– Продолжай, – напирала я. Я уже почти подобралась к средоточию заклятья. Еще немного, и мне удастся разрушить чары.
– Мне больно, – прошептала Кете. Она распахнула глаза и посмотрела на меня. – Иногда я как будто понимаю, где нахожусь, и тогда мне становится страшно. Но лучше ведь не знать этого, правда? Так бывает, когда ты умер, да?
Над верхней губой Кете появилась кровь – тонкая струйка побежала из носа. Я испуганно вытерла ее подолом юбки.
– Нет, нет, родная, – я крепче стиснула пальцы сестры, – ты жива.
Кровотечение продолжалось. Страх начал сковывать мои сердце, руки, горло.
– Ты жива, Кете, – повторила я. – Нужно только еще чуть-чуть продержаться.
Послышался мелодичный перезвон колокольчиков, похожий на смех моей сестры. Она тотчас оживилась, бескровные губы растянулись в неестественной улыбке.
– Это он! – радостно воскликнула она. – Мой Манок. – Кете встала посередине комнаты, широко раскинув руки. Я гадала, кто из высоких элегантных гоблинов, ее вчерашних ухажеров, сыграет роль венгерского князя. – Входи же, любовь моя!
Я обернулась, почти ожидая, что в проеме материализуется дверь и в землянку войдет таинственный венгр. Никакой двери, впрочем, не появилось. Вместо этого дохнуло ветерком, от которого волшебные огоньки разлетелись в стороны, и перед нами возник Король гоблинов.
– Здравствуй, дорогая, – промолвил он, беря Кете за руку. Его взор скользнул по мне, волчьи глаза блеснули. – Как тебе торт?
Древний закон
Наши взгляды скрестились поверх головы Кете.
– Милый, ты ведь помнишь мою сестру Элизабет? – представила она меня.
– Счастлив встрече, фройляйн. – Он поднес мою руку к губам. Я подавила желание выдернуть ее и отвесить ему пощечину.
– Лизель, – Кете повернулась ко мне, – это мой супруг, Манок Херцеге.
– Очень приятно, – сквозь зубы процедила я.
– Боюсь, дорогая, твоя сестра меня не одобряет, – обратился к Кете Король гоблинов. – Ее взгляд пронзает мне сердце, точно кинжал, и это больно. – Он схватился за грудь.
– Лизель! – укорила меня Кете.
– Ну, ну, – смягчился Король гоблинов. – Уверен, Элизабет всего лишь исполняет свой долг, как полагается старшей сестре. Раз уж она обречена на участь старой девы, то вправе осуждать всех твоих поклонников, так?
– Манок! – Кете сердито шлепнула его по запястью. – Не будьте злюками, вы оба.
– Mein Herr, – сухо произнесла я, – разрешите сказать вам пару слов наедине?
Король гоблинов склонил голову набок.
– Безусловно. Вы позволите, мадам? – Он повернулся к Кете.
Та взмахнула рукой, давая понять, что не возражает.
– Значит, Манок Херцеге? – прошипела я, как только мы вышли в коридор.
Король гоблинов грациозно повел плечами.
– Немного знаю венгерский.
– И что это значит?
– А как ты думаешь? – Он ухмыльнулся. – У меня не слишком богатая фантазия, Элизабет.
Я нахмурилась.
– Это твое имя? У тебя вообще есть имя?
Король гоблинов напрягся.
– Сейчас это неважно.
Я вздернула брови, но он сохранял непроницаемый вид, как дом с наглухо закрытыми ставнями в бурю.
– Согласна, – кивнула я. – Сейчас важно другое: зачем и каким образом ты убедил мою сестру в том, что она – твоя жена?
– Ревнуешь? – довольно хмыкнул он.
– Заставил поверить? Принудил силой? Или все это хитроумная иллюзия, которую ты создал, чтобы удержать ее здесь навсегда?
– «Принудил» слишком сильно сказано, – заметил он. – Предпочитаю думать, что мои достоинства убедительны сами по себе.
– Она считает тебя венгерским князем.
– У каждого свои недостатки, – небрежно отмахнулся он.
– Ты можешь играть в свои игры со мной, но Кете оставь в покое, – сказала я. – Ей не по силам тягаться с тобой.
– А тебе, стало быть, по силам? – Король гоблинов подался вперед, я замерла. – Ну же, ответь. Я заинтригован.
– Игру ведем только ты и я. Не вмешивай сюда мою сестру, она невинна.
Его глаза потемнели.
– Так ли уж невинна?
– Да.
– Девушка, знающая, что такое соблазн; девушка с завлекающим смехом, непостоянным сердцем и душой, стремящейся к неизведанному, – тихо произнес он. – Та, что потакает своим прихотям, тянется к запретному плоду, висящему низко на ветке, и съедает его вопреки предупреждению старшей сестры. Можно ли назвать такую невинной?
Ярость пригвоздила меня к полу.
– Не тебе судить, – процедила я.
– Тогда кому, тебе? – парировал Король гоблинов. – Ты отвечаешь за добродетель сестры?
– Нет, – сказала я, – но я сберегу ее доброе имя.
– Ох, Элизабет. – Он покачал головой. – Когда уже в тебе проснется хоть капелька эгоизма? Когда ты хоть что-нибудь сделаешь для себя?
Я молчала.
– Ты не привяжешь себя к сестриной юбке и лоно ее собой не закроешь. – С Короля гоблинов слетели весь шарм и обольстительность. – Рано или поздно ей придется принимать решения самостоятельно, без тебя. А что станешь делать ты, когда тебе не о ком будет заботиться, не за кем приглядывать? Тогда наконец займешься собой?
Он умело использовал сочувствие в качестве оружия. Эта внезапная доброта пленяла сильнее внешней красоты, сильнее обаяния. Правда в его словах мне была неприятна. Как и жалость. Я не нуждалась в его жалости.
Король гоблинов вздохнул.
– Кете – часть игры. Все составные элементы приведены в действие, и твоя сестра – один из них.
– Ты дал мне время покинуть Подземный мир, сказал, что я могу сделать это до конца зимы, – я скрестила на груди руки, – а сам тайком женился на моей сестре.
К нему вернулась самодовольная улыбка.
– А-а, все-таки ревнуешь. Отлично, отлично, для меня это добрый знак.
Видя, что я не поддалась на уловку, он покачал головой.
– Нет, Элизабет, я не женился на Кете. Я связан Древним законом и, если беру невесту, то беру навсегда, и в верхний мир ей уже не подняться. Свою симпатичную сказку Кете наколдовала сама, эта милая иллюзия скрашивает ей часы. Видишь ли, я крайне ограничен в своих возможностях.
Я презрительно фыркнула.
– Ты – Эрлькёниг, ты можешь все.
Король гоблинов выразительно изогнул бровь.
– Если ты так думаешь, то знаешь меньше, чем я предполагал. Я – заложник собственной короны.
Служит ли король короне, или корона служит королю?
– Зачем тебе невеста из верхнего мира? – спросила я после паузы. – Зачем… Почему Кете?
Почему не я? Почему он не пришел за мной?
Король гоблинов помедлил с ответом. Провел пальцами по статуэтке на фигурном столике в коридоре. Это была деревянная нимфа – рыхлая, пышногрудая, грубоватая. Палец Короля гоблинов повторил изгиб ее талии, спустился по холмам бедер к щиколоткам и снова поднялся, обводя контуры тела, к ключицам, где линия шеи переходила в бюст.
– Рассказать тебе историю? – наконец предложил он, убрав руку со статуэтки и разглядывая висящий на стене пейзаж. – Она похожа на те, что Констанца рассказывала тебе и твоим сестре с братом в детстве.
У меня перехватило дыхание.
– Давным-давно жил под землей великий король.
Бабушкины сказки часто начинались именно так. Я всегда считала, что она придумывает их сама, однако, прочувствовав ритм повествования Короля гоблинов, засомневалась в этом. От кого она впервые их услышала?
– Король правил живыми и мертвыми, – продолжал рассказчик. – Каждую весну он возрождал верхний мир к жизни и каждую осень насылал на него смерть. – Король гоблинов устремил взор на картину, где голые ветви покрылись листьями и цветами, а затем буйство зелени сменилось увяданием. – Шли годы, король старился, силы его покидали. Весна наступала все позже, осень – все раньше, и в конце концов весна перестала приходить совсем. Жизнь в надземном мире остановилась, повсюду воцарилось безмолвие. Людям это принесло много бед. – На волшебной картине все засыпало снегом, смена сезонов прекратилась. – И вот однажды к правителю явилась храбрая дева, – Король гоблинов оторвался от картины и снова обратил взор на меня, – и попросила вернуть к жизни мир на поверхности.
– Храбрая? – с вызовом усмехнулась я. – Храбрая, а не красивая?
Эрлькёниг скривил губы.
– Храбрая, красивая – неважно. Констанца рассказывает так, я – эдак. – Король гоблинов шагнул ко мне. Я не двинулась с места, сопротивляясь опасной близости его присутствия.
– Взамен она предложила королю свою жизнь. «Моя жизнь за жизнь моего народа», – сказала она, моля его принять эту жертву. Дева знала Древний закон: жизнь за жизнь, кровь за богатый урожай. Без этого Подземный мир грозил погибнуть и, умирая, вытянуть из мира верхнего последние соки.
Король гоблинов навис надо мной, его растопыренные пальцы протянулись к пульсирующей жилке на моей шее. Я едва дышала, я ждала – жаждала, – что он коснется меня, завладеет нитью моей жизни и отнимет ее.
Этого не произошло. Его пальцы сжались в кулак, он отступил.
– Ее жизнь напитает жизнь короля, жизнь короля поддержит обитателей Подземного мира, а сила их жизней перейдет к земле и растениям. Король принял жертву девушки, и с наступлением нового года снова пришла весна.
История была по-своему красивой и более походила на легенду или притчу о добрых христианских мучениках, одну из тех, что мы слышали от мамы, нежели на сказки Констанцы о проделках хобгоблинов. Добродетельные, сильные духом люди, готовые пожертвовать собой ради всеобщего блага, были героями маминых рассказов, как и отважная девушка, о которой поведал Король гоблинов. Однако моя сестра не вписывается в мамину историю, она – легкомысленная красотка из баек Констанцы. Кто же тогда храбрая героиня сказки, рассказанной Королем гоблинов?
– История на этом не заканчивается, так? – спросила я.
– У этой истории нет конца, – резко ответил он. – Она длится вечно.
Во взоре Короля гоблинов сквозила печаль. Или сожаление. Глаза у него были не такие, как у прочих гоблинов, не эти выпуклые, бездонно-темные кругляши, в которых ничего не прочесть. Их взгляды оставались для меня непроницаемыми, черты лиц воспринимались как неестественные и чуждые, однако мы с Королем гоблинов чувствовали друг друга, общаясь на понятном мне языке тела.