– Азамат, что же делать? Мы должны спасти Машу! Придумай что-нибудь! Ты же умный!
– В этой ситуации ничего не придумаешь…
– Азамат! – воскликнула она.
– Да люблю я тебя, люблю, – отмахнулся он и после недолгого раздумья сказал: – Если только нанять хорошего детектива…
– А где его взять, хорошего-то? – жалобно спросила Глаша.
– Сядь. – Он указал ей на кресло.
– Зачем?
– Сиди и жди.
Она подчинилась. А сам он взял сотовый, пошёл в ванную комнату и включил воду. Ему не хотелось, чтобы Глаша слышала, о чём он разговаривает с дедом, знаменитым профессором медицины.
– Короче, нам нужно подождать ответа, – сказал Глаше появившийся через несколько минут из ванной комнаты Азамат.
– От кого?!
– Это неважно. Просто нужно подождать.
Поняв, что больше она от него ничего не добьётся, Глаша смирилась:
– Хорошо.
Если Арслан Керимович Сумбуров и был удивлён просьбой внука, то вида не подал. Подумав, пообещал помочь. От своего друга он знал, что в их коттеджном посёлке живёт писательница Виктория Волгина, племянница которой владеет частным детективным агентством.
Идти к писательнице без звонка Арслану Керимовичу, человеку несколько старомодного воспитания, показалось неприличным. Поэтому он обзвонил нескольких своих друзей, приятелей и даже бывших пациентов. Наконец, ему удалось заполучить телефон Виктории Петровны. Набрав номер, Сумбуров представился по всем правилам и попросил разрешения нанести визит.
– Конечно, профессор, – воскликнула писательница, – мы с мужем будем очень рады.
Встретил профессора Игорь Коломейцев, супруг писательницы. Виктория предложила выпить чаю, профессор поблагодарил и, извинившись за неучтивость, попросил разрешения перейти сразу к делу.
– Да, конечно, Арслан Керимович, – слегка удивилась писательница.
Её муж, тотчас сославшись на неотложные дела, покинул их. И Сумбуров изложил просьбу внука.
– Понятно, – сказала Виктория, – я попробую поговорить с племянницей, но пока ничего не обещаю.
– Спасибо, – поблагодарил профессор, – я оставлю вам свой телефон и очень буду вам признателен за сообщение о любом ответе вашей племянницы.
– Чего он хотел? – спросил Игорь, когда профессор откланялся.
– Попросил свести его внука с Мирославой.
– Он не попросил её телефона?
– Профессор человек умный и прекрасно понял, что я не разбрасываюсь номером телефона Мирославы. Ты же знаешь, она работает с клиентами только по рекомендации.
– Ну да, ну да, – ответил муж. – Будешь ей звонить?
– Конечно! Я же обещала профессору.
– А он не сказал, что у него за дело к Мирославе?
– Насколько я поняла, детектив нужен невесте внука.
– А что она натворила?
– Игорёк! Я не знаю!
– Странно, а я где-то читал, что писатели любопытны, как дети и животные.
Виктория всплеснула руками и расхохоталась.
– Ты неисправим!
Мирослава и Морис наконец-то остались одни, не считая Дона. Правда, с третьего января и до сочельника они тоже были одни, но поначалу ещё не могли отойти после шумного гостевания Шуры, а потом Морис занялся приготовлениями к Рождеству. Он ведь обещал Наполеонову испечь «Наполеон» и запечь индейку. Хотя изначально Шура настаивал на гусе, но сошлись всё-таки на индейке.
И вот наконец праздники позади. Если не считать, конечно, старого Нового года и Крещения! Морис невольно закатил глаза к потолку. Оставалось только надеяться, что никто к ним в эти дни не заявится и они тихо, по-семейному, посидят сначала за столом, а потом возле камина.
Морис достал маленькую коробочку и отправился искать Мирославу. Она сидела в гостиной, нежно поглаживала мурлыкавшего кота и смотрела, как за окном снова медленно падал снег. Это зрелище завораживало её и настраивало на романтический лад, пока ей не вспоминалось, что снег снова завалит все дорожки и его придётся чистить. Морис ничего не имел против чистки снега, только если он не шёл несколько дней подряд с утра до вечера с совсем небольшими перерывами.
Миндаугас сел на диван и сказал:
– Я хотел бы кое-что показать вам и подарить.
Мирослава заметила коробочку в его руке, и на её лице отразилась смесь испуга и удивления.
– Нет, нет, – успокоил он её, – это совсем не то, что вы подумали. – Он открыл коробочку. – Вот, смотрите!
Мирослава с интересом рассматривала то, что лежало на розоватом бархате. Это была небольшая довольно невзрачная ракушка треугольной формы.
– Что это? – спросила она.
– Это Макома Балтийская, – ответил он и добавил: – Я как-то видел у вас коллекцию раковин и заметил, что такой там не было.
– Коллекция – это сильно сказано, – рассмеялась она, – просто дедушка с бабушкой часто вывозили всё наше семейство на море, на Чёрное море, и там мы с Витькой вечно возились в ракушечнике, бродили по берегу и собирали водоросли и ракушки. А потом у меня рука не поднялась выбросить всё это богатство. Иногда сижу, перебираю их и вспоминаю детство и родных.
– Я понимаю, – тихо сказал Морис.
Мирослава вынула раковину из коробочки и перевернула её. Внутри она оказалась красной.
– Как интересно, – проговорила Мирослава, – я ни разу не видела такой раковины. – Она положила её на ладонь и поднесла к носу Дона. Тот обнюхал её со всех сторон и толкнул лапой. Мирослава быстро сжала пальцы. Кот попробовал просунуть между ними нос, но не преуспел в этом и потерял к ракушке интерес.
– Я помещу её в свою так называемую коллекцию, – улыбнулась она.
– И когда будете брать её в руки, будете вспоминать обо мне, – грустно улыбнулся он, вспомнив испуг, промелькнувший на её лице при виде коробочки в его руках.
– Не говори глупости, – сказала она, – ты же не собираешься покидать нас с Доном.
Он внимательно посмотрел на неё и ничего не ответил. А за окном тем временем всё падал и падал снег, лёгкий, почти невесомый.
– А давай завтра слепим парочку снеговиков, – предложила Мирослава.
– Давайте, – согласился он, – только возле самых ворот! Они будут нашими стражами до весны.
– Но потом они растают…
– Конечно. И на их месте расцветут подснежники.
– Морис! Ты не знаешь, почему людям всегда чего-то не хватает?
– В смысле?
– Зимой цветов, а летом снега.
Они переглянулись и весело рассмеялись. У Мориса отлегло от сердца, и он тоже стал гладить кота. Довольный Дон усилил громкость своего мурлыкания.
Глава 15
Мария Нестерова была подавлена произошедшим с ней. Она, на взгляд следователя Абашкина, как-то уж слишком покорно отнеслась к заключению под стражу. На самом деле объяснение этому было одновременно и странным, и простым – она боялась оставаться дома одна наедине с одолевавшими её мыслями. Хотя и в камере было ненамного лучше…
Уснуть ей так и не удалось. Едва она закрывала глаза, как видела Виолу. Бывшая подруга медленно шла к ней, вытянув вперёд ищущие руки. Глаза Виолы были закрыты, но губы её беззвучно шептали: «Я знаю, что ты здесь. Я вижу тебя, Маша. Тебе никуда от меня не скрыться».
Мария с ужасом вскакивала и кричала в беспамятстве:
– Я не хотела твоей смерти! Да, я ненавидела тебя! Но я не хотела тебя убивать! Прости меня! – Она снова закрывала глаза и ложилась в надежде уснуть и проспать хотя бы один час. Но Виола не оставляла её. Она снова выплывала из мрака небытия и искала её. «Я никогда не прощу тебя», – угадывала Мария по шевеленью её губ. После нескольких безуспешных попыток Мария больше не стала ложиться. Она сидела и смотрела невидящими глазами в пространство. И события последних двух лет проплывали перед ней, как на экране.
В Ростислава она влюбилась с первого взгляда. Он показался ей идеалом мужчины. По её мнению, у него не было недостатков. Она обрадовалась, когда он охотно согласился переселиться в её квартиру. Довольно быстро стал принимать как само собой разумеющееся её заботу о себе, трату на него заработанных Марией денег. И если сначала он хотя бы говорил спасибо за выстиранные и отглаженные рубашки, за приготовленные завтраки, обеды, ужины и прочее, то потом стал просто кивать, воспринимая это как должное.
Может быть, она сама отчасти была виновата в этом, на любое его проявление благодарности она отвечала – «не стоит». И он быстро усвоил это – не стоит так не стоит. Мария забыла о себе, о своих потребностях и устремлениях. Она положила всю себя на алтарь своей любви. Со временем ей стало казаться, что она не только живёт, но и дышит исключительно ради своего Ростика. Она молилась на него, как язычник в древности молился на солнце.
Мария считала своё солнце беззакатным. Но как она ошибалась! Нет, чисто инстинктивно она не стала знакомить его с красивой и соблазнительной Виолой, понимая или предчувствуя в глубине души, что это может плохо закончиться… Но прятать вечно Ростислава от подруги было невозможно. Рано или поздно они должны были увидеть друг друга. И увидели!
Поначалу Мария всё ещё не могла поверить в беспринципность подруги. Она думала, что если даже Ростик был ослеплён красотой Виолы, то подруга объяснит ему, что так поступать некрасиво, и отправит его восвояси, то есть к ней, к Марии. Но чуда не произошло. Вернее, всё-таки произошло! Эмоционально холодная, взбалмошная и эгоистичная Виола влюбилась. Влюбилась, может быть, в первый раз в жизни. И, как оказалось, в последний. Она оставила Ростика себе и любила его, как умела…
Бельё для стирки ему приходилось относить маме… Это злило младшего брата, который жил с матерью и оканчивал вуз, успевая подрабатывать программистом. Брат зло советовал Ростиславу освоить программы в стиральной машине и не таскать свои грязные трусы матери. Незадолго до разрыва с Виолой братья так сильно поскандалили, что Ростислав решил начать пользоваться услугами прачечной. Сама мать ничего ему на этот счёт не говорила, но он видел, что она на стороне брата, которого, по мнению Ростислава, всегда любила больше.