торая доставала практически до потолка. Сейчас же все мои мысли были заняты другим. Я думала о Тимуре. Поверил ли он словам этого придурка Стаса? Куда ушел после уроков? Почему не захотел со мной поговорить? И, наконец, исключат его из школы или нет? Я подумала, что если Макеева исключат и мы так и не сможем выяснить отношения, то жизнь моя будет кончена. Не поеду я ни в какой поход. И до конца своих дней не выйду из комнаты. Маша Сабирзянова права. Хватит вести себя как трусливый страус, пряча голову в песок. Но если я впервые столкнулась с такими чувствами и просто не знаю, как себя вести?
У меня даже не было номера телефона Макеева. Вот так влюбленная! Конечно, я бы сразу ему позвонила и попросила встретиться. Объяснилась бы перед Тимуром… Но что-то мне подсказывало, что никто в классе его номер не знал. В «ВКонтакте» Макеева тоже не было. Я отправила глупое сообщение, потом отменила отправку. Потом долго мониторила его профиль, обновляя периодически страницу. Но каждый раз мне высвечивалось ненавистно: «заходил 22 дек. в 10:32». Да, Макеев не частый гость в социальных сетях. Оставалось одно – ехать к нему домой уже по знакомому мне маршруту.
Мама и сестра застали меня в полутемном коридоре, когда я натягивала сапоги. Они вернулись веселые, с полными пакетами провизии. От них вкусно пахло морозом. Мама включила свет и удивленно посмотрела на меня.
– Ты куда это на ночь глядя? – спросила она, снимая шапку, на которой блестел растаявший снег. Про «на ночь глядя» она, конечно, загнула. Но за окном уже действительно сгустились сумерки.
– К Тимуру, – честно ответила я. – Мы с ним поссорились. Он все не так понял, набил морду другому парню и вообще… Его теперь могут исключить из школы.
Мама с сестрой так и замерли с пакетами в руках.
– А поподробнее? – нахмурившись, поинтересовалась мама.
– Куда уж еще подробнее? – почему-то рассердилась я.
– Мам, пускай идет, пока не так поздно, – подала голос Алина. – Потом нам все расскажет.
И я посмотрела на сестру с благодарностью.
На улице усиливался снегопад. Пробки в девять баллов. Представляю, какая суета сейчас творится в магазинах. Все носятся сломя голову, выбирая друзьям и близким подарки. Мне в этот год впервые было не до праздника, хотя обычно Новый год я обожаю.
Автобус плелся слишком медленно. Засыпанный снегом город был украшен фонариками и гирляндами. Я смотрела на нарядные улицы через замерзшее стекло и думала о своем. Конечно, можно было доехать без пробок на метро, но потом от станции пришлось бы слишком долго тащиться до дома Макеева. А так доеду практически до точки назначения.
Я была так увлечена своими мыслями, что не сразу заметила в другом конце автобуса Стаса. Он пристально смотрел на меня. Глаз его заплыл, и теперь Калистратов выглядел еще более злобно и непрезентабельно. Поначалу я решила, что это совпадение: мало ли почему мы можем оказаться в одном автобусе? Но в душе скреблись сомнения. Что-то подсказывало мне: не все так просто. Неужели он выслеживал меня весь вечер у дома? Говорил же, чтобы я смотрела в оба. Мало ему моего позора со стихами и отчисления Макеева? Все никак не угомонится? Я снова взглянула в его сторону. Стас хищно улыбнулся, и только сейчас я заметила за его спиной еще двух парней. Они явно были вместе. Я припомнила: этих же ребят я видела с Калистратовым в «Маке». Только сегодня я размышляла на тему, кто может дружить со Стасом, и пришла к выводу, что такие же стервятники, как и он сам, от которых ничего хорошего не жди. Внутри от волнения все поднялось, а потом рухнуло куда-то в низ живота. Стало страшно. Что они задумали? Я запаниковала, и это не осталось незамеченным для Стаса. До дома Тимура оставалось еще две остановки, но я не могла оставаться в этом автобусе. Почувствовала, как от непонятного волнения не хватает воздуха. Когда двери распахнулись, я, стоя у выхода, быстро выскочила наружу, надеясь, что Стас и его приятели поедут дальше. Но не тут-то было. Парни выскочили за мной вместе с другими многочисленными пассажирами. Сердце разрывалось от страха. Неужели будут бить? Этому отморозку нечего терять.
Я направилась от остановки быстрым шагом, а когда обернулась, увидела, что Стас и его приятели идут за мной. Тогда я, недолго думая, перешла на бег. Прохожих в это время было много, поэтому приходилось маневрировать между ними. Когда я в следующий раз обернулась, Стас и его дружки бежали за мной в прежнем темпе, ничуточки не отставая.
Хорошо, что асфальт здесь был расчищен, иначе я рисковала где-нибудь навернуться. Помню, как скользили мои сапоги по наледи во дворе Тимура… Однако недолго я радовалась. Впереди меня ждал светофор с «красным» для пешеходов. Отсчет в сто двадцать секунд совсем не радовал: за это время меня могли с легкостью цапнуть. Тогда я свернула к дворам. Макеев живет в квартале отсюда, и теперь его дом казался мне настоящим спасением.
Калистратов не отставал. Когда народу вокруг стало меньше, мне в спину послышался свист. А потом противный гнусавый голос Стаса:
– Зуева, стерва! Стой! Хуже будет!
И хоть бы кто-нибудь пришел на помощь и остановил их! Я вспомнила, как прохожие расступались в стороны, пропуская вперед эту шпану, и меня злость взяла. Снова на время вернулось то неприятное чувство беспомощности, когда меня зажал в арке Кравец. Ощущение, что никто и никогда тебе не поможет…
Удивительно, но я совсем не чувствовала усталости, наоборот – только прилив адреналина. Хотя обычно для меня пробежать километр на уроке физкультуры уже целое событие. Хочется потом легкие выплюнуть… Теперь же я бежала сломя голову. Правда, вскоре меня ждал новый облом: впереди в одном из дворов показался тупик. Несколько мусорных контейнеров на фоне высокой обшарпанной стены перегородили мне путь. Я знала выход к арке, где жил Тимур, поэтому свернула туда. Впереди – та самая огромная замерзшая лужа, через которую Антон Владимирович нес свою возлюбленную на руках. Сейчас она была припорошена свежим выпавшим снегом, но никуда, разумеется, не делась. Помня о ней, я взяла немного в сторону, а вот один из моих преследователей – незнакомый нескладный пацан, который был ко мне ближе всего, – на ней растянулся и выругался. Стас и его второй приятель тут же на всякий случай затормозили. Я тоже остановилась и быстро обернулась. Во взгляде Калистратова была такая лютая злость, что я поежилась. Наша встреча не предвещала ничего хорошего. Я покосилась на подъездную дверь, где жил Макеев. Сейчас она была плотно закрыта. Калистратов с дружками загнали меня в тупик. Стас обошел лужу и двинулся в мою сторону.
– Я ведь сказал тебе, Зуева, чтобы ты по сторонам оглядывалась. Думаешь, все кончено? – спросил он, приближаясь ко мне все ближе.
– Что ты привязался ко мне? – искренне воскликнула я.
– Из-за тебя мне лицо разбили, а у меня – свидание.
– С кем это? – не сдержалась я и расхохоталась. – С самим собой?
Калистратов рассердился еще больше и в пару шагов приблизился ко мне практически вплотную.
В этот момент подъездная дверь распахнулась, и на крыльце показалась уже знакомая мне девчонка с болонкой. Следом вышел высокий мужчина в черном пальто. Наверное, ее отец. Девчонка быстро посмотрела на меня, потом на окруживших парней. Дернула болонку за ошейник, и та заливисто разлаялась на весь двор. Отец девчонки что-то искал в кармане пальто, как позже выяснилось – ключи от машины, – и только раздосадованно поморщился от звонкого лая своего питомца.
– Наташа, уйми Бусю, – сказал он раздраженно.
Но я уже поняла, что моя тезка специально дала команду «голос» болонке. Лай и появление жильцов этого дома явно сбили спесь с моих преследователей. Стас непроизвольно попятился и едва не навернулся на той же замерзшей луже. Девчонка придерживала дверь, а потом незаметно кивнула мне. Я с благодарностью кивнула ей в ответ и бросилась к подъезду. Поднявшись на пролет, посмотрела в окно. Моя спасительница с отцом направились к припаркованному белому «Форду». Мужчина долго счищал щеткой снег. Стас и его дружки так и стояли неподалеку, о чем-то переговариваясь. Если сейчас в подъезд зайдет кто-нибудь из соседей, пустив этих придурков внутрь, то мне не жить. Может, все-таки уйдут? Но парни и не думали уходить. С ногами уселись на скамейку и достали сигареты.
Я продолжала наблюдать за ними из окна, боясь пошевелиться. Почувствовала, как на меня навалилась страшная усталость. После погони мышцы загудели. В подъезде я стояла рядом с батареей, от которой жарило с такой силой, что щеки запылали. Боже, ну почему я в последнее время постоянно попадаю в дурацкие ситуации? Тридцать три несчастья просто!
Я поднялась еще на пару пролетов. У Макеева было тихо. А вот в соседней квартире у кого-то вовсю орал телевизор. Наверное, там живет глухая старушка. Я даже смогла разобрать слова из фильма «Иван Васильевич меняет профессию». Папа всегда смотрит его на Новый год. Мне так захотелось домой, к родителям, в самое безопасное на свете место… Я прислонилась к двери Макеева, не осмеливаясь нажать на звонок. Наверное, Тимур не захочет со мной разговаривать, и будет прав. Я чертова жалкая трусиха. От ненависти к себе хотелось плакать. Я даже всхлипнула негромко. И тут же послышался какой-то шум. Лязгнул замок, и я отскочила от чужой квартиры.
Дверь приоткрылась, и на пороге показался Антон Владимирович. В домашних брюках и белой футболке.
– Наташа? – удивился он, явно смутившись. – Что вы здесь делаете?
– Здравствуйте, Антон Владимирович, – снова всхлипнула я. – Вы ведь тоже сегодня получили мои стихи?..
Глава восемнадцатая
Антон Владимирович осторожно оглянулся, будто нас кто-то мог подслушать, и негромко спросил:
– Вы пришли из-за них?
Лицо его тут же стало каким-то печальным и отрешенным. Конечно, он не ожидал получить любовное признание от ученицы. И уж тем более не думал, что это может стать известно всей школе.
Я неопределенно кивнула.
– Я пришла к Тимуру, – наконец ответила я. – Он дома?