– Вот, видишь? – Тимур продемонстрировал маленькую родинку у большого пальца.
Я снова кивнула.
– Оказывается, у Антона Владимировича точно такая же в этом же месте…
Повисла гробовая тишина. С полминуты мы с Тимуром смотрели друг на друга, пока Макеев первым не рассмеялся.
– Ты издеваешься? – рассердилась я.
– А что ты хотела услышать? – смеясь, спросил Тимур.
Я неопределенно пожала плечами. Хотелось бы услышать хотя бы объяснение, почему в школе об их родстве никто не знает. У Тимура фамилия Макеев, а Антон Владимирович – Золотухин. Да они даже внешне ни капельки не похожи! Один светловолосый и кареглазый, второй – голубоглазый шатен… Хотя я тут же вспомнила то самое знакомое и еле уловимое в Антоне Владимировиче, что сегодня почувствовала при встрече с ним. После этого Золотко понравился мне еще больше, потому что в ту секунду напомнил Тимура. Я только сейчас это поняла. И такое открытие меня не обрадовало. Кажется, я втрескалась в обоих братьев сразу!
Увидев на моем лице полнейшее замешательство, Макеев предложил:
– Слушай, я только домой завалился. Даже переодеться не успел. Ты голодная?
Вообще-то мне сейчас и кусок в горло бы не полез, но я в третий раз закивала.
– Тогда мой руки и проходи на кухню. Я сейчас.
Тимур поочередно указал мне на ванную и кухню, а сам скрылся в одной из комнат. Я тщательно вымыла руки, попутно разглядывая чистую и светлую ванную. Взглянула на свое отражение. Глаза от удивления по-прежнему были по пять рублей. Все-таки Макеев в квартире Антона Владимировича произвел на меня неизгладимое впечатление.
Я прошла на кухню. Там тоже было очень симпатично. Свежий ремонт и крутая бытовая техника. А ведь я даже не задумывалась, с кем живет Золотко… Выходит, что с родителями и младшим братом.
На кухню вернулся переодетый в шорты и футболку Тимур. Какой-то непривычно домашний и оттого будто незнакомый. По-хозяйски достал две тарелки, сковородку и несколько яиц.
– Яичницу будешь?
– Буду, – ответила я.
– Салат порезать?
– Давай. Тебе помочь?
– Не стоит.
Макеев вымыл овощи и ловко их порезал. Разбил несколько яиц. Все делал так быстро и ладненько, что я загляделась. Подперев кулаком щеку, молча наблюдала за тем, как он готовит. Пока яичница шкварчала, Тимур не проронил ни слова. Наконец он поставил передо мной сковородку, достал две вилки, положил в тарелку салат…
– Когда придут твои родители? – смущенно спросила я, прежде чем приступить к обеду. Конечно, больше меня волновал вопрос, когда вернется Золотко, но про него я почему-то умолчала. Не хотелось сердить Макеева.
– Не скоро, – туманно отозвался Тимур. – Вечером. И Антон – тоже.
Мои щеки наверняка порозовели. Я попробовала яичницу. Оказалось, что это очень вкусно. А я обычно все пересаливаю. Когда мы поели, Тимур составил посуду в раковину.
– Давай я помою? – смущенно предложила я.
– Проходи в мою комнату, она вторая по коридору, – не подпустив меня к раковине, сказал Тимур. – Хотя я не удивлюсь, если ты в комнату к Антону зарулишь.
Его слова прозвучали насмешливо, и я, проходя мимо парня, больно ущипнула Тимура за руку.
Конечно, мне интересно было взглянуть на комнату географа. Это же святая святых. Но и в логове у Макеева было интересно побывать. Двери комнат, кроме спальни Тимура, были закрыты, поэтому я решила не наглеть и идти прямиком туда. На кухне плескалась вода.
Комната Тимура оказалась просторной и очень светлой. Порядок на образцовый, конечно, не тянул, но все было не так критично, как бывает у парней. И ни одной семейной фотографии… Было бы интересно взглянуть на Тимура и Антона Владимировича в детстве. Но большой любви между ними явно не было. Хотя теперь понятно, почему Золотко все-таки встал на сторону Макеева в ситуации с Калистратовым. Хотя это же Антон Владимирович – он всегда за справедливость.
Я прошла к окну, продолжая осматриваться. Джинсы и джемпер на стуле, напротив кресла – телик и приставка. В углу – гитара. Все условия для жизни. Можно весь день не выходить за пределы комнаты. Как я и сама обычно поступаю дома.
Когда Тимур вошел в комнату, я сидела на диванчике, сложив руки на коленях. Одноклассник улыбнулся кротко и посмотрел на меня как-то по-особенному. Присел рядом на диван.
– У тебя плохие отношения с братом? – повернулась я к Макееву. Этот вопрос интересовал меня больше всего. Так чего ходить вокруг да около?
– Он меня ненавидит, – ответил Тимур.
Я снова удивилась. Антон Владимирович не может никого ненавидеть. Он просто не способен на такие низменные чувства.
– Тебе кажется, – возразила я и тут же почувствовала себя глупо. Будто жила вместе с ними под одной крышей и была в курсе всех событий.
– Кажется всю жизнь? – усмехнулся Тимур.
– Вы сводные? – догадалась я. Все-таки внешне они очень разные. Да и фамилии…
– Ну почему же сводные, – ответил Макеев. – Единоутробные. У нас разные отцы, но одна мать.
– А-а, – протянула я. И замолчала. А что еще говорить? Видимо, Макеев – ребенок от второго брака. Тогда вполне допускаю, что маленький Антон мог невзлюбить младшего братишку. И мало ли, какие причины были для развода. Вот у Казанцевой, например, родители разошлись, когда ей было пять. И она своего отчима ненавидит. Хотя и ее биологический папаша – редкостный козел. Когда он ушел из семьи, все перекрестились. В общем, Янкина мама явно не умеет влюбляться в нужных мужчин. А я? Я умею?
– А сейчас ты живешь с мамой и отцом? – спросила я.
– Я живу с мамой и отчимом – Золотухиным Владимиром Владимировичем.
Тогда я ничего не понимала. Макеева явно веселило мое замешательство, хотя улыбка у него и была какая-то печальная.
– Твоя мама вернулась к отцу Антона Владимировича?
Тимур откинулся на спинку дивана и начал свой рассказ:
– Понимаешь, Наташа, в жизни бывают такие ситуации, про которые ты сказала бы: «Не может быть!» – такое могло произойти только в кино. В какой-нибудь дурацкой мелодраме, которую любят смотреть по телевизору некоторые женщины. Но в жизни иногда происходит все покруче, чем в фильмах. Моя мама от отца твоего обожаемого Антона Владимировича никогда и не уходила. По крайней мере, надолго. А я – нежеланный и совсем не долгожданный ребенок в этой семье. Я просто ошибка.
Было немного странно слышать такие слова от Макеева. Мне даже немного не по себе стало. Он всегда такой самоуверенный и, кажется, знает себе цену.
– Моя мама после одной крупной ссоры назло изменила мужу с его другом. Просто чтобы проучить. И какая неожиданность – через девять месяцев появился я. Ты можешь представить, какой сюрприз ждал всех после бурного примирения?
Я сидела пораженная этим рассказом. Не знаю, что чувствовал каждый из участников этой истории, но жаль мне в ней было только детей.
– Мама до последнего надеялась, что я – сын ее законного мужа. Но я слишком похож внешне на своего отца.
– А твой отец… – начала я.
– Конечно, он, отчим и мама отношения разорвали. Но от меня отец никогда не отказывался. Мы общаемся. Сейчас редко, правда. Он пару лет назад переехал в Канаду. А я теперь чувствую, что единственный человек, которому я хоть иногда был нужен, живет на другом континенте. Стремное чувство, если честно.
Я снова растерянно осмотрела комнату. Тимур не производил впечатления брошенного и нелюбимого ребенка. И квартира у них была светлая и уютная. В таких квартирах не может происходить ничего плохого.
– Никогда бы не подумала… – начала я.
– Мне ни в чем не отказывали, если тебя это интересует, – снова улыбнулся Тимур. – Я не живу в коробке из-под холодильника и не питаюсь объедками со стола. В этом плане мне не на что жаловаться. Просто есть что-то большее, чем материальные блага. Согласна?
Еще бы!.. И пусть в моей семье не было такой некрасивой и трагичной ситуации и моя мама живет в соседней комнате, иногда мне казалось, что она так далека от меня… Дальше, чем в Канаде.
– Отчим меня принял, но время от времени все-таки цепляет. И мать тоже. Она теперь на всю жизнь осталась с чувством вины. Все лебезит перед отчимом… Я ведь перед их глазами, меня никуда не денешь. И очень на отца похож. А с Антоном мы никогда не были близки. Он меня ненавидит и все детство изводил. Это ведь не тот случай, когда ты просишь у родителей братика или сестренку… Для Антона я стал обузой.
– Знаешь, – немного подумав, начала я, – моя сестра немного младше Антона Владимировича. И вот она как раз все время донимала родителей, чтобы у нее появилась сестра. А когда я родилась, мы так и не сблизились. Нет, в детстве, в силу возраста, мы много времени проводили вместе. Но с годами стали отдаляться. Мы совсем разные, у нас нет точек соприкосновения. А еще она намного лучше меня.
– Кто это тебе такое сказал? – удивился Тимур.
Я растерянно пожала плечами:
– Просто знаю. Сестра учится намного лучше. Она добрая, честная, человечная. Родители всю жизнь ставят ее мне в пример, и я пытаюсь дотянуться, но у меня никак не получается. Я не могу так же хорошо учиться, поддерживать такой же порядок в комнате, так же беззаботно и вежливо со всеми общаться… Я всегда в отстающих. Конечно, я уже с этим смирилась, и мне кажется, что и родители махнули на меня рукой.
Тимур улыбнулся и осторожно потрепал меня по волосам.
– Злая, корыстная и бесчеловечная Наташа Зуева. Такой я тебя не знал.
– Ты меня вообще никакой не знаешь, – проворчала я. И это правда. Мы ведь ни разу толком не общались. Тем более – по душам. Пожалуй, этот непонятный день – единственное исключение.
– Это верно, – сказал Тимур. И мне показалось, что в его голосе было сожаление.
Общих семейных фотографий в этой квартире я не наблюдала. Поэтому вспомнила свой дом… Мама постоянно расставляла рамки с фотокарточками, на которых были изображены мы с Алиной. Редко, когда мы фотографировались вместе по собственной воле. Чаще нас ставили рядом и заставляли позировать на камеру. В цирке, на море, у бабушки… Отчего-то мне стало тяжело и горько. Будто одна бутафория вокруг.