– Отсюда и карьерный рост, – добавила Мирослава.
Раздался звонок городского телефона. Морис поднял трубку. Звонил хороший знакомый Мирославы адвокат Ян Белозерский. Морис ответил.
– Здравствуй, Ян, очень рад тебя слышать. Да, Мирослава здесь, – и, обращаясь к Мирославе: – Вас, – передал трубку Волгиной.
После приветствия Белозерский проговорил:
– Послушай, тут ко мне пришли молодые люди и утверждают, что это ты им меня присоветовала.
– Если по делу Марии Нестеровой, то я.
– Ага. А ты знаешь, дело-то там тёмное…
– Ян, ты первый год, что ли, замужем.
Он хмыкнул.
– Если бы было светлое, я бы их к тебе не послала.
– Ну, спасибо тебе, подруга, за доброту душевную.
– Пожалуйста, – усмехнулась она.
– Ты не могла бы поделиться со мной, – начал он осторожно, – что там именно не так?
– Я пока не знаю, – честно призналась она, – но как только ухвачу ниточку…
– Угу… – произнёс он задумчиво.
– Сейчас могу сказать одно: несмотря на то, что девушка созналась в убийстве, не всё так однозначно.
– Ты думаешь?..
– Ян, пока не знаю. Просто предполагаю.
– Ну, что ж…
– Если возьмёшься, то надеюсь на сотрудничество.
– А уж я как надеюсь, – тихо рассмеялся он.
– Передавай привет Магде и Паулине.
Магдой была красавица-жена адвоката. А Паулиной – здоровенная любвеобильная боксёриха, готовая при первом же удобном случае обслюнявить любого.
– Всенепременно передам, – отозвался Ян, – а ты не забудь передать привет от нашего домашнего трио Морису и Дону.
– С Морисом ты вроде только что разговаривал, – усмехнулась она.
– Угу. До связи.
– До связи.
– Как я понял, Ян возьмётся защищать Нестерову? – спросил Морис.
– Он пока не сказал этого, но я надеюсь.
Оставшаяся часть дня пролетела незаметно. Мирослава пыталась сложить общую картину из уже имеющихся в её распоряжении кусочков информации по делу Нестеровой, но пока ничего толкового не получалось. Не хватало слишком многих частей паззла.
Она прилегла на диван в гостиной с книгой. Раскрыла её в том месте, где была вложена серебристая закладка. Перевела глаза на страницу и попыталась читать, но мысли уносили её прочь от событий, развивающихся в романе. Ей даже показалось, что герои устремили на неё укоризненные взгляды, а кто-то из них даже покачал головой и обронил саркастично: «Н-да».
Мирослава закрыла книгу и закрыла глаза. Дон запрыгнул на неё и замурлыкал, согревая ей бок. Морис занимался домом, она слышала, как наверху гудел пылесос. И лениво думала о том, зачем они, спрашивается, делали с Шурой генеральную уборку, если Миндаугас так любит пылесосить. Волгина не заметила сама, как задремала. Проснулась она от насмешливо прозвучавшего вопроса:
– Спите, сони?
Мирослава подскочила, Дон плюхнулся на диван и недовольно заворчал.
– Извини, – сказала она то ли коту, то ли стоящему в проёме двери Морису. Свет, проникающий из кухни, обрисовывал его силуэт.
– Я размышляла, – сказала она, потирая виски.
– Я так и подумал, – улыбнулся он и добавил: – Пойдёмте ужинать, а то кот уже проголодался.
В подтверждение его слов Дон спрыгнул с дивана и чуть ли не рысью помчался в гостиную.
Наполеонов приехал через два дня вечером и с порога заявил:
– Устал как собака.
Мирослава чмокнула его в макушку и спросила:
– Шурочка, ты мне в зубках что-нибудь принёс?
– Люди говорят – в клюве! – поправил он её назидательно.
– Но какой же у собаки клюв? – весело рассмеялась Мирослава. – Так принёс или не принёс?
– А торт готов? – в свою очередь спросил Наполеонов.
– Готов, – отозвалась Мирослава и притворно вздохнула: – Только не очень большой.
– Как это небольшой? – не на шутку разволновался Наполеонов и решил уточнить: – Он что, совсем маленький?
– Не то чтобы маленький…
– Шура, привет! – проговорил появившийся из кухни Морис и пожал следователю руку. – Она просто дразнит тебя. Нормальный торт испёк, как всегда.
– О! – выдохнул Наполеонов и машинально погладил живот, хотя отлегло-то у него от сердца.
Так как до ужина из него ничего невозможно было вытащить, детективы, как всегда, применили принцип Бабы-яги – накормили, напоили и только после этого начали расспрашивать. После торта Шура подобрел и рассказал, что Ростислав Сергеевич Чернобородов зарегистрирован на улице Ореховой, в доме шестнадцать, квартире двадцать, вместе с матерью, Татьяной Леонидовной Чернобородовой, и младшим братом, Всеволодом Сергеевичем Чернобородовым.
– Но! – Наполеонов поднял указательный палец вверх. – Он не только там не живёт, но и вообще давно не появлялся.
– Шура! Ты чистое золото! – воскликнула Мирослава.
– А то, – с достоинством согласился Наполеонов. И спросил: – А что, у вас новый клиент?
– Я же тебе… – начала Мирослава.
– Да, помню я, – отмахнулся он, – что ты мне наплела.
– Извини.
– Скажи хотя бы, вы не под меня копаете?
– В смысле? – удивилась Волгина.
– Дело, которым вы занимаетесь, веду не я?
– Не ты.
– Слава тебе, господи, – облегчённо вздохнул Наполеонов.
– Зря радуешься, – усмехнулась Мирослава.
– Это ещё почему? Чего ты там удумала?!
– Успокойся, ничего. Просто я хотела сказать: если бы это дело вёл ты, то мог бы удостоиться ещё одной похвалы начальства.
– Нужна она мне сто лет, эта похвала! Ты бы лучше мне ещё одну звёздочку положила на погоны.
– Но я же не золотая рыбка, – рассмеялась Мирослава.
– Так я и не прошу у тебя столбового дворянства, а всего лишь маленькую звёздочку. – Наполеонов показал размер, соединив большой и указательный пальцы.
– Хорошо, Шура, я буду стараться, – заверила его Мирослава. И Наполеонову почему-то показалось, что она не шутит. Так или иначе, но он сам сходил в свою комнату за гитарой и спросил:
– Спеть вам, други?
– Спой! – воскликнули детективы в один голос.
И он, пробежав пальцами по струнам и подмигнув Мирославе, запел:
Что ты хмуришься подруга?
Может быть, по маленькой?
За окном бушует вьюга,
Прикупил я валенки.
Для тебя я не скупился!
Посмотри, как хороши!
Ничего я не напился,
Просто выпил для души.
Сядем ближе мы к окошку
И примерим валенки.
Ну, давай скорее ножку,
Мой котёнок маленький.
Сорок первый в самый раз!
И сидят отлично!
И за что же прямо в глаз?
Это не этично!
Чем опять не угодил?
Ведь принёс я валенки!
Дорогая! Я не пил!
Лишь с тобой по маленькой…
На следующий день с утра стояла чудесная погода. Морис, выглянув в окно, сразу же невольно вспомнил Пушкина с его «Мороз и солнце. День чудесный».
Мирослава решила навестить Чернобородовых.
– Вы не забыли, что сегодня воскресенье? – спросил Миндаугас.
– Вот именно, воскресенье! Так что надеюсь застать дома и младшего брата Ростислава.
Когда детективы вышли из дома, то почувствовали, что день был чудесным, без мороза. На улице было не больше минус двух. Поэтому и кот с удовольствием вышел из дома и стал зачем-то зарываться в сугроб.
Вволю полюбовавшись своим любимцем, Мирослава тихонько позвала.
– Дон.
Из сугроба сначала появился пушистый хвост, потом задняя часть кота, спина и, наконец, грудь, передние лапы и голова. Дон посмотрел на хозяйку, и когда она сказала: «Иди сюда», помчался к ней, не просто перебирая лапами, а делая прыжки, и со всего разбега запрыгнул ей на плечо, а потом встряхнулся, осыпая снегом её лицо, волосы, руки и грудь.
– Ну, спасибо тебе, благодетель, – сказала Мирослава, взяла кота в охапку и понесла в дом. Оставлять его на улице надолго даже в относительно тёплую погоду зимой она не хотела.
Глава 18
Въехав в город, они были приятно удивлены, можно даже сказать зачарованы. В городе было удивительно тихо. Ни прохожих, ни автомобилей не было видно и слышно. Деревья стояли опушённые инеем и осыпанные снегом, как будто только что сошли со сказочной рождественской картинки.
– Как красиво! – обронил Морис.
– Ты прав, – отозвалась Мирослава, – и в двадцать первом веке случаются чудеса.
– Вот только почему на улицах никого нет?
– Люди отсыпаются после долгих праздников.
– Но они же уже прошли! И две рабочие недели пробежали.
– Ты забыл о старом Новом годе и Крещении, – подмигнула она ему в зеркале.
– Ах да, – рассмеялся он, – опять вылетело из головы.
– Да уж, память у тебя девичья…
– Кажется, нам сворачивать направо.
– Да, по Туземской мы как раз доедем до Ореховой.
– Вы не знаете, там новый район или старые дворики?
– Советская застройка конца 60-х – начала 70-х годов прошлого века.
– Значит, хрущёвки, – обронил он то ли задумчиво, то ли печально.
– Могут быть ещё девятиэтажки. Их тогда любили втыкать на свободное место.
Мирослава оказалась права. Когда они въехали в заснеженный двор, то сразу увидели на фоне своих более приземистых соседей девятиэтажный кирпичный дом под номером шестнадцать. Во дворе была небольшая автостоянка для машин жильцов этого двора. На ней имелось несколько свободных мест. Морис поставил «БМВ» на самом краю.
Домофона в подъезде не было, был кодовый замок. Мирослава быстро вычислила нужные цифры, набрала их и сказала:
– Сим-сим, откройся!
И дверь открылась. Внутри пахло каким-то освежителем. Мирославе этот запах напоминал смесь малины, апельсина и… мороза. Стены и окна в подъезде были облеплены снежинками, старательно вырезанными кем-то из жильцов из голубых и розовых салфеток.
– Как в детстве, – шепнула Мирослава.
На каждой площадке встречались то гирлянды, то шарики. А на третьем этаже стояла пальма в кадке, наряженная под нового