Дверь мне, как я и рассчитывала, открыла Ронина бабуля.
– Здравствуйте! – смущенно поздоровалась я.
– Здравствуй, Агния, – сухо отозвалась женщина. А ведь до этого она звала меня не иначе, как Агуша. Сердце разочарованно екнуло. Она, конечно, знает, во что я втянула ее внучку и как некрасиво поступила с Денисом. Знает и наверняка не одобряет всего этого. Я готова была сквозь землю провалиться от стыда.
– А Вероника дома? – спросила я.
– Как же ей быть дома в такой час? Она на занятиях. А потом к Юленьке вроде собиралась. Ей что-нибудь передать?
Я чувствовала, как горят мои щеки. Где живет Юля, я не знала.
– Да, передайте, что я заходила. Мне нужно срочно с ней поговорить. Пусть она мне позвонит.
– Хорошо, – кивнула Ронина бабушка.
– До свидания, – попрощалась я.
– До свидания, Агния.
Когда дверь закрылась, я некоторое время постояла на месте, прислушиваясь к тишине. Затем уже привычно поднялась этажом выше, зная, что Федя в этот час работает из дома.
Парень был явно удивлен, увидев меня на пороге. Но в то же время и рад. Я заметила в его глазах нежность и оттого испытала сладкое волнение. Федя наклонился ко мне и поцеловал в щеку.
– Привет, – сказал он.
От его хриплого «привет» я едва удержалась на ногах.
– Работаешь? – спросила я.
Федя кивнул.
– Покажешь?
– Проходи.
Пока он на графическом планшете любовно выводил очередного персонажа, я, притихнув, сидела рядом с кружкой горячего чая. Когда солнце за окном уже готово было нырнуть за горизонт, Федя вдруг предложил:
– Устроим перерыв?
– А чем займемся?
– Пойдем, кое-что тебе покажу, – сказал Федя. – Только дубленку накинь. Может быть прохладно.
Одевшись, мы вышли на лестничную клетку. Федя достал из кармана куртки ключи и кивнул на лестницу, которая вела на чердак. Я впервые побывала на настоящем чердаке. Там было темно и пахло сыростью. Я смело шагнула вперед и тут же наткнулась на что-то твердое. Раздался страшный звон.
– Что это? – в полутьме перепугалась я.
– Кованые цветы из металла.
– Кованые? – удивилась я. Глаза понемногу привыкли к темноте.
– Ага. Отец их делал для одной из выставок. Здесь вообще хранится много старого хлама.
Федя поднял что-то с пола и протянул мне:
– Примешь эту розу?
– Иди ты! – рассмеялась я, нащупав металлический цветок. – «Холостяка» пересмотрел?
– Делать мне нечего, смотреть такую чушь. Но мама раньше по субботам глядела.
– Ты позвал меня сюда, чтобы показать железные цветы?
– Нет же! Разве ты не видишь, зачем я тебя мог сюда позвать? Посмотри внимательнее.
Я прошла дальше к огромному круглому окну, за которым виднелся пламенеющий закат. Створки оконной рамы отходили, поэтому по чердаку гулял жуткий сквозняк. Поежившись, я запахнула полы дубленки.
– Ничего себе, какой отсюда вид! – воскликнула я, заглядывая в пыльное чердачное окно. За ним сверкали огни мегаполиса.
– В детстве мы на чердаке много времени проводили, – сказал Федя, стоя за моей спиной.
– Мы? – переспросила я.
– Ну… Я и Роня, – ответил Федя.
– Вы были прям неразлейвода, – сухо проговорила я, даже не пытаясь скрыть недовольство.
Федя рассмеялся:
– Обожаю, когда ты меня ревнуешь.
Я не ответила. Дернула шпингалет и с треском отворила одну из деревянных створок. Тут же на чердак ворвался морозный зимний воздух.
Я наполовину высунулась из окна и посмотрела вниз. Заснеженная детская площадка во дворе отсюда казалась совсем крошечной. Здесь же я заметила широкий бетонный выступ, покрытый снегом, по которому можно было добраться до пожарной лестницы, а оттуда – на крышу.
– А сюда вы с Роней ступали? – охрипшим от волнения голосом спросила я.
– Я – да. Но когда еще пацаном был. Роня боялась.
– Чего же бояться? – нервно рассмеялась я. Мне вдруг захотелось показать, что я намного смелее и отчаяннее Рони. – Здесь такой широкий выступ.
– Зимой я бы и сейчас не рискнул. Скользко.
Но я тут же перекинула ногу.
– С ума сошла? – воскликнул Федя.
– Дай руку! – попросила я.
Ступила на широкий выступ одной ногой. Потом второй. Федя крепко держал меня за руку, но сам оставался на чердаке. Ветер тут же принялся трепать мои волосы. Дух захватило, и сердце стало биться в два раза чаще. Я смотрела на город и первые звезды, которые плескались в красном закатном небе.
– Ну все, Агния, давай обратно, – раздался сбоку глухой голос Феди. Парень потянул меня к себе.
– Обратно? Шутишь? Тут так круто! – выкрикнула я, глядя вниз на заснеженный белый двор.
Я никогда не думала о последствиях своих опрометчивых поступков. И таким образом однажды разбила свою хрустальную вазу-мечту… Сейчас же мне казалось, что весь мир у моих ног – на этом широком обледенелом выступе, на который я смело ступила на шпильках.
Внезапно Федя так резко дернул меня обратно на чердак, что я даже не успела охнуть. Тут же очутилась в его объятиях.
– Сбрендил? – рассердилась я. – Это же так классно!
– Классно? Я чуть не поседел, когда тебя там увидел! Даже не думал, что со стороны все это так страшно. Сам-то я сколько раз через балкон пробирался на крышу…
Несколько секунд мы простояли молча, обнявшись.
– Ты за меня испугался? – спросила я шепотом.
– Ну да.
– За меня никто никогда не боялся, – продолжила я тихо.
– Разве? – удивился Федя.
Вместо ответа я высвободилась из его объятий и прошла в глубь чердака. Уселась на кованую скамейку рядом с медным печальным ангелком.
– Ты знаешь, как я получила свою травму?
Федя лишь пожал печами. Он продолжал стоять у окна, и за его спиной линял розовый закат.
– В одно лето мне просто надоело, что мама на меня давит и слишком драматизирует по поводу предстоящих летних сборов. Она меня страшно раздражала, и мне захотелось пропустить всего лишь одни соревнования…
– И что ты сделала?
– Села на велосипед и помчалась вниз. С горки, прямиком к небольшому леску, в дерево. Я знала, что врежусь в ствол. Только не думала, что в этот момент на дорогу может выскочить машина… И последствия будут намного серьезнее, чем я предполагала. Я хотела прогулять одни-единственные сборы, а в итоге поставила крест на всей карьере.
– Было больно? – спросил Федя.
– Ты про аварию или мою несбывшуюся мечту?
Федя неопределенно кивнул.
– Сначала больно, а потом привыкаешь. Потому что ко всему можно привыкнуть. Я сама переломала себя. А заодно и свою жизнь. Только, знаешь… Мама все то время, что провела в моей палате, рыдала из-за того, что я никогда больше ничего не добьюсь в спорте. Я даже не помню, спросила ли она хоть раз, что я чувствую.
Федя задумчиво пялился перед собой. Я встала со скамейки и снова подошла к чердачному окну, за которым по-прежнему красным светом хлестал закат.
– Как я буду без тебя? – глядя вниз, задала я свой вопрос куда-то в пустоту.
Федя молча обнял меня сзади и поцеловал в шею.
– Пожалуйста, Агния, спустимся ко мне?..
Роня
Я сидела под дверью деканата в ожидании, когда меня пригласят. Нужно было передать секретарю заявления студентов на поступление в профком. Дверь была приоткрыта, и я услышала голос нашей кураторши Татьяны Борисовны:
– Ирочка, и не забудь бумаги подготовить на отчисление Леманн.
Не выспавшись, я весь день клевала носом. Но после этой фразы тут же прогнала дрему и прислушалась к разговору. Действительно, мне не послышалось. Агнию собирались отчислить с нашего факультета.
Когда Татьяна Борисовна вышла из деканата, я тут же вскочила на ноги и перегородила ей путь.
– Татьяна Борисовна, здравствуйте! – затараторила я. – Вы сказали, что Агнию Леманн готовят к отчислению?
– Ну да, – растерянно отозвалась кураторша.
– Но как? За что? Она же закрыла эту сессию, разве нет? – почему-то всполошилась я. – Мы ведь с ней столько занимались… Два раза в неделю.
Татьяна Борисовна как-то странно посмотрела на меня. Хотела что-то ответить, но дверь деканата снова распахнулась, и в коридор выглянула секретарша:
– Татьяна Борисовна, хорошо, что вы здесь. Вас к телефону!
Закончить разговор нам не удалось. Я растерянно привалилась спиной к стене. В чем же дело? Из-за чего Агнию хотят отчислить? Я запаниковала.
Мы давно с ней не общались. Еще с той злополучной Фединой вечеринки. Я больше не видела ее в универе, а после истории с Денисом даже не думала первой звонить. Но сейчас отчего-то захотелось срочно связаться с Агнией и предупредить об отчислении. Может, она еще успеет что-нибудь сделать? А я ей помогу! Соберу все конспекты за прошлый курс, поручусь, возьму над ней шефство. Ведь я на хорошем счету на нашей кафедре.
Дома я перебрала все контрольные и лекции за первый курс и сложила тетради в стопку. Передам Агнии. Но Леманн не взяла трубку ни в первый, ни во второй раз. Я, конечно, и сама в последнее время ее игнорировала, но сейчас у меня появилось какое-то дурное предчувствие. Стало неспокойно. Как жаль, что Агнии нет в социальных сетях. Я попыталась найти ту самую закрытую страницу в Инстаграме, но все было тщетно.
– Ты чего снова раскисла? – спросила бабушка за обедом.
– Бабуль, Агнию, похоже, все-таки отчисляют, – растерянно сказала я. – Неужели из-за последнего экзамена? Мне казалось, она его хорошо сдала. Представляю, какую взбучку устроит Агнии отчим. Ведь он пристроил ее на наш факультет.
– Жалко, конечно, – вздохнула бабушка. – Но может, оно и лучше? Профессией нужно гореть. Тогда и жить будет намного счастливее. А ты сама говорила, что Агния ходит на занятия из-под палки. Найдет еще Агуша себе призвание.
– Наверное, ты права, – задумчиво отозвалась я, вспомнив рисунки в комнате Леманн. Скорее всего, она его уже нашла… – А еще Агния пропала куда-то. Трубку не берет. И меня не покидает странное нехорошее предчувствие…
– Вообще-то она к тебе заходила, – сообщила бабушка.