
— Мы, шведы, грубее, я полагаю, но, надеюсь, не настолько, чтобы быть неучтивыми.
— Я думаю, никто не должен извиняться за недостаток учтивости, мистер Густавсен, — ответила она. Разве что Сесилия Саттон?! Но Розамунда еще не смогла проникнуть в природу их фамильной ссоры. Это еще одна грань Энтона, нечто такое, что влекло ее к нему, не считая всего другого.
Ворота дворца в Гринвиче были распахнуты для них, когда они повернули в новую аллею. Они поскакали в придворный Большой парк. Волнистые холмы и склоны, несомненно, зеленые и красивые летом, были бурыми и черными, с белыми прожилками снега. Голые деревья стояли как скелеты с ледышечками на кончиках ветвей.
Но Розамунда не обращала внимания на голый ландшафт. Острое ощущение холода и свежего воздуха, чистые деревенские запахи и открытый простор были изумительными после долгих дней, проведенных в помещениях. Только сейчас она осознала, как много потеряла: свободу открытых полей. Лошадь ее становилась на дыбы, неугомонная, как и наездница, рвущаяся побегать. Розамунда крепко держала поводья, осаживая лошадь, пока они подъезжали к коттеджу главного егеря. Королевский дворецкий должен был приветствовать королеву, выпустив лису; собак королевы тогда тут же спускают, и они бросаются в погоню.