Зимняя роза — страница 3 из 5

Лондон, сентябрь 1900 года

Глава 48

– Джентльмены! Джентльмены! Где мы находимся? В Утопии? Или в Уайтчепеле? – кричал Фредди Литтон, обращаясь к мужской аудитории: грузчикам, фабричным рабочим и строителям, до отказа набившимся в прокуренный зал паба «Десять колоколов». – Мы бы и хотели жить в идеальном мире, только мы там не живем. А живем мы в реальном мире, где вынуждены сталкиваться с реальными фактами и делать реальный выбор. Голосовать за лейбористов – все равно что бросать голоса в помойку. У лейбористской партии нет никаких шансов. Любой здравомыслящий человек это понимает. Мы должны сплотиться и одолеть настоящего врага – тори, возглавляемых Солсбери.

Сидящие кивали с серьезным видом. Стоящие задумчиво почесывали подбородки. В целом слова Литтона были встречены жиденькими возгласами. Не успели они отзвучать, как в атаку ринулся Джо Бристоу.

– В восемьдесят восьмом они говорили то же самое работницам спичечных фабрик! – крикнул он с другого конца зала. – Политики, газетчики, фабриканты. Словом, все, имевшие власть, утверждали, что у рабочего движения нет шансов на успех. Это говорилось накануне забастовки работниц, требовавших повысить безопасность труда. Как известно, забастовка закончилась победой. А в восемьдесят девятом власть пыталась запугать грузчиков, требовавших повышения жалованья, и опять накануне их забастовки. Как мы знаем, грузчики тоже одержали победу. Их запугивали. Говорили: «Не надейтесь. Не смейте роптать. И не мечтайте». Сегодня я вам говорю: не слушайте их. Пусть ваша солидарность будет посланием Вестминстеру и всему миру. Я говорю вам: надейтесь. Набирайтесь смелости. Верьте. Верьте в лейбористскую партию. Верьте в меня. Но, что еще важнее, верьте в самих себя.

На сей раз одобрительных возгласов было намного больше. Они перемежались со свистом и выкриками, но Джо едва слушал их, продолжая говорить и полемизировать с Фредди.

Парламент распустили неделю назад, а на двадцать четвертое октября были назначены всеобщие выборы. Для кандидатов в палату общин наступил жаркий месяц. По всей стране они выступали с предвыборными заявлениями, вели дебаты с соперниками, сражались с критиками всех мастей. Предвыборная лихорадка охватила всю Британию, но нигде словесные поединки не вызывали такого жгучего общественного интереса, как битва за представительство от Тауэр-Хамлетс.

Время близилось к десяти вечера. Джо выступал в местном отделении профсоюза, когда ему сообщили, что буквально в двух шагах отсюда, в пабе, находится Фредди Литтон, сопровождаемый газетчиками. Сторонники Джо, жаждавшие дебатов, подхватили его на руки и перенесли в «Десять колоколов». Невзирая на усталость и охрипший голос, он не колебался. Внутри Джо бурлил гнев. Гнева было столько, что казалось, тот никогда не иссякнет.

Гнев не покидал Джо ни днем ни ночью. Никогда еще он не был настолько зол, как сейчас. Гнев служил его движущей силой, заставляя стучаться в двери, говорить с избирателями, давать интервью и произносить речи. Другие на его месте давно бы рухнули от измождения.

Джо злился на Восточный Лондон и на всегдашних спутников жителей этой части столицы: лишения, высокий уровень преступности, отчаяние и беспросветную, бесконечную нищету. Он давно уже не дрожал от холода в заплатанной куртке, и его отец давно уже не отказывался от завтрака, чтобы им с братом и сестрами досталось побольше. Джо и Фиона были богаты. Они ушли от бедности, но сейчас ему открылась горькая истина: бедность от них никуда не ушла.

Бедность разрушала семьи. И как бы далеко ты от нее ни ушел, она сумеет тебя догнать. В этом печальном факте Джо убедился на примере собственной семьи. Они с Фионой теперь жили порознь. Три недели назад он ушел из дому и нынче жил в «Коннахте», а Фиона с Кейти остались на Гросвенор-сквер. И причиной всему был Сид Мэлоун, брат Фионы. Двенадцать лет назад этот парень, не выдержав бедности и отчаяния, сломался. Сида затянул преступный мир, изменив до неузнаваемости, но Фиона так и не смогла с этим смириться.

Джо хотелось искоренить бедность. Сокрушить с той же яростью, с какой жестокое наследие бедности сокрушало его, вынуждая день за днем проводить вдали от тех, кого он любил больше всего на свете, – жены и дочери.

– Все это прекрасные, высокопарные слова! – насмешливо воскликнул Фредди, когда Джо закончил говорить. – Но слова стоят недорого. В правительстве ценится опыт. Умение работать в рамках государственной системы и решать вопросы.

– Опыт? – переспросил Джо. – Что ж, приятель, я расскажу вам и остальным о своем опыте. У меня достаточно опыта по части голода, холода и работы по шестнадцать часов в день при любой погоде. А каков ваш опыт, Фредди? Вам когда-нибудь приходилось работать на голодный желудок? Вам знаком холод, пробирающий до костей? Разумеется, нет!

– Давайте не уклоняться от насущных тем! – вспыхнул Фредди.

– Я думал, что как раз говорю на очень насущную тему, – парировал Джо, рассчитывая вызвать смех собравшихся.

– Тогда расскажите этим добрым людям о ваших планах по сдерживанию ужасающей преступности в Уайтчепеле. Да и есть ли у вас какие-либо планы?

– Представьте себе, есть. Я планирую построить больше школ.

– Школ? – театрально расхохотался Фредди. – Нам не нужны школы. Уж если что нам и нужно, так это…

– Что? Тюрьмы? Больше тюрем?

– Я так не говорил… – начал было Фредди, но Джо не оставил ему шансов закончить.

Джо подгонял Литтона, стремясь направить разговор в нужное русло, но достигнуть желаемого результата не мог. Пока не мог.

– Рассказать вам, почему мистер Литтон считает тюрьмы важнее школ? – спросил он. – Потому что он скорее предпочтет упрятать вас за решетку, чем обучать! Образованные люди задают слишком много вопросов. Вы вдруг захотите узнать, почему вкалываете по четырнадцать часов ежедневно, зарабатывая лишь фунт в неделю. Или почему ваши дети отправляются на фабрики, в шахты или мыть посуду и полы в пабах, тогда как другие слои общества посылают своих детей в Оксфорд и Кембридж.

– Это всего-навсего типичная марксистская трескотня! – крикнул взбешенный Фредди. – Если правительство решит, что Уайтчепелу нужно больше школ, они появятся. Обязательно появятся. Я вам обещаю, что…

Фредди распалялся все сильнее, и впервые за вечер Джо улыбнулся. Он повернулся к газетчику, сидевшему рядом. Тот торопливо строчил в блокноте.

– Вы записываете все? – спросил Джо.

– Каждое слово, – ответил репортер, продолжая писать.

Все газеты освещали сражение за представительство от Тауэр-Хамлетс, публикуя каждое колкое и оскорбительное словцо, которым обменивались кандидаты, а также все их обещания. В глубине души Джо сомневался, что ему удастся собственными глазами увидеть зал заседаний Вестминстера. Но, когда пройдут выборы, он вменит себе в обязанность следить, чтобы каждое обещание, данное победителем и запечатленное газетами, непременно было выполнено. Быть может, на следующий год, уже при новом правительстве, в Уайтчепеле появятся новые школы, станет больше патронажных сестер, а число обветшалых домов и отчаявшихся людей уменьшится.

Кто-то протянул ему пинту пива. Джо сделал большой глоток. Портер был как бальзам для его воспаленного горла. Облизав с губ пену, Джо стал дожидаться шанса снова включиться в дебаты и потребовать от соперника изыскать средства на строительство новых больниц, благотворительных кухонь, сиротских приютов и вдовьих домов.

В отличие от Фредди, Джо сражался за нечто большее, чем представительство от Тауэр-Хамлетс и привилегию заседать в парламенте. За нечто большее, чем собственная карьера в политике.

Он сражался за справедливость для жителей Восточного Лондона. За их права и возможности. За окончание эпохи бедности и невежества. Эпохи беспросветности и безнадежности.

Джо сражался единственным оставшимся у него способом за воссоединение с семьей. 

Глава 49

В сгущающихся сумерках Сид увидел ее. Индию. Теперь его Индию. Она шла впереди, вверх по Ричмонд-Хилл. Одной рукой она придерживала шляпу, в другой – у нее была дорожная сумка, из которой выглядывала бутылка вина.

Индия пыталась идти шагом, но постоянно сбивалась на бег. Вскоре она свернула на Арден-стрит и вошла в небольшой трехэтажный дом. Квартиру здесь они сняли по настоянию Сида – подальше от мест, где жили. То был единственный способ видеться с Индией. Его люди не пронюхают об этом месте, а значит, ничто не будет угрожать ее безопасности.

Достав ключ, Сид открыл дверь и вошел в узкую парадную. Индия уже поднималась на третий этаж. Он слышал, как на втором она поздоровалась с престарелой соседкой!

– Здравствуйте, миссис Энсли. Как поживаете?

– Спасибо, дорогая, замечательно. А как мистер Бакстер?

Мистер Бакстер. Услышав эту фамилию, Сид улыбнулся. Так он представился домовладелице, когда они впервые зашли в этот дом узнать насчет квартиры.

– Меня зовут Альфред Бакстер, а это моя жена Теодора.

Фамилию он позаимствовал, увидев на стенке омнибуса рекламу какао Бакстера. Хозяйке он назвался коммивояжером и сообщил, что бо́льшую часть времени проводит в разъездах, а жена не любит оставаться одна и потому уезжает к матери в провинцию. В Лондоне они будут появляться нечасто и готовы заплатить вперед. Плата за год устроит? Изумленная неожиданной удачей, домовладелица тут же сдала им квартиру, не задавая вопросов.

Сид слышал, как Индия простилась с миссис Энсли, взбежала на последний марш лестницы и отперла дверь. Он поднялся следом. Бросив плащ и сумку в передней, Индия пошла по квартире, окликая Сида. Он закрыл глаза, наслаждаясь звуком собственного имени в ее устах. Искренностью голоса. Счастьем.

Сид знал: очень скоро она убедится, что его в квартире нет. Снятое жилище было скромным: большая открытая гостиная с таким же большим окном от пола до потолка, спальня, кухонька и уборная. Квартира сдавалась с минимальным набором мебели. Ковры и занавески Индия купила сама. Сид тихонечко закрыл дверь. Индия успела обследовать спальню. Выскочив оттуда и увидев его, она застыла на месте.

– Добрый вечер, миссис Бакстер, – улыбнулся Сид, протянув ей букет белых роз. – Выходил за ними. Думал, успею вернуться раньше тебя, но…

Не дав Сиду договорить, Индия бросилась к нему, обняла за шею и принялась страстно целовать.

– Я так волновалась, – призналась она. – Увидела, что тебя нет дома. Подумала: а вдруг ты не придешь?

Сид ответил поцелуем, затем отстранился, торопясь сменить тему. Этой любви было для него слишком много. Так и утонуть недолго.

– Проголодалась? – спросил он. – Должно быть, проработала весь день. Я принес еду.

Сид сходил на кухню и вернулся с корзиной и парой бокалов. Корзину он поставил на стол под окном и начал вынимать из нее снедь.

Индия покачала головой.

– Я хочу только тебя, – сказала она и снова поцеловала Сида.

– А как насчет промочить горло бокалом вина?

Сид полез в ее сумку за бутылкой. От резкого движения сумка опрокинулась. Оттуда выскользнула папка, а из папки – раскрашенные фотографии с видами зеленых холмов, кобальтового залива и высоченных утесов над морем. Подняв снимки, Сид взглянул на них и застыл в изумлении.

– Что это за место? – спросил он, глядя на фотографии.

– Участок земли, оставленный мне двоюродным братом в Калифорнии. Место называется Пойнт-Рейес. Продать участок я не могу. Во всяком случае, так говорил американский агент по недвижимости… Сид? Что случилось? У тебя такой странный вид.

Сид покачал головой и засмеялся:

– Я… не знаю. Какое-то странное ощущение, словно я уже видел это место. Наверное, во сне. Словом, чепуха.

Потом он вспомнил, где впервые увидел Пойнт-Рейес. В туннеле. Тогда же он впервые обнял Индию. Помнится, ему захотелось уйти с ней из Лондона. Куда-нибудь в новое прекрасное место. На берег моря. И перед мысленным взором предстало именно это место. Сид хотел рассказать Индии, но она была слишком занята поцелуями.

Он отложил снимки, поцеловал Индию, после чего откупорил бутылку и наполнил бокалы. Выпив полбокала, Индия вытерла рот тыльной стороной ладони и потащила Сида в спальню.

– Черт побери! Если бы я знал, что ко мне будут приставать, то для защиты взял бы своих парней, – сказал Сид, стараясь не расплескать вино.

– Они бы не выстояли. Особенно против меня, – заявила Индия, расстегивая его жилет.

Потом она расстегнула на нем рубашку, поцеловав грудь, шею и губы. Столь же ловко Индия расправилась с его брюками, и они упали на пол. Туда же отправились и трусы.

– Не так прытко, миссус, – запротестовал Сид. – Как насчет того, чтобы вначале приятно побеседовать? Ты же знаешь: «Как ты, Сид? Как прошел твой день?»

– Потом. Когда я получу свое.

Забрав у Сида вино, Индия потащила его на кровать, широкую, украшенную резьбой. Эту кровать она нашла в магазине подержанной мебели. Сид опустился на теплое пуховое одеяло. Индия почти молниеносно сбросила с себя жакет, блузку и юбку, проявив к ним не больше почтения, чем к лохмотьям. Оставшись в камисоли и чулках, она залезла на Сида, обхватила его лицо и принялась целовать. Ее поцелуи были затяжными и неистовыми. Сид закрыл глаза, вспомнив, как она рассказывала ему о своей холодности. Это она-то холодная? Страстностью она превосходила всех его прежних любовниц.

Индия потянулась к его рукам, крепко прижав их к подушке. Она целовала ему щеки, глаза, губы. Потом спрятала лицо у него на шее, вдыхая его запах. Худенькое тело Индии прижалось к телу Сида. Он не заметил, как вошел в нее. Она была мягкой, очень мягкой. И очень мокрой. Через считаные секунды она содрогнулась всем телом и выкрикнула его имя.

Сид моргал, глядя в потолок. Он едва успел достичь полной эрекции. Когда Индия снова открыла глаза, он посмотрел на нее и со смехом произнес:

– И что, это все? Я ощущаю себя какой-то дешевкой. – Сид сел на постели и поцеловал Индию. – Я для тебя просто предмет, и не более того. – Он вытащил гребень из ее волос.

Светлые волосы разметались по ее плечам. Сид расстегнул на ней камисоль, снял через голову и поцеловал груди. Его руки скользили по шелковистой коже ее спины.

Индия негромко стонала, спрятав руки в его волосах.

– По-моему, тебе стоит извиниться, – сказал Сид.

– Ты так считаешь? И за что же?

– За обращение со мной как с игрушкой. Как с пленником.

Индия громко рассмеялась. Сид улыбался, наслаждаясь ее смехом. Потом обхватил ее ягодицы и снова вошел в нее, сделав пару толчков. Ее запах вызвал у него мгновенную эрекцию.

– Ой, Сид, – прошептала она. – Я… я…

– Что?

– Я вовсе не собираюсь извиняться! – захихикала она.

– Ах так? Что ж, тогда мы заставим тебя извиняться.

Он принялся сосать и покусывать ее груди, пока Индия вновь не стала совсем мокренькой. У нее перехватило дыхание. Сид возобновил толчки и повторял их, пока ее тело не изогнулось. Тогда он остановился.

– Нет, не останавливайся… не останавливайся! Прошу тебя…

– Ну что, будешь извиняться?

– Нет! – крикнула Индия.

Она обвила его худенькими руками и укусила за ухо. Сид снова и снова приводил ее на грань экстаза и останавливался, пока Индия не почувствовала: еще немного, и она от желания сойдет с ума.

– А как теперь? Ты…

– Нет, – ответила она, заткнув ему рот поцелуем.

Поцелуи продолжались. Затем Индия вдруг отодвинулась. Ее серые глаза потемнели и стали серьезными. К этому времени в спальне почти стемнело.

– Сид, я не собираюсь извиняться, – напористо заявила она. – Слышишь меня? Ни за то, чем мы с тобой занимаемся. Ни за свою любовь к тебе. Я не стану извиняться ни сейчас, ни в будущем. Никогда.

Захваченный эмоциями, Сид подхватил ее на руки. Они снова занялись любовью, как тогда, в их первую ночь, страстную, отчаянную, когда ему хотелось затеряться в ней. Потом они просто лежали. В спальне совсем стемнело. Индия свернулась калачиком в его сильных руках, таких надежных и безопасных. Когда ее дыхание стало глубже, Сид осторожно, стараясь не разбудить Индию, встал, прикрыл ее плечи одеялом, поцеловал влажные локоны на шее и нахмурился. Какая же она бледная, худенькая и хрупкая.

Сид натянул брюки и отправился на кухню готовить незамысловатую еду. Состояние Индии внушало ему беспокойство. Она совсем отощала. Работала на износ и почти ничего не ела. До открытия больницы оставался месяц. Они с Эллой работали почти круглыми сутками. Собирали пожертвования, чтобы оплачивать ремонтные работы. Ругались со строителями и посыльными. Собственноручно проверяли, насколько правильно и надежно установлена каждая облицовочная плитка, каждая труба, лампа и дверная ручка. Несколько дней назад Сид заглянул к ним посмотреть, как идут дела. Индию он застал сидящей на полу родильного отделения в окружении стамески, отвертки и ведерка с раствором. Она самостоятельно переустанавливала решетку слива. Стамеска выскользнула у нее из рук и поранила ей палец. Индия наскоро его перевязала и продолжила работу.

– Решетка стояла так, что мешала воде свободно уходить, – пояснила Индия. – И швы были заделаны кое-как. А трещины здесь недопустимы, иначе в трещинах будет скапливаться грязь и плодить инфекцию.

– А почему ты не заставила строителей переделать? – спросил Сид, опускаясь рядом.

– Я им говорила, причем дважды. Потом поняла: проще самой сделать. Им наплевать.

Зато ей не наплевать. Для нее не существовало мелочей. Сид видел это в каждом ее движении. Индию всерьез заботило здоровье бедняков Уайтчепела, и в первую очередь женщин и детей. Она думала о практических переменах к лучшему. Хотела почувствовать разницу.

Индия была совсем не похожа на любую из женщин, прежде встречавшихся Сиду. Почти всем им хотелось драгоценностей, мехов и нарядов. Только не Индии. Она никогда не раздумывала о своем гардеробе. Если одежда чистая и прилично выглядит, если можно расстегнуть манжеты на блузке и закатать рукава, Индия была счастлива. Драгоценности не вызывали у нее ни малейшего интереса. Их она считала нелепыми побрякушками. Зато ее глаза вспыхивали при виде таких предметов, от одного взгляда на которые у Сида начинала кружиться голова. В основном это касалось блестящих острых металлических штучек. Ее вдохновляли скальпели, зажимы, шприцы. Хлороформные маски. Бутылочки и пузырьки с лекарствами. Иглы и гибкие трубки, мензурки и колбы.

Сиду запомнился день, когда из Нью-Йорка прибыл заказанный инкубатор: замысловатое сооружение из стекла и металла, снабженное газовым водогрейным котлом. Индия была так перевозбуждена, что не смогла уснуть.

– Сид, инкубатор будет спасать младенцев, – говорила она. – Тех, кто родился недоношенным. Раньше мы не могли им помочь.

Все это было куплено на его деньги. Те, что поначалу она отказывалась брать. Наконец Сид все-таки убедил ее взять.

– Возьми ради них, – сказал он, имея в виду ее пациентов. – И ради меня.

Денежная щедрость занимала в его списке второе место. На первом стояла любовь.

Гремя тарелками, Сид разложил купленные деликатесы, затем составил тарелки на поднос. Может, Индия соблазнится и наконец-то поест как следует. По пути сюда он завернул в «Хэрродс». Сид слышал, что богачи покупают еду там, а поскольку Индия происходила из состоятельной семьи, он подумал, что ей захочется более изысканных угощений, нежели рыба с чипсами и пироги со свининой. Осталось дополнить поднос открытой бутылкой вина. В этот момент из спальни донеслось его имя. Судя по интонации, Индия была расстроена и даже испугана.

– Сид! – снова позвала Индия.

– Что такое? Что случилось? Я здесь, – сказал Сид, вбегая с подносом в спальню.

Индия сидела на постели, растерянно моргая.

– Я думала, ты ушел, – жалобным тоном призналась она. – Я решила, что уже утро.

Сид опустил поднос на прикроватный столик:

– Успокойся. Я никуда не ушел. Просто выходил на кухню. Сооружал нам ужин.

Индия терла глаза. Вид у нее был смущенный. Сид присел на кровать и поцеловал Индию в наморщенный лоб. Им было трудно выкроить время, чтобы побыть вместе. Чертовски трудно! Квартиру они сняли месяц назад, но сумели выбраться сюда только дважды. Завтра к обеду Индия должна снова быть в больнице и наблюдать за установкой операционного стола. Сида ждали свои визиты: сначала к Тедди Ко, потом в «Нищего слепца». Визиты, которые он ненавидел. Но о них он подумает завтра. Его дела принадлежали завтрашнему дню, а не этому вечеру.

– Дорогуша, ты ненадолго заснула. А время еще только самое начало девятого. У нас с тобой целая ночь впереди. Многие часы.

– Я не хочу часы, – сказала Индия, безутешно глядя на него. – Я хочу дни. Месяцы. Годы.

– Не начинай. Ты же знаешь, что это невозможно.

– Почему?

– Потому что кто я и кто ты. Индия, мы уже говорили об этом. Ешь-ка лучше. Я тут кое-чего сообразил. Тебе нужно поесть.

Сид подал ей наполненный бокал. Индия сделала несколько глотков. Сид подхватил поднос и переставил его на кровать.

– Брокколи найти не удалось. И овсянки тоже. Надеюсь, это их заменит.

– Очень смешно.

На подносе были собраны изысканные кушанья. Жареная курочка по-корнуэльски, приправленная лимоном и тимьяном. Прозрачные, словно стекло, ломти ветчины. Спаржа в оливковом масле с добавлением уксуса и пряностей. Синевато-розовая свежая картошка. Брюссельская капуста с беконом. А на десерт острый рассыпчатый чеддер, стилтонский сыр с голубыми прожилками, мясистые абрикосы, вишни в изящной корзиночке. И шоколад.

– Боже милосердный, да это же настоящий пир! Где ты раздобыл такое великолепие? – спросила удивленная Индия.

– В «Хэрродсе», – ответил Сид, довольный собой; Индия недоверчиво посмотрела на него и захихикала. – Чего смеешься?

– Да вот, представила тебя в «Хэрродсе». Как ты водишь компанию с чванливыми вдовами и высокомерными магазинными приказчиками.

– Издеваешься, да? Ну-ну. В следующий раз угощу тебя маринованными улитками и заливным из угря. – Сид взял ломтик ветчины и насильно запихнул ей в рот.

Индия схватила его за руку, поцеловала ладонь и поднесла к своей щеке.

– Сид, женись на мне.

– Доешь ветчину.

Она быстро прожевала и проглотила ломтик.

– Сид, я не шучу.

– Зря я тебе вина налил. Пьянеешь с первого глотка.

– Клянусь, я совсем не опьянела. Женись на мне.

– Вообще-то, женщины не делают мужчинам предложение.

– Прекрати шутить. Я серьезно. Хочу, чтобы ты на мне женился. – (Сид выразительно посмотрел на нее, но ничего не сказал.) – Ты мог бы начать жизнь заново.

– Ты не знаешь моего мира, – невесело рассмеялся Сид. – И людей оттуда. Там не начинают жизнь заново.

– А ты начни. Уйди оттуда. Скажи им, что выходишь из игры.

– Вроде как забрал биту с мячом и двинул домой? Так?

– Да.

– Боюсь, дорогуша, поздновато.

– Но почему? Разве ты не хочешь оставить все это позади? Насилие? Страх?

– Страх – это все, что у меня есть. Видя, как меня боятся, я только и чувствую себя живым.

– Ты бы смог…

– Черт тебя подери, Индия! Я не хочу об этом говорить! – вспылил Сид. – На считаные часы я стараюсь забыть, кто я и чем занимаюсь. Нахожу себе отдушину, где добро и красота. Несколько светлых часов. Выкраиваю себе ночи с тобой. Самая малость. Так не отнимай ее у меня… пожалуйста.

Сиду стало муторно. Он бы отдал что угодно, только бы исполнить просьбу Индии: повернуться спиной к нынешней жизни и начать заново. С ней. Но он знал, что это невозможно. Он ничего не сказал – не хотел расстраивать Индию. Зачем ей знать, что выхода из его мира нет? Только вынос… в сосновом ящике.

Индия поцеловала его, заглушив все слова. Обняла, притянула к себе.

– Прости меня. Прости. Больше я не скажу об этом ни слова. Обещаю. Я люблю тебя, Сид. Я так тебя люблю! – прошептала она.

Сид уткнулся в ее шею.

– И я люблю тебя, Индия. Ей-богу, лучше бы я в тебя не влюблялся. 

Глава 50

– Мамочка!

– Что ты хочешь, дорогая? – спросила Фиона, с трудом удерживая дочку на коленях.

В кресле едва хватало места для Кейти, Фионы и ее громадного живота.

– А можно мне сказку?

– Разумеется.

– А десять сказок?

– Две.

– Ну тогда пять?

– Из тебя вырастет замечательный коммерсант, – засмеялась Фиона. – Пожалуй, мне пора брать тебя на чайные аукционы.

– Пять, мамочка. Пять.

– Значит, пять. Продано, – сказала Фиона. – Теперь беги принимать ванну. Когда вымоешься, мы почитаем.

Кейти слезла с материнских колен и побежала к няне Анне, застывшей в дверях кабинета. Прежде чем уйти, малышка вновь повернулась к матери.

– Мамочка!

– Слушаю, утеночек.

– Хочу папу.

Фиона поморщилась:

– Кейти, я знаю, что хочешь, но папа сейчас не здесь.

– А я хочу его.

– Любовь моя, скоро он тебя навестит.

– Но…

– Идем, малышка, – испытывая неловкость, ласково позвала Анна. – Нам пора купаться. А в воду мы насыплем красивой розовой соли. Хочешь плескаться в такой воде?

Кейти кивнула и пошла за няней. Фиона с тяжелым сердцем смотрела им вслед. Телесные раны, оставленные нападавшим, почти исчезли. Душевная рана, нанесенная Джо, не затягивалась. Фиона очень скучала по мужу. Кейти отчаянно недоставало отца. Всем стало плохо, и виновата в этом она одна.

Так и сказал ей Джо, возложив на нее вину за случившееся.

Фиона знала, как вернуть мужа. Способ был прост: поехать к нему и сказать, что она больше не станет искать Чарли. Джо вернется домой, и они снова заживут счастливой семьей. Все будут счастливы. Кроме меня, подумала она.

В ее жизни и так было слишком много потерь. Родители. Сестра, умершая совсем маленькой. Ник. Она потеряет и Чарли, если не сумеет его найти и вразумить. Тогда он точно кончит тюрьмой или виселицей. Неужели ее желание не потерять брата столь предосудительно? Она хочет, чтобы в ее жизни были и муж, и брат. Так что в этом плохого? Джо требовал от нее сделать выбор. Она бы сделала, если бы знала как. Но как повернешься спиной к тому, кого любишь?

Подумав о родителях, Фиона остро почувствовала, до чего же ей их недостает. Тоска по ним ощущалась до боли. Они бы знали, как поступить. Мама дала бы ей дельный совет. Ее ма всегда умела найти выход. А ее па перешерстил бы все пабы Восточного Лондона, пока не нашел бы сына, а найдя, выволок бы оттуда за шкирку.

– Подскажи мне, ма. Подскажи, па, – закрыв глаза, шептала Фиона. – Посоветуйте, что делать.

Она ждала, когда в сердце послышится голос матери, а в мозгу зазвучат отцовские слова. Ждала хоть какого-то знака, подсказки. Но единственным ответом стал стук в дверь.

– Войдите, – отозвалась Фиона, радуясь отвлечению от тягостных мыслей.

Это был Фостер.

– Мадам, вас желает видеть мистер Финнеган, – сообщил он.

– Мистер Финнеган? Мой… мой брат? – прошептала Фиона, отказываясь верить своим ушам.

– Да, мадам. Прикажете проводить его к вам?

– Конечно! – воскликнула Фиона, поднимаясь со стула.

Чарли здесь. Он все-таки пришел. Чарли. Как давно она мечтала об их встрече! Наконец-то они смогут поговорить. Она расскажет брату о грозящей ему опасности и убедит покинуть Лондон. А когда Чарли будет далеко и в безопасности, она отправится к Джо, сообщит хорошую новость и попросит вернуться домой.

Услышав шаги в коридоре, Фиона вдруг занервничала. Поведет Чарли себя дружелюбно или будет зол? Что он ей скажет? Что скажет она в ответ? Долго раздумывать не пришлось. Дверь стремительно распахнулась, и в кабинет вошел… рыжеволосый парень.

– Привет, Фи.

Фиона растерянно моргала, глядя на стоящего перед ней высокого жилистого парня.

– Шейми, – пробормотала она, никак не ожидая вместо Чарли увидеть младшего брата. – Какого черта тебя принесло в Лондон?!

– Хм… Я тоже рад тебя видеть, – сказал он, целуя ее в щеку.

Фиона поцеловала брата и попыталась обнять.

– Слушай, у нас едва ли получится обняться, – сказал он, осторожно похлопав ее по животу. – У тебя там один ребенок или полдюжины?

Фионе было не до его подкусываний. Она вдруг поняла, почему он здесь. Случилась большая беда, иначе зачем ему спешить сюда из Америки, даже не сообщив телеграммой о приезде? Кто-то заболел, покалечился или даже умер.

– Шейми, что случилось? – спросила Фиона. – С кем? С дядей Майклом? С тетей Мэри? С детьми?..

– Да ничего не случилось. Все живы, здоровы и шлют тебе свою любовь.

– Тогда почему ты здесь? Октябрь только начался. До твоих каникул еще далеко.

Шейми снял куртку и присел на диванчик.

– Фиона, со школой я попрощался.

– Попрощался? Как? – удивилась Фиона и тоже села. – Учебный год едва успел начаться. Ты что же, экстерном сдал выпускные экзамены?

– Не угадала.

– Только не это, – простонала Фиона. – Неужели тебя исключили?

– Хм… в общем… да.

– Почему?

– Директор сказал, что я слишком много времени провожу в горах и под парусом и почти не бываю на занятиях.

– Он это сказал и сразу тебя исключил? Не дал тебе времени подтянуть хвосты? Ему что, не свойственно сначала предупреждать учеников и только потом выгонять?

– Конечно, он меня предупреждал, – признался Шейми, которому стало неуютно. – Он сделал мне целых четыре предупреждения, а потом выпер. Я на него не в обиде. Отметки у меня были хуже некуда. Но, как я сам понимаю, торчать там дальше мне было бесполезно. Бесцельная трата времени, когда тебя уже ничему не могут научить.

Фиона изумленно моргала, не веря своим ушам. У Шейми это был завершающий год учебы в Гротоне, привилегированной частной школе в Коннектикуте. На следующий год, в июне, его ждали выпускные экзамены и поступление в университет.

– Тебя уже ничему не могут научить? Шейми, как это понимать? – торопливо спросила Фиона. – Ты что, уже постиг естественные науки, математику, историю и латынь? А как насчет…

– Не имеет значения, Фи. Особенно теперь. Директор прав. Я действительно все время проводил в горах и под парусом. Я стал самым молодым из тех, кто забирался на все сорок шесть вершин Адирондакских гор. Самым молодым, кто в одиночку проплыл от Новой Шотландии до Киза на Ньюфаундленде.

Оторопевшая Фиона слушала восторженный рассказ брата о горных вершинах и ущельях, секстантах и звездах.

– Ты лишил себя всего, – сказала она, когда Шейми замолчал. – Образования. Будущего. Чем ты собираешься заниматься?

– Путешествовать и исследовать мир. Это единственное, что мне по-настоящему интересно.

Фиона покачала головой. Их разговор с каждой секундой становился все более нереальным и нелепым.

– Фи, я же не просто так приехал в Лондон. Королевское географическое общество финансирует экспедицию в Антарктику. Ее возглавит капитан Роберт Скотт. Я намерен встретиться с ним и попросить взять в члены команды. Если понадобится, буду умолять.

– В Антарктику? Ты не можешь отправиться в Антарктику! И вообще никуда! Тебе всего семнадцать! – кричала Фиона.

Она несколько опомнилась после неожиданного появления брата и новостей. Шок, пережитый ею при виде Шейми, сменился гневом за его дурацкий, необдуманный поступок.

– Фиона, я знаю, тебе это тяжело принять. Понимаю, насколько все неожиданно…

– Это еще мягко сказано!

– Тогда попытайся понять одну простую вещь: наш мир с каждым днем становится все меньше. Если я ухлопаю еще пять лет на университет, будет слишком поздно. Все открытия сделают без меня. Другие поднимутся на пока еще не покоренные вершины, достигнут самых удаленных мест и нанесут их на карты.

– Шейми, нечего преподавать мне свой чертов урок географии!

– Фиона, послушай… ты хотя бы меня послушай. Путешественники нашли исток Нила и истоки почти всех других крупных рек. Делались попытки достичь Северного полюса и подняться на вершины высочайших гор мира. Сейчас все только и говорят об Эвересте. Его называют третьим полюсом. Все уважающие себя альпинисты хотят туда подняться, но тибетцы никого не пускают. Есть такой путешественник – Фрэнсис Янгхазбенд. Месяц назад он выступал в Королевском географическом обществе. У меня есть экземпляр его доклада. Ходят слухи, что вице-король собирается отправить его в Лхасу. На переговоры. Этот человек побывал везде: в Маньчжурии, в пустыне Гоби, в Монголии и Непале. А теперь он хочет подняться на Эверест. На Эверест! Представляешь?!

– Я другого представить не могу, – охладила его пыл Фиона, – того, как ты распорядился возможностями, которые я тебе создала, и всеми деньгами, что я на тебя потратила. Все это ты швырнул в помойку. А ты хоть представляешь, как тебе в жизни повезло? Многие твои сверстники могли бы только мечтать об учебе в Гротоне. Шейми, я хочу, чтобы ты вернулся в школу, окончил ее и поступил в университет.

– Наши желания не совпадают, причем сильно.

– Ошибаешься! Я думаю о твоем благе.

– Фи, но ты не знаешь, что является благом для меня. Это знаю только я.

– Да? В семнадцать лет ты это знаешь?

– Послушай, ты ведь в школе не засиделась. Ушла оттуда в четырнадцать лет, а от меня требуешь протирать штаны.

– Ушла? Как у тебя язык поворачивается? Родители забрали меня из школы. У них не было иного выбора. Мне пришлось пойти работать к Бертону и помогать кормить нашу семью.

– Это не меняет фактов, – не сдавался Шейми. – В свои семнадцать ты жила самостоятельно. Сама распоряжалась своей жизнью. Тебе не исполнилось и восемнадцати, а на твою долю выпало больше приключений, чем у других бывает за всю жизнь.

– Ты считаешь это приключениями? Позволь тебя разочаровать, Шейми. То, через что я прошла, называлось не приключениями, а трагедиями, – сказала Фиона, внутри которой клокотала ярость.

Шейми хотя бы хватило совести выглядеть пристыженным.

Некоторое время брат и сестра молчали, потом Фиона сказала:

– Я отправлю телеграмму директору школы. Попрошу принять тебя обратно. Если мне удастся исправить твой ляп, ты первым же пароходом поплывешь обратно в Нью-Йорк.

– Нет, Фи. Обратно я не вернусь.

– А вдруг тебя не возьмут в эту экспедицию? Чем ты собираешься зарабатывать на жизнь? После университета тебя бы ожидала достойная работа в «Тэс-Ти» или в «Монтегю».

– Я надеялся…

– А не надо надеяться! Не рассчитывай, что мы будем тебя содержать. И на особое отношение к себе не рассчитывай. Нужна работа – милости прошу на склад. Могу пристроить тебя на склад Оливера. Завтра утром переговоришь с управляющим.

– Я надеялся, что ты позволишь распоряжаться деньгами, которые Ник оставил мне.

Речь шла о Николасе Сомсе, первом муже Фионы. Они поженились, когда Шейми был еще маленьким. Ник обожал Шейми и относился к нему как к сыну. Умерев, он оставил Шейми в наследство двести тысяч долларов. Деньги лежали на особом счете и воспользоваться им Шейми мог лишь тогда, когда ему исполнится двадцать один год. Счетом распоряжалась Фиона.

– Должно быть, ты шутишь, – сказала она.

– Нисколько.

– Ты всерьез думаешь, что я передам такие деньги семнадцатилетнему лоботрясу? – (Шейми молча встал и взял куртку.) – Куда ты?

– К друзьям. – Судя по голосу, слова сестры его больно задели. – Остановлюсь у Олденов. Как вижу, здесь мне не рады.

– Шейми, не говори глупостей. Тебе здесь всегда рады.

– Пока я соглашаюсь с твоими словами и делаю то, что хочешь ты. Этого не будет. Я уже не мальчишка, а взрослый человек. И я отправлюсь в Антарктику. Пока!

– Шейми… – Фиона попыталась встать, но живот замедлял ее движения, и когда она поднялась со стула, брат был уже внизу.

Она поспешила к окну. Шейми вышел из дома с дорожной сумкой в руке и зашагал по улице.

Фиона закрыла глаза, сдерживая слезы. Боже, как такое могло случиться?! Как она выпроводила Шейми из дома? Он не пробыл здесь и получаса и теперь снова уходил из ее жизни.

Средний брат не желал с ней видеться. Муж из-за нее жил в гостинице. А теперь она прогнала и младшего брата. Все мужчины, которых она любила, оставили ее. По щеке Фионы скатилась слеза, потом вторая. У нее на глазах рушилась семья. От нее уходили, когда она только и мечтала удержать всех вместе. Возле себя. Уберечь.

Она услышала, как открылась дверь. В кабинет вошел Фостер, держа в одной руке чайный поднос, а в другой – носовой платок. Дворецкий деликатно кашлянул:

– Простите, миссис Бристоу. Не хотел вам мешать, но подумал, что чашка чая будет вам не лишней.

Скорее всего, он слышал перепалку между ней и Шейми. Она смотрела, как Фостер ставит поднос на письменный стол и предусмотрительно кладет рядом платок. Дворецкий собирался тихо исчезнуть, когда Фиона остановила его.

– Спасибо, мистер Фостер, – сказала она, благодарная его предупредительности и тактичности.

– Вам нужно что-то еще, миссис Бристоу? Я могу вам чем-нибудь помочь?

– Вы знаете, как заставить мужчин жить на одном месте и не рваться на край света?

– Да, мадам. Способ весьма прост.

– Вы серьезно, мистер Фостер? Поделитесь как?

– Превратить их в женщин. 

Глава 51

Еще с улицы Фрэнки услышал голоса. Удивительно, кто в такое время мог находиться внутри «Баркентины»? Часы показывали половину четвертого, а Дез, не желая обострений с полицией, пунктуально закрывал паб с трех до пяти. Прежде чем зайти внутрь, Фрэнки послушал еще немного. Голоса оказались знакомыми. Один – сердитый и пронзительный – принадлежал Джемме. Другой – Сиду. Сид говорил тихо и, казалось, едва сдерживался.

Фрэнки схватился за дверную ручку, но передумал. Он обошел паб, спустился по ступенькам, ведущим к реке, затем по лестнице из подвала поднялся в кухню. Дези был там – мыл стаканы и помешивал в кастрюле варево, называемое им супом.

– Все в порядке, Дез?

– Ага, Фрэнки. А у тебя?

– Да нормально, спасибо. Что там по соседству?

– Хозяин цапается с Джеммой.

Сид порвал с Джеммой, и Фрэнки это знал. Вроде бы удивительно, но он не удивлялся. Нынче он перестал удивляться поступкам Сида.

Подойдя к двери, отделявшей кухню от зала, Фрэнки посмотрел в замызганное окошко. Сид расположился возле окон, глядя на реку. Джемма расхаживала взад-вперед. Пусть Сид и порвал с ней, но она с ним еще не порвала. Джемма комкала в руке платок. Глаза у нее были красными.

– Ну почему, Сид? Скажи мне почему.

– Джемма, уймись. Мы уже обо всем поговорили.

– У тебя другая появилась, да? Кто она?

– Нет у меня никого.

– Врешь! – заорала Джемма.

В зале что-то громко хрустнуло.

– Ад кромешный, – пробормотал Дези. – Только не говори, что это синее блюдо моей бабушки.

– Не скажу, – пообещал Фрэнки.

– Она что, целует тебя, как целовала я? Или кувыркается в постели лучше меня?

– Джем, по-моему, пора отправить тебя домой.

– Я никуда не поеду. С места не сдвинусь, пока не скажешь мне правду. Помнится, ты говорил, что никогда не влюблялся и не собираешься. Но ведь ты влюбился, да? – (Сид не ответил.) – Так я и думала… Самое паршивое, что не в меня, – добавила Джемма.

Дези покачал головой:

– Ну никак в толк не возьму, и чего хозяин с ней расстался. – Он бросил в суп щепотку соли. – Я бы женщину вроде Джеммы ни в коем разе не выгнал из постели. Что-то тут не так.

– Все тут не так, Дез. Понятности кончились.

– Не то слово! Кстати, а ты чего пожаловал, Фрэнки? Зашел поесть?

Только не твое поганое варево, подумал Фрэнки, глядя на кастрюлю.

– Пришел с хозяином поговорить.

– О чем?

– О паршивце Мэддене. О паршивце Ко. И о поганых итальяшках.

– Понятно, – кивнул Дез. – А то Мэдден стал больно много себе позволять.

– Вот-вот.

Большой Билли Мэдден наглел все сильнее. Еще месяц назад он не осмелился бы выкидывать такие коленца. Навязывал свое покровительство пабам Уайтчепела и вообще хозяйничал на здешнем берегу. Кто-то вломился на склад Батлера, обчистил корабль на причале Сент-Кэтрин-Дока и ограбил лавочника с Хай-стрит в Уоппинге. Мэдден, больше некому. Фрэнки был уверен. Мэдден вел себя как акула, почуявшая в воде запах крови. Сиду нужно с ним разобраться, и немедленно.

На прошлой неделе Мэдден через Дина Донга отправил Фрэнки послание, напомнив, что его предложение остается в силе. Фрэнки выпроводил Дина коленкой под зад, добавив с полдюжины недвусмысленных слов. Билли Мэдден так и не понял. Фрэнки не нуждался в работе. Потребуйся ему работа, он бы поступил подручным к любому головорезу, который платит. Дело было не в деньгах. Совсем не в них. Фрэнки мечтал о крупных операциях вроде их нападения на склад «Крепость»: спланировали, провернули и свалили. Он мечтал о власти над Восточным Лондоном. Ему хотелось быть принцем города. Принадлежать к братству, ощущая верность собратьев и их любовь, если такое возможно. И во главе должен стоять Сид.

Джемма обрушила на Сида очередную порцию упреков.

Фрэнки видел, как Сид молча встал и надел куртку. Джемма пыталась его задержать. Вскоре до ушей Фрэнки долетел звук открывшейся двери, которая тут же закрылась.

– Охренеть, – пробормотал он. – Хозяин сделал ноги и оставил нас с Джем.

– Жалко девку. Сходи налей ей утешительную порцию. А я тут доведу суп до окончательной готовности.

Интересно, что Дез понимал под окончательной готовностью? Бросит туда сушеных тараканов? Или крысиных лапок для навара? Суп Дези больше был похож на зелье в ведьмином котле. Фрэнки толкнул дверь и вышел в зал. Джемма подпирала стойку.

– Джем, что за шум у вас тут был? – спросил он. – Не нашла общего языка с хозяином?

– Ты нас слышал?

– Тут не хочешь да услышишь.

– Я надеялась, что мы с ним спокойно поговорим. Думала, смогу его вернуть… – Она не договорила и шмыгнула носом.

– Выпить хочешь? Помогает унять боль.

– Плесни джину.

– Джин уж точно растопит все твои печали.

– Ничего подобного, – горько усмехнулась Джемма. – Он нашел другую.

– Ой, Джем, он же мужчина. Порезвится и вернется. Мы всегда возвращаемся.

Фрэнки извлек из-под стойки бутылку, откупорил, налил в стакан и пододвинул Джемме.

– Ты и себе налей, дружок, – сказала она, залпом проглотив джин.

– А мне-то зачем?

Джемма с сожалением посмотрела на него:

– Боже мой, Фрэнки, хватит из себя дурачка разыгрывать!

– Полегче! Знаю, что ты расстроена и все такое, но…

– Ты ничего не замечаешь? Он уходит.

– Дорогуша, он уже ушел.

– Не только от меня. От нас. От тебя. От ребят. Отсюда. Из Восточного Лондона. Из этой жизни.

– Чтоб мне яйца прищемило, – пробормотал Фрэнки, но по сердцу полоснул страх.

Джемма налила себе вторую порцию.

– Ты же любишь его? – спросила она, сделав большой глоток. – Больше, чем я. Впрочем, это не важно. Он ведь и тебя бросит.

– Заткнись, Джем! – прорычал Фрэнки.

– Так и есть, я ошиблась, – засмеялась Джемма. – Он не уйдет. Не сможет. Знаешь почему? Он уже ушел.

– Кому сказано, заткнись! – заорал на нее Фрэнки, хлопнув бутылкой по стойке.

Трясущейся рукой Джемма поднесла стакан к губам и влила в себя остаток. Фрэнки был доволен, что она замолчала. Он не хотел это слышать. Ему было невыносимо это слышать, поскольку в глубине души он знал: она права. В Сиде всегда было что-то от Робин Гуда. Он и раньше раздавал деньги чуть ли не каждому попрошайке, но летом все усугубилось. Точнее, с тех самых пор, как он встретил эту докторшу. Сначала помог ей достать коробку гондонов и денег не взял. Потом расчувствовался из-за старой шлюхи, повесившейся в «Тадже». Дальше хуже. Докторша получила от него деньги на открытие больнички. Кучу денег.

И кто знает, какие еще глупости Сид творит сейчас? Джемма думает, он нашел себе новую кралю. Даже если это и так, Фрэнки знал: Сид не позволит ни одной женщине вмешиваться в свои дела. Но похоже, именно это и произошло. Что-то отвлекало его от дел. Сид позволял Фирме катиться к чертям собачьим. И всем им – тоже.

Фрэнки понимал: надо что-то делать. Но что? Закрыв глаза, Джемма лакала третью порцию. Фрэнки зримо представил, как и он сам наливается джином после ухода Сида, бросившего его на милость Большого Билли Мэддена, Никки Баррекка и всех тех, кто жаждал отхватить кусок Восточного Лондона.

– Довольно! – крикнул он, вырывая у Джеммы стакан.

– Фрэнки, ты что? Я же не допила!

– Собирай вещички. Мы уходим!

– Почему? И куда?

Фрэнки схватил плащ и сумочку Джеммы, а потом взял ее за руку.

– Надо разнюхать, где Сид Мэлоун ошивается днями напролет. 

Глава 52

– Джо, урны уже здесь! Поднимайся!

Джо Бристоу открыл затуманенные глаза. Вокруг было темно и шумно. И запах был какой-то странный. Пахло деревом и книгами. «Где я?» – мысленно недоумевал Джо. Потом вспомнил. В здании школы на Брик-лейн, в которой открыли избирательный участок. Сегодня – день выборов. Джо, полулежавший на жестком учительском столе, с трудом поднял усталую голову.

– Да просыпайся же ты, черт побери!

Брат стоял в дверях пустой классной комнаты, куда Джо забрел передохнуть и незаметно уснул.

– Джимми, который час? – хрипло спросил Джо.

– Половина девятого. Только что привезли первые избирательные урны! Вставай, ленивая задница! Там уже считают бюллетени!

Джо вновь улегся на стол и закрыл глаза. Он еще никогда так не выматывался. Последние два дня он выступал чуть ли не круглосуточно, забыв про сон и едва успевая поесть. Похоже, он побывал в каждом пабе и в каждом отделении профсоюза, на каждом складе и фабрике Восточного Лондона. Его горло настолько воспалилось, что он едва мог говорить.

Чувствуя, что он одерживает верх над соперниками-либералами и тори, сторонники Джо побуждали его сполна воспользоваться своим преимуществом. Джо так и делал, хотя и сомневался насчет собственных шансов. Ламберт и Литтон были опытными политиками, а он – нет. К тому же Литтон представлял интересы Восточного Лондона в парламенте, что тоже играло против Джо.

Сейчас Фредди находился на первом этаже, в небольшом актовом зале школы. Там же находились Дикки Ламберт, счетчики, уполномоченный по выборам, сторонники и репортеры различных газет. Джо сознавал, что тоже должен спуститься вниз.

«Вытерпи еще несколько часов», – уговаривал он себя. Оставалось лишь наблюдать за происходящим, дождаться, когда закончится подсчет голосов, и поздравить Фредди с победой. Потом можно будет поехать домой отсыпаться.

Нет, не домой, подумал он, и грудь вдруг обожгло душевной болью. Дом – это особняк под номером 94 на Гросвенор-сквер, где жили Фиона и Кейти и где он больше не жил. Он съехал оттуда более месяца назад, оставив Фиону принимать решение, но все никак не мог привыкнуть. Каждое утро он просыпался в номере отеля «Коннахт», думая, что лежит в своей постели. В их с Фионой постели. Потом, открыв глаза, видел цветастые гостиничные обои, занавески отвратительного малиново-красного цвета и разбросанную по полу одежду. Тогда он вспоминал, что поставил жену перед выбором: он или ее брат, а Фиона отказалась выбирать.

И потому они жили в подобии ада. Супруги почти не разговаривали. Когда Джо заходил проведать Кейти, Фиона старалась куда-нибудь уйти. Он, в свою очередь, старался покинуть дом до ее возвращения. Однако на прошлой неделе Джо потерял представление о времени и задержался дольше обычного. Они с Фионой столкнулись в холле. Жена молча кивнула и пошла к лестнице, но Джо схватил ее за руку.

– Я по тебе скучаю, – сказал он. – И я тебя люблю.

– Тогда почему ты меня покинул?

– Ты знаешь почему. Пойми, Фиона, есть сражения, в которых тебе не победить. Даже тебе.

– Но я пытаюсь, черт побери! – воскликнула она, вырывая руку.

– Сколько еще будут продолжаться твои попытки, Фи? Что еще должен натворить Сид Мэлоун, чтобы заставить тебя отказаться от затеи вернуть его в нормальную жизнь? Я лишился склада. Альф мертв. Тебя саму чуть не убили. Мерзавец, напавший на тебя, убит. Что переломит твое упрямство? Или Сиду нужно кого-то убить у тебя на глазах?

Рассерженная Фиона поковыляла к лестнице. Гнев в сочетании с упрямством не позволит ей пойти на попятную. Во всяком случае, сейчас. Но скоро это закончится. Джо надеялся, что закончится, поскольку ему осточертело жить порознь и противостоять собственной жене. Он знал: Фиона нуждается в нем. И он очень нуждался в ней. Все его успехи и достижения – бессмыслица, если ее нет рядом. За несколько недель жесткой, бескомпромиссной избирательной кампании он безумно устал телом и душой.

И сейчас его грыз вопрос: а не напрасно ли все это? Изменят ли хоть что-то затраченные им усилия? Если Литтон победит, выполнит ли этот хлыщ щедро раздаваемые обещания? Джо не знал. Он вообще уже ничего не знал, кроме одного: ему отчаянно хотелось вернуться домой, где его радушно встретит жена. Ему хотелось лечь рядом с ней и рассказать обо всех событиях минувших недель. Лежать с ней в темноте и рассказывать. А потом заняться с ней любовью и заснуть в ее объятиях… Вместо этого он вновь уснул на жестком столе.

Его отчаянно трясли за плечо. В помещении было совсем темно. Наверное, и час уже довольно поздний.

– Джо, бездельник, поднимайся! – зарычал у него над ухом брат.

– Джимми, имей совесть, дай еще немного поспать. Не видишь, я совсем выжат? – сонно спросил Джо.

– Нет! Вставай и спускайся вниз. Сейчас же. Подсчет голосов закончен. Слышишь, Джо?

Джо поднял голову, сунул руку в карман пиджака.

– Погоди немного. Я куда-то запихнул свою речь о признании поражения. Ведь победил Литтон?

– Нет, не он.

– Ты что, шутишь? Неужели Ламберт? Подумать только, Ламберт – новый член парламента.

– Пошевели мозгами, тупица, – сказал сияющий Джимми. – Ты победил!

Ошеломленный, потерявший дар речи, Джо тупо смотрел на брата.

В класс влетел Джон Бернс, руководитель лейбористов и советник Джо, помогавший ему с избирательной кампанией.

– Только что получил телеграмму! – крикнул он. – Кейр Харди победил в Мертил-Тидвиле, а Ричард Белл – в Дерби. Наша новая партия одержала три победы!

– Три? – переспросил Джо.

И что Бернс так радуется из-за каких-то трех мест? Тори и либералы наверняка получили сотни мест.

– Три – это только начало. В прошлом правительстве у нас было всего одно место. Теперь мы утроили свое представительство! Сам знаешь: лавина начинается с мелких камешков. Лейбористы вышли из ворот и начали движение! Пусть сегодня у нас только три места. В следующий раз будет тридцать, а потом и триста!

– Джо, да что же ты сидишь? Вставай! – потребовал Джимми.

Джо поднялся на одеревеневшие ноги.

– Внизу полно газетчиков, – сказал Бернс. – Им нужна речь. Порадуй их хорошей речью. Там и фотографы, поэтому, парень, приведи себя в надлежащий вид. Я скажу, что ты появишься через несколько минут.

Джимми и Джон спустились вниз. Джо поправил галстук и провел пятерней по волосам, потом заправил рубашку в брюки и застегнул пиджак. Идеально было бы принять ванну и сменить одежду, но в существующих условиях сойдет и так.

Джо поглубже вдохнул, закрыл глаза и стал готовиться к тому, что ожидало его внизу. Недавняя усталость постепенно сменялась эмоциональным возбуждением. Джо начал осознавать, что он победил. Он действительно победил. Теперь он член парламента, часть чего-то несравненно большего, чем он сам. После этого вечера он уже не будет прежним Джо Бристоу. И не только он. Джо чувствовал: его город и страна тоже не будут прежними. В трех местах сегодня состоится чествование новых членов парламента. Здесь, в Восточном Лондоне. В долине Южного Уэльса. В фабричном городе Мидлендса. Бернс был прав: это действительно начало чего-то нового. Тори и либералы… лишь кормили рабочего человека обещаниями, забирали его голос, ничего не давая взамен. Теперь у рабочих появился собственный голос. Пусть пока негромкий, но голос. Кто-то будет говорить от их имени, рассказывать об их жизни. Кто-то будет сражаться в Вестминстере за их интересы.

Это была победа, одновременно скромная и монументальная. Джо ощущал не только ее сладость, но и горький привкус. Он был горд, взволнован, невероятно счастлив, но ему не хватало рядом Фионы. Он хотел разделить свою победу с ней, как привык делать всегда. Джо хотелось почувствовать руки жены, обнимавшие его. Ему хотелось увидеть глаза Фионы, сияющие гордостью… за него.

Довольно их разлуки. Они вновь должны быть вместе.

Джо знал, как он поступит. Он сам встретится с Сидом Мэлоуном. Придет не как шурин Сида, а как новый член парламента. Один, без полиции. Предложит Сиду перемирие. Они обстоятельно поговорят. Джо предупредит Сида, с чем тот столкнется, если не прикроет свою преступную лавочку. Джо пока не знал, насколько успешной будет эта встреча, зато он знал другое: его поступок покажет Фионе, что он понимает ее стремления и пытается ей помочь. Он постарается. Ради нее.

Джо открыл глаза, неспешно спустился в актовый зал и сразу же почувствовал царившее в нем возбуждение. Члены избирательной комиссии и их помощники взволнованно что-то обсуждали. Газетчики строчили в блокнотах, курили и поглядывали на часы. С ними общался усталый, осунувшийся Фредди Литтон, пытаясь показать, что не раздавлен поражением. Дикки Ламберт уже уехал.

Джо мигом заметили.

– Мистер Бристоу! Сэр, вы можете сделать заявление? Мистер Бристоу, идите сюда! Мистер Бристоу, вы можете немного постоять? Мне нужно вас сфотографировать.

Сначала Джо подошел к Фредди и пожал руку. Литтон устало ему улыбнулся и поздравил с победой.

– Мистер Бристоу, у вас есть речь? – спросил какой-то газетчик. – Хотя бы несколько слов.

Джо повернулся к газетной братии. Глаз зацепился за распахнутые двери школы. В дверях и на улице толпились люди. Его сторонники. Отныне – его избиратели. Рабочие, часами стоявшие на холоде. А ведь утром каждому из них рано вставать.

– Да, джентльмены, – сказал Джо. – У меня есть несколько слов. Но эти слова адресованы им. – Большим пальцем он указал на открытые двери. – Людям, сделавшим меня своим представителем в парламенте. Если хотите услышать, о чем я буду говорить, идемте со мной.

Джон Бернс услышал его, улыбнулся и поспешил на улицу.

– Джентльмены! Позвольте представить вам уважаемого члена парламента от Тауэр-Хамлетс – мистера Джозефа Бристоу!

Тишина продержалась секунды две, после чего воздух взорвался приветственными возгласами. Их становилось все больше. Не умолкая, они катились вдоль Брик-лейн. Вверх полетели шляпы и шапки. Взрослые обнимали друг друга, как дети. Кто-то пустился в пляс. В домах зажигался свет, распахивались окна, открывались двери. Люди выходили в том, в чем легли спать, не обращая внимания на холод. Разбуженная детвора терла глазенки и громко орала. Мужчины открывали бутылки пива и чокались. Женщины колотили в кастрюли. А праздник продолжал шириться.

Наконец Джо поднял руки, пытаясь успокоить избирателей и произнести речь, но люди не умолкали. Он повернулся к Бернсу. Тот улыбался во весь рот.

– Видишь, парень? – крикнул он, хлопая Джо по спине. – Знаешь, как это называется? Надежда. 

Глава 53

– Альби, клянусь священной коровой, это же Норман Колли! – воскликнул Шейми.

– Где? – спросил Альберт Олден.

– Там! Стоит на середине лестницы, руки в карманах. Видишь?

– Это ведь он вместе с Маммери пытался подняться на Нангапарбат?

– Да.

Шейми, Альби и все интересовавшиеся альпинизмом знали, что пять лет назад Колли, Альберт Маммери и еще один британский альпинист Джеффри Гастингс, впервые попытались подняться на этот гималайский пик. Маммери и двое проводников-шерпов были застигнуты лавиной и бесследно исчезли. Колли и Гастингс уцелели.

– Как думаешь, мы сможем с ним поговорить? – спросил Шейми.

– Держу пари, что он говорит только с горными богами, – ответил Альби. – Черт! Шейми, ты только посмотри! Это же Нансен!

Шейми стремительно обернулся и увидел человека, переходящего улицу. Высокого светловолосого норвежца с усами, как у моржа. Такого трудно не заметить.

– Фритьоф Нансен, – благоговейно прошептал Шейми и снял кепку.

– Надеюсь, ты не будешь преклонять колени? – засмеялся Альби.

– Могу.

Нансен первым пересек Северный Ледовитый океан в попытке достичь Северного полюса. Когда его шхуна «Фрам» оказалась затертой во льдах, он продолжил путь пешком. Полюса он не достиг, но ему удалось достичь отметки в 86 градусов 14 минут северной широты. Так далеко вглубь полярного царства не забирался еще никто.

– Интересно, кто еще из знаменитостей будет сегодня? – рассуждал вслух Альби.

– Пока не знаю, но давай поспешим, пока не заняли все хорошие места, – сказал Шейми.

Оба рылись в карманах, выискивая членские билеты, когда сзади послышался звонкий голос:

– Альби! Альби Олден, подожди меня!

– Только не это, – скорчив гримасу, простонал Альби. – Уилла приперлась.

– Где?

Шейми оглянулся, но увидел только худощавого мальчишку в брюках-гольф и с рюкзаком на плече. Мальчишка бежал к ним. Никакой Уиллы рядом не было.

– Привет, Альбс! – выпалил мальчишка и тут заметил Шейми. – Никак это Шейми? Шейми Финнеган? Мне не привиделось? – спросил он и чмокнул Шейми в щеку.

– Уймись, приятель, – буркнул Шейми, отходя в сторону.

Мальчишка расхохотался:

– Шейми, какой же ты дуралей. Это я, Уилла!

– Уилла? А куда делись твои волосы?

В последний раз они виделись более года назад, на вечеринке в саду дома Олденов. Тогда ее длинные каштановые локоны были заплетены в аккуратную косу и зашпилены на затылке. Сейчас длина волос Уиллы едва достигала подбородка.

– Волосы я обрезала. Они всегда мне мешали. Мамочку чуть удар не хватил. Слегла на неделю. А как ты, Шейми? Мы же бездну времени не виделись. И что ты делаешь в Лондоне? Я думала, ты в школе, грызешь гранит наук.

Шейми торопливо рассказал, что со школой простился, назвал причину, заодно поведав и о реакции старшей сестры на перемены в его жизни. Теперь он рассчитывает временно пожить в доме Олденов, пока Фиона не остынет. Или пока он не отправится в экспедицию на борту «Дискавери». Все зависело от того, что произойдет раньше.

Уилла с сияющими глазами слушала его рассказ. Шейми заметил, как сильно она изменилась за это время. Прежде он воспринимал ее не иначе как докучливую сестру Альби, но сейчас она стала другой. Симпатичной. Когда она успела измениться? Даже обкромсанные волосы и старый твидовый пиджак брата не уменьшали ее привлекательности.

– Думаешь, у тебя получится? Думаешь, тебе найдется место в составе экспедиции? – спросила Уилла, когда он закончил рассказывать.

– Я намерен попробовать. Я даже выработал стратегию. Решил не обращаться непосредственно к капитану Скотту. Едва ли он захочет даже поздороваться со мной. Сюда я пришел не просто послушать доклад. Я хочу поговорить с Эрнестом Шеклтоном. Он третий помощник Скотта, отвечающий за питание команды и хранение съестных припасов. Иллюзий я не строю. В лучшем случае меня возьмут мальчиком на побегушках. Этим как раз ведает Шеклтон. Если откажет, я не оставлю попыток. «Нет» для меня не ответ. Я должен поплыть с ними. Иного выбора у меня нет. Точнее, есть: ворочать ящики с кумкватом на складе мужа моей сестры.

Уилла засмеялась:

– Хотела бы я оказаться на твоем месте, Шейми. Тебе повезло. Представляешь, если тебя возьмут в экспедицию? Ты отправишься туда, где еще не ступала нога человека. Увидишь то, что пока никто не видел.

Ее большие глаза цвета зеленого мха пристально смотрели на него, и Шейми не сразу отвел взгляд. Смутившись, он наконец отвел глаза и спросил:

– А что новенького у тебя, Уилла? Чем нынче занимаешься? Альби рассказывал, что ты с друзьями ездила в Шотландию.

– Ездила, – улыбнулась Уилла. – И с друзьями. Но только они остались в отеле, а я отправилась на Бен-Невис. Гора – просто загляденье.

Шейми удивленно выгнул бровь. Бен-Невис была самой высокой горой не только Шотландского нагорья, но и всей Британии. Чтобы туда подняться, требовались подготовка альпиниста и умение ориентироваться на местности. Погода на склонах горы отличалась непредсказуемостью, а тропы нередко едва просматривались.

– Наверное, поднималась по тропе Бена? – спросил Шейми.

– Подъем для бабушек? – усмехнулась Уилла. – Нет, я поднималась на гребень Карн-Мор-Дерг.

– Серьезно? – Шейми изо всех сил пытался скрыть восхищение, ведь он дважды пытался подняться на этот гребень и оба раза вынужден был поворачивать назад из-за проливного дождя. – Должно быть, тебе повезло с погодой.

– Дождь со снегом и жуткий ветрище.

– Пришлось повернуть назад?

– Нет. Конечно не без усилий, но я все же поднялась, – засмеялась Уилла. – А потом спустилась. Ведь спуски важнее подъемов, правда?

– Слушайте, детки, если хотите, можете стоять тут хоть до ночи и говорить о восхождениях. Но я иду внутрь. Не хочу сидеть где попало. Пока, Уиллс, – сказал сестре Альби.

– Альби, погоди! Я хочу пойти с тобой. Я мчалась со всех ног, чтобы послушать выступление Шеклтона. Но поезд опоздал, и у меня не оставалось времени заскочить домой за членским билетом. Ну возьми меня с собой в качестве гостя.

– В таком виде? – поморщился Альби.

Подавляющее большинство слушателей лекций в Королевском географическом обществе составляли мужчины, однако на сегодняшней присутствовали и женщины. Все они были одеты, как и подобает женщинам: в платьях или костюмах, поверх которых они накинули пальто. На головах – шляпы.

– Не упрямься, Альби. Будь другом!

– Уилла, ты не можешь пойти в таком наряде! Что люди скажут? Ты же девчонка, а не парень. Это недопустимо. Кончится тем, что всех нас выставят, а я вовсе не хочу остаться без лекции.

Уилла хмуро посмотрела на брата. Потом схватила кепку Шейми и нахлобучила себе на голову, спрятав курчавые каштановые волосы.

– Теперь я заправский парень, верно?

– Иди домой, Уиллс, – процедил сквозь зубы Альби. – Если мама обнаружит, что ты разгуливаешь по Лондону в наряде уличного сорванца, она задаст перцу нам обоим.

– Она ничего не узнает. Да и с чего ей узнать?

– Она всегда узнаёт, а все шишки почему-то валятся на меня.

– Домой я не пойду, – сказала Уилла. – Подожду здесь. На этих ступенях. В темноте. Легкая добыча для любого лондонского грабителя и убийцы. Одна и совершенно беззащитная…

– Это ты-то беззащитная? – хмыкнул Альби.

– Так нечестно! Я хочу послушать Шеклтона. Я знаю об Антарктике больше вас двоих!

Добиваясь своего, она не топала ногой, не плакала и не применяла прочих женских уловок. Она лишь посмотрела на брата, затем на Шейми и снова на брата, пригвоздив взглядом обоих, словно лягушек на столе вивисектора.

– Ребята, ну возьмите меня с собой. Я сяду в самом конце. Никто даже не заметит. Если не возьмете, я все равно проберусь в зал. Ты же это знаешь, Альби. Ну пожалуйста.

Альберт вздохнул, проиграв этот поединок.

– Ладно. Твоя взяла, – сказал он, натянув сестре кепку по самые уши.

– Так я иду с вами? – с надеждой спросила она.

– При одном условии.

– Согласна на любое.

– Если мама пронюхает, я ничего об этом не знаю.

– Ты просто прелесть! – воскликнула Уилла и быстро поцеловала брата в щеку.

– Прекрати лизаться, Уиллс. Ты же изображаешь парня.

– Извини.

Альби застегнул все пуговицы на пиджаке сестры и поправил воротник рубашки. Неудовлетворенный ее видом, он снял очки и нацепил ей на нос. Уилла была худенькой, угловатой девчонкой, и маскарад удался. Любой незнакомец принял бы ее за младшего брата Альби. Шейми был рад. Хорошо, что Альби не упрямился. Шейми хотелось, чтобы Уилла пошла с ними. Ему будет о чем с ней поговорить.

Трое молодых людей взбежали на крыльцо и оказались в обшарпанном лекционном зале на Берлингтон-Гарденс. Зал принадлежал Комиссии по делам государственной службы, любезно позволявшей Королевскому географическому обществу проводить здесь свои заседания. О лекции Шеклтона объявили неделю назад. С тех пор Шейми позабыл про еду и сон.

Альберт Олден был лучшим другом Шейми. Ровесники, они познакомились несколько лет назад на лекции в географическом обществе и почти сразу прониклись взаимной симпатией. Оба страстно увлекались альпинизмом. Уилла была сестрой-близнецом Альби. В самом начале дружбы с Альбертом Шейми узнал, что брат и сестра практически неразлучны и потому он должен смириться с присутствием Уиллы. Впрочем, он не возражал. Часто он вообще забывал, что она девчонка. В альпинизме Уилла разбиралась лучше большинства мужчин. Лучше самого Шейми, в чем ему не хотелось признаваться.

Уилла часто говорила ребятам, причем почти всегда шепотом, что мама и слышать не хочет о ее стремлении первой покорить Эверест. Брат и Шейми напоминали ей: восхождение туда не дается даже мужчинам. Но Уилла лишь улыбалась и говорила:

– Вот увидите.

Шейми вместе с семьей Олден проводил каникулы в Озерном краю. Уилла всегда говорила матери, что лишь смотрит, как мальчишки лазают по горам, но, едва оказавшись вне поля зрения родителей, быстро переодевалась в старые брюки Альберта и первой устремлялась вверх по склону.

– Один член и один гость, – подойдя к билетной кассе и показав членский билет, сказал Альби.

Едва взглянув на Уиллу, служащий протянул ему два билета. Следом билет получил Шейми. Он лишний раз убедился: большинство людей заняты исключительно собой и не видят дальше собственного носа. Едва все трое оказались в зале, Шейми повел их к сцене. Его стратегия не допускала случайностей.

Близость к сцене требовалась Шейми, чтобы по окончании лекции перехватить Шеклтона, чтобы поговорить и убедить его, что Шеймус Финнеган – нужный для экспедиции человек. Посередине третьего ряда Шейми заметил четыре свободных места. Троица поспешила туда. Когда рассаживались, с другого конца ряда подошел молодой человек. Судя по внешности, их ровесник. Он занял четвертое место. Лицо парня показалось Шейми знакомым. Наверняка они встречались на каких-то лекциях.

– Думаю, мы сегодня услышим хорошего оратора, – сказал парень.

Уилла собиралась ответить, но Альби ее опередил:

– Одного из лучших.

– Говорят, только его напористость обеспечила ему участие в экспедиции Скотта, – сказал Шейми.

Не прошло и минуты, как все четверо уже с воодушевлением говорили об экспедиции. Они знали ее историю, равно как и историю самого Шеклтона. Для них он был героем. Отец хотел видеть Шеклтона врачом, но тот пошел против отцовской воли и в шестнадцать лет покинул школу, отправившись в море. Он тогда был на год моложе их. Первым кораблем, на борт которого ступил Шеклтон, был «Хотон тауэр», направлявшийся из Ливерпуля в Вальпараисо через мыс Горн. Судно достигло мыса в самый разгар зимы и целых два месяца огибало его, пробиваясь сквозь метели и штормовые ветры. В последующие пять лет Шеклтон плавал повсюду: ходил на Дальний Восток и в Америку. Из рядового матроса он стал первым помощником, а затем и капитаном торгового судна. Вплоть до лета прошлого года Шеклтон ходил на торговых судах, после чего в его жизни произошел крутой поворот. Он добился приема у Ллевеллина Лонгстаффа, главного финансиста антарктической экспедиции, и убедил Лонгстаффа включить его в состав экспедиции, и тот ходатайствовал за него вместе с сэром Клементсом Маркемом, президентом Королевского географичекого общества. Благодаря их поддержке он был принят. Шеклтон сумел убедить влиятельных людей и оказался в составе экспедиции. Шейми был убежден, что и он сумеет.

За разговорами четверка не заметила, как в зале притушили свет, предложив аудитории умолкнуть.

– Подумать только! Антарктика! – возбужденно произнесла Уилла.

– Я бы отдал что угодно, только бы оказаться на борту их корабля, – признался новый знакомый.

Шейми благоразумно промолчал.

– Кстати, меня зовут Альберт Олден, – представился Альби, протянув парню руку. – А это мо… мой…

– Брат-близнец, – подсказала Уилла, и ее щеки вспыхнули, а в глазах зажглись озорные огоньки.

– Джордж Мэллори, – представился парень, пожав руки всем троим.

Интересно, этот Джордж Мэллори догадался, что Уилла – девчонка? – подумал Шейми. Может, и догадался. Ему-то какое дело? А Уилла ишь, вдруг заулыбалась во весь рот. Шейми откинулся на спинку, удивленный и раздраженный этим обстоятельством. Джордж и Уилла уже строили планы отправиться после лекции в паб. Опять-таки, ему-то что? Уилла – симпатичная девчонка. Ну и что? Плевать ему на то, кому она улыбается. Или кто улыбается ей в ответ. Он сюда пришел увидеться с Шеклтоном.

Свет погас. На сцене появился аскетичного вида джентльмен – президент общества.

– Явился, болтун, – простонал Альби. – Теперь будет бубнить себе под нос.

Уилла прыснула. Джордж улыбнулся. Шейми сердито посмотрел на них. После вступительной речи сэра Клементса Маркема, показавшейся им бесконечной, место на сцене занял Эрнест Шеклтон.

Послушав его десять секунд, Шейми начисто позабыл про Уиллу Олден и Джорджа Мэллори. Он забыл про всё и всех на свете, за исключением Эрнеста Шеклтона. Этот человек обладал гипнотической силой. Шеклтон ходил по сцене – настоящий сгусток энергии – и говорил о зове земель, еще не нанесенных на карту, о безбрежных морях и надежных кораблях, о братстве смелых моряков-ученых. Он говорил о славе, которой покроет себя Королевское географическое общество и вся Британия, если Скотт и команда «Дискавери» первыми достигнут Южного полюса. Шеклтон напомнил присутствующим, что не только англичане полны решимости покорить полюсы и стяжать славу. Их соперники трудятся не покладая рук. Не стоит забывать, что Нансен почти достиг Северного полюса. А другой норвежец – Карстен Борхгревинк – недавно вернулся из Антарктики. Разве он не продвинулся на юг дальше, чем кто-либо? Покорение обоих полюсов – это уже не вопрос «если». Это вопрос «когда».

Шейми сидел на самом краешке и, затаив дыхание, всматривался и вслушивался. Все фибры его души были направлены к человеку на сцене, к дерзости, мужеству и дальновидности Шеклтона. Капитан Шеклтон делал все, что хотел делать Шейми, был всем, кем Шейми хотел быть. И не просто хотел. Слушая выступление, Шейми укрепился в мысли: он должен это сделать. Уход из школы был правильным шагом. Теперь он должен отправиться в море.

Через час Шеклтон завершил свою лекцию. Зал взорвался аплодисментами. Шеклтон спустился со сцены, залпом проглотил стакан воды. Слушатели продолжали аплодировать. Шеклтон поклонился, вскинул руки, затем снова поднялся на сцену, чтобы ответить на вопросы.

Шейми смотрел, как один за одним в зале вставали желающие спросить. Молодые и постарше. Сами они никуда не рвались. Им достаточно забрасывать вопросами такого, как Шеклтон. Чужие ответы заменяли им исследования и приключения. Слушая их, Шейми ясно это понимал. Нет, он скорее умрет, чем останется одним из них. Это он тоже понял.

Он обязательно завладеет вниманием Шеклтона. Сегодня же. Даже если придется следовать за Шеклтоном по пятам и спать на крыльце его дома. Шеклтон выслушает его. Выслушает и поймет. Внутри они совершенно одинаковы. Шейми понадобится всего минута, может, две, чтобы убедить Шеклтона. Пусть Альби, Уилла и этот чертов Джордж Мэллори отправляются в паб. Эрнест Шеклтон собирается в Антарктику. И Шейми Финнеган поплывет вместе с ним. 

Глава 54

– Что, Литтон? Стыдоба с этими выборами, – сказал Дуги Хокинс. – Лейбористы, значит, победили?

– Да, победили, – угрюмо ответил Фредди.

– Это, старина, лишь начало бед. Не успеешь оглянуться, как уличные торговцы окажутся в палате лордов, а портовый грузчик – на Даунинг-стрит.

Фредди напряженно улыбнулся. Ему хотелось сломать Дуги нос. Если этот хлыщ продолжит свои утешения, приправляемые идиотской болтовней, Фредди не выдержит и сломает. Он сюда пришел развеяться, хотя бы на время забыть о своем катастрофическом провале, и нечего ему об этом напоминать.

– А здесь чудесное сборище, ты не находишь? – спросил Дуги.

– Я только что пришел, – ответил Фредди.

Об этом торжестве он услышал случайно, когда уходил из клуба. Студия в Челси, куда он попал, была целиком оформлена в мавританском стиле и принадлежала одной художнице, любовнице сына герцога. Высокородный сынок решил отпраздновать открытие первой выставки ее произведений.

– Джемму Дин видел? – спросил Дуги.

– Нет. Она здесь?

– Стоит у окна. По-моему, она в несколько разобранном состоянии. А может, мне показалось. Просто давно ее не видел. Я так понимаю, какое-то время она не появлялась на публике. Теперь появилась. Сдается мне, ей опять нечем платить за жилье.

Дуги заметил другого приятеля и поспешил к нему.

Фредди смотрел ему вслед. Недавно он хотел сломать Дуги нос. Теперь ему хотелось разбить мерзавцу череп за шуточку по поводу счетов Джеммы. Дуги не надо волноваться о счетах. Семья Хокинса владела десятью тысячами акров земли в Корнуолле и десятками домов в Лондоне. Этот идиот Дуги родился и вырос в богатстве и роскоши. Все доставалось ему легко. Таким не надо волноваться из-за каждого фунта… От мыслей о чужом благополучии душа Фредди наполнялась жгучей завистью.

Фредди вытянул шею, ища глазами Джемму. Наконец он заметил ее. Вернее, ее бриллианты. Сегодня на ней были только серьги, но в свете газовых люстр они сияли как звезды. Помнится, Джемма рассказывала, что серьги ей подарил Сид Мэлоун и что они стоят чертово состояние.

Ему бы сейчас очень пригодилось состояние, хоть чертово, хоть какое. На прошлой неделе Бингэм оплатил его счета в «Реформ-клубе», а то администрация грозилась предать их гласности. Портной не стал с ним даже разговаривать. События становились все паршивее. Фредди глотнул виски, стараясь не думать об этом.

Он предпочел бы думать о прекрасной Джемме Дин, однако сейчас она показалась ему не такой уж прекрасной. Дуги прав. Она действительно находилась в разобранном состоянии. Платье на ней, похоже, с чужого плеча и висит мешком. Может, Джемма решила создать себе новый облик – этакая тростиночка не от мира сего? Некоторым девицам это шло. Бледным, унылым девицам, обожающим поэзию и подверженным приступам хандры. Но Джемме такое никак не шло. Она была женщина с формами: кругленькая, спелая, готовая вывалиться из корсета. Фредди представил, как расстегивает на ней корсет и ласкает ее теплые тяжелые груди. Покувыркаться бы с ней полночи. Это мигом выбило бы его из нынешней беспросветности.

– Привет, старушка. Как дела? – спросил Фредди, подходя к ней.

– Потрясающе, Фредди. Просто потрясающе, – язвительно ответила Джемма.

Ее пальцы сжимали бокал шампанского. Джемма залпом его осушила и подозвала официанта. Возможно, хотела напиться.

– Слышала про выборы, – сказала она. – Жаль, что ты не победил.

– Мне тоже жаль.

– Я и о твоей помолвке слышала. Как говорят, пришла беда – открывай ворота.

– Похоже.

Фредди почувствовал раздражение. Он надеялся, что болтовня с Джеммой поднимет ему настроение. Оказалось, наоборот.

– Да, куча дерьма. – Джемма сделала большой глоток шампанского. – Но, по крайней мере, ты теперь свободен. И я тоже.

У Фредди встали волосы на загривке. Ему очень не понравилась такая направленность их разговора.

– Ты о чем, Джем?

– Тебя бросили. Меня тоже.

– Тебя? Мне очень горько об этом слышать.

– Ты серьезно? – встрепенулась она.

– Сомневаешься в моей искренности?

Джемма не ответила, а вместо этого спросила:

– Помнишь, как ты в последний раз приходил ко мне?

– Девочка моя дорогая, я помню каждый приход к тебе.

– А помнишь, что ты говорил?

– Хм… что-то о моей избирательной кампании?

– Нет, о нашей женитьбе. Ты, помнится, жалел, что не можешь жениться на мне, поскольку вынужден жениться на Индии. Так твои родители настаивали. А теперь она тебя бросила. Ты свободный мужчина. Мы можем пожениться. Что нам помешает?

Фредди оторопел.

– Джем, ты же знаешь, это не так просто.

– Фредди, я другое знаю. Ты врун поганый! Вот что я знаю. – Голос Джеммы звучал все громче, и на них стали оборачиваться.

– Джемма, думаю, тебе уже довольно, – сказал Фредди, пытаясь увести ее в тихий уголок.

– Правильно. С меня довольно. И тебя, и Сида Мэлоуна, и всех прочих дешевых гондонов.

– Джемма, будь благоразумна, – прошипел Фредди. – Ты же знаешь мои чувства к тебе. Знаешь, что я считаю тебя самой восхитительной женщиной в Лондоне. Но браки строятся не только на взаимной привлекательности. У нас с тобой разное происхождение. Разная жизнь. У нас едва ли найдется что-то общее.

Джемма засмеялась. Смех ее был резким, даже отвратительным.

– А вот тут, дружочек, ты ошибаешься, – заявила она. – У нас с тобой больше общего, чем ты думаешь. Гораздо больше.

– Да неужели?

– Например, твоя бывшая невеста. И мой бывший жених.

– Джем, старушка, я вынужден отобрать у тебя шампанское. Ты начинаешь нести какую-то околесицу.

– Сид Мэлоун спит с Индией Селвин Джонс. По-твоему, это околесица?

Теперь настал черед Фредди смеяться. И он засмеялся. Громко.

– Забавная новость. В самом деле? Вряд ли за всю свою жизнь я слышал что-то более абсурдное.

– Помнишь, я рассказывала, как она приходила к Сиду? Гондоны ей понадобились. Целая коробка. Это было давно, еще летом.

– Да… и что?

– Ты мне и тогда не поверил. Но я оказалась права. И сейчас тоже права, – сказала Джемма.

Фредди увидел, что ее глаза больше не смотрят в разные стороны. И пьяного блеска в них не было. Только горечь и острая злоба.

– Ты ошибаешься. Ты не знаешь Индии. Она бы никогда не связалась с такими, как Мэлоун. Никогда.

– Несколько дней назад мы проследили за Сидом. Я и Фрэнки Беттс. Сид перестал появляться в привычных местах. Вот Фрэнки и захотелось узнать, где он прячется. Дело было поздно вечером. Мы увидели, как Сид взял кеб и поехал на Брик-лейн. Мы за ним. Смотрим, он подъехал к ресторану Московица, проехал еще немного и остановился. Индия сейчас там живет. Мы тоже остановились. Ждем. Через несколько минут Индия вышла и села в кеб. Мы повисли у них на хвосте. Выехали они из Уайтчепела и покатили дальше. Доехали до одного милого домика и вошли туда. Потом и свет на верхнем этаже загорелся. Кеб уехал, а они там остались.

Фредди не ответил. У него не было слов. Сид Мэлоун и Индия. Уму непостижимо. Такого просто не могло быть. Индия не только бросила его – она спуталась с его злейшим врагом. Мало того что Мэлоун с молодчиками ограбили «Крепость». Из-за Сида в парламенте задробили его закон о гомруле. Косвенно это повлияло и на результат выборов. Фредди знал, что ему никогда не оправиться после унижения в палате общин. Доверие к нему было серьезно подорвано.

Внутри Фредди закипел гнев. Смертельный гнев.

– Где эта квартира? – прорычал он, хватая Джемму за руку. – Назови адрес!

Джемма вырвала руку.

– Фредди, меня без конца накалывали, и я устала. Хочешь сведений – плати. Деньги на бочку. Двухсот фунтов вполне хватит.

– Джемма, пожалуйста…

– Ты знаешь, где я живу.

– Сука!

– Четыреста, – ответила Джемма и, повернувшись, удалилась. 

Глава 55

Никогда еще Шейми Финнегану так не хотелось выпить чашку горячего чая. Другими его желаниями были сухая одежда, пылающий огонь в камине и мягкое кресло.

Вахта, которую он нес перед домом Эрнеста Шеклтона, длилась полтора дня. Шейми был близок к обмороку. Но он не позволит себе потерять сознание. Не для того он все это затевал. Шейми был готов простоять здесь еще полтора дня, если его упорство заставит Шеклтона снизойти до разговора с ним. Если понадобится – он простоит на этом чертовом тротуаре целую неделю.

Шейми пытался подойти к Шеклтону после лекции в Королевском географическом обществе, но капитана окружала плотная толпа, и к нему было не пробиться. Потом толпа рассеялась, и он сделал новую попытку. Увы, Шеклтон направлялся на обед в «Клуб путешественников».

– Мистер Шеклтон, сэр, можно с вами поговорить? – крикнул Шейми, двигаясь трусцой за капитаном и его свитой.

– Чего тебе, парень?

– Я бы хотел… Сэр, я бы хотел примкнуть к вашей экспедиции.

Шеклтон засмеялся. Его спутники – тоже.

– Не ты один. Этого хотят все лондонские школяры!.. Увы, парень, наша экспедиция полностью укомплектована, – уже чуть добрее добавил он и ушел.

– Шейми, идем с нами, – позвал Альби. – Утопишь свои печали в пинте пива. Джордж говорит, поблизости есть недурное местечко.

Шейми молчал, продолжая следить за удалявшимся Шеклтоном.

– Тебе же не терпится увязаться за ним, – сказала Уилла.

Она прочла мысли Шейми. Да, он не хотел потерять Шеклтона из виду.

– Я бы не стал, – сказал Альби. – Твое преследование может его рассердить.

– Ну и что? – поддержала Шейми Уилла. – Зато Шеклтон увидит твое упорство.

– Встретимся дома, – сказал Шейми, пускаясь догонять капитана. – Или не встретимся.

– Удачи! – крикнула ему Уилла.

Шейми шел за капитаном до самого «Клуба путешественников». Время близилось к полуночи, когда Шеклтон вышел оттуда. Шейми бросился к нему и повторил просьбу, но получил резкую отповедь.

– Я не фазан и не люблю, когда меня выслеживают.

Однако и такой ответ не сломил Шейми. Когда Шеклтон сел в кеб, он сел в другой и приказал кучеру ехать следом. Следующий их разговор состоялся возле крыльца дома капитана.

– Опять ты! – воскликнул Шеклтон, заметив настырного парня. – Чего ты хочешь, черт тебя побери?!

– Войти в состав антарктической экспедиции.

– Это невозможно. Я тебе уже говорил. А теперь, если ты не уйдешь, мне придется удалить тебя силой.

– Вы вправе это сделать, сэр, – ответил Шейми.

Сердито сопя, Шеклтон взбежал по ступеням крыльца. Дома он задернул шторы, но Шейми видел, как пару раз они колыхнулись. Шеклтон не удалил его силой. Капитан избрал другую тактику. На следующий день Шеклтон несколько раз куда-то уходил и снова возвращался, подчеркнуто не замечая Шейми.

И тем не менее Шейми не сдавался. Его вахта перед домом Шеклтона началась в ночь со вторника на среду. Сейчас уже был четверг. Часы показывали десятый час утра. Шейми прикидывал, чем это может закончиться. Скорее всего, обмороком, но он не знал, случится это от жажды, голода или двух бессонных ночей. И как поступит в этом случае Шеклтон? Перешагнет через него? Пихнет в канаву?

Эти вопросы крутились в усталой голове Шейми, когда дверь дома Шеклтона вдруг распахнулась и оттуда вышел хозяин с белой полотняной салфеткой в руке. Следом прилетели соблазнительные запахи бекона и жареных ломтиков хлеба. Желудок Шейми громко заурчал.

– Ну ты и трюкач, парень, – сказал Шеклтон. – Простоять возле моего дома тридцать часов кряду.

– Тридцать три часа и десять минут, сэр.

– Я так понимаю, ты думаешь, это произведет на меня впечатление.

– Зная ваши мысли, сэр, я не дерзну так думать. Я вовсе не собирался произвести на вас впечатление. Я лишь хотел продемонстрировать вам приверженность моей мечте.

– Приверженность, говоришь? Когда днем температура не поднимается выше пятидесяти восьми, а ночью падает до сорока двух?

– Вы не упомянули дождь, сэр. Он начался вскоре после полуночи и шел до половины шестого утра.

– В самом деле? – задумчиво почесал подбородок Шеклтон.

– Да, сэр.

– Вопрос в том, сможешь ли ты продержаться так сорок восемь часов? А семьдесят два? Неделю? Месяц? И когда погода совсем не лондонская. Там днем выше десяти не бывает, а по ночам температура падает до минус сорока. Способен ли ты действовать во время свирепой пурги, когда окоченевшие руки не гнутся, а пальцы ног чернеют? Не пропадет ли тогда твоя приверженность? Хорошенько подумай, прежде чем ответить. Мужчины гораздо крепче тебя пытались это выдержать и погибли.

– Я не боюсь умереть, сэр. Я боюсь прожить никчемную жизнь.

Шеклтон выковыривал из зубов застрявший кусочек пищи.

– Хвастливые мальчишечьи слова, – наконец изрек капитан.

– Мне семнадцать, сэр. На год больше, чем было вам, когда вы огибали мыс Горн на «Хотон тауэре».

– Идем в дом, – немного помолчав, сказал Шеклтон. – Моя повариха приготовила яичницу с беконом. – Он поднял палец. – Я тебе ничего не обещаю. Просто хочу немного покормить, а затем отправить домой к маме.

– Моя мама давно умерла, сэр. Вы можете пытаться отправить меня домой, но я не пойду. Мой дом – это море, дикие, неизведанные воды Антарктики. Я буду и дальше стоять здесь на ветру и дожде, пока…

– Довольно! – выпучил глаза Шеклтон. – Ты мне еще начни рассказывать о белых китах. Наша экспедиция не похожа на этого чертового «Моби Дика» и прочую романтическую чепуху из россказней морских волков. Это научная экспедиция. Ты что-нибудь умеешь делать? И вообще, ты когда-нибудь ступал на борт судна?

– Я поставил рекорд, быстрее всех пройдя на парусной яхте от Ярмута до Ки-Ларго. Один.

– На парусной яхте, говоришь? Под бушпритом?

– Нет, сэр.

– Треугольный топсель?

– Да, сэр. С генуэзским стакселем.

– Ты что же, проделал путь из Новой Шотландии почти до Ньюфаундленда? Зачем?

– Хотел бросить себе вызов, сэр.

– Похоже, что бросил. Напомни-ка мне свое имя.

– Шеймус Финнеган, сэр.

– Ирландец, значит? – улыбнулся Шеклтон. – Я сам родился в Ирландии. Что ж, Шеймус Финнеган, идем в дом. Угощу тебя чаем. Я тебе по-прежнему ничего не обещаю, но мне будет интересно послушать про ту яхту. Говоришь, генуэзский стаксель?

От многочасового стояния у Шейми затекли ноги. Он споткнулся на первой же ступеньке, но быстро выпрямился и последовал за Шеклтоном внутрь. Пять минут назад ему хотелось рухнуть замертво. Сейчас он чувствовал, что готов взлететь. Ему хотелось громко кричать и танцевать джигу. Однако он не позволил себе ни того ни другого. Он останется серьезным и собранным. Ему выпал шанс, совсем маленький, но это было все, в чем он нуждался. Он пробил трещину в категоричности Шеклтона. Щелочку, в которой виднелась Антарктика. Щелочку в свою мечту. 

Глава 56

Индия проснулась там же, где уснула, – на руке Сида. Когда она шевельнулась, он улыбнулся и поцеловал ее в макушку.

– Между прочим, ты во сне храпишь, – сказал Сид.

– Неправда.

– Правда. Храпишь, как старуха.

– Чепуха.

В окно хлестал дождь. Индия выглянула на улицу. Когда они повалились в кровать, спускались сумерки. Теперь за окном было черным-черно. Спальню освещал мягкий, неяркий свет масляной лампы, стоявшей на бюро.

– Который час? – спросила Индия.

– Недавно за полночь перевалило. Я слышал церковный колокол.

Посмотрев на Сида, она увидела круги у него под глазами. Сами глаза были усталыми.

– Почему ты до сих пор бодрствуешь? – спросила она. – Не можешь заснуть?

– Не хочу, – улыбнулся Сид. – Когда я с тобой, мне не нужен сон.

– Но ты вообще не спишь, – сказала Индия, приподнимаясь на локте.

– Сплю.

– Не спишь, – хмуро повторила она. – Может, ты вечером выпил слишком много кофе или чая? Переусердствовал со спиртным?

– Нет, нет и нет, доктор Джонс. Я прекрасно себя чувствую.

Индия недоверчиво закусила губу.

– Значит, тебя что-то тревожит.

Сид отвел глаза. Индия поняла, что угадала.

– В чем дело, Сид?

– Говорю тебе, все нормально.

Он постоянно отнекивался, уклоняясь от ее вопросов. Врал ей. Так было с самого начала их знакомства. Сид объяснял это желанием защитить ее, но такая защита только злила Индию.

– Ты же знаешь, что можешь рассказать мне все, – напряженно произнесла она. – Я не побегу разбалтывать это Оззи, Коззи, Роззи и прочим широкоплечим парням.

– Я тебе сказал, что все нормально, значит так оно и есть, – сухо ответил Сид.

Индия резко откинула одеяло, встала и прошла к стулу с ее одеждой.

– Что ты делаешь? – насторожился Сид.

– Одеваюсь, – ответила она, натягивая нижнюю юбку.

– Куда собралась?

– Домой.

– Индия, черт побери, почему?! Почему ты так себя ведешь?

– Потому что ты меня не любишь.

– С чего ты взяла? Любил и люблю.

– Нет, не любишь, – возразила она, стремительно поворачиваясь к нему. – Сид, ты только говоришь, что любишь, но ты мне не доверяешь. Это не любовь. Если ты по-настоящему любишь женщину, ты ей веришь. Я тебе все рассказала о своей жизни. Все! Там, в больнице, когда я тебя почти не знала. Я откликнулась на твою просьбу. Ты обещал рассказать свою историю, но до сих пор не рассказал. О своем прошлом ты молчишь. Говорить о нашем будущем не позволяешь. Черт возьми, ты даже не называешь мне причину своей бессонницы! Меня не волнует, откуда ты родом, кем были твои родители и чем ты занимался, пока… пока…

– Пока не пошел по кривой дорожке.

– Я этого не сказала.

– Это и так понятно. – Сид глубоко втянул воздух и шумно выдохнул. – Индия, есть вещи, о которых невозможно рассказать другим людям.

– Так вот кто я тебе? Другие люди?

– Нет, – упрямо буркнул Сид, не сказав больше ни слова.

Индия застегнула пуговицы на блузке. Профессия врача научила ее быстро одеваться даже ночью. Она присела на кровать, чтобы обуться.

– Индия, пожалуйста, не уходи. Пожалуйста.

Что-то в голосе Сида заставило ее отложить туфлю и посмотреть на него. Он больше не сердился. Вид у него был беспомощный и испуганный.

– Сид, почему ты ничего мне не рассказываешь? Что мешает тебе рассказать о своем прошлом? – тихо спросила Индия.

Их глаза встретились. Индия увидела, что в Сиде идет внутренняя борьба.

– У меня была тяжелая полоса, – после долгого молчания сказал он. – Давно, когда мне было восемнадцать.

Она кивнула, пока не зная, куда он клонит, но готовая слушать.

– Это тогда у тебя появились шрамы на спине?

– Да.

– Как?

– Угостили плеткой-девятихвосткой. Тридцать ударов.

– Боже мой! – прошептала Индия, и ее гнев сменился ужасающей печалью. – За что, Сид?

– Угрожал надзирателю.

– Физически?

– Нет. Я угрожал пойти к начальнику тюрьмы.

– Зачем?

– Чтобы рассказать ему… попытаться… – Сид осекся.

– Тридцать ударов… Тебя же могли забить до смерти.

– Почти забили.

– Ты поэтому не можешь спать? Шрамы до сих пор болят?

– Нет. Не шрамы.

Сид смотрел в окно. У него двигался кадык, словно Сид пытался и не мог вытащить слова из потаенных глубин своей души. И вдруг он повернулся к Индии и срывающимся голосом произнес:

– Меня там изнасиловали. В тюрьме.

Индия думала, что ее вытошнит.

– Когда? Кто? – шепотом спросила она.

– Надзиратель. Уиггс была его фамилия. Еще двое меня держали. Так продолжалось почти два месяца. Они всегда приходили, когда стемнеет. Я слышал их шаги по каменному полу. Слышал, как они приближаются. Их голоса. Потому я и не сплю. Не могу. – Индия потянулась к нему, но он отодвинулся. – Не трогай меня. Не надо.

– Прости. Не буду. Раз ты просишь, не буду… Ты сказал, это продолжалось почти два месяца. Что произошло потом? Кто прекратил эти издевательства?

– Денни Куинн.

– Кто?

– Куинн. Мой прежний хозяин. Как-то ночью он подкараулил Уиггса возле паба. Пошел следом и перерезал надзирателю горло.

Индия зажала рот. Сид жестоко засмеялся.

– Ты по-прежнему меня любишь? – спросил он.

Он подался назад, ударив головой о стену. Так вели себя пациенты Бедлама. Индия видела это собственными глазами. Истерзанные души пытались разбить себе голову и выпустить жуткие воспоминания. Она вползла на кровать и протиснулась между Сидом и стеной.

– Прекрати! Немедленно прекрати! Посмотри на меня. Сид, посмотри на меня. – (Он поднял глаза.) – Я любила и люблю тебя. Слышишь? Я люблю тебя.

Сид так крепко сжал кулаки, что на руках проступили вздутые вены. Он дрожал всем телом. Дыхание стало судорожным и поверхностным. Индия догадывалась: сейчас ему хочется куда-то ударить, что-то сломать. Слишком долго он носил эту боль в себе, и теперь, когда она выходила наружу, ему было страшно. Индия знала, что надо сделать. Она заберет у Сида его боль. Весь гнев, всю печаль. Весь яд, отравлявший душу. Медленно, осторожно она потянулась к его кулакам и так же осторожно разжала ему пальцы.

– Выпусти все это наружу. Дай этому уйти, – прошептала она.

Индия крепко обняла его. Сид снова попытался ее оттолкнуть, но она держала крепко. Пальцы Сида застряли в ее волосах. Он содрогнулся всем телом. Индия услышала его резкие, душераздирающие всхлипывания. Горячие слезы обжигали ей кожу. Индия держала его в объятиях, качала, как ребенка, шептала утешительные слова, целовала, плакала вместе с ним, но не разжимала рук.

Когда бушевавшие эмоции наконец утихли, Сид поднял голову и посмотрел на Индию.

– Боже мой, Индия, что я наделал? – спросил он, утирая ей слезы. – Затащил тебя в свою жизнь. Еще тогда, в «Баркентине», мне нужно было бы отправить тебя домой. А вместо этого я заставляю тебя плакать из-за всей жути, которую успел натворить.

– Нет, не из-за всей жути. Я плакала по тебе.

Сид помолчал.

– Никто еще этого не делал. Не плакал по мне.

– Никто и не любил тебя так, как я.

Он не мог смотреть ей в глаза, а потому уставился на свои руки.

– Расскажи остальное, – попросила Индия. – Как ты оказался в тюрьме. Что делал, когда вышел оттуда. Расскажи, где вырос. Какие песни тебе пела мать. Каким был твой отец. Расскажи.

Он должен поговорить об этом. Должен рассказать ей. Довериться ей. Это был его единственный шанс. Их единственный шанс.

Индия встала, наполнила бокалы из полупустой бутылки, оставленной на ночном столике.

– Выпей, – сказала она, подавая Сиду бокал. – Легче будет рассказывать.

Сид большими глотками выпил вино, откинулся на подушку, закрыл глаза и начал рассказывать.

Поначалу слова давались ему с трудом, но затем полились потоком. Он говорил более двух часов, рассказывая Индии о жизни на Монтегю-стрит. О родительской семье. О том, что когда-то его звали Чарли. Он рассказал об обстоятельствах смерти отца и матери. О том, как не вынес зрелища убитой матери и побежал, не разбирая дороги. Потом рассказал об оборванных связях с семьей. Индии показалось, что эта часть воспоминаний по-прежнему остается незаживающей раной в душе Сида. Потом он рассказал про Куинна, про то, как незаметно глубоко завяз в жизни, из которой нет выхода. Он говорил, пока не охрип. Завершив рассказ, он взглянул на Индию уставшими, опустошенными глазами:

– Ну вот. Теперь ты знаешь все.

– Спасибо.

– Не понимаю, за что ты меня благодаришь. Все это погано, как ад. И говори не говори – ничего не изменишь.

– Наоборот. Я знаю, что́ тебе нужно сделать. Уехать отсюда. Далеко. Подальше от Лондона и твоей здешней жизни. Подальше от Англии и всех ужасных воспоминаний.

– И только? Ну так давай отправимся на Ривьеру. Завтра же закажу билеты.

Индия не обратила внимания на его сарказм. Она сидела, наморщив лоб, заглядывая внутрь себя.

– Мы можем уехать. Можем покинуть Лондон вдвоем, – сказала она.

– Да ну? Если не ошибаюсь, миссус, ты вот-вот откроешь больницу в Уайтчепеле.

Серые глаза Индии уставились на Сида.

– Я откажусь от больницы, – сказала она. – Ради тебя.

– И закроешь дверь перед больными бедняками? Перед теми, кому мечтала помочь?

– Двери не закроются. Харриет, Фенвик и Элла справятся без меня. Во всяком случае, на первых порах. Быть может, потом мы вернемся. Все уляжется. Люди о тебе забудут.

– И не мечтай, дорогуша. У тех, о ком ты говоришь, очень цепкая память.

– Послушай меня…

– Нет, Индия, это ты меня послушай. Неужели ты не понимаешь, что мне слишком поздно менять свою жизнь? Я пропащий человек, а ты – нет. Эта больница – твоя мечта. Ты столько сил угрохала ради ее появления. Я не позволю тебе вот так взять и все бросить. В этом поганом, отвратительном городе ты построила нечто прекрасное. Красивое.

– Сид, нечто прекрасное и красивое – это ты, – тихо произнесла Индия.

Сид отвернулся, не в силах говорить. В глазах бурлили эмоции.

Индия крепко стиснула его руку:

– Не считай себя пропащим. Мы можем начать жизнь заново, как мистер и миссис Бакстер. Мы уедем отсюда. Отправимся в Шотландию, в Ирландию или на континент. – Индия вдруг выпрямилась и опять схватила Сида за руку. – Нет… погоди! – Она громко рассмеялась. – Есть такое место! Как же я раньше не подумала? Я сейчас расскажу, что мы с тобой сделаем. Там мы действительно начнем жизнь заново!

– Ты спятила.

Индия спрыгнула с кровати, ненадолго скрылась в гостиной и вернулась с папкой в руках.

– Мой двоюродный брат называл это концом света, – возбужденно заговорила она. – Потом он признался, что ошибся. Там совсем не конец, а начало. Начало мира. Он рассказывал, как стоял там. Вокруг – только море и небо. Он чувствовал, будто находится в первом дне творения, а сам он первый человек на земле. И нет ни зла, ни уродства. Только красота и гармония.

– Индия, да о чем ты толкуешь?

Она раскрыла папку и протянула ему фотографии:

– Это Пойнт-Рейес в Калифорнии. Он принадлежит мне. Я владелица этого места. Вот туда мы и отправимся.

Сид смотрел на снимки. Индия помнила, как вспыхнули его глаза, когда он увидел их впервые. Ему хотелось верить в это место, в них с Индией, в новую жизнь. Она же видела, насколько он жаждал новой жизни.

– И что ты намерена там делать?

– Я же врач. Врачи нужны везде.

– Зато я не врач.

– Ты можешь готовить еду. Вести хозяйство. Штопать носки.

– Дорогуша, напрасно ты не развиваешь другой свой талант. Тебе бы стоило писать сказки. Ты потрясающе умеешь их рассказывать. Ты почти заставила меня в них поверить.

– Сид, это не сказки. Мы туда уедем. Ты и я. Там есть старое ранчо. Мы отремонтируем дом и будем в нем жить. Это и есть начало новой жизни.

– Да, любовь моя, – с грустью произнес Сид.

– Мы начнем новую жизнь, – упрямо повторила Индия. – Ты мне веришь?

– Индия…

Она обхватила его лицо:

– Скажи! Скажи, что ты мне веришь! – (Сид открыл глаза, но промолчал.) – Сид Мэлоун, существует искупление. И прощение. Даже в этом мире и даже для тебя. Ты можешь начать заново, если сделаешь такой выбор. Ты сумел войти в свою нынешнюю жизнь, сумеешь и выйти. Я тебе помогу.

Глядя в его изумрудно-зеленые, полные боли глаза, Индия отчаянно хотела, чтобы он представил новую жизнь. Новое начало. Будущее, отличающееся от всего, что он знал.

– Ты мне веришь? – снова спросила она.

– Да, Индия, – наконец ответил он. – Верю.

Она страстно поцеловала Сида, затем быстро разделась и проскользнула под него. Они занялись любовью со страстью, превосходящей все прежние моменты их близости. А потом Сид положил ей голову на грудь. Индия обняла его и пообещала, что они уедут, как только больница откроется и заработает. Через две недели. Самое большее через три. Сначала поездом до Саутгемптона, там на пароход и в Нью-Йорк, а затем снова поездом через всю Америку, в Калифорнию. Индия пообещала дать Сиду один из снимков – пусть напоминает ему об их будущем.

– Нам там понравится, – сказала она. – Знаю, что понравится.

Сид не ответил. Индия посмотрела на него. Он дышал глубоко и ровно. Голова тяжело давила ей на грудь. Глаза Сида были закрыты. Он уснул. Наконец-то он спал.

Приутихший дождь вновь остервенело забарабанил по окну. Ветер гнул и раскачивал ветви деревьев. Возбужденные глаза Индии следили за осенней грозой. Пусть гром и молния хорошенько встряхнут этот мир, затихший на ночь, этот город и всех его обитателей.

Сид нуждался в ней, и она всегда будет рядом, даря любовь и защиту. Она не пожалеет усилий, пойдет на любые жертвы, чтобы они начали жизнь заново. До сих пор Сид знал лишь потери и крушения. Но есть и начала, и она ему это докажет. Заставит поверить. Они оставят прошлое позади. Отныне Сид принадлежал ей. Ей. И она никогда не отпустит его от себя. 

Глава 57

– Ты все-таки должен ей сообщить, – крикнула Уилла Олден.

– Нет, – донеслось из-за закрытой двери примерочной.

Разговор этот происходил на Хеймаркете, в магазине, торгующем одеждой из габардина фирмы «Бёрберри».

– Как тебе это видится? Возьмешь и исчезнешь? Или открытку пошлешь с Южного полюса?

Дверь примерочной шумно распахнулась. Оттуда, громко топая, появился Шейми Финнеган. Облачение изменило его почти до неузнаваемости: мешковатые брюки, анорак и шлем, закрывающий лицо. Все это было сшито из патентованного водонепроницаемого габардина Томаса Бёрберри.

– Ой, как стильно! – воскликнула Уилла.

– Одежда от Бёрберри не стильная, а прочная и надежная, – ответил Шейми, стаскивая шлем. – И теплая.

– Надеюсь. Но даже в ней смотри не отморозь свой драгоценный зад.

– Уилла, откуда в твоем голосе нотки зависти? – спросил Шейми.

– Пока завидовать нечему. Ты еще не на полюсе.

– Буду и там.

– Посмотрим.

– Надо же, Шейми. Ты-то сам веришь? Скотт, Шеклтон, Южный полюс… и ты в составе экспедиции, – сказал Альби.

Шейми посмотрелся в зеркало. Оттуда на него глядел полярный исследователь. Верил ли он в реальность происходящего? Нет, совсем не верил. Все, что случилось, ему и сейчас казалось сном.

Каких-то две недели назад он мок и мерз, стоя перед домом Эрнеста Шеклтона в попытке убедить капитана взять его в антарктическую экспедицию. Шеклтон все-таки пригласил его в дом и накормил завтраком. Они проговорили пару часов. Шеклтон с любопытством слушал рассказы Шейми об одиночном плавании и зимних восхождениях на вершины Адирондакских гор. Когда служанка пришла убирать посуду со стола, капитан по-прежнему не сказал Шейми «да», однако не сказал и «нет».

Дней через пять полиция задержала помощника экспедиционного кока за пьянство в общественном месте. Еще через два дня в дом номер 12 по Уилмингтон-Крессент, где жили Олдены, пришло письмо на имя Шейми. Он унес письмо к себе в комнату и только там решился вскрыть. Шеклтон уведомлял Шейми о его зачислении в экспедицию помощником кока. Шейми с громким радостным воплем выскочил из комнаты и понесся вниз, торопясь сообщить новость Альберту и Уилле.

Конечно, работенка хуже не придумаешь. Это тебе не еду готовить. Будет дни напролет чистить картошку и надраивать кастрюли. Но Шеклтон ему обещал: когда судно достигнет берега Антарктики, он вместе с другими участниками экспедиции отправится в поход к полюсу. Он войдет в историю. Шейми был абсолютно уверен, что Скотт и Шеклтон достигнут полюса. Разве эти люди могли потерпеть неудачу? Такая возможность выпадала раз в жизни, поэтому никто и ничто не помешает ему отправиться в путь.

– Почему бы тебе самому не рассказать Фионе? Чего ты боишься? – спросил Альби, разглядывая новенькое снаряжение друга.

– Шуму не оберешься. Она хочет, чтобы я возвращался в эту чертову школу.

– Но чем она тебе помешает? Ты уже принял решение. Как-никак твоя сестра. Должна же она понять.

– Ты не знаешь Фиону. Ей ничего не стоит приехать на причал и попытаться за ухо увести меня с корабля.

Шейми хмуро посмотрел на свое отражение в зеркале. Ему хотелось рассказать Фионе. Он сознавал, что так было бы правильнее всего. Но он знал и другое: новость приведет сестру в ярость. Фиона закатит грандиозный скандал. Вот если бы можно было отправить телеграмму с борта корабля. Или найти другой способ сообщить ей и так выбрать время, чтобы она не волновалась о его отсутствии, но уже не смогла бы ему помешать.

Кто-то потянул Шейми за анорак. Это Уилла расправляла куртку на его плечах.

– Поменяй на меньший размер, – предложила она.

– И не собираюсь! – фыркнул Шейми.

– Не упрямься. Анорак не должен быть облегающим, но этот на тебе просто болтается.

– Откуда ты знаешь?

– Так она пасется здесь каждую неделю, – объяснил Альби. – Бродит, разглядывая палатки и рюкзаки.

Шейми смотрел, как Уилла расправляет ему рукава. Их глаза встретились в зеркале.

– Ты должен сообщить Фионе. Ведь знаешь, что должен. Жестоко держать ее в неведении. Сам же потом будешь мучиться, – заявила Уилла.

Она была права, однако ее правота не облегчала задачу Шейми. Он смотрел на физиономию Уиллы, и вдруг его осенило.

– Я не буду мучиться, потому что сам я ничего сестре не скажу. Это сделаешь ты, Уиллс.

– Еще чего!

– Уилла, ну пожалуйста. Ради нашей дружбы. Ты всегда нравилась Фионе. От тебя эту новость она воспримет спокойнее, чем от Альби.

– Меня не втягивай, приятель. И думать не смей, – отрезал Альби.

– В декабре мы с Шеклтоном едем в Данди. Сразу после Рождества. Надо посмотреть, в каком состоянии корабль. Его строят специально для экспедиции и хотят назвать «Дискавери». Дождешься, когда я уеду, и расскажешь ей.

– Фиона быстро сообразит, что я к этому причастна, – сказала Уилла. – И я окажусь в дурацком положении.

– Знаю, Уиллс. Так оно и есть. Мне самому неловко. Но уж лучше так.

– Для тебя.

Шейми поморщился:

– В общем-то, да. Но и для Фи тоже. Гораздо лучше ей услышать об этом от тебя, чем прочесть в моем письме. Или в телеграмме.

– Шейми, ты не посмеешь сразить ее телеграммой.

– Посмею, если других способов не останется. Уиллс, пожалуйста, сделай это для меня.

Уилла задумалась. Шейми ждал, не решаясь на нее давить. С таким характером, как у Уиллы, это бы все испортило.

– Ну хорошо, сделаю, – наконец согласилась Уилла, – но при одном условии.

– Говори. Выполню.

– Однажды и ты сделаешь то же для меня. Когда я отправлюсь на Эверест, ты сообщишь моей маме.

Шейми усмехнулся и уже собрался поддразнить Уиллу, сказать, что выполнять такое условие ему никогда не придется. Но стоило ему увидеть ее лицо, и у него пропало желание подкалывать Уиллу. Она говорила всерьез, ничуть не сомневаясь в себе. Ее зеленые глаза не отпускали Шейми. Он смотрел в них, и вдруг его охватило будоражащее чувство, что он видит себя: свое бесстрашие, авантюрный дух и беспокойную, ищущую душу.

– Согласен. По рукам, – ответил он.

Шейми снова повернулся к зеркалу, вытянулся во весь рост, выпятил грудь и расправил брюки. Раздался смех Уиллы. Она по-прежнему смотрела на него. Теперь ее глаза были веселыми и вызывающими.

– Хватит охорашиваться, поваренок. Начинай вещички собирать, – сказала она. – Если ты не достигнешь Южного полюса, это сделаю я. Когда спущусь с Эвереста. 

Глава 58

– Фрэнки!

– Чего тебе, Дез?

– Тут какой-то парень хочет поговорить с Сидом. Называет себя новым членом парламента.

– А премьер-министра он с собой не захватил?

– Он не шутит. Говорит: или подать ему Сида на разговор, или он явится сюда с парой дюжин полицейских и разнесет паб в щепки.

Фрэнки, игравший с Озом, поднял глаза от карт и посмотрел на Дези.

– До чего ж настырный. Меня уже воротит. Кто этот дрочила? Пусть подойдет. Я ему задницу начищу.

Дези подал знак Джо.

– Фрэнк Беттс – это ты? – спросил он, подойдя к столу.

– Тебе-то что?

– Меня зовут Джо Бристоу. Я хочу видеть Сида Мэлоуна.

Фрэнки повернулся на стуле и смерил Джо взглядом, заметив и рабочую одежду, и ломик в руках.

– А тачку свою снаружи оставил? – спросил Фрэнки, и Оззи хохотнул.

– Фрэнки, я знаю о тебе все. О Фирме тоже. А еще я знаю, что ты сжег мой склад.

– Понятия не имею, что ты там несешь, приятель.

– Я хочу просто поговорить с Сидом. Только и всего. Хочу прийти с ним к взаимопониманию. Сейчас, пока головы не полетели и не стало слишком поздно.

– Хочешь произвести благоприятное впечатление? – хмыкнул Фрэнки.

– Что-то вроде этого.

Фрэнки отхлебнул из кружки. Угощать портером Джо он и не собирался.

– Если Сида здесь нет, передай ему, пусть зайдет ко мне, – сказал Джо. – Мой кабинет находится на Коммершел-стрит, дом восемь. Я всего-навсего хочу с ним поговорить. Никаких подвохов. Слово даю!

Внутри Фрэнки вспыхнула паника. Он почуял угрозу. Не со стороны Бристоу. Этот на рожон не полезет, не та натура. Со стороны законности, которую представлял Джо. Похоже, закон начинал добираться до Сида.

– Послушай, Фрэнки…

– Не собираюсь я слушать, так что вали и продавай свои груши в другом месте, – бросил Фрэнки, возвращаясь к карточной игре и пиву.

Через мгновение стол был опрокинут и раскрошен в щепки. Та же участь постигла и кружку с портером. Джо стоял перед Фрэнки с поднятым ломиком.

– Теперь будешь слушать?

Фрэнки мигом оказался на ногах. У него колотилось сердце, кулаки зудели от желания вломить. Он что есть силы ударил правой рукой и угодил Джо в живот. Джо скрючился от боли, выронив ломик. Фрэнки нагнулся, намереваясь ломиком раскроить Джо череп, когда Джо неожиданно выпрямился и ударил его наотмашь. Перед глазами Фрэнки вспыхнули и заплясали ослепительные круги. Он повалился на пол и застонал, держась за голову. Это был прием уличных драчунов. Бристоу намеренно выронил ломик, подлавливая Фрэнки. Ну как же он забыл, что этот парень родом из Восточного Лондона? Когда круги погасли и в глазах у Фрэнки прояснилось, он увидел склонившегося Джо.

– А это, кусок дерьма, тебе за Альфа Стивенса.

Джо выпрямился и оглядел зал со всеми посетителями. Желающих вступить с ним в поединок больше не было.

– Передайте Сиду мое послание, – сказал Джо. – Пусть приходит.

Подняв с пола ломик, он покинул паб.

Едва за Джо закрылась дверь, из тени возле лестницы вышел Сид.

– Фрэнки, ты сжег склад Бристоу? – спросил он.

– Хозяин, ты что же, все время торчал здесь? Спасибочки за помощь.

Сид стремительно подошел к Фрэнки, поднял с пола и ударил о стену.

– Я тебе задал вопрос. Ты сжег склад Бристоу?

– Да! Слушай, отпусти меня!

Но Сид и не думал его отпускать. Удары сыпались на Фрэнки справа и слева, пока парень не заскулил, умоляя прекратить, и пока Дез и Оззи не стали оттаскивать Сида. Когда Сид отпустил жертву, Фрэнки сполз на пол.

– Зачем ты это сделал?! – закричал Сид. – Стивенс не был одним из нас. Он был безобидным стариком, Фрэнки! Никогда никому не гадил!

Фрэнки поднял избитое лицо.

– Я это сделал для тебя, пока ты лежал в больнице. У меня и в мыслях не было калечить этого старого пердуна. Просто сказал ему: так, мол, и так, пора бы твоему хозяину платить нам. А он кинулся на меня и следом лампу опрокинул. Я ему кричал, чтобы валил со склада, пока цел, но он хозяйское добро спасал.

– И теперь Стивенс мертв, а Бристоу знает, что это твоих рук дело.

Фрэнки встал.

– Ты же не пойдешь, правда? В смысле, к этому Бристоу?

– Не знаю, – буркнул Сид, меряя шагами зал. – Ничего пока не знаю.

– Вначале докторша. Теперь этот член парламента. Не заметишь, как привыкнешь обхаживать власти.

Сид побелел. Фрэнки сжался, боясь получить новый град тумаков, но ошибся.

– Что ты вообще знаешь о докторше? – дрожащим от гнева голосом спросил Сид.

– Хозяин, да мне плевать, с кем ты трешься в постельке.

Сжав кулаки, Сид шагнул к нему. Фрэнки не сдвинулся с места.

– Ну давай бей. Мне не привыкать. Наше дело разваливается на части, и ты это позволяешь. Китайцы, евреи, итальянцы – все лезут в наши владения. Эта свора шелудивых собачонок подминает под себя наши курильни, бордели и пабы. А у Мэддена аппетиты шире. Ему мало владеть одной-двумя улицами. Ему весь берег подавай. Ты что, ослеп? Не видишь, что творится?

– Вижу, Фрэнки. Только мне плевать. Мэдден может забирать, что хочет. Все.

– Что-о? – оторопел Фрэнки. – Это же твое. Ты строил по кирпичику. Бился за власть.

Сид полез в карман и вытащил пистолет. То был один из полудюжины пистолетов, которые Фирма после налета на «Крепость» оставила себе. Он положил пистолет на стол.

– С меня хватит, – сказал Сид.

Фрэнки чувствовал, что у него перехватывает дыхание, останавливается сердце. Привычная жизнь рушилась. Боль от ударов Сида была пустяком по сравнению с другой болью, вызванной намерением хозяина уйти.

– Ну почему, хозяин? – тоном испуганного мальчишки спросил Фрэнки.

– Я больше не хочу такой жизни, Фрэнки, – тихо ответил Сид. – И никогда не хотел.

Сид в последний раз оглянулся по сторонам. Посмотрел на Дези и Оза. На зал «Баркентины». На реку за окном.

– Дез, ты теперь главный, – сказал он. – Дела с тобой я улажу. Со всеми вами. Дайте мне несколько дней. – А Фрэнки он сказал: – Слушайся Дези. Учись у него. Он знает об игре больше, чем все мы, вместе взятые.

Сид повернулся, приготовившись уйти. Глядя, как он идет к двери, как уходит от них, Фрэнки не выдержал. Недавняя печаль сменилась гневом.

– Что ты себе позволяешь?! – заорал он в спину Сиду. – Ты не можешь взять и уйти!

Сид в последний раз обернулся. Его усталые, измученные глаза встретились с глазами Фрэнки.

– Я уже ухожу. Позаботься о себе, парень.

И он ушел. 

Глава 59

Шейми, Альби и Уилла лежали в саду дома Олденов и смотрели на небо. Ночь была ясной, и звезды сверкали, как бриллианты.

– Уиллс, задай мне еще какой-нибудь вопрос, – попросил Шейми.

– Назови прямое восхождение Ориона.

– Пять часов.

– А склонение?

– Пять градусов.

– В пределах каких широт наблюдается?

– Между восемьдесят пятой и семьдесят пятой. Лучше всего виден в январе.

– Основные звезды созвездия?

– Альнилам, Альнитак, Бетельгейзе, Минтака и… сейчас вспомню… Ригель!

– А еще? – спросила Уилла. – Ты пропустил одну звезду.

– Нет там больше звезд. Ты пытаешься сбить меня с толку.

– Есть.

– И какая?

– Беллатрикс.

– А, черт!

Шейми терпеть не мог, когда его тыкают носом. Уилла легко называла созвездия и безошибочно перечисляла их характеристики. Он видел, как умело обращалась она с секстантом на семейной яхте. По части вычислений она превосходила и Шейми, и Альби и почти не уступала ее отцу – адмиралу Королевского флота.

– Мне никогда этого не запомнить, – вздохнул Шейми. – А Шеклтон требует знать такие вещи наизусть.

– Запомнишь, – ободрила его Уилла. – Зубрежка поможет. Пока плывешь в Гренландию, времени у тебя будет предостаточно.

– Не забывай, ему придется там ишачить, – усмехнулся Альби.

– Может, заткнешься! – рявкнул Шейми.

– Гляжу, тебя повысили. Из поварят произвели в собачьего надсмотрщика.

– Не слушай ты его, Шейми, – сказала Уилла, сама давясь от смеха. – Возьмешь с собой секстант. Плавание даст тебе отличную возможность поупражняться в навигации.

– Когда не нужно какашки убирать за собачками! – воскликнул Альби, заражая смехом и сестру.

Шейми сердито зыркнул на них.

До экспедиции оставалось еще несколько месяцев, но подготовка к ней шла полным ходом. Клементс Маркем и капитан Скотт вместе с Фритьофом Нансеном отбыли в Христианию, чтобы осмотреть «Фрам» и обсудить внутреннее устройство экспедиционного корабля. Два дня назад Шеклтон отправился в Данди, препираться с судоверфью. Шейми должен был ехать с ним, однако в последнюю минуту планы изменились. Было решено, что через три недели Шейми поедет в Гренландию и примет упряжку ездовых собак.

Шеклтон списывался с гренландскими заводчиками, пытаясь купить собак для экспедиции, но переписка результатов не дала. Скотт предложил купить русских собак. Шеклтон отказался. По его словам, гренландским собакам нет равных. Они крепче, быстрее бегают и способны выдерживать крайне низкие температуры. Неудивительно, что спрос на них велик. Шеклтон писал разным заводчикам, получая одинаковый ответ: у них не осталось собак для продажи. Однако Шеклтон был не из тех, кто смиряется с отказами. Он решил послать в Гренландию экспедиционного зоолога Эдварда Уилсона, снабдив внушительной суммой денег. Вместе с Уилсоном должен будет поехать и Шейми. Зоолог займется переговорами и покупкой, а когда собаки будут приобретены, забота о них ляжет на плечи Шейми. Ему предстояло кормить и поить их, вычесывать, следить за тем, чтобы они достаточно двигались, и даже петь им.

– Сэр, вы сказали… петь? – спросил Шейми, думая, что ослышался.

– Да, петь. Собаки, как и люди, подвержены приступам ностальгии, – ответил Шеклтон. – Если они погрустнели, пой им песни. Это их взбодрит. Не обижайся, парень, но для экспедиции эти собачки ценнее тебя. Я хочу, чтобы они были здоровыми и довольными.

После разговора, заметив мрачную физиономию Шейми, Уилсон сказал, что ему повезло. А то ведь мог застрять на каком-нибудь складе в Данди, считая бульонные кубики «Оксо» и банки сардин вместе со вторым коком Кларком и стюардом Блиссетом.

Шейми пихнули в бок. Он повернулся лицом к Уилле.

– Хватит дуться, – сказала она. – Это же лучше, чем торговать апельсинами или чаем.

Она озорно улыбалась. На лице играл румянец. Сегодня у Олденов был официальный семейный обед, и Уилле пришлось одеться подобающим образом: шелковое платье цвета слоновой кости, кружевные чулки и туфли на высоком каблуке. А ведь она красивая, решил Шейми.

– Ты права. Это лучше, – согласился он, продолжая смотреть на нее.

Шейми думал, Уилла покраснеет, но она не покраснела, и он первый отвел взгляд.

– Что-то я опять проголодался, – сообщил Альби. – Пойду гляну, не завалялся ли где сэндвич.

– А нам принесешь? – спросила Уилла. – Не забудь добавить маринованных огурчиков. И лимонный сквош.

– Желаете что-нибудь еще, мадам? – тоном официанта спросил Альби.

– Торт.

Альби удалился, оставив сестру и Шейми вдвоем. Уилла перевернулась на живот и приподнялась на локтях.

– А без тебя, Шейми, будет одиноко. Не с кем будет поговорить о горах.

– Поговори с Альби.

– Он мне сразу рот заткнет. Только и бубнит, что я могу пораниться или что-то сломать. На самом деле он просто злится моим успехам. Как же, девчонка лазает по горам лучше, чем он. – (Шейми засмеялся.) – Кстати, ты помнишь Джорджа Мэллори? Мы с ним познакомились на лекции Шеклтона. Весной собирается подняться на Монблан. У него хорошие альпинистские навыки. Я хочу поехать с ним. Во всяком случае, надеюсь. Все зависит от того, сумею ли я уломать Альби. Родители ни за что не отпустят меня одну. Это может повредить моей репутации.

Идея Уиллы отправиться с Мэллори в Альпы неожиданно вызвала у Шейми волну ревности.

– Отличная затея, – сказал он вслух. – Надеюсь, вы неплохо проведете время.

– Ты так считаешь? – удивилась она.

– Конечно. Зачем мне врать?

Уилла пожала плечами и сменила тему:

– Значит, в ближайшем будущем меня ждет визит к Фионе? Ты ведь так и не решился сообщить ей ошеломляющую новость?

– Да, не решился, – угрюмо ответил Шейми.

С недавних пор, когда речь заходила о Фионе, у Шейми становилось тяжело на сердце. Если бы он мог, то хоть завтра вернулся бы к сестре. Но как туда вернешься? Придется извиняться, соглашаться ехать в Гротон, чего он никак не собирался делать. Его упрямая сестра ни за что не стала извиняться бы, и он не знал, как быть.

– Ты мог бы навестить Фиону еще до отъезда в Гренландию, – сказала Уилла, словно прочитав его мысли.

Она частенько это делала, пугая Шейми своей проницательностью.

– Нет! – отрезал Шейми.

– Уверена, за это время Фиона порядком остыла.

– Нет.

– Просто мысли вслух. – Уилла вновь подняла голову к небу, глядя на созвездие Ориона, великого охотника. – Как думаешь, кто-нибудь смотрит сейчас на него в Антарктике? А на Монблане, Килиманджаро и Эвересте он виден? Эх, хотела бы я быть Орионом и видеть то, что видит он. Целый мир! Всю магию и тайны мира, красоту и силу, беды и опасности.

Черт, и как у нее это получается?! – мысленно удивился Шейми. Как несколькими словами она умеет точно передать то, что я чувствую? Повернув голову, он взглянул на Уиллу. На ее лицо, освещенное луной, на изгиб ее рта и восторженные глаза. И вдруг, с глубокой внутренней болью, он почувствовал, что будет скучать по Уилле. Сильнее, чем по Альби, и даже сильнее, чем по своей семье. Сейчас ей семнадцать, а когда он вернется из Антарктики, будет девятнадцать или двадцать. Она повзрослеет. Возможно, обручится с кем-нибудь или даже выйдет замуж. От этой мысли Шейми стало пронзительно грустно. Захотелось рассказать Уилле о своих чувствах, но он не знал, как это сделать. Такие вещи давались ему еще хуже, чем латынь.

– Уилла… – начал он.

– Я знаю, – произнесла она. – Я тоже буду по тебе скучать. – Она порывисто и крепко поцеловала его. – Береги себя. И возвращайся.

– Жди меня.

Уилла поморщилась, словно он был не вправе обращаться к ней с такой просьбой.

– Нет.

– Почему?

– А если бы мы поменялись местами и в плавание отправилась я, ты бы стал меня ждать? Сидел бы на одном месте, когда еще не все пустыни нанесены на карту, вершины не всех гор покорены, когда остались уголки, где до сих пор не ступала нога человека? И тебе отчаянно хочется там побывать, исследовать, нанести на карту. Ты чувствуешь, что зачахнешь и умрешь, если этого не сделаешь. Ты бы стал меня дожидаться?

С другой девчонкой он бы заикался, запинался и нес цветистую чепуху. Но не с Уиллой. Ей он мог сказать правду.

– Нет, не стал бы, – ответил Шейми и, помолчав, спросил: – Альби знает о твоем замысле? А родители?

– Я постоянно говорю о путешествиях, но родители считают это обычной болтовней.

Прежде и Шейми так думал, однако сейчас его уверенность поколебалась.

– Почему бы тебе не войти в состав какой-нибудь экспедиции? – предложил он.

– Ты спятил? – засмеялась Уилла. – Плыть на корабле, где сплошные мужчины?

– Об этом я как-то не подумал.

– Верх надежд – выйти замуж за капитана и плавать вместе с ним. Никто не возьмет женщину в экспедицию. Ни в морскую, ни в сухопутную. Представляешь, какой бы разразился скандал? И никто не согласится финансировать экспедицию, затеваемую женщиной. Пусть я оказалась бы успешнее Скотта и Нансена, вместе взятых, это не переломило бы устоявшихся представлений. Королевское географическое общество не дало бы мне ни фартинга. Остается одно: путешествовать на собственные средства.

– Как?

– С помощью моей сумасшедшей тетки Эдвины, маминой старшей сестры. Она старая дева и суфражистка. Говорит, что брак ничем не лучше заключения в тюрьму или в приют для умалишенных. По ее мнению, у молодых женщин должно быть право выбора. Но помимо этого, нужны деньги. Тетка положила на мое имя пять тысяч фунтов. Я смогу их получить, когда достигну восемнадцатилетия. Конечно, на такую экспедицию, как у Скотта, не хватит, зато я смогу несколько раз обогнуть земной шар.

– И ты всерьез намерена путешествовать? – спросил изумленный Шейми. – Оставить дом, семью и отправиться в неведомые края?

– Да, – кивнула Уилла, глядя на него жестко и решительно.

Шейми подумал о миссис Олден, о том, как всякий раз она тревожилась и расстраивалась, когда Уилла взбиралась на холмы или отправлялась бродить по окрестностям, возвращаясь перепачканной и исцарапанной.

– Уиллс, это будет непросто.

– То-то я не знаю.

Уилла замолчала, потом снова поцеловала Шейми. Ее губы были сладкими, но с привкусом горечи. Возможно, этот поцелуй последний.

– Шейми, давай встретимся там, – сказала она.

– Где?

Уилла подняла голову к вечернему небу и улыбнулась:

– Точного места я не знаю. Где-то там. Где-то в этом широком мире. Где-то под Орионом. 

Глава 60

Фрэнки Беттс знал, как ему поступить. Он должен был это сделать.

Неспешным шагом он дошел до рынка Спитафилдс, заглянул в паб, чтобы пропустить утреннюю пинту портера, затем купил ярко-красную розу себе в петлицу.

Сегодня он оделся как рабочий. Так обычно одевался Сид: брюки из грубой ткани, рубашка без ворота, матросская куртка и шерстяная шапка. Из петлицы его темно-синей куртки торчала красная роза. Фрэнки знал, что Сиду такое не понравилось бы. Однако сегодня Фрэнки требовалось привлечь к себе толику внимания. Ровно столько, чтобы посетители паба, куда он заходил, и цветочница, с которой флиртовал, запомнили бы его.

Коммершел-стрит он пересекал трусцой, чтобы не угодить под телегу, везущую уголь. Он бежал, а пистолет во внутреннем кармане ударял его в грудь. Это был пистолет Сида, оставленный в «Баркентине», когда хозяин уходил оттуда.

Фрэнки поймал свое отражение в витрине галантерейного магазина и улыбнулся. Если не всматриваться, вылитый Сид. Он даже волосы стянул в конский хвост, выглядывавший из-под шапки.

Тот, к кому он шел, знал, как выглядит Сид Мэлоун, но Фрэнки был готов держать пари на тысячу фунтов, что другие и понятия не имели об облике хозяина. В этом и заключался весь трюк. Нужно оставить нескольких свидетелей, иначе его план не сработает. Должен же кто-то сообщить Старине Биллу о случившемся и назвать виновного.

Подойдя к дому номер 8 на Коммершел-стрит, Фрэнки взглянул на указатель и пружинисто поднялся по лестнице в помещение номер 21. Дверь была со вставкой из матового стекла. Над дверью трудился стекольщик, соскребая надпись, сделанную краской: «Ф. Р. Литтон, член парламента».

– Немного побеспокою тебя, приятель, – сказал стекольщику Фрэнки, нарочито шумно обходя рабочего и его инструменты.

Следом вошла уборщица с ведром воды. Фрэнки ей подмигнул.

Беттс оказался в приемной, где другая женщина расставляла и рассовывала по шкафам и полкам содержимое нескольких ящиков и коробок. Она стояла к нему спиной. Согласно табличке на столе, ее звали мисс Г. Меллорс.

– Дорогуша, что означает это «Г»? – громко спросил Фрэнки. – Горделивая? Или Грозная?

Мисс Меллорс подпрыгнула от неожиданности и резко повернулась.

– Что вам угодно? – ледяным тоном спросила она.

– Хочу видеть Джо Бристоу.

– Извините, сэр, но мистер Бристоу пока не принимает посетителей. Прием начнется не раньше чем через час.

– А вы назовите ему мое имя, миссус. Думаю, он сделает мне исключение.

– Сэр, я не могу…

– Будет вам спорить, дорогуша, – оборвал ее Фрэнки. – Если ваш хозяин узнает, что я приходил и ушел, то сильно на вас рассердится.

– Ну хорошо. И как же вас зовут?

– Мэлоун. Сид Мэлоун.

– Один момент, мистер Мэлоун. Присядьте, пожалуйста.

Фрэнки сел, сложил руки на коленях и вперился в узор ковра. Его дыхание оставалось ровным. Сердце тоже билось ровно. С Оза пот хлестал бы ручьями. У Деза руки бы тряслись. Ронни бы вообще обделался. Но Фрэнки оставался спокойным и собранным. Сид всегда говорил, что у Фрэнки в теле нет ни одного нерва.

Фрэнки поднял голову, прикинул расстояние от двери кабинета Бристоу до лестницы. Он должен пулей вылететь отсюда и молить всех богов, чтобы Старина Билл в это время не прогуливался бы по Коммершел-стрит. Выбраться на улицу, и тогда дело в шляпе. Оттуда спешно на восток, в Уайтчепел. Там есть десятки мест, где можно спрятаться, полным-полно кроличьих нор, куда залезешь – вовек не найдут.

Его план удастся. В этом Фрэнки не сомневался. Он вернет Сида из мира законности и порядка обратно в «Баркентину». В родную стихию.

– Так вы, сэр, и есть мистер Мэлоун?

– Он самый, – улыбнулся Фрэнки.

– Мистер Бристоу примет вас.

– Большое спасибо.

Мисс Меллорс ввела Фрэнки в кабинет Джо и закрыла дверь.

Джо сидел за столом. Он был без пиджака. Увидев Фрэнки, он встал.

– Беттс? – сухо спросил Джо, упирая руки в бока. – Труди говорила про Сида. Где он?

– Да здесь он, здесь, – негромко ответил Фрэнки, сунув руку в карман.

Шансов спастись у Джо не было. Фрэнки прицелился и выстрелил. Отдача чуть приподняла его руку. Боясь промазать, он выстрелил вторично. Джо попятился назад, уперся в стену и сполз на пол. В груди краснели две дырки.

Бросив пистолет, Фрэнки быстро вышел из кабинета.

– Что случилось? Что это за шум я слышала? – закричала испуганная мисс Меллорс.

Фрэнки не удостоил ее ответом. Уборщица мыла пол возле двери, загораживая вход. Фрэнки дернул ее за подол платья и отпихнул с дороги, затем рванул закрытую дверь.

– Эй! – сердито крикнул стекольщик. – Я же тут работаю!

Фрэнки что есть силы толкнул его. Отчаянно размахивая руками, старик ударился о перила, но не удержался и вылетел в пролет лестницы. Послышался крик, глухой стук. Других звуков не было.

Фрэнки понесся вниз, перепрыгивая через ступеньки. В вестибюле он на секунду остановился и поморщился, глядя на сероватую массу, вытекавшую из черепа мертвого старика.

– Ну давайте орите… – пробормотал он, глядя вверх.

Потом он услышал истошный женский крик. Казалось, от этого крика полопаются стекла.

Фрэнки улыбнулся и бросился бежать. 

Глава 61

– Индия, это не самая удачная шутка, – сказала Харриет. – Не успела открыть больницу и теперь хочешь ее бросить?

– Харриет, я не хочу ее бросать, – возразила Индия, расхаживая по тесному кабинету. – У меня нет иного выбора. Я должна уехать и прошу вас с Эллой взять руководство на себя.

– И на какой срок? На неделю? На месяц?

– Насовсем.

– Я этого не понимаю! – замотала головой Харриет. – Ты ухлопала столько сил, чтобы эта больница стала реальностью, а теперь поворачиваешься к ней спиной?

Индия подумала о Сиде. Вопреки ее опасениям, он сделал невероятное: отринул свою прежнюю жизнь, оставив позади всё и вся. Ради нее. Пару дней назад он заходил к Московицам и сообщил ей, что должен навсегда уехать из Лондона. Чем быстрее, тем лучше. Они решили отплыть в Америку через две недели. На это время он заляжет на дно в Восточном Лондоне, а она пока останется в доме родителей Эллы. Была у них мысль обосноваться в снятой квартире на Арден-стрит, но дом находился далеко от Ист-Энда. Тратить столько времени на дорогу, когда Индия дорожила каждой минутой? К моменту ее отъезда больница должна открыться и начать работать.

Сиду тоже требовалось завершить дела в Восточном Лондоне. Сегодня они виделись мельком. Сид пришел в ресторан позавтракать, и они успели перекинуться несколькими фразами. Индия торопилась в больницу. Как назло, у нее что-то случилось с желудком, и она совершенно не могла есть. Сид заметил ее состояние и забеспокоился. Индия свалила все на нервы. Сид рассказал о необходимости заглянуть в «Баркентину» и завершить кое-какие дела. Индия насторожилась и стала его отговаривать, Сид поспешил ее успокоить. Дел там не так уж много. Придет и уйдет, и с прошлым будем покончено, уже навсегда.

Индия поцеловала его и проводила взглядом. Шаги Сида стали легче. Он шел с высоко поднятой головой. Он вообще разительно изменился. Перед уходом Сид сделал замечательное признание: давно освободившись из тюрьмы, он только сейчас почувствовал себя по-настоящему свободным. Индия несказанно обрадовалась его словам. Ей было не дождаться момента, когда они окажутся на борту корабля, оставив Лондон позади. А впереди – целая жизнь вдвоем.

– Инди, я серьезно. Ты говоришь какую-то бессмыслицу, – не могла успокоиться Харриет. – Покинуть больницу! Что могло тебя заставить?

– Не что, Хэтч, а кто, – тихо ответила Индия.

Харриет окинула ее пристальным взглядом:

– Это явно не Фредди. Неужели тот, о ком я подумала? Элла говорила, это…

– Лучше не спрашивай.

– Разрази меня гром!

– Харриет, не сейчас, – начала было Индия, но ее прервал топот каблуков по коридору и появление запыхавшейся молодой медсестры.

– Доктор Джонс, доктор Хэтчер, идите быстрее. Там мужчину привезли с огнестрельными ранами.

Индия и Харриет вскочили с мест и последовали за медсестрой.

– Почему его привезли сюда? – недоумевала Харриет. – У нас женская больница, и мы еще даже не открылись.

– Полицейские слышали, что здесь есть врачи. А везти до Королевской бесплатной больницы далеко. Раненый очень плох, доктор Хэтчер.

– Где он? – спросила Харриет, шедшая рядом с медсестрой.

– В операционной, под присмотром нашей старшей сестры.

– Но операционная еще не готова! – воскликнула Харриет.

– Похоже, у нас появился первый пациент, – сказала Индия.

Все трое спустились по лестнице в вестибюль, а оттуда – в операционную. Там царил полнейший хаос. Двое полицейских пытались удержать истерически вскрикивающую женщину в окровавленной одежде. Двое других укладывали раненого на операционный стол.

– Мистер Бристоу! Мистер Бристоу! – стенала женщина. – Умоляю, помогите ему. Хоть кто-нибудь, помогите!

Увидев Харриет, женщина мертвой хваткой вцепилась в нее.

Индия протиснулась между ними и подбежала к операционному столу. Лежащий мужчина был без сознания. Элла, успевшая вымыть руки и надеть маску, разрезала на нем рубашку.

– Боже мой, Элла! Это же Джо Бристоу, новый член парламента.

– Индия, он при смерти. Умоляю, поторопись!

Грудь Джо была залита кровью. Под красным слоем просматривались две пулевые раны. Индия подбежала к раковине и принялась торопливо мыть руки, одновременно попросив Эллу проверить состояние жизненно важных органов раненого. Пока Элла отвечала, медсестра Двайер начала загружать в автоклав скальпели, зажимы, ножницы, иглы и хирургическую нить.

– Да успокойтесь вы! – долетел до ушей Индии сердитый голос Харриет. – В операционной должно быть тихо. Тихо!

Отцепив от себя стенающую женщину, Харриет повернулась к Индии:

– Готова к операции?

Индия быстро кивнула.

– Джентльмены, идемте со мной! – крикнула полицейским Харриет. – Сюда, пожалуйста.

Ей удалось вывести констеблей и всхлипывающую истеричку из операционной, обеспечив Индии столь необходимую тишину.

– Индия, быстрее! Мне нужна твоя помощь! – крикнула Элла.

Джон Бристоу пришел в сознание. Он уперся пятками в стол, выгнув спину.

– Двайер! Хлороформ! – скомандовала Индия.

Домыв руки и надев маску, она вернулась к операционному столу. Двайер уже приложила хлороформную маску к лицу Джо. Он пытался сопротивляться, но глаза быстро закрылись, и он затих. Когда медсестра убрала маску, из носа и рта Джо струилась яркая пенистая кровь.

– У него легкие повреждены, – сказала Индия. – Сколько сквозных ранений? – спросила она у Эллы.

– Одно, в области десятого грудного позвонка. Точнее, остатков позвонка.

Индия выругалась.

– Позвоночник поврежден? – задала она новый вопрос.

– Не знаю.

Индия велела подать скальпель и ранорасширитель. С пулей, застрявшей в позвоночнике, можно повременить. Рана кровоточила, но не сильно. Вторая рана была гораздо серьезнее. Она находилась в области сердца и внушала Индии большие опасения. Пуля раздробила два ребра, и их осколки, словно шрапнель, разорвали окружающие ткани. Среди этого месива Индии было не разглядеть вторую пулю.

Во время студенческой практики она мало сталкивалась с огнестрельными ранами, но знала: обычно пули влетают в тело под углом. Ткани способны замедлять их продвижение, а кости – отклонять в сторону. Пуля не достигла сердца Джо, в противном случае он был бы уже мертв. Это хорошая новость. Но пуля могла находиться где угодно: например, на волосок от уязвимого перикарда или застрять в печени. А вот это уже скверная новость.

Вторую пулю обязательно нужно обнаружить и извлечь. Более того, любое неосторожное движение может протолкнуть пулю глубже и умножить число повреждений. Действуя быстро, Индия срезала самые поврежденные участки плоти и удалила осколки ребер, но и это не позволило ей получше увидеть рану. Отверстие, проделанное пулей, было слишком глубоким и слишком узким.

Индия потребовала пинцет. Ранорасширитель она отдала Элле, велев максимально раскрыть рану. Однако Индии и сейчас было не найти местоположение пули.

– Усильте свет, – сказала она.

– Доктор Джонс, газовые светильники включены на полную мощность, – ответила Двайер.

– Тогда тащите сюда настольную лампу.

Двайер выскочила из операционной и вернулась с керосиновой лампой, фитиль которой был выкручен почти до конца.

– Держите лампу пониже, – распорядилась Индия.

Двайер повиновалась, однако свет по-прежнему не проникал вглубь раны.

– Ниже!

– Доктор Джонс, я боюсь вас обжечь.

– Ниже!

Двайер опустила лампу еще ниже. Индии обожгло щеку. Запахло ее подпаленными волосами. Наконец Индия увидела пулю. Или показалось? Но ведь в глубине что-то блеснуло, и совсем не так, как блестит ткань или кость. Это был металлический блеск.

– Расширь рану еще немного, – сказала она Элле.

Элла, умело двигая ранорасширители, выполнила распоряжение. Индия вдохнула, задержала дыхание, затем ввела пинцет в рану. Достигнув пули, она сжала пинцет, но пуля выскользнула. Рана была глубокой, длины пинцета не хватало. К тому же от крови пуля стала скользкой. Извлечь ее пинцетом практически не представлялось возможным.

– Подайте кюретку, – велела Индия.

Двайер протянула ей длинный тонкий инструмент, напоминающий ложку. Индия стала медленно вводить кюретку в рану. Услышав характерный лязг металла, она прижала черешок кюретки к стенке раны, надеясь подцепить узкой чашечкой пулю.

От ее действий Джо застонал и забился на столе.

Когда он успокоился, Индия возобновила извлечение пули кюреткой.

– Ну давай… давай же… – шептала она.

Наконец Индия увидела пулю, подцепила кюреткой и потянулась за пинцетом. На этот раз ей удалось зажать пулю. Вскоре пуля была полностью извлечена и брошена в металлическую миску. Следом из раны хлынула кровь. Индия с Эллой молниеносно заткнули рану стерильной тканью, пытаясь остановить кровотечение. Ткань мигом намокла. Они сменили тампон, потом еще раз.

– Дело дрянь, – послышался голос Харриет, которая держала миску и всматривалась в беловатый клочок, прицепившийся к пуле. – Легочная ткань. Отпрыгался, бедняга.

– Не торопись его хоронить, – возразила Индия. – У него есть шанс. Задето легкое, а не сердце. Ребра отклонили пулю.

Легочная ткань отличалась эластичностью и заживала лучше органических тканей. Пациенты с легочными ранениями выздоравливали… иногда. Все зависело от скорости остановки кровотечения, степени воспаления и сил организма.

Индия посмотрела на очередной тампон. Он тоже был насквозь мокрым от крови. Индия вполголоса выругалась, взглянула на Джо, нахмурилась и вдруг отошла от стола, стянув с рук перчатки.

– Ты что задумала? – насторожилась Харриет.

– Он потерял очень много крови, – сказала Индия. – Хочу сделать переливание.

– Нельзя. Слишком рискованно. Сама знаешь: переливания крови убивают столько же пациентов, сколько спасают. Мы чего доброго его погубим.

– Мы его точно погубим, если промешкаем, – возразила Индия.

– Нужно узнать его группу крови и проверить на перекрестную совместимость.

– Харриет, нас время подпирает! Воспользуемся моей кровью. У меня группа С.

Индия сознавала всю опасность такого шага. Определение групп крови находилось еще в зачаточном состоянии. Были выявлены три основные группы: А, В и С. Однако смешение первых двух групп приводило к фатальным последствиям, а кровь группы С смешивалась с любой из них. Причин этого никто не знал, и в данный момент они совершенно не интересовали Индию. Ее главной задачей было спасение жизни Джо Бристоу.

– Инди, ему нужно много крови, – напомнила Харриет. – Скорее всего, больше, чем ты способна дать.

– Начнем с пинты, – ответила Индия.

Она засучила рукав, взяла резиновый жгут, обмотала вокруг предплечья и затянула зубами.

– Давай, Хэтч, у тебя это хорошо получается, – сказала Индия, подавая Харриет шприц. – Я видела, как в Королевской больнице ты переливанием спасла пациента.

– И еще двоих угробила, – буркнула Харриет, протирая спиртом внутреннюю сторону локтя Индии.

Постучав по коже, Харриет ввела иглу в тонкую голубую вену. Индия принялась сжимать и разжимать кулак. Харриет набрала четыре унции, потребовала второй шприц и набрала еще четыре, после чего зажала вену марлевым тампоном.

– Хэтч, давай еще.

– Индия…

– Сама же говорила, что ему нужно много крови.

Харриет взяла у нее еще восемь. Распорядившись, чтобы Элла подготовила руку Джо к переливанию. Индия приложила тампон к вене. У нее кружилась голова.

– Ты как себя чувствуешь? – спросила Харриет.

– Прекрасно, – ответила Индия. – Торопись, иначе кровь свернется.

Индия прислонилась к прохладным кафельным плиткам стены и закрыла глаза, стараясь унять головокружение глубоким дыханием.

– Всю кровь перелили? – не открывая глаз, спросила Индия.

– Почти, – отозвалась Харриет.

– Элла, что происходит?

– Ничего не меняется. Кровотечение не останавливается. Тампоны все мокрые.

– Черт! – Индия открыла глаза. – Хэтч, бери шприц. Повторим.

– Нет.

– Нам нужна всего одна пинта.

– Нет! Побойся Бога, Индия! Мы вливаем ему кровь, а она тут же выливается обратно. Говорю тебе, его не спасти.

– Тогда полпинты. Еще одно взятие. Уж лучше ты, иначе мне придется самой.

Харриет схватила шприц.

– Садись на пол, пока не рухнула, – потребовала она.

Индия уселась на пол. Это было совсем не лишним. Когда Харриет закончила брать кровь, Индия предельно ослабела. Сейчас даже смертельная опасность не заставила бы ее встать.

– Эл, как там? – тихо спросила она.

Ответ пришел не сразу.

– Поток замедляется. Кровотечение пока не остановилось, но замедлилось.

– Отлично, Харриет, вампирша ты моя, – улыбнулась Индия.

– Нам все равно нужно больше крови, – сказала Элла.

– Сестра Московиц, у меня группа С, – сообщила Двайер.

– Умница. Протри себе руку, – распорядилась Элла.

– А ты сиди смирно. Не шевелись и молчи, – велела Индии Харриет, высунулась из операционной и, остановив первую попавшуюся медсестру, приказала: – Сходи в паб на углу и принеси доктору Джонс пинту портера и сэндвич. Поживее!

Медсестра побежала в паб.

– Двайер, работай кулачком, – сказала Харриет, готовя шприц.

Индия с закрытыми глазами сидела на полу и ждала, пока Харриет сделает Джо новое переливание. Ей принесли пиво и сэндвич. Поев и ощутив приток сил, Индия встала и подошла к Джо.

– Как его состояние? – спросила она у Харриет.

– Основные органы действуют. Худо-бедно, но действуют. Сейчас у него появился шанс выжить. Благодаря тебе.

– Благодаря нам.

– Я хочу осмотреть вторую рану, вколоть ему хинин, а потом будем молиться об удачном исходе, – сказала Харриет.

– Я буду тебе ассистировать, – заявила Индия.

– Между прочим, полицейские, которые привезли Бристоу, по-прежнему в больнице. Сидят в кабинете администратора. Они хотят взглянуть на извлеченную пулю и переговорить с тобой. Ты готова?

Индия кивнула:

– А как состояние женщины, которая приехала с ними?

– До сих пор в шоке, но получше. Я дала ей бренди. Еле усадила.

Индия с Харриет прошли в кабинет администратора. Харриет отдала полицейским пулю и велела Индии сесть. В кабинете, помимо констеблей, находился еще и полицейский инспектор. Индия узнала этого человека: Элвин Дональдсон, человек Фредди. Его появление встревожило Индию. Она знала, что это никак не связано с Сидом, но вдруг отчаянно обрадовалась их скорому отъезду из Лондона.

Дональдсон поздоровался с ней, спросил о ранах Джо и о том, не произносил ли раненый каких-либо осмысленных фраз во время операции. Индия рассказала о характере ран, добавив, что Джо по большей части находился без сознания.

– Так мистер Бристоу выкарабкается? – осторожно поинтересовался Дональдсон.

– Не знаю. Мы делаем все, что в наших силах, но его состояние крайне тяжелое.

Инспектор кивнул.

– Это будет квалифицировано как убийство или покушение на убийство, – сказал он одному из полицейских. – Но в любом случае я его ущучил. Теперь он уж точно загремит.

– Вы знаете, кто стрелял в мистера Бристоу? – спросила Индия.

– Да, доктор Джонс, знаем. Нам об этом рассказала мисс Меллорс, секретарь Бристоу. Она видела стрелявшего. Она находилась в невменяемом состоянии, однако нам удалось кое-что из нее вытянуть. Она назвала нам имя. Полагаю, вы его тоже знаете. Ведь несколько месяцев назад вы его лечили..

У Индии заледенела кровь. Нет! – мысленно взмолилась она. Боже, только не это!

– Летом он был вашим пациентом. Его зовут Сид Мэлоун. 

Глава 62

Сид Мэлоун стоял у открытого окна своей комнаты в «Баркентине». Окно выходило на Темзу. Было время отлива. Над водой стлался густой туман. Лишь немногие местные лодочники отваживались плавать в такой час. Самих лодочников было не видно, но с реки доносились их бесплотные голоса. На мгновение Сид представил, как длинные, извивающиеся щупальца тумана обвивают его и тянут под воду, не давая вырваться. Он отвернулся, вспомнив настойчивые просьбы Индии держаться подальше от этого места.

– Сид, не ходи туда. Не хочу, чтобы ты уходил, – сказала она.

– Дорогуша, все будет в лучшем виде, – успокоил ее Сид. – Надо завершить кое-какие дела. Ты и оглянуться не успеешь, как я вернусь.

– Обещаешь? – спросила она, с тревогой глядя на него большими серыми глазами.

– Обещаю.

– Ты ведь не вернешься к прежней жизни, правда?

– Ни в коем случае, – с улыбкой ответил Сид. – Ты ж теперь накрепко связана со мной, миссус. Хотела меня – и получила.

Сид продолжил сборы. Его потрепанный кожаный саквояж стоял на кровати. Сид решил не обременять себя вещами. Кое-что из одежды. Кое-какие чисто мужские штучки. Больше ему ничего не требовалось. Никаких воспоминаний. Сюда он пришел лишь за тем, чтобы отдать Дези и остальным то, что им причиталось. После расправы с Фрэнки за сожжение склада «Марокко» и убийство Альфа Стивенса Сид на следующий день встретился со своим адвокатом и переписал всю имевшуюся недвижимость на Дези. Тот стал собственником «Тадж-Махала», «Баркентины», «Альгамбры» и других заведений. Дези был честным человеком, и Сид знал: он ребят не обделит. Сами здания стоили не особо много, зато происходившее в их стенах приносило хороший доход. Фирма останется на плаву и без Сида.

Сложив старый твидовый пиджак, Сид засунул его в саквояж, поверх положил бушлат. Теперь можно закрывать. В последний раз Сид окинул взглядом комнату. Когда-то он не представлял себе иной жизни, как только здесь, на берегу серой зловонной Темзы. Не представлял, как сможет покинуть Лондон, Уайтчепел и свое прошлое. Сейчас он вполне мог это представить, и причиной была Индия.

В их последнюю ночь, проведенную в квартире на Арден-стрит, когда Сид рассказал ей о своем прошлом, он почувствовал, как у него глубоко внутри что-то зажглось. Что-то яркое, теплое и невероятно хрупкое. Чувство, без которого он прожил столько лет. Забытое чувство. И все же он узнал это чувство, именуемое надеждой.

Индия заставила его поверить в себя, в новые начинания, в прощение и искупление. В любовь. В ту ночь она исцелила его сердце, действуя столь же умело, как и несколько месяцев назад, когда врачевала его тело. Сид пока не знал, чем займется по приезде в Калифорнию, но и не волновался по этому поводу. Он был сильным и умелым. Там наверняка найдется для него достойная работа. С прежними занятиями было покончено, как и с кривыми дорожками. Он вступил на прямой, честный путь.

Взяв саквояж, Сид вышел на лестницу. Теперь отдать Дези документы на недвижимость, и останется всего одно незавершенное дело. Всего одно, и тогда он навсегда попрощается с Уайтчепелом и прежней жизнью.

Сиду нужно было сходить за наличными деньгами.

Все знали, что он хранит деньги в банке «Альбион». Там у него было несколько официальных счетов, куда он регулярно вносил суммы, поступающие от заведений, поддерживая репутацию законопослушного предпринимателя. Но в том же банке Сид арендовал большой сейф, о котором не знал никто. Сейф был набит купюрами. Сид намеревался взять оттуда пятьсот фунтов на оплату их поездки в Калифорнию. За несколько лет он вполне мог честно заработать такие деньги. Остальное – вплоть до последнего пенни – пойдет ее больнице. Ради него Индия отказалась от своей мечты. Так пусть хотя бы сама мечта не умрет. Сид считал, что просто обязан об этом позаботиться. Деньги он передаст Элле. Она девушка смышленая и сумеет ими распорядиться.

Хорошо, что вскоре они с Индией покинут Лондон. По городу быстро распространится слух, что он вышел из игры. Те, кто никогда не питал к нему особых симпатий, вскоре узнают, что он исчез один, без сообщников.

Сид сбежал по ступенькам. Предстоящая сцена прощания его вовсе не радовала. Дези был сердит, да и остальные тоже. Они хотели, чтобы он остался и их жизнь продолжала течь в прежнем русле. Сид их понимал. Тому, кто покидает, бывает легче, чем покинутым. Хорошо, что его уход произойдет тихо, без свидетелей. Часы показывали половину четвертого. «Баркентина» была закрыта. Дези стоял за стойкой, протирая кружки.

– Это все, что ты берешь с собой? – спросил Дези, покосившись на саквояж.

– Угу. Остальное твое. И это тоже, – сказал Сид, выкладывая на стойку документы на право владения.

– Спасибо, хозяин. Ты поступил очень порядочно. Немногие на такое способны.

Наступила гнетущая тишина. Сид поспешил ее нарушить.

– Фрэнки здесь?

– Нет. Не знаю, куда он запропастился. Я уже несколько дней не видел его.

– Ну, тогда я двинул, – сказал Сид. – Будь осторожен, Дез. Приглядывай за Мэдденом и Ко, держи Фрэнки на вожжах, и все у тебя будет тип-топ.

Дези кивнул и приготовился что-то сказать, но ему помешал отчаянный стук в дверь.

– Эй! Нечего ломать мне дверь! – бросив полотенце, крикнул Дези.

– Это я, Оззи! Дез, открывай!

– Где хозяин? Он еще здесь? – спросил Оззи, вваливаясь внутрь с газетой в руках.

За ним вбежал Ронни.

– Чем у тебя глаза замазаны? Не видишь, что он здесь? Совсем спятил? И с какого перепугу вы тут балаган устраиваете? – накинулся на них Дези.

Оззи шумно захлопнул дверь, лязгнув тяжелым засовом. Потом бросил Дези газету.

– Времени в обрез. Сюда вот-вот вломятся полицейские. – Оззи нагнулся, упер руки в колени, пытаясь отдышаться. – Решил принести тебе газетку, хозяин. Нечего сказать, умеешь же ты уйти, хлопнув дверью.

– Оз, не темни! Ты можешь говорить по существу? – накинулся на него Дези. – Что случилось?

– У него спроси, – выдохнул Оззи, кивая на Сида.

Дези вопросительно посмотрел на Сида.

– Не понимаю, о чем он, – признался Сид.

– Так сунь нос в эту дерьмовую газетенку! – заорал Оззи. – Прыщавые мальчишки-разносчики кричат об этом на каждом углу. Скоро копы повалятся на наши бошки, как груды кирпичей.

– Они уже сцапали Пита и Тома, – сообщил Ронни.

Дези развернул газету. Сид заглянул ему через плечо, прочитал кричащий заголовок и… перестал ощущать удары сердца.

«Покушение на убийство члена парламента. Кровавые забавы Мэлоуна».

Сид быстро пробежал газетные строчки:

Джозеф Бристоу, недавно избранный в парламент от лейбористской партии, отчаянно цепляется за жизнь после двух выстрелов в грудь. Трагедия произошла около 10 часов утра в его кабинете на Коммершел-стрит, куда явился Сид Мэлоун, предприниматель из Восточного Лондона. Ничего не подозревающая Гертруда Меллорс, секретарь мистера Бристоу, провела его в кабинет, откуда вскоре послышались выстрелы. Мэлоун поспешил скрыться, но, убегая, совершил новое преступление. На глазах упомянутой мисс Меллорс и другой свидетельницы – Глэдис Хоу, живущей в Хокстоне, на Смити-стрит, – он толкнул пожилого стекольщика Генри Уилкинса, в результате чего тот перелетел через перила и разбился насмерть. Об этом обе женщины сообщили репортеру «Клариона». Полиция задержала нескольких сообщников Мэлоуна и теперь охотится за ним самим. Инспектор сыскной полиции Элвин Дональдсон убедительно просит всех, кто располагает какими-либо сведениями о местонахождении Мэлоуна, связаться с ним…

«Нет!» – мысленно выкрикнул Сид, думая не столько о себе и беде, в которой оказался, сколько о своей сестре. Только не они! Не Фи и не Джо.

– Теперь нам крышка, – вздохнул Дези. – Зачем ты это сделал, Сид? Других мишеней не нашлось? Приспичило стрелять в этого чертового парламентария? Думал, никто не заметит?

– Я этого не делал! – возразил Сид.

– Да ну? Тогда кто же?

– Дезмонд Шоу! – послышалось снаружи. – Это инспектор сыскной полиции Элвин Дональдсон. У меня ордер на ваш арест. Откройте дверь.

– Твою мать! – выругался Дези. – В чем меня обвиняют? – крикнул он в ответ.

– В укрывательстве беглеца. Открывайте!

– Держи карман шире! – проорал Дези. – Валите в туннели, – повернувшись к Сиду, распорядился он. – Уходите. Все. Я задержу их, насколько возможно.

– Нет. Оз и Рон должны остаться.

– И загреметь как пособники? Нет уж, спасибочки, – ответил Оззи.

– Вас продержат до утра, потом выпустят. Обязаны по их же законам, – попытался возразить Сид.

– Болтайте подольше, тогда все загремим, – сердито бросил Дези.

– Мы пойдем с тобой. Наша сила в численности, – заявил Ронни, увлекая Сида на лестницу, ведущую в подвал.

Как бы парни ни ненавидели сейчас Сида, он знал: закон они ненавидят еще сильнее и потому сделают все, чтобы только он не попал в руки Дональдсона.

Все трое за считаные секунды оказались возле люка в подвальном полу. Сид поднял крышку. Ронни спрыгнул первым и ощупью нашел керосиновый фонарь, который они всегда держали наготове. Затем спрыгнул Оззи. Сид едва успел закрыть крышку изнутри, когда в зале паба раздался лающий голос Дональдсона.

– Живо в подвал! – приказал он. – Там есть люк.

С лестницы донесся топот бегущих ног. Сид повис на железном кольце, приделанном к крышке люка изнутри. Оззи подпрыгнул и тоже схватился за кольцо. Вместе они весили более трехсот пятидесяти фунтов.

– Сэр, нам не открыть люк, – послышался голос кого-то из полицейских.

– Берите лопату, суйте в щель и налегайте, – распорядился Дональдсон.

– Нет тут лопат.

– А смекалка у тебя есть? Ломайте бочку! Планки засунем.

– Хозяин, мне что-то фонарь не найти, – испуганно прошептал Ронни.

– Плевать на фонарь! Крюк ищи! – прошипел Сид.

К кольцу крышки люка крепилась толстая металлическая цепь с изогнутым крюком на конце. В пол было вделано другое кольцо. От Ронни требовалось немного: ощупью найти крюк и прицепить к кольцу. Сид слышал его сопение. Несколько раз Ронни задевал за его ноги. Наконец парень нашел цепь. Послышался скрежет.

– Зацепил. Валим!

Сид и Оззи спрыгнули на пол. Мелькнула полоска света. Крышка приподнялась на дюйм и тут же снова захлопнулась.

– Они застопорили крышку! – послышалось над головой.

– Найдите топор! – заорал на подчиненного Дональдсон. – Разрубим эту крышку к чертям собачьим!

Нащупав фонарь, Сид зажег его. Света хватало всего на ярд, но большего им и не требовалось.

– В «Нищего слепца»? – спросил Ронни, идущий первым.

– Нет. Уверен, нас там уже ждут. Отправимся к Салли. Она о нас позаботится.

Они прошли по туннелю с полсотни ярдов, когда Оззи вдруг окликнул Сида.

– Чего тебе?

– Хозяин, зачем ты это сделал?

– Я этого не делал.

– Будет тебе отпираться.

– Оз, ты меня знаешь лет пять. Как, по-твоему, стал бы я в кого-нибудь стрелять, когда вокруг светло да еще полно свидетелей? Мне такое свойственно?

– Но если ты не стрелял, тогда кто? И почему он назвался твоим именем?

– Не знаю.

– Паршиво все это.

– Согласен.

– Стрелявший знал, что Бристоу имел на тебя зуб. Может, это был кто-то из посетителей «Баркентины»? Был в зале, когда Бристоу пришел по твою душу и устроил Фрэнки выволочку. Помнишь? А когда Бристоу ушел, ты тоже устроил Фрэнки выволочку и сказал ему, что выходишь из дела. И тогда Фрэнки…

Сид замер на месте и обернулся назад.

– Боже мой! – прошептал он. – Фрэнки… 

Глава 63

Индия остановилась посреди Дин-стрит. Задыхаясь от быстрой ходьбы, она вертела головой по сторонам, надеясь отыскать запомнившийся дом или иной ориентир. Они с Сидом были здесь, когда убегали от Девлина. Индия напрягала память. Тогда они повернули направо. Или все-таки налево?

Индия пошла дальше, уверенная, что нужный дом вот-вот покажется, затем снова остановилась, напрочь сбитая с толку. Покинув больницу, она помчалась в «Баркентину» и «Тадж-Махал», пытаясь отыскать Сида. И не нашла.

Она закрыла глаза, пытаясь унять поднимавшуюся панику и остановить бешеный поток мыслей, который мешал вспомнить дорогу. Но в голове продолжали звучать голоса. Голос Дональдсона, сообщивший, что Сид стрелял в Джо Бристоу. Голос Харриет, умолявший ее спрятаться вместе с ним. Голос Эллы, требовавший найти Сида.

После ухода Дональдсона Индия поспешила к себе в кабинет. Харриет пошла следом.

– Я что-то ничего не понимаю, – призналась бывшая однокурсница. – Ты покидаешь больницу, чтобы сбежать с убийцей?

– Не говори так! – крикнула Индия, хватая жакет и сумку. – Он этого не делал. Я знаю.

– Индия, когда ты видела его в последний раз? – спросила Элла.

– Не далее как сегодня утром. У вас дома. Он собирался в «Баркентину». Я не хотела, чтобы он туда ходил. Но он сказал, что ему нужно. У него осталось последнее незавершенное дело.

– Черт тебя побери, Индия! – воскликнула Харриет. – Какие еще доказательства тебе нужны?

– Никаких. Мне вообще не нужны доказательства. Я и так знаю, что он этого не делал! – крикнула Индия.

– Помолчите обе! – велела Элла; она задумалась, нервно покусывая губы, затем добавила: – Только один человек может сказать наверняка, кто стрелял в Джо Бристоу. Он сам.

– Если только он находится в сознании, – напомнила Индия.

– Мы что, не знаем, какова вероятность этого? – огрызнулась Харриет.

– Он придет в сознание. Обязательно придет. Главное, он остался жив. А когда мистер Бристоу сможет говорить, он расскажет полиции, что в него стрелял не Сид.

– Индия, пока это случится, пройдет не один день. Или… вообще никогда. Не теряй времени. Разыщи Сида раньше полиции, – сказала Элла.

– Пошевели мозгами. Ты его найдешь и влипнешь в историю, – предостерегла Харриет. – Любая помощь ему сделает тебя сообщницей преступления.

Индия смотрела на обеих. Ее лицо превратилось в маску боли. Сказав подругам, чтобы внимательно следили за Джо Бристоу, и пообещав вернуться через пару часов, она выбежала из здания больницы на Ганторп-стрит. Мимо проезжал кеб. Индия чуть не угодила под колеса, пытаясь его остановить.

– Мисс, вам помочь? – послышался дружелюбный голос.

Индия открыла глаза. Перед ней, опираясь на метлу, стоял пожилой седовласый мужчина с черными усами.

– Я ищу одну женщину. Ее зовут Салли. Пожилая, невысокого роста, волосы седые.

– Похоже, вы говорите про жену Рейзи. Салли Гаррет. Она живет в четвертом доме. Видите его? Вон там, по правую руку.

Поблагодарив дворника, Индия поспешила к дому номер четыре и постучалась в дверь. На ее стук никто не вышел. Тогда она распахнула дверь и вошла. Индия помнила, что Салли жила в самом конце коридора. Подойдя к знакомой двери, она постучалась. И снова ей никто не ответил. Она постучалась еще раз.

– Чего еще нужно? – послышался женский голос.

– Хочу с вами поговорить, – ответила Индия. – Я подруга Сида Мэлоуна.

Дверь распахнулась.

– Не ори на всю улицу! – прошипела Салли и, схватив Индию за руку, втащила внутрь.

– Простите. Я не хотела… – смущенно пробормотала Индия.

– Тебя кто видел?

– Видел? Меня? – ошеломленно повторила Индия.

– Ну да. Как ты входила. Нынче полицейских в Уайтчепеле как собак нерезаных. За тобой следили?

– Я… Думаю, нет.

– Кто-нибудь с тобой говорил? Останавливал по пути?

– Нет… впрочем, да. Дворник на улице. Я заблудилась. Он подсказал мне, как пройти.

– Какой он с виду?

– Не знаю. Среднего роста. Седые волосы…

– Усы у него были?

– Да.

Салли плюнула в очаг.

– Поганец Уилли Доббс, – прорычала она. – Теперь с минуты на минуту жди гостей. Явятся не запылятся.

– Каких гостей?

– Копов, кого же еще? Уилли – из местных констеблей. Бывший. Поверить не могу, что у него все те же усы. Похоже, содрал с какого-нибудь шелудивого кота.

– Я ничего не понимаю.

Салли нахмурилась:

– Прежде у Сида другие подружки были. А ты, смотрю, не из шибко сообразительных. Помню его последнюю – Джемму Дин. Девка с полуслова понимала.

Видя смущение Индии, Салли рассмеялась. Смех старухи больше напоминал кудахтанье.

– Дорогуша, тут проще простого. Уилли мечтает заграбастать наградные денежки. Он и половина Уайтчепела. Старый черт думает, что слежка за мной – верный способ. Видел, как прежде Сид приходил и уходил от меня. Вот и решил дождаться. Дурень и не знает про туннели.

– Миссис Гаррет… о чем вы? Какие наградные денежки?

– Тысяча фунтов. За сведения, которые помогут арестовать Сида Мэлоуна. Ты что, не знаешь? Парламентарий этот поганый и объявил награду. Весь Восточный Лондон взбудоражил, идиот. Деньги обещал. Требовал голову Сида. Его бредни во всех газетах.

– Быть того не может, – возразила Индия. – Совсем недавно я делала ему операцию. Он находился без сознания. Ни одного слова не произнес.

– Я не про него. Про старого. Про Литтона.

Боже, только Фредди тут не хватало! – подумала Индия. Она знала о глубокой ненависти Фредди к Сиду. Теперь он наверняка усмотрел шанс добраться до своего врага и упрятать за решетку.

– Видела я этого Литтона. И двух часов не прошло. Стоял у входа в контору этого Бристоу и болтал перед газетчиками. Послушать – Сид Мэлоун такой-сякой, прямо выродок, который никак не мог появиться на свет у порядочных родителей. Возмущался, как он посмел поднять руку на Джо Бристоу. Ну такой убитый горем, разве что слезу не пустил. Думает, у нас здесь короткая память. А я-то помню: месяц назад Литтон чуть ли не в каждом пабе обливал Бристоу помоями.

– Миссис Гаррет…

– Я тебе вот что скажу. Те, кого власти считают настоящими злодеями, не выдадут Сида ни за какие деньги. Но не все у нас такие. Кое-кто и родную мать продаст за пару пенсов. Уилли Доббс – из таких. В большую беду он угодил. Я про Сида.

– Миссис Гаррет, я знаю, что он в беде. Потому и пришла к вам. Вдруг вы подскажете, где его искать.

– Как где? В обычных местах, – пожала плечами Салли. – В «Баркентине», в «Тадже», в «Слепце»…

– Я там уже была.

– Что, всюду сунулась?

– Кроме «Нищего слепца».

– Глупее ничего не придумала? – сердито проворчала старуха.

– Ну почему? Я хочу ему помочь, – сказала уязвленная Индия.

– На всякий случай подскажу. Не нашего поля ты ягода. Такая женщина, как ты, только сунет нос в «Баркентину» или в «Тадж», и ее сразу все заметят. И языками пойдут чесать. Копы – они не конченые тупицы. Знают: преступник если нос и высунет, то в двух случаях. Либо деньги понадобились, либо по крале своей соскучился. Где у Сида денежки лежат, никому не известно. Зато ты своей дуростью показала, кто нынче у него в подружках. Копы и без Уилли Доббса обойдутся. Сядут тебе на хвост, и все тут. Говоришь, помочь ему хочешь? Так возвращайся в Мейфэр, Найтсбридж или где ты там еще живешь и держись от него подальше.

Индия смотрела в пол. Дождавшись, когда Салли умолкнет, она кашлянула и тихо сказала:

– Я написала ему письмо. Надеялась, что вы сумеете передать.

– Напрасно надеялась. Если поганец Доббс притащит сюда полицию, они всю квартиру вверх дном перевернут. Не понаслышке знаю.

Индия достала из саквояжа конверт:

– Пожалуйста…

Салли вырвала у нее конверт и швырнула в огонь:

– Глупая девка! Хочешь всех нас в беду впутать? Никаких писем! Скажи на словах. Я передам.

– Скажите ему, чтобы встретился со мной на квартире в пятницу в полдень. Оттуда мы уедем.

– Это все?

– Да.

Салли может считать ее глупой, но она обошлась без упоминания Арден-стрит. Он и так догадается, о какой квартире речь.

– Если увижу, передам, – сказала Салли. – А теперь тебе пора топать отсюда. – Торопясь выпроводить Индию, она открыла дверь и тут же закрыла. – Полиция уже здесь. И все по твоей милости. Теперь перетрясут квартиру вдоль и поперек. Если меня упрячут в тюрягу, кто будет ходить к Рейзи в больницу? А он только и жив, потому что я его навещаю. Идем, – сказала Салли, дернув Индию за рукав.

– Куда мы отправимся?

– Я-то никуда. А вот ты уйдешь.

– Но ведь дверь…

– Не в дверь. По туннелям. Я скажу полиции, что Доббс напридумал черт-те чего. Никто ко мне не приходил. Не улыбается мне ночевать за решеткой из-за таких, как ты.

– По туннелям? – повторила Индия, бледнея на глазах. – Но я не… Я не могу туда спуститься.

В дверь квартиры Салли забарабанили.

– Извини, дорогуша. Другого выбора у тебя нет.

– Я не смогу. Я не знаю дороги, – бормотала Индия через две минуты.

К этому времени она уже находилась в туннеле и, сгорбившись, смотрела на Салли. Старуха осталась внутри старого шкафа, не имевшего задней стенки.

Над их головами снова принялись барабанить в дверь.

– Отправляйся в «Нищего слепца», – сказала Салли. – Отсюда всего четверть мили. Два раза повернешь направо, один раз налево, потом и сам туннель изогнется вправо. Тебе встретятся туннели поменьше. Туда не суйся.

– А вдруг я заблужусь?

– Так постарайся не заблудиться.

Дверца шкафа захлопнулась. Индия осталась в одиночестве и темноте. Отчаянно пахло землей. Этот вкус она ощущала даже во рту. Казалось, ее похоронили заживо.

Салли снабдила ее коробком спичек «Веста» и свечкой. Несколько спичек погасли, едва успев загореться. Наконец Индии удалось зажечь свечку. Колеблющееся пламя едва освещало пространство вокруг. Индия вдруг ощутила стеснение в груди. Ей стало тяжело дышать.

– Дыши, – приказывала себе Индия. – Дыши, как обычно.

От капли ледяной воды, упавшей на затылок, она вздрогнула. Вода капала и со стен. Индия обнаружила, что стоит в луже.

– Сейчас же начинай движение, – отдала она себе новый приказ. – Шаг… потом другой.

Держа свечку перед собой, Индия побрела по туннелю. Через несколько ярдов она увидела узкое ответвление, уходящее влево. Индия вспомнила наставление Салли: два поворота направо и один налево. Или два налево и один направо? Нет, два правых поворота. Индия не сомневалась, что правильно запомнила маршрут.

Пройдя еще несколько ярдов, она увидела поворот направо и свернула туда. Оставался еще один правый поворот, затем левый и затем сам туннель повернет направо и она доберется до цели. Все не так уж и страшно, как ей думалось. Еще немного – и она попадет в «Слепца».

Однако потолок туннеля вдруг начал понижаться, а стены опасно сузились.

В тот ли правый туннель я свернула? – мысленно спросила себя Индия. Или сунулась в туннель поменьше, о чем предупреждала Салли?

Впереди что-то белело. Индия опустила руку со свечкой и едва не вскрикнула. То был скелет. Сквозь сгнившие лохмотья торчали кости. По ребрам ползали тараканы. Индию затрясло. В годы учебы она видела предостаточно скелетов, но такого – никогда. Его запястья были связаны истлевшей веревкой. Следующим жутким открытием Индии стал разбитый череп скелета. Кем бы ни был тот человек, здесь он оказался явно не по своей воле.

Повернувшись, она побежала обратно. Ей на руку попали капли расплавленного воска. Боль заставила Индию поморщиться, но она даже обрадовалась. Это быстро привело ее в чувство.

Прекрати! Прекрати немедленно, мысленно приказала она себе. Если не возьмешь себя в руки, потом здесь найдут и твои кости.

Индия вернулась в главный туннель, приподняла подол юбки, обернула его вокруг свечи, предохраняя руку от новых капель, и пошла дальше. До паба всего четверть мили. Не ахти как и далеко. Нужно лишь быть внимательной и не пропустить поворота направо. Минут через пятнадцать она увидела новый туннель, уходящий вправо. Индия посветила на потолок и стены, желая убедиться, что снова не попала в малый туннель. Еще через несколько минут пути она увидела справа второй такой же туннель. Оставался всего один поворот налево. Всего один. Она не заблудится. Тут совсем недалеко.

Земля под ногами становилась все мокрее, а стук падающих капель – все громче. Индия понимала: она идет под домами с их водяными резервуарами и помойными кучами. Мысль о том, что́ может содержаться в такой воде, заставила ее содрогнуться.

Вскоре ее нос ощутил нечто худшее, чем запах протухшей воды: тошнотворное крысиное зловоние, от которого кишки слипались в комок. Индия старалась не думать о крысах. Пыталась убеждать себя, что их, быть может, там уже и нет. Но они были.

Индия остановилась, не зная, смеяться ли ей от радости, ведь она не сбилась с пути, или плакать от страха. В прошлый раз Сид на руках перенес ее через скопление крыс, однако сейчас его не было рядом и ей придется идти одной.

Звук падающих капель стал еще громче. А вот и причина, подумала Индия. У крыс здесь водопой. На следующем шаге она споткнулась и отчаянно замахала руками, пытаясь сохранить равновесие. Свеча выскользнула, а сама она ткнулась лицом во что-то мягкое и мокрое. Следом туда же погрузились ее руки и грудь. Это что-то набилось ей в ноздри и рот. Закричав, Индия села прямо в месиво и начала отфыркиваться и отплевываться, пытаясь очистить лицо. Оказалось, что это всего-навсего густая вонючая глина. Индия встала на колени, протянула руку, рассчитывая опереться о стену и встать. Но стены не было.

Индия вновь села в глинистое месиво, пытаясь вслепую нашарить упавшую свечку, совершенно не представляя, куда та могла упасть. Пальцы Индии без конца нащупывали скользкие бугорки, а кое-где погружались в воду. Вскоре стало ясно, что свечки ей не найти. Ее источник света утонул в глине. Даже если каким-то чудом свечка и обнаружится, зажечь промокший фитиль все равно не удастся.

Внутри Индии забурлил страх, угрожая достигнуть градуса истерики. Тогда она вспомнила: у нее остались спички. Они лежали в кармане юбки. Индия встала и похлопала по карману. Коробок был там. Но юбка успела намокнуть от глинистой жижи. Вдруг и спички отсырели? Индия вытерла руки о жакет, затем осторожно вытащила коробок. Ощупав спички, она убедилась, что они отсырели, но лишь частично. Индия чуть-чуть выдвинула коробок из футляра, убедилась, что держит футляр нужной стороной, после чего достала сухую спичку и чиркнула. Спичка зашипела и вспыхнула. Индия чуть не заревела от облегчения. Подняв зажженную спичку повыше, она увидела, что часть стены обрушилась. Капающая вода превратила земляной пол в жижу. Индия протопала несколько шагов по этой жиже и вдруг повернула назад. Кажется, она пошла не туда. Точно не туда. Пламя спички обожгло ей пальцы. Индия бросила спичку, вновь оказавшись в темноте.

Первой мыслью было зажечь другую спичку, но Индия вовремя остановилась. Знает ли она, сколько сухих спичек у нее осталось? Двадцать? Десять? Две? Она снова выдвинула коробок и ощупью пересчитала годные спички. Пять. Всего пять сухих спичек, а она прошла лишь первый поворот. Как она с пятью спичками сумеет сделать еще два поворота и достичь двери «Слепца»?

Удрученная, Индия привалилась к стене. Она не представляла, что ей теперь делать. Брести впотьмах наугад? А как впотьмах отгонять крыс? Почуяв ее, они набросятся всей стаей. И назад возвращаться нельзя. Далеко. И потом, где гарантия, что полиция ушла от Салли? Индия почувствовала, как к глазам подступают слезы ужаса и отчаяния.

Перед мысленным взором мелькнула картина: Сид-подросток. Одинокий, забившийся в трюм старого корабля, где он оплакивал убитую мать. Следом мелькнула другая картина: повзрослевший Сид на железной тюремной койке. Он сидит, опустив голову. Руки стиснуты в кулаки. Дверь с лязгом распахивается. Сид вскидывает голову, затем вскакивает, подбегает к стене и пытается допрыгнуть до крошечного окошка высоко над головой. Пальцы царапают грубую каменную стену. Он наполовину обезумел, зная, что сейчас опять начнется ад, но никто не придет ему на помощь… Последняя картина из их вечерней прогулки по Уайтчепелу, когда Сид снял куртку, прикрыв спящего ребенка уличной попрошайки.

Индия заплакала. Не по себе. По Сиду. По всему, что он пережил и перестрадал. Она убеждала Сида отринуть прошлое, говорила, что у него получится. Он пытался, но кому-то этого явно не хотелось. Кто-то явно стремился затащить его обратно в болото прежней жизни. Кто и почему – Индия не знала. Но она знала, что ни в коем случае этого не допустит, даже если ей придется пересечь океан, кишащий крысами. Она должна помочь Сиду, поскольку больше ему никто не поможет. Индия хотела вытереть слезы с лица, но рукав был густо запачкан подсыхающей глиной. Индия горько рассмеялась. Как она поможет Сиду, если ей самой не выбраться из этого проклятого туннеля?

– Проявите смекалку, Джонс. Смекалку, – произнес голос.

Оказавшись в безвыходном положении, кто-то слышал голос Бога. Или голос давно умершей любимой матери, мужа, друга. Но Индия услышала голос профессора Фенвика.

– Представьте, как одним прекрасным вечером вы решили отправиться в театр, – говорил он Индии и ее однокурсницам. – Идете вы себе по Друри-лейн и вдруг видите, как зазевавшийся кучер не смог удержать лошадей. Экипаж вынесло на тротуар, и там они потоптали пешехода. У него раздроблена нога, перебита бедренная артерия. Ваш медицинский саквояж остался дома. Как спасти пострадавшего? Что думаете, мисс Армстронг?

– Прежде всего, сэр, поставить ему правильный диагноз.

Услышав это, Фенвик закрыл глаза. Глупость его студенток порой становилась невыносимой.

– А вы, Хэтчер?

– Сэр, я думаю, здесь необходимо основательное знание анатомии.

– Джонс?

– Технические возможности, сэр?

– Нет и тысячу раз нет! Когда наступает ад кромешный, вас выручит только смекалка, и больше ничего. Превращайте ваши перчатки в жгуты, а панталоны – в перевязь. Бутылка виски из ближайшего паба станет вашим антисептиком. Жакеты и блузки сгодятся вместо бинтов. Далеко не идеальная замена, однако в чрезвычайных обстоятельствах выбор у вас невелик.

Индия сделала несколько успокаивающих вдохов и выдохов.

– Проявляй смекалку, Джонс, – решительным тоном сказала она себе. – Шевели мозгами.

Она вспомнила вечер, когда их с Сидом занесло в этот туннель. Сид тогда был в брюках из плотной ткани. На ногах – тяжелые ботинки. У нее не было ни того ни другого. Кожаные туфельки, шерстяные чулки и хлопчатобумажная юбка не спасут от крысиных зубов. А что есть в ее распоряжении? Несколько спичек и сам коробок. Конечно, можно поджечь коробок, но он быстро сгорит, и тогда у нее ничего не останется.

– Соображай, Джонс. Что еще у тебя есть?

У нее был медицинский саквояж. Индия быстро ощупала его содержимое. Скальпели, ножницы и зажимы не годились. Оставались бинты, иглы, хирургические нитки и пузырек с хлороформом. Индия подумала было зажечь бинт, но тонкая марля быстро сгорит. К тому же бинтов у нее немного; они закончатся раньше, чем она минует крысиный водопой.

«Хлороформ, – упорно вертелось в ее мозгу. – Хлороформ…» Индия пыталась найти применение другим предметам в саквояже, но мысли по-прежнему вертелись вокруг хлороформа. Это средство погружало людей в бессознательное состояние. Может, подействует и на крыс? Индия нащупала пузырек. Вот он. Стоит попробовать для одурманивания крыс. Возможно, эти твари попросту убегут от запаха. Возможно…

– Возможно, ты просто спятила, – сказала она себе. – Как ты собираешься действовать? Соорудишь малюсенькую маску для крыс? Попросишь их встать в очередь?

Придется открыть пузырек и побрызгать хлороформом прямо на крыс. А дальше? И она, и крысы находятся в туннеле со спертым воздухом. Она будет дышать теми же парами, что и они. Несколько тварей потеряют сознание, потом и она сама. Не исключено, что насовсем.

И вновь Индию охватила паника, угрожая ее решимости. Темнота становилась невыносимой. Индия решила зажечь еще одну драгоценную спичку. Ей требовалось несколько секунд света. Пузырек с хлороформом по-прежнему находился у нее в руке. Убедившись, что он надежно закрыт пробкой, Индия убрала пузырек в саквояж и чиркнула спичкой. Хлороформ относился к числу особо огнеопасных жидкостей, поэтому…

Огнеопасный. Способный дать огонь. Пламя. Факел. Я же могу пустить хлороформ на факел, подумала Индия. Вот только из чего сделать сам факел?

Она поднесла спичку к открытому саквояжу, отчаянно надеясь, что положила туда дополнительные пакеты бинтов и потом забыла. Ничего подобного. Спичка погасла. Индия громко выругалась, сознавая безнадежность своего положения. Все ее усилия напрасны. Ей отсюда не выбраться. Потом кто-нибудь найдет ее тело. Точнее, кости. Остальное сожрут крысы. Они не побрезгуют и кожей саквояжа, ее туфлями – словом, всем, кроме замызганного костюма из жакета и юбки.

Ее костюма… костюма! Индия сунула пузырек в саквояж и расстегнула жакет. Он был весь в глине и мокрый, зато блузка осталась сухой. Индия выпрямилась и ощупала нижнюю юбку. Та тоже намокла, но панталоны были сухими. Индия сняла блузку, затем панталоны, скомкав то и другое. У нее появилась идея, которую стоило проверить на работоспособность.

Снова надев жакет, Индия встала на колени. Ощупью вынула из саквояжа бинт и положила на землю, выбрав место посуше. Затем, достав коробок, вынула оставшиеся спички и положила на бинт, предохраняя их от намокания. Скальпелем она процарапала дырочку в футляре коробка, потом опять полезла в саквояж за хирургическими щипцами и хлороформом. Щипцы и пузырек она тоже положила на пол. Приготовления завершились. Довольная результатом, Индия зажгла спичку и быстро вставила в проделанную дырочку.

При скудном свете спички она связала блузку с панталонами, после чего зажала получившийся жгут между пластинами щипцов. Жгут вывалился из пластин. Спичка погасла.

– Проклятье! – крикнула Индия.

Она начала заново, свернув в тугой жгут блузку, затем панталоны, после чего связала оба жгута. Факел получался хлипкий. Нужно больше тряпок, гораздо больше, вот только взять их неоткуда. Индия чиркнула спичкой. Едва загоревшись, та упала в лужу.

Индия сделала несколько успокаивающих дыханий, зажгла еще одну спичку и вставила в футляр коробка. В саквояже лежала катушка серебристых хирургических ниток, которыми зашивали разрывы тканей у рожениц. Сейчас нитки пошли на скрепление пластин щипцов и их рукояток.

Спичка погасла. Индия пристроила на коленях свой импровизированный факел, еще раз проверила состояние пузырька и зажгла последнюю спичку.

Действуя с молниеносной быстротой, Индия открыла пузырек, вылила хлороформ на жгут и поднесла к гаснущей спичке. Секунды тянулись еле-еле. Потом раздался громкий хлопок, и факел вспыхнул.

Индия вскочила на ноги. Металл щипцов обжигал ей руку. Обмотав скрепленные рукоятки подолом юбки, она подхватила саквояж и бросилась бежать. Туннель заворачивал влево, зловоние нарастало. Потом она увидела крыс. Их были сотни. Индия на мгновение остановилась, но тут же испустила боевой клич амазонок и рванулась вперед, держа факел у самой земли. Испуганные криком и светом, обезумевшие крысы бросились врассыпную, давя друг друга. Несколько тварей повисли на ней, вцепившись в туфли и юбку. Индия отпихивала их ногами и продолжала двигаться.

Вскоре туннель еще круче повернул влево. Крысиное скопище осталось позади. Индия остановилась, чтобы перевести дух и унять бешено колотящееся сердце. Она закрыла глаза, приказав крысиному зловонию и пискам исчезнуть. Снова открыв глаза, она почувствовала себя спокойнее… пока не взглянула на факел. Бо́льшая часть жгута сгорела. Пламя заметно тускнело.

– Твою мать! – выругалась Индия и снова побежала.

Два поворота направо и один налево. Правые повороты она уже сделала. Можно ли считать изгиб влево поворотом? Скорее всего, да. Кажется, она не заблудилась. Индия помнила эти места. Тогда Сид нес ее на руках, и ей ничего не угрожало. Два поворота направо и один налево, затем туннель изогнется вправо, и она у цели. Так ей объясняла Салли.

Туннель едва начал изгибаться вправо, когда пламя факела судорожно задергалось. Еще через пять ярдов факел погас. У Индии не осталось ни хлороформа, ни спичек. Остаток пути ей придется брести впотьмах.

Страх вновь принялся нашептывать ей на ухо, но она отказывалась слушать. Она почти добралась. Индия знала: так оно и есть. До «Нищего слепца» осталось каких-нибудь двадцать футов. От силы тридцать. Интуиция заменит ей факел. Индия убрала щипцы в саквояж, нащупала стену и пошла дальше.

Вот тогда-то она и услышала… Звук впереди напоминал покашливание, словно кто-то, едва кашлянув, тут же заткнул себе рот. Индия остановилась, напряженно вслушиваясь, но больше ничего не услышала. Так прошла минута, затем вторая. Никаких звуков.

Было ли это покашливанием? Может, ей просто почудилось? Разве найдется еще один бедняга или дурак, бредущий по туннелю в кромешной тьме?

– Эй! Есть тут кто-нибудь? – крикнула Индия.

А вдруг это Сид? – подумала она. Что, если он прячется где-то здесь?

– Сид! Сид, это ты?

Ответа по-прежнему не было.

Темнота, отнимавшая зрение, обостряла остальные чувства. Поблизости кто-то был. Индия чувствовала присутствие другого человека. Но это был не Сид.

Индию обдало ужасом. Держась за стену, она побежала дальше, стараясь нащупать дверь в подвал «Слепца». Нужно попасть туда раньше, чем незнакомец до нее доберется. Еще ярд, второй, третий, и вдруг стена исчезла. Рука повисла в воздухе. Вот он, подземный вход в паб. Индия устремилась в нишу, наткнувшись на что-то твердое и неподатливое. «Бочка», – лихорадочно догадалась она. Индия со всей силой надавила на бочку, однако та крепко стояла на месте. Тогда она уперлась ногами в земляной пол и сделала новую попытку, упершись плечом. Бочка чуть сдвинулась. Появилась полоска света. Индия испуганно вскрикнула. Тот, кто за ее спиной, увидит свет, а значит, и ее.

Собрав остатки сил, Индия снова уперлась в бочку. Тело отозвалось всплеском боли. Но бочка сдвинулась, потом еще чуть-чуть. Индия протиснулась в образовавшуюся щель, волоча за собой саквояж. Она не стала тратить время и силы, чтобы задвинуть бочку на место, а бросилась к шаткой подвальной лестнице.

Индия не видела, как в туннеле, в нескольких футах от щели, вспыхнула спичка и осветила лицо констебля, собравшегося зажечь потайной фонарь. Не видела она и Элвина Дональдсона.

– Как видим, мисс Дин была права, – сказал инспектор, поворачиваясь к ошеломленному Фредди Литтону. – Добрая докторша и впрямь спуталась с Сидом Мэлоуном. Слышали, как она окликала его по имени?

– Задержите ее. Почему вы не побежали следом? Арестуйте ее, черт побери! – прошипел Фредди.

– Ни в коем случае, – покачал головой Дональдсон. – Она пытается найти Мэлоуна. Держу пари, они намерены где-то встретиться. Если ее не трогать, она выманит его из любой норы.

– Встретиться… но где? Это могут быть тысячи разных мест. Никто не знает, где их чертова квартира.

– Джемма Дин знает, – улыбнулся Дональдсон. – Помните, она вам говорила?

– Да. Только за адрес она требовала четыреста фунтов.

– Если хотите сцапать Мэлоуна, вы заплатите ей эти деньги. 

Глава 64

Фиона стояла перед гардеробом и хмурилась. Сегодня во второй половине дня у нее было запланировано чаепитие с владельцем здания в Эдинбурге, которое она хотела купить. Для такой встречи она должна выглядеть надлежащим образом.

– А вместо этого я похожа на цирковой шатер, – пробормотала она, оглядывая себя в зеркало.

Костюм в темно-синюю и кремовую полоску надевать ни в коем случае нельзя. Фиона потянулась к другому – из красного шелкового фая – и прикинула на себя.

– Теперь я напоминаю помидорину, – вздохнула она, возвращая костюм на место.

Что ни надень, выпирающего живота не скрыть. Она была на девятом месяце. Такой живот уже не назовешь ни симпатичным, ни очаровательным. Он стал невероятно большим и тяжелым. Фиона ощущала себя скорее самкой кита, чем женщиной.

Ее руки застыли на животе. Роды не за горами. Интересно, разделит ли с ней Джо радость появления на свет сына или дочери?

Рядом с ее гардеробом стоял гардероб Джо. Фиона порывисто распахнула дверцу, сняла один из костюмов мужа и прижала к лицу. Ткань пахла им. Запах был чистым, мужским. Боже, как же она соскучилась по Джо! Как хотела, чтобы он вернулся и они снова зажили семьей.

– Поезжай и помирись с ним, – не далее как утром сказал ей дядя Родди. – Он тебя любит.

Она была готова поехать, но сначала требовалось узнать куда. Фиона позвонила в парламентскую приемную Джо на Коммершел-стрит. Телефон не отвечал. Тогда она позвонила в Ковент-Гарден, однако и там никто не подошел к телефону. Странно. Труди всегда отвечала на звонки. Скорее всего, Джо отправился в Вестминстер, а Труди его сопровождала.

Фионе отчаянно хотелось помириться с Джо. Но ради их примирения ей придется раз и навсегда отказаться от дальнейших поисков Чарли. Навсегда. Родди так и сказал. Брата она потеряла, и если не признает этого, то потеряет и мужа. Утром Родди неожиданно появился в ее главной конторе на Минсинг-лейн.

– Миссис Бристоу, вас хочет видеть некий Родни О’Мира. На прием он не записывался, – сообщила ей секретарь Минна Кальверт.

Лицо Фионы мигом просияло.

– Проведите его ко мне! – сказала она и заторопилась к двери.

Родди не был кровным родственником, но с детства дружил с отцом Фионы. Он жил с ними, и дети считали его своим дядей. Когда не стало родителей, Родди заменил ей и Шейми отца и мать. Впоследствии, уже будучи сержантом полиции, он помог Фионе сокрушить Уильяма Бертона. Узнав, что Чарли Финнеган стал преступником, Родди поспешил перевестись из Лондона в провинцию. Во-первых, он был раздавлен новостью, а во-вторых, не захотел оказаться в ситуации, когда будет вынужден арестовать сына своего старого друга. Кроме Фионы и Джо, только Родди знал, кем на самом деле является Сид Мэлоун, и поддержал решение супругов не говорить об этом Шейми.

– Фиона, девочка моя, здравствуй! – воскликнул Родди, тепло обнимая ее.

Обрадованная Фиона тоже обняла его, удивляясь столь неожиданному появлению. Она улыбнулась его явному, как у отца, ирландскому акценту. Прошло несколько месяцев с тех пор, как они виделись. За это время Родди немного пополнел и поседел, но все равно это был ее любимый дядя Родди.

– Какой сюрприз! Располагайся, – сказала Фиона, забирая у Минны чайный поднос. – Я и подумать не могла, что ты выберешься в Лондон. Почему не написал, не дал мне знать?

– Да потому что сам не знал, – ответил Родди, опускаясь на стул возле письменного стола Фионы. – Утром получил телеграмму от сержанта участка в Ковент-Гардене. Они арестовали человека по имени Том Каннингем. Пару дней назад он убил женщину. В наших краях человек с таким же именем и фамилией разыскивается по подозрению в убийстве. Вот я и решил убедиться, тот ли это Каннингем. Обвинений на него предостаточно. И у нас, и здесь есть свидетели. Загремит прямо на виселицу, и одним злодеем в мире станет меньше.

Фиона слегка вздрогнула. Родди с выработавшейся за годы службы наблюдательностью сразу это подметил. Какое-то время он молча прихлебывал чай, затем отставил чашку и сказал:

– Раз уж мы заговорили о злодеях. Пока был в Ковент-Гардене, успел заглянуть в «Монтегю». Видел Джо…

Фиона уткнулась в свою чашку.

– Да, раз уж мы заговорили о злодеях, – тихо повторила она.

– Я имел в виду не его, – сказал Родди.

– Конечно не его, – вздохнула Фиона. – Догадываюсь, что он рассказал тебе о Чарли.

– Рассказал.

– И о нас.

– Угу.

– Надеюсь, ты его отчитал, – сказала Фиона, глядя гостю в глаза.

– Нет, девочка, не отчитал, – ответил Родди, выдерживая ее взгляд. – По сути, я сюда заглянул, чтобы отчитать тебя.

Слова Родди уязвили ее.

– Ты, никак, встаешь на его сторону?

– Да.

– Дядя Родди, но почему?

– Потому что Джо прав. Мне, как и тебе, больно сознавать, что Чарли натворил и в кого превратился. Но у злодеев есть одна черта, которая хорошо мне известна, а тебе – нет. Если кто-то переходит на ту сторону, то уже не возвращается обратно.

– Но Чарли смог бы вернуться. Знаю, что смог бы.

– Фиона, девочка, ты чертовски упряма, и мы оба это знаем. Лично я считаю упрямство достойной чертой характера, но, по-моему, сейчас ты зашла в своем упрямстве слишком далеко.

– Я всего лишь хочу поговорить с Чарли. Помочь ему.

– Знаю, девочка, но это не в твоих силах. Чарли не нуждается в твоей помощи. Он ведь недвусмысленно заявлял об этом. Так перестань цепляться и отпусти его.

– Не могу, дядя Родди. Он мой брат. Это жестоко.

– Ты поступала жестче. Гораздо жестче. Чарли сделал выбор. Он разрушил свою жизнь, а теперь разрушает твою.

– Не разрушает он мою жизнь!

– Еще как разрушает. Посмотри на себя. Выглядишь ужасно. Лицо несчастное. Ничего удивительного. Тебе нужно вернуть мужа. Особенно сейчас, накануне рождения малыша. Да и Кейти нуждается в отце.

Фиона кивнула. Родди был единственным, кто понимал ее чувства по отношению к брату и мужу.

– Да, дядя Родди, я несчастна. Я невероятно скучаю по Джо и хочу, чтобы он вернулся домой.

– Так поезжай и помирись с ним. Ему ведь тоже плохо. Фи, он тебя любит.

– Не знаю, как помириться, – призналась в своей беспомощности Фиона. – Я умею выигрывать сражения. А вот проигрывать их так и не научилась.

– Ничего ты не проигрываешь, твердолобая упрямица. Неужели не понимаешь? Вот если позволишь тьме, погубившей Чарли, погубить и тебя, тогда точно проиграешь.

Родди прав, думала Фиона, стоя перед гардеробом мужа. Она повесила костюм Джо в шкаф и закрыла дверцу, решив позвонить мужу сразу после встречи. Может, они сумеют встретиться за ужином. Посидеть вдвоем, без лишних глаз и ушей.

В дверь постучали.

– Входите! – крикнула Фиона.

Дверь приоткрылась, и в проеме появилась голова горничной Сары.

– Прошу прощения, мэм. Мистер Фостер велел вам передать, что пришел какой-то полицейский чин. Он сейчас в холле. Сказал, ему нужно с вами поговорить.

– Боже мой! И о чем?

– Этого он не сказал. Но я слышала, как он говорил мистеру Фостеру, что дело очень важное.

– Передай мистеру Фостеру, что я спущусь через несколько минут.

Скорее всего, речь пойдет о магазинной краже, поврежденном товарном фургоне и прочих мелких пакостях. Их с Джо бизнес не был застрахован от таких досадных происшествий.

Фиона еще раз глянула на себя в зеркало.

– Так и есть. Цирковой шатер, – вздохнула она.

Надев подаренную Джо нитку жемчуга, Фиона спустилась вниз, где ее дожидался посетитель.

Ей хотелось как можно быстрее перешагнуть через неприятную новость. Кража, дорожное происшествие… что бы то ни было, Фиона надеялась, это не настолько серьезно и не отнимет у нее массу времени. Все ее мысли были о Джо. Ей хотелось положить конец размолвке с мужем, показать ему, что он и их семья для нее дороже всего. Без него дом опустел. Фионе не терпелось вновь услышать, как Джо насвистывает в ванной, бегает за Кейти вокруг обеденного стола и даже орет на собак. А еще ей хотелось потянуться к нему ночью и почувствовать объятие его сильных рук.

Посетитель ожидал ее в гостиной.

– Добрый день, миссис Бристоу. Я инспектор уголовной полиции Элвин Дональдсон, – представился он, едва Фиона переступила порог.

Она смутно помнила этого человека. Он участвовал в охоте на Уильяма Бертона.

– Добрый день, инспектор. Не желаете ли чашку чая? – спросила Фиона, готовая звонком вызвать Сару.

– Благодарю вас, нет, – ответил Дональдсон, стоя и теребя в руках шляпу; глаза инспектора нервно скользнули по ее животу. – Не присесть ли вам, мэм? – предложил он.

– Вы наверняка помните, что я пережила историю с Уильямом Бертоном, а потому наверняка переживу шокирующую новость об опрокинувшемся фургоне или о краже нескольких ящиков чая. Даже в моем нынешнем состоянии.

– Прошу вас, мэм, – деликатно повторил Дональдсон.

– Ладно, – вздохнула Фиона. – Если это вас осчастливит, я сяду. – Она присела на диван и с вымученным терпением посмотрела на инспектора. – И что приключилось на сей раз?

Дональдсон присел рядом, откашлялся и спросил:

– Миссис Бристоу, вы когда-нибудь слышали про Сида Мэлоуна?

Фиона почувствовала, как внутри все каменеет. Неужели Дональдсон каким-то образом разузнал о родстве между ними? Но как? Вскоре эти мысли сменились другими, еще более мрачными.

– С ним… все в порядке? – побледнев, спросила она.

– Что?

– С ним все в порядке? – уже резче повторила Фиона.

– С Мэлоуном? – переспросил Дональдсон, явно не понимая ее вопроса.

– Да.

– Насколько мне известно, в данный момент да. Но его положение мигом изменится, когда мы его схватим.

– Схватите? Почему? Что он сделал?

– Миссис Бристоу, вы меня неправильно поняли, – покачал головой Дональдсон. – Я пришел сюда не за тем, чтобы докучать вам положением Сида Мэлоуна.

– Но ведь он что-то совершил. Что? Сжег один из моих складов? Или разграбил?

– Вы правы, миссис Бристоу. Сид Мэлоун действительно кое-что совершил, но не в отношении вашей собственности. – Дональдсон сделал паузу. – Миссис Бристоу… несколько часов назад Сид Мэлоун попытался убить вашего мужа.

Фиона наклонила голову, будто не расслышала сказанное, затем коротко рассмеялась:

– Такого попросту не может быть!

– К сожалению, может. Мэлоун вошел в кабинет мистера Бристоу на Коммершел-стрит и выстрелил ему в грудь. Дважды. Состояние вашего мужа крайне тяжелое, мэм. Врач, оперировавшая его, извлекла одну пулю, однако другая застряла в области позвоночника и извлечь ее не представляется возможным. Операцию проводили в больнице близ его кабинета. Затем его перевезли в Королевскую бесплатную больницу. Мне неприятно сообщать вам, но… шансы, что он выживет, невелики.

– Нет! Неправда! – закричала Фиона. – Этого не может быть!

Дверь гостиной открылась, и вошел встревоженный Фостер.

– Прошу прощения, мадам, но я слышал крик, – начал было он.

– Мистер Фостер! – воскликнула Фиона.

Она попыталась встать, но ноги подкосились и она повалилась на пол.

– Боже милостивый, мадам! Что случилось? – всполошился Фостер и бросился к хозяйке.

Вдвоем с Дональдсоном они усадили Фиону на диван. Инспектор вкратце рассказал о происшествии.

– Это неправда, – повторила Фиона, лихорадочно мотая головой. – Неправда. Мистер Фостер, скажите ему. Пожалуйста…

В гостиную влетела Сара, вытирая руки о передник.

– Мистер Фостер, что случилось?

Дворецкому было не до нее, поскольку Фиона опять попыталась встать.

– Мадам, прошу вас, не надо вставать.

– Я должна видеть Джо! – зарычала Фиона, пытаясь оттолкнуть дворецкого. – Я должна немедленно поехать в больницу. Не мешайте мне!

– Сара, передайте, пусть запрягают экипаж, – распорядился Фостер. – Потом позвоните Олденам, в дом двенадцать по Уилмингтон-Крессент. Сообщите мастеру Шеймусу, что мистер Бристоу серьезно ранен и находится в Королевской бесплатной больнице. Живее!

Сара не двинулась с места. Она дрожала, как испуганная крольчиха.

– Я сказал, чтобы подали экипаж! И хватит дрожать, глупая девчонка! – не выдержал Фостер.

Его сердитый тон возымел действие. Сару как ветром сдуло.

– Все в порядке, мадам. – Фостер повернулся к Фионе. – Экипаж сейчас подадут. А пока посидите здесь. Вам следует помнить о ребенке.

Фиона заплакала.

– Но почему, мистер Фостер? Почему он стрелял в Джо? – стенала она.

– Прошу вас, попытайтесь сохранять спокойствие, – умолял ее Фостер.

Но Фиона не собиралась успокаиваться. Если Фостер не может ей ответить, пусть ответит полицейский.

– Мистер Дональдсон, почему? – спросила она, поворачиваясь к инспектору и вцепляясь в его руку.

Фостер беспокойно взглянул на дверь. Сара не появлялась.

– Сэр, вам лучше ответить.

– Миссис Бристоу, полной уверенности у нас нет, но по имеющимся сведениям вырисовывается такая картина. Несколько дней назад мистер Бристоу заходил в паб «Баркентина». Это в Лаймхаусе. Он хотел видеть Мэлоуна, но того в пабе не оказалось. Тогда мистер Бристоу обратился к парню по имени Фрэнки Беттс и потребовал передать Мэлоуну, что теперь, когда мистер Бристоу стал членом парламента, все прежние художества уже не сойдут Мэлоуну с рук. Ваш муж хотел, чтобы Мэлоун оставил свои занятия, пока еще не поздно. Беттс грубо ответил мистеру Бристоу. Началась потасовка…

Фиона закрыла глаза и разрыдалась.

– Почему вы плачете, мадам? – спросил Фостер.

– Потому что я виновата, мистер Фостер. Это целиком моя вина! – рыдала Фиона.

– Вы никак не можете быть виноватой.

– Могу. – Фиона привалилась к дворецкому. – Он сделал это для меня, – громко стенала она. – Джо пытался ему помочь. Спасти. Из-за меня. Боже… ох, Джо… Я кругом виновата, мистер Фостер. Неужели непонятно? Я убила его. Я убила моего Джо. 

Глава 65

Фредди Литтон закрыл глаза, набрал побольше воздуха и постучал в дверь квартиры Джеммы Дин. Она жила в Степни, на верхнем этаже двухэтажного дома.

Джемму он не видел с той самой вечеринки, где она рассказала ему про Сида и Индию, но наотрез отказалась сообщить их адрес. Новость ошеломила Фредди, одновременно вызвав бешеную ярость. Мэлоун отобрал у него Джемму, потом победу на выборах, а теперь еще и Индию. Фредди целыми днями только об этом и думал. Он не выходил из дому. Не ел. Практически не спал. Обессиленный, раздавленный, он сидел в кресле с подголовником и лелеял свою ненависть к Сиду Мэлоуну.

И вдруг случилось почти чудо. Судьба преподнесла ему в высшей степени удивительный и невероятный подарок. Этот подарок упал ему прямо в руки. Как гром среди ясного неба, Мэлоун вдруг явился в парламентскую приемную Джо Бристоу и дважды выстрелил в новоявленного депутата. Эти выстрелы разом удалили обоих соперников Литтона. Полиция устроила настоящую охоту на Мэлоуна, и его поимка была делом ближайшего времени. Бристоу поместили в Королевскую бесплатную больницу, и прогнозы врачей ясно свидетельствовали: не жилец.

О случившемся Фредди узнал от парламентского организатора либеральной партии. Тот позвонил ему, сообщив и другую, не менее приятную новость:

– Через месяц состоятся дополнительные выборы.

Большего Фредди не требовалось. От его апатии не осталось и следа. Он соскочил с кресла, торопливо вымылся и оделся. Не теряя ни минуты, он выскочил из дома, нанял кеб и отправился прямиком в Королевскую бесплатную больницу.

Туда он приехал одновременно с Фионой. Вокруг кишели репортеры. Они окружили ее плотным кольцом, забрасывая вопросами. Фредди подбежал к ней и обнял за плечи, ограждая от настырных газетчиков.

– Обещаю вам: негодяй, сделавший это, скоро предстанет перед судом, – заявил он. – Пока не свершится правосудие, я не успокоюсь.

Фиона рассеянно кивнула ему. Она находилась в шоковом состоянии. В это время, как нельзя кстати, вышла медсестра и увела Фиону. Оставшиеся репортеры ловили каждое слово и жест Фредди, что отвечало его планам. Все просили об интервью, и Фредди дал им пространное интервью, страстно превознося добродетельные качества его недавнего соперника за место в парламенте. Выразив глубокое сочувствие семье Бристоу, он перешел к обличению беззакония, царящего в Восточном Лондоне.

– Если отсутствие надлежащей охраны порядка в Восточном Лондоне позволяет настолько распоясаться одному преступнику, то чего ожидать от двадцати? – спрашивал Фредди. – Чудовищное злодеяние, совершенное сегодня, – это нападение не только на невиновного, уважаемого гражданина, но и на члена парламента, а следовательно, на само правительство. Беззаконие подобного масштаба способно привести только к анархии. Мы должны остановить Мэлоуна и таких, как он, причем немедленно!

Закончив интервью, Фредди сообщил репортерам, что отдаст тысячу фунтов из своих денег в качестве вознаграждения за сведения, которые помогут схватить Сида Мэлоуна. Денег у него не было, но он не позволит столь досадному обстоятельству погубить судьбоносный момент.

Прежде чем Дикки Ламберт узнал о покушении на Джо Бристоу, Фредди успел выступить перед прессой и вызвать общественный интерес. Отправившись ужинать в свой клуб, он стал просматривать все вечерние газеты, какие туда доставляли. Статью за статьей: о стрельбе в Бристоу и дерзком побеге Мэлоуна, а также о своих эффектных заявлениях. Никто и не вспомнил о летнем ограблении «Крепости», которое подпортило Фредди репутацию и задробило принятие закона о гомруле. Большинство репортеров, почуяв сенсационную историю, живописало его светлыми красками. Бескорыстный лидер, рыцарь в сверкающих доспехах, поддержавший убитую горем жену своего противника. Но что еще важнее, Фредди представал с газетных страниц проницательным политиком, который понимает, возможно лучше, чем недавно избранный Бристоу, угрозу законности и порядку со стороны преступного сообщества Восточного Лондона.

После выступления у входа в Королевскую бесплатную больницу Фредди отправился к Дональдсону. Инспектора он застал выходящим из участка в сопровождении нескольких полицейских. Разговора не получилось. Дональдсон торопился на поиски Мэлоуна. И Фредди отправился вместе с ними сначала в паб «Нищий слепец», а оттуда вниз, в лабиринт туннелей под Восточным Лондоном. Там у них и состоялся разговор. Дональдсон подтвердил, что в Бристоу стрелял не кто иной, как Мэлоун. У полиции есть показания свидетелей.

– Тогда почему он не в тюрьме? – вспылил Фредди.

– Потому что сначала его надо поймать, – ответил Дональдсон. – Несколько часов назад мы почти накрыли его в «Баркентине», но он ушел по туннелю. Он прячется где-то здесь. Далеко он никак не мог уйти.

Но вместо Мэлоуна они нашли Индию. Фредди рассказал Дональдсону о Джемме Дин и о том, как она выследила квартиру Сида и Индии. Дональдсон настоятельно посоветовал Фредди узнать адрес квартиры. Сид обязательно там появится.

Фредди достал из нагрудного кармана тонкий темно-желтый конверт и подержал на ладони, оценивая вес. Вполне правдоподобно. Оставалось надеяться, что Джемма ничего не заподозрит. Содержимое конверта он изготовил сам, всего час назад. Услышав шаги, раздавшиеся за дверью, Фредди быстро убрал конверт. Послышался звук открываемого замка. Дверь распахнулась. На пороге стояла Джемма в атласном халате. Вид у нее был изможденный и несчастный. От нее попахивало джином.

– Привет, Джем, – поздоровался он. – Ты, как всегда, потрясающе выглядишь.

Он попытался поцеловать ее в щеку, но Джемма отвернулась.

– Чего тебе надо, Фредди?

– Кое-какие сведения.

Взгляд Джеммы сделался цепким.

– Тогда входи.

По длинному коридору Фредди прошел вслед за ней в гостиную. Его поразило обилие чемоданов, баулов и саквояжей. На стульях высились груды одежды, на полу – такие же груды обуви.

– Решила съездить отдохнуть? – спросил Фредди.

– Еду в Париж.

– Надолго?

– Насовсем. Довольно с меня лондонских театриков. Я буду выступать в «Мулен Руж». Вот где платят настоящие деньги… Кстати, о деньгах. Ты принес? Нужный тебе адресок стоит недешево. Правда, цена остается прежней: четыреста фунтов.

– Деньги здесь, – сказал Фредди, похлопав себя по нагрудному карману.

– Давай.

– Только после того, как ты назовешь адрес, – покачал головой Фредди.

– Черта с два! – усмехнулась Джемма. – Ты всегда меня накалывал. Почем я знаю, есть ли вообще у тебя хоть фунт за душой. Пока не увижу денег, никакого адреса.

Фредди достал конверт и протянул Джемме, отчаянно надеясь, что она не заглянет внутрь.

Джемма взяла конверт.

– Я чувствую себя Иудой, – печально вздохнула она.

– Едва ли. Учти, Джем, Мэлоун – убийца.

– Ты всерьез думаешь, что он стрелял в того депутата?

– Я не думаю. Я это знаю. Есть свидетели. Ты поступаешь правильно.

– Может, да, а может, нет. В любом случае парижские квартирки стоят недешево.

Джемма открыла конверт. Фредди мысленно выругался. Он никак не ожидал, что ее потянет проверять. Теперь все значительно усложнялось. Замешательство на лице Джеммы сменилось злостью.

– Ах ты, сукин сын! – воскликнула она, переворачивая конверт, и оттуда посыпались прямоугольники газетной бумаги, нарезанной по размеру денежных купюр. – Играть вздумал?

– Джем, мне очень нужен тот адрес.

– Да неужели? Ну так иди пой на улицах, пока не насобираешь всю сумму! Четыреста настоящих фунтов или проваливай.

Фредди встал со стула, подошел к Джемме и влепил ей звонкую пощечину. Джемма схватилась за щеку.

– Вон! – заорала она. – Убирайся прочь!

Фредди опрокинул ее на диван, обхватил шею и надавил большими пальцами на горло.

– Где их квартира? Где?

Пытаясь вырваться, Джемма царапала ему пальцы, рвала рукава. Каблуки ее туфель скребли по половицам.

– Отпусти… – прохрипела она.

– Адрес, – потребовал Фредди.

– Отпусти меня!

Джемма дернулась и ударила его коленом в пах. Фредди ослепило болью. Он взревел, пятясь назад. Джемма вырвалась и бросилась к двери. Корчась от боли, Фредди кинулся следом, понимая: если она выскочит наружу, все пропало. Схватив Джемму за халат, он потащил ее обратно, намереваясь снова швырнуть на диван, но промахнулся. Джемму отбросило в сторону, и она головой ударилась о тяжелую мраморную крышку стола.

Что-то громко хрустнуло, словно обломилась ветка. Стол опрокинулся. Джемма упала на пол, испустила короткий стон и затихла.

Фредди тяжело дышал, упираясь в колени и борясь с подступающей рвотой.

– Назови этот долбаный адрес! – потребовал он, когда боль в паху утихла.

Джемма не отвечала. Фредди подошел к ней.

– Джемма, не зли меня. Я сейчас из тебя отбивную сделаю. Клянусь, так и будет! – пообещал он, наклоняясь к ней и приподнимая за плечи.

Голова Джеммы запрокинулась назад и тут же неестественно наклонилась вперед. Слишком неестественно. Фредди вскрикнул и разжал руки.

У Джеммы была сломана шея, что и стало причиной смерти.

Фредди стоял, смотрел на мертвую Джемму и сознавал: нужно искать решение, и как можно быстрее, иначе он влипнет в большую беду. Содеянное не вызывало в нем ни ужаса, ни раскаяния, ни даже печали. Все эти чувства он давно оставил позади. Сейчас перед Фредди стояли две цели: найти адрес квартиры Сида и Индии и обставить дело так, будто Джемму Дин убил кто-то другой.

Через несколько минут холодных, спокойных размышлений он нашел решение и принялся за дело.

Фредди знал, что Джемма вела дневник. Сам видел изящную тетрадочку в красной кожаной обложке. Если она где и записала адрес, то в дневнике. Фредди бросился к ее письменному столу и перерыл бумаги, лежащие сверху. Затем выдвинул каждый ящик, вываливая на пол содержимое. Тетрадки в красной обложке нигде не было. Тогда он принялся выкидывать из чемоданов одежду Джеммы, роясь в карманах. Пусто.

– Ну где же ты прячешься? – шептал Фредди, озираясь по сторонам. – Где?

Ему на глаза попалась дорожная сумка, прислоненная к стойке для зонтов. Фредди опрокинул сумку. На пол выпал бумажник, пудреница, конфеты, пачка сигарет. Дневника не было и там. Ругаясь последними словами, Фредди вывернул сумку наизнанку и обнаружил потайной карман. Внутри лежал дневник. Фредди перелистал страницы, добравшись до ноябрьских записей. Имена людей, адреса ресторанов и театров. Он вернулся в начало дневника, осмотрел внутреннюю страницу передней обложки, затем проделал то же с задней. Там он увидел карандашную строчку: «Арден-стрит. Дом № 16. Ричмонд-Хилл».

Адрес был написан вкривь и вкось, что свидетельствовало о спешке или злости Джеммы. Вот и адрес, подумал Фредди. Даже если и не тот, стоит проверить. Довольный находкой, он спрятал дневник в карман, следом убрал конверт якобы с деньгами. Фредди решил прихватить с собой и бумажник Джеммы с настоящими деньгами, ведь именно так и должен вести себя вор. После этого Фредди перевернул вверх дном всю гостиную.

Оттуда он прошел в спальню, где учинил схожий погром, разбросав по полу одежду, зеркало, гребни и флаконы духов. На глаза попалась шкатулка с драгоценностями. Фредди опрокинул содержимое на крышку бюро. Вспыхнули грани удивительно красивых бриллиантов. Он взял серьги, затем ожерелье, прочитав надпись: «Джемме. Ни пуха ни пера. С любовью, Сид». Фредди не раз видел на ней эти украшения. Джемма уверяла, что бриллианты настоящие. Если так, они стоили целое состояние. Он сунул в карман серьги и ожерелье. Так должен поступить человек, спасающийся бегством и отчаянно нуждающийся в деньгах. Особенно если этот человек сам дарил убитой драгоценности и знал их настоящую цену.

Фредди собирался выйти из спальни, как вдруг уловил протяжный скрип. Такой звук бывает, если наступить на расшатанную половицу.

– Кто здесь? – крикнул он, застыв на месте.

Ответа не было. Взяв прислоненную к каминной решетке кочергу, Фредди осторожно пробрался в гостиную. Там было пусто. Он вышел в коридор. Источник шума мог находиться только в одном необследованном помещении – кухне. Сердце Фредди громко колотилось. Подняв кочергу, он толкнул кухонную дверь.

Посреди кухни на полу сидел котенок. Белый, с блестящим розовым ошейником. Фредди с руганью бросился к нему, однако котенок оказался проворнее и шмыгнул под диван.

Черт с этим котенком! Фредди отнес кочергу в спальню. Он почти завершил свой спектакль, почти обеспечил себе алиби. Оставалась финальная сцена, самая тяжелая. Фредди оглядел руки: исцарапанные, окровавленные. Один рукав пиджака порван. Отлично! Но для придания убедительности ему придется пожертвовать и своим лицом. Фредди вернулся на кухню и разыскал заварочный чайник. Он закрыл глаза, сосредоточился и что есть силы ударил чайником по лбу. От удара он едва не потерял равновесие, но сумел удержаться на ногах, схватившись за край раковины. Когда перед глазами перестали мелькать огненные кольца, Фредди выдвинул ящик кухонного стола, схватил хлебный нож и полоснул себе по щеке, проведя от уха до челюсти. Это было не так болезненно, как удар чайником. Дождавшись, когда капли крови запачкают воротник рубашки, Фредди сбежал вниз и вышел на улицу.

Мимо проходили двое рабочих. Покачиваясь, Фредди устремился к ним.

– Помогите! Прошу вас, помогите! – крикнул он.

– Дружище, да что с тобой? – спросил один из рабочих, беря Фредди за руку и пытаясь не дать ему упасть.

– Он… он ее убил. Я его видел. Пытался задержать… и не смог. Вызовите полицию. Торопитесь. Он не мог уйти далеко. Его нельзя упустить. Ни в коем случае.

– Кто он, дружище? Ты о ком?

– Мэлоун. Сид Мэлоун. 

Глава 66

– Вам придется оставить прежние занятия, – сказала Индия изможденной женщине, сидевшей на смотровом столе.

Пока больница не открылась, Индия продолжала вести прием в сарае на заднем дворе дома семьи Московиц.

– Не могу я, доктор Джонс. Сами знаете.

Индия посмотрела в опухшие глаза пациентки, затем стала постукивать по ее ребрам и прислушиваться. В груди женщины булькала жидкость. Дышала она с трудом.

– Как выглядит ваша моча?

– С кровью.

– Вы хотя бы можете бросить пить?

Элизабет Даркин, зарабатывающая на жизнь проституцией, засмеялась:

– А вы бы на моем месте смогли?

Индия вздохнула. Несколько месяцев назад она бы прочла этой несчастной лекцию о вреде спиртных напитков и необходимости питаться свежими овощами. Сейчас она лишь ответила:

– Нет, Элизабет, не смогла бы.

– Так что у меня за хворь?

– Отек легких с воспалительным процессом. И, скорее всего, брайтова болезнь.

– А на понятном языке это что?

– «Пьяные почки».

– И что мне светит? – кивнув, спросила Элизабет.

– Если бы я смогла отправить вас в санаторий, на постельный режим, сдержать распространение сифилиса, удалить из вашей жизни джин и перевести вас на молочную диету, перспективы были бы вполне благоприятными.

– А если без всего этого?

– Тогда не слишком.

Элизабет посмотрела на обшитый дранкой потолок сарая и сказала:

– Вы меня так заботливо лечили. И сифилис. И бронхит. Потом когда я инфлюэнцу подцепила. Жаль, что вы уезжаете.

– Мне самой жаль.

– Зачем уезжаете?

– Есть один человек… очень дорогой для меня. Он нуждается в моей заботе.

– Кто ж позаботится обо мне, когда вы уедете?

– Доктор Хэтчер. В новой больнице.

– Она не вы.

– Она понравится вам больше. Я видела, как она рассмешила пациента, делая ему укол в ягодицу.

– Одному Богу известно, где бы я сейчас была, если бы не смеялась, – сказала Элизабет. – Значит, меня ждет тяжкий конец?

– Не самый тяжкий, но и слишком легким я его не назову. Вы не волнуйтесь. Больница вот-вот откроется. Там у вас будет койка. Присмотр медсестер. И в конце – уколы морфина. Вы знаете, куда обратиться, когда станет совсем плохо.

Элизабет кивнула.

– Вот вам шиллинг за осмотр. – Она достала монету из кармана. – Вчера вечером корабль пришел. Я оказалась там первой.

Индия взяла женщину за руку, прикрыв ее же пальцами монету на ладони.

– Оставьте себе, Лиз. Лучше зайдите в закусочную и возьмите тарелку супа.

Элизабет крепко обняла Индию:

– Уж не знаю, куда вы отправитесь, доктор Джонс, но люди в тамошнем краю будут счастливы заполучить такого врача, как вы.

Пациентка ушла. Индия смотрела ей вслед, и на глаза наворачивались слезы. Как же она будет скучать по Элизабет Даркин и всем женщинам Уайтчепела. По говорливым фабричным девчонкам, крикливым проституткам, молоденьким женам. По всем английским, ирландским, русским, китайским матерям, ухитрявшимся кормить и одевать своих детей на фунт в неделю, добавляя к мизерным деньгам лишь молитвы. Они преподали ей много замечательных уроков. Научили такому, чего не найдешь ни в одном учебнике.

Колокола церкви Христа прозвонили десять часов. Пора. Пока больница не открылась, Индия, Харриет и Элла принимали пациентов все в том же сарае на заднем дворе. А теперь она не увидит даже открытия больницы. Через несколько часов она встретится с Сидом, и они покинут Лондон. Не через две недели, как собирались. Этим же вечером. Во всяком случае, Индия надеялась с ним встретиться. В последний раз они мельком виделись три дня назад. С того страшного дня, когда Сид отправился в «Баркентину», а вскоре в их еще не открытую больницу привезли раненого Джо Бристоу.

Индия попросила Салли Гаррет передать Сиду, чтобы сегодня в полдень он ждал ее на квартире, откуда они немедленно уедут. Все эти дни она, снедаемая волнением, отчаянно надеялась, что Сид по-прежнему на свободе и сумел получить ее послание. Им нужно немедленно уезжать из Лондона. Судьба не оставляла им выбора. Джо перевезли в Королевскую бесплатную больницу. Его состояние ничуть не улучшилось. Сейчас он находился под попечительством другого врача, однако Индия часто заходила его проведать. Джо по-прежнему находился без сознания. Его несчастная беременная жена так и не оправилась от шока и едва могла говорить. Газеты вопили, требуя голову Сида Мэлоуна.

Индия сердцем чуяла: Сид не совершал этого жестокого, бессмысленного поступка. Все знавшие его были того же мнения. Однако Фредди, полиция и газетчики считали Сида виновным. В случае обнаружения ему грозил арест. Они с Сидом оба знали: случись такое, он предпочтет скорее умереть, чем снова оказаться в тюрьме.

На Индию обрушился шквал эмоций: страх за Сида и грусть прощания со своей мечтой. Она вышла из сарая, куда сразу же вошла Харриет Хэтчер, ведя за руку маленькую девочку. За ними шла мать ребенка.

– Миссис Берк, я знаю, как ваша Эмили любит собаку. И все равно вы не должны позволять дочери спать на собачьей подстилке. Это первейший способ заразиться глистами, – сказала Харриет, выпучив глаза на Индию.

Индия печально улыбнулась. Обвела глазами двор, все эти месяцы служивший приемной их кабинета. Попыталась запомнить каждую мелочь. На заборе сидел драный уличный кот. На него из соседнего двора лаял дряхлый беззубый бультерьер Эдди. В курятнике кудахтала дюжина кур. Рядом Арон, Мириам и Солли ощипывали еще дюжину. Неподалеку стоял старинный медный котел, все еще полный мутной воды после утренней стирки. Индия старалась запомнить всех своих пациентов, всех этих женщин и детей, ставших теперь пациентами Харриет. С бывшей однокурсницей они уже попрощались. Индия прошла в кухню и внутренне сжалась, не представляя, как будет прощаться с Эллой и ее матерью. Обе находились на кухне: Элла мыла посуду, а миссис Московиц готовила.

– Черт тебя побери, Индия, неужели мы и впрямь прощаемся?! – спросила Элла, вытирая руки полотенцем.

– Ох, Элла, боюсь, что так.

– Но как я без тебя? Ты же моя лучшая подруга.

– И ты моя лучшая подруга, – сказала Индия, обнимая ее. – Как только устроимся, я напишу.

– А потом ты все-таки вернешься?

– Надеюсь, – ответила Индия, громко шмыгнув носом.

– Ты что? Что еще случилось?

– Ничего. Просто у меня такое чувство, будто я оставляю… словом, все. Я даже сомневаюсь, буду ли снова заниматься медициной, – дрогнувшим голосом призналась Индия.

– Чепуха! Разве в Америке нет больных? – спросила миссис Московиц. – При золотых-то россыпях в Калифорнии? Да они там платят врачам кучу денег.

– Вы, конечно же, правы, – улыбнулась Индия и поцеловала миссис Московиц в щеку. – Вы оказались правы и в другом.

– В чем это?

– В том, что говорили о любви. Вы тогда верно сказали: не ты выбираешь любовь. Любовь выбирает тебя.

– Индия, не говори маме, что она права. Она нос задерет!

Миссис Московиц шлепнула дочь деревянной ложкой.

– Сид Мэлоун – хороший человек, – сказала она Индии. – А рядом с тобой станет еще лучше.

Миссис Московиц поцеловала Индию в лоб, потом обняла. От этой женщины пахло петрушкой, чесноком и курятиной. Чистым бельем и свежим хлебом. Слезы, все это время сдерживаемые Индией, хлынули ручьем. Даже покидая Блэквуд, она не испытывала такой грусти. Но шумная, переполненная квартира над рестораном стала для нее настоящим родным домом, каким никогда не был Блэквуд. И семья Московиц стала ей ближе родительской семьи.

– До свидания, миссис Московиц, – прошептала Индия. – Спасибо вам за все.

Миссис Московиц разжала руки и торопливо вытерла фартуком глаза.

– Их бин верклемпт[35]. Отправляйся, зиските[36], пока мои соленые слезы не погубили суп. И храни тебя Бог!

– Индия…

Индия вздрогнула. Она узнала этот голос. Фредди. Обернувшись, она чуть не вскрикнула. На лбу Фредди темнел здоровенный кровоподтек. Вдоль щеки, от уха до подбородка, тянулась рана.

– Фредди, кто тебя так?

– Мне нужно с тобой поговорить. Наедине.

– Извини, но я ухожу.

– Вряд ли ты сумеешь уйти. Я пришел с двумя констеблями. – Он кивнул в сторону полицейских за спиной. – Это официальная полицейская акция. Элвин Дональдсон, их начальник, разрешил мне поговорить с тобой и попытаться склонить тебя к разумному и сознательному поступку.

– О чем это таком вы говорите? – насторожилась миссис Московиц.

– Я могу поговорить с доктором Джонс наедине? – спросил Фредди, поворачиваясь к миссис Московиц. – Не соблаговолите ли вы оставить нас?

– Не соблаговолю, – заявила миссис Московиц. – Это моя кухня. Я готовлю еду. Идите в зал и там говорите сколько угодно.

– Там посетители, а мне необходим разговор без лишних ушей. Вы добровольно уйдете с кухни или констеблям вывести вас?

Миссис Московиц швырнула ложку в раковину, сняла с плиты суповую кастрюлю, шумно водрузила на стол, после чего резко повернулась.

– Гаи плац! – сердито бросила миссис Московиц, толкая дверь в зал.

– Мама! – прошипела Элла.

– Что?

– Ты велела ему лопнуть, вот что!

– И правильно велела. Никто не командует мной на моей кухне! Никто!

Дверь шумно захлопнулась.

– Очень мило с твоей стороны, Фредди, – сказала Индия, поворачиваясь к нему. – Почти так же мило, как спровоцированное увольнение, но не совсем.

– Извини. У меня не было выбора. Я должен с тобой поговорить.

– Вначале расскажи, где это тебя разукрасили.

– Вчера вечером убили женщину. Из-за ничтожной суммы денег и горсти драгоценностей. Я это видел, пытался задержать убийцу и сам пострадал. Женщину звали Джеммой Дин. Бывшая подруга Сида Мэлоуна. А убийцей был не кто иной, как сам Мэлоун.

Сердце Индии бешено стучало, но лицо сохраняло бесстрастие.

– И какое отношение все это имеет ко мне?

– Думаю, самое прямое.

– Фредди, зачем ты сюда явился?

– Чтобы помешать тебе бежать вместе с ним.

Индию охватила паника. Откуда он знает?

– Какая чепуха! – усмехнулась Индия, стараясь говорить ровным тоном. – Я едва знакома с Сидом Мэлоуном и не собиралась никуда бежать ни с ним, ни с кем-либо еще. А сейчас, с твоего позволения, я пойду к пациентам. Меня ждут.

– Индия… полиция знает.

– О чем? – с наигранной непринужденностью спросила Индия.

Фредди не ответил. Он стоял и пристально смотрел на нее.

А ведь он наслаждается всем этим, подумала она, и ее самообладание вдруг дало трещину.

– Я задала тебе вопрос. Отвечай!

– Они знают о твоих планах встретиться с Мэлоуном и улизнуть вместе с ним.

Страх Индии быстро перерос в откровенный ужас. Сиду грозила чудовищная опасность. Но потом она вспомнила: полиция не знает адреса квартиры. Даже если они надавили на Салли, старуха ничего не смогла им рассказать, поскольку сама не знала. Индия намеренно не назвала адрес.

– Ничего они не знают.

– Знают. Например, то, что сегодня ты собралась уехать. Откуда? Да проще простого. Один из полицейских – местный житель. Он расспросил нескольких твоих пациентов, как его жене попасть к тебе на прием. Они ответили, что никак, поскольку завтра тебя здесь уже не будет.

– Они не знают, куда я собиралась, – упрямо заявила Индия. – И адреса у них нет.

– Представь себе, есть. Ричмонд-Хилл, Арден-стрит, шестнадцать. Адрес я узнал от Джеммы Дин. Я лично заинтересован в этом деле, поскольку покушение на Джо Бристоу – это далеко не рядовое преступление. Я делаю все, что в моих силах, чтобы помочь полиции выследить и схватить Мэлоуна. Я подумал: уж если кто и знает, где его искать, так это мисс Дин. Всем известно, что они были в близких отношениях. Потому я и отправился к ней. Спросишь, откуда узнала она? Тоже очень просто: однажды проследила за Сидом. Перед смертью она сумела назвать мне адрес.

Индия вскочила на ноги, однако Фредди оказался быстрее. Он загородил ей путь к двери.

– Отойди! – потребовала она.

– Индия, полицейским приказано удерживать тебя здесь, пока им не сообщат, что Мэлоун схвачен. Если попытаешься сбежать и любым способом ему помочь, тебя арестуют.

– Это правда? – спросила у полицейских Индия.

– Да, мэм.

– Мерзавец! Это же твоих рук дело, – бросила она Фредди.

– Да, Индия, моих, – не выдержал он. – Я сделал это ради тебя, черствая, неблагодарная женщина. Едва узнав, как развиваются события, я упросил Элвина Дональдсона не впутывать тебя в эту грязь. Не дать газетчикам полоскать твое имя. Наконец, спасти тебя от тюрьмы. Знаешь, что бывает с пособниками убийц? Хочешь лишиться медицинской лицензии? Хочешь сама оказаться за решеткой?

– Он не убийца. Он не стрелял в Джо Бристоу и не убивал Джемму Дин. Я знаю, он этого не делал. А ты, Фредди, опять врешь.

– Хватит быть настолько слепой! Он убийца. И это не только мои слова. Есть двое свидетельниц. В момент преступления они находились рядом с кабинетом и клятвенно утверждают, что в Бристоу стрелял не кто иной, как Сид Мэлоун.

– Почему, Фредди? Почему ты затеял эту гнусную игру? Ты так сильно его ненавидишь? Или твоя ненависть направлена на меня?

– Ненавидеть тебя? Тебя? – Фредди подошел к ней вплотную, чтобы не слышали полицейские. – Наоборот, я беспокоюсь о тебе, Индия. Так сильно беспокоюсь, что не могу стоять и смотреть, как ты себя губишь. Однажды ты уже шла по этой дорожке. Неужели тогда ты не усвоила урок?

– Какой урок? О чем ты?

– О ком. О Хью Маллинсе. Он разбил тебе сердце, что не помешало ему украсть гребень у твоей матери. А ведь он был мелким деревенским воришкой. Сид Мэлоун в десять раз опаснее. Он хладнокровно стрелял в Бристоу. Он расправился с Джеммой Дин. Следующей оказалась бы ты.

Индия молча села за стол и спрятала лицо в ладонях. Страх за Сида сковал ее целиком. Если бы ей удалось выбраться отсюда. Если бы найти способ его предупредить.

– Индия, ну неужели нам было так плохо? – тихо спросил Фредди. – Ты и я – прекрасная пара. Счастливое супружество, дети, друзья, достойная работа, место в обществе. Все.

– Все? – подняв голову, переспросила Индия. – Фредди, а как насчет любви?

– Разумеется, и это. Я как раз собирался сказать…

– Врешь! Не собирался.

– Индия, неужели ты не можешь дать мне второй шанс? Мы бы начали заново.

Индии уже не хватало сил на страхи и потрясения, иначе слова Фредди сбили бы ее с ног. Какой дьявольский расчет: погубить ее любимого человека и одновременно вернуть себе ее саму.

Она пристально посмотрела на Фредди, затем сказала:

– Катись ко всем чертям, Фредди!

Фредди вспыхнул и уже хотел ей ответить, но в этот момент, постучавшись, на кухню вошла Элла.

– Что надо? – грубо спросил Фредди.

– Извините, что помешала, но… Доктор Джонс, там пришла женщина. Она на девятом месяце. Судя по всему, двойня. У нее открылось кровотечение, а схваток нет. Доктор Хэтчер ее осмотрела и подозревает предлежащую плаценту. Доктор Хэтчер склоняется к госпитализации, но вначале хотела бы узнать ваше мнение. Понимаю, сейчас не самое подходящее время, однако случай очень серьезный. Вы могли бы осмотреть пациентку?

– Фредди, я могу выйти?

Фредди не знал, как ответить, и вопросительно посмотрел на полицейских.

– Джентльмены, это в сарае, где есть крыша, стены и пол. Я не скроюсь ни в каком туннеле.

– Почему бы нет, – сказал Фредди. – Только нам придется пойти с тобой. Во время осмотра мы отвернемся.

– Отлично.

Первым к двери подошел полицейский. Индия двигалась следом. Процессию замыкали Фредди и второй полицейский. Элла шла рядом с Индией.

– Эту пациентку вела доктор Хэтчер. Вот история болезни.

Элла протянула Индии тетрадь в линейку. Индия недоуменно посмотрела на подругу. В их кабинете в сарае Индия редко делала какие-либо записи. Документация была непозволительной роскошью. Индия открыла тетрадь, как оказалось, принадлежащую Тилли. Полицейский услужливо распахнул дверь. Индия спустилась с крыльца во двор, листая страницы, заполненные неровным детским почерком. На предпоследней она увидела две фразы, написанные почерком Эллы:

Мама постаралась. Приготовься бежать отсюда.

Индия едва успела сообразить, что к чему, как во дворе началось светопреставление.

Послышался устрашающий лай спущенного с поводка бультерьера.

– Мама! – завопила Мириам. – Мама, помоги! Эдди в нашем дворе! Он сейчас всех нас перекусает!

Перекусает? – мысленно удивилась Индия. Эдди? У него и зубов-то не осталось!

Жуткого вида пес гонялся по двору за рыжим котом, спрыгнувшим с забора.

– Gott in Himmel! Сделайте что-нибудь! – заорала на полицейских миссис Московиц. – Он же сейчас моим детям руки и ноги пооткусывает!

Матери с детьми, не зная, что Эдди – пес шумливый, но совершенно безобидный, тоже пронзительно закричали и бросились кто куда, опрокидывая стулья и фруктовые ящики. Женщины поднимали младенцев над головой. Полицейские пытались загнать Эдди в угол, но пес, взбесившийся при виде кота, сбил с ног одного и прошмыгнул мимо второго. Бультерьер пронесся сквозь гору перьев, оставшихся после ощипывания кур, отчего в воздухе повисла разноцветная пелена. Не разглядев котла, Эдди опасно накренил его. Котел опрокинулся. От удара дверца курятника распахнулась, и оттуда выпорхнула дюжина испуганных кур. Кот прыгнул на одну из них, Эдди прыгнул на кота. Индия смотрела на мчащийся вихрь шерсти и перьев, когда Элла коснулась ее спины.

– Дверь, Инди! Беги! – крикнула она.

Индия в ужасе обернулась к кухонной двери. Там не было никого.

– Сюда, Индия, сюда! – послышался детский голосок.

Это был Солли. Мальчишка отчаянно махал ей рукой, а другой придерживал дверь в дальнем конце двора. Дверь выходила в узкий переулок, тянувшийся вдоль задворков домов. Приподняв подол, Индия бросилась к двери. Едва она успела выбежать, Солли захлопнул дверь и закрепил доской, уперев другой конец доски в противоположную стену.

– Не останавливайся! Беги туда! – крикнул Солли, указывая на восточный конец переулка.

Там Индию уже ждал Арон, стоя возле телеги.

– Быстрее! – крикнул ей Арон.

Индия побежала к нему, задевая за расшатанные булыжники.

– Полезай в телегу, – сказал он, протягивая руку.

Вскоре Индия оказалась в телеге. Ее жакет и саквояж уже лежали там. Кучер приподнял шляпу. Индия узнала его. В свое время она принимала двойню у его жены.

– Здравствуйте, мистер Файн…

– Устраивайтесь за мешками с картошкой, доктор Джонс. И прошу вас, поживее, пока мы все не загремели в тюрьму.

Телега была доверху нагружена тяжелыми пятидесятифунтовыми рогожными мешками с картошкой. За ними оставалось узкое пространство. Индия протиснулась туда. Арон подал ей жакет и саквояж, после чего вплотную придвинул мешок, закрыв щель.

– Дышать можешь? – спросил он.

– Могу.

– Гершель довезет тебя до Ковент-Гардена, – сказал Арон. – Там наймешь кеб. Время еще есть. Ты успеешь. – Он спрыгнул вниз и ударил по борту телеги. – Пошел!

Индия услышала щелчок хлыста. Лошади стронулись с места. Телега со скрипом покатилась, набирая скорость. Индия надеялась, что они приближаются к Коммершел-стрит. Если их не остановят, скоро телега Гершеля затеряется среди множества других телег и фургонов, двигавшихся вокруг рынка Спитафилдс. Только бы Гершель довез ее до Ковент-Гардена! Она сделает так, как советовал Арон: наймет кеб и заплатит кучеру вдвойне, чтобы во весь опор гнал в Ричмонд. Снова ударили колокола церкви Христа. Одиннадцать часов. У нее в запасе оставался всего час. Индии требовалось чудо.

Сид тоже подъедет в кебе. Никаких омнибусов. Индия знала, что он не станет рисковать. Как и она, он доберется по Верхней Ричмондской дороге, затем свернет на Хилл-стрит. Индия понимала: нужно перехватить Сида раньше, чем он окажется на Арден-стрит. Индия закрыла глаза, мысленно подгоняя Гершеля Файна, надеясь и молясь, что не опоздает. 

Глава 67

Кеб остановился на полпути вверх по Ридмонд-Хилл, у начала Арден-стрит. Сид напряженно всматривался в пространство улицы, готовый при первом же подозрении сказать кучеру, чтобы разворачивался. Но возле дома номер шестнадцать не стояло ни экипажей, ни телег. Никто не красил стены и не чинил выбоины на дороге. Улица жила обычной жизнью. Сид расплатился с кучером и вышел.

С подножия холма долетали звонкие крики разносчиков газет:

– Убийство актрисы! Убийца все еще на свободе! Ист-эндский злодей наносит новый удар!

Сид опустил голову и сунул руки в карманы. Об убийстве Джеммы Дин он, как и весь остальной Лондон, узнал из газетных заголовков. Неужели Фрэнки наведался еще и к Джемме? Но зачем, черт побери?! Ведь девчонка была ни в чем не виновата. Сид не помнил, чтобы она хоть раз обидела Фрэнки или кого-то еще. И почему в убийстве Джеммы обвиняют его?

Сид зашагал по улице. Нервы и мышцы напряглись до предела, ожидая опасности, но ее не было. По мостовой разгуливала кошка. Женщина подстригала кусты роз. Другая мыла свое крыльцо. В нескольких шагах от нее мужчина смазывал петли на воротах.

Сид глубоко вдохнул и выдохнул. Казалось, он выпускает весь воздух, скопившийся внутри за эти три дня. В день покушения на Джо он поздно вечером пришел к Салли Гаррет поесть и вздремнуть. Старуха передала ему слова Индии. Потом рассказала, что Индия уходила тем же путем, каким он пришел, – по туннелям. Сид знал, как пугали Индию туннели. Не только блуждание по туннелям, все ее поступки казались ему невероятными. Ради него бросить больницу, сорваться с места и отправиться в Америку.

Сид поравнялся с мужчиной, смазывавшим петли. Тот приподнял шляпу и сказал:

– Прекрасная погода.

– Да, приятель, – кивнул ему Сид. – Так оно и есть.

Сид запрокинул голову, взглянув на эркер их квартиры. Пусто. Дожидаясь его, Индия любила стоять в эркере и смотреть на улицу. Сид вошел в дом, настороженно оглядел парадную, затем бесшумно поднялся по лестнице. Он надеялся, что Индия готова уехать. Ему хотелось убраться из Лондона как можно дальше. Сид знал: его беспокойство будет продолжаться, пока корабль не бросит якорь в гавани Нью-Йорка и они с Индией не растворятся среди толпы и суеты незнакомого города.

Остановившись возле двери, Сид наклонился и прислушался. Ничего подозрительного. Интересно, Индия уже здесь? Открыв дверь, Сид увидел ее. Как всегда, Индия стояла в эркере и смотрела на улицу. Меня ждет, с улыбкой подумал он. Должно быть, только что подошла к окну, поскольку с улицы он ее не видел.

– Ты здесь, – сказал он. – Слава Богу, ты здесь! А то я волновался. Было дурное предчувствие…

Индия не отвечала. Неужели не слышит?

– Индия, дорогая! Что-то случилось? – спросил Сид.

Она слегка наклонила голову, по-прежнему ничего не говоря. Сид подошел к ней и нежно коснулся спины. Тогда она повернулась.

– Сид Мэлоун, вы арестованы за убийство Джеммы Дин и покушение на Джо Бристоу!

– Черт! – воскликнул Сид.

Его подловили. Женщина была ему совершенно незнакома. Скорее всего, нанятая полицией для этого отвратительного спектакля. Сид попятился, затем повернулся и бросился к двери. В проеме стоял улыбающийся Элвин Дональдсон. За его спиной виднелись двое полицейских в форме.

– Привет, Мэлоун, – поздоровался Дональдсон. – Давненько я ждал этой минуты.

– Как вы здесь оказались? Откуда узнали…

– Адрес нам дала твоя леди.

Нет, только не Индия! – подумал Сид. Она бы ни за что не рассказала им про Арден-стрит. Никогда не предала бы его. «Если только кто-то не замутил ей мозги и не заставил поверить, что это ты стрелял в Джо Бристоу и убил Джемму Дин», – сказал ему внутренний голос.

– Я вам не верю. Вы врете, – сказал Дональдсону Сид.

– Можешь верить во что угодно, дружок. А сейчас ты без лишнего шума поедешь с нами.

– Куда?

– В Скотленд-Ярд.

Ему вспомнились слова лже-Индии: «арестован… убийство».

– Послушайте, я не стрелял в Бристоу, – торопливо произнес Сид. – И не убивал Джемму Дин. Пока вы тут устраиваете балаган, настоящий убийца разгуливает на свободе.

– Это ты расскажешь судье. В тюремной камере у тебя будет предостаточно времени, чтобы отрепетировать свою историю.

Тюрьма. Сид замотал головой, ощущая себя быком, угодившим на бойню.

Дональдсон приготовил наручники.

– Теперь не отвертишься, парень. Ты все равно поедешь с нами. По-хорошему или по-плохому – решать тебе.

Сид оглянулся по сторонам. Черного хода в доме не было. Дональдсон не силач, подумал Сид. С ним я справлюсь. А вот с двумя рослыми полицейскими за спиной инспектора… уже нет.

Дональдсон перехватил его взгляд.

– Я бы не советовал, – сказал инспектор, распахивая пиджак и показывая наплечную кобуру.

Сид попятился назад. Сделал шаг, другой. Он не собирался возвращаться в тюрьму ни сейчас, ни когда-либо. В стеклах эркера синело ноябрьское небо, по которому ветерок гнал белые облака.

Сид метнулся к окну и, пробив стекло, выпрыгнул. 

Глава 68

– Bonjour, Madame, – почти шепотом поздоровалась Индия с женщиной за прилавком французской кондитерской на Ричмонд-роуд. – Мистер Бакстер уже заглядывал к вам сегодня?

– Нет, мадам Бакстер, сегодня его пока не было, – с сильным французским акцентом ответила продавщица. – Если зайдет, что ему следует купить по вашей просьбе?

– Ну… скажем… печенье «мадлен»! – выпалила Индия, заставив себя улыбнуться. – Au revoir, Madame.

Выскочив из кондитерской, Индия направилась в цветочный магазин Хаммонда.

– Где же ты, Сид? Где ты? – спрашивала она вслух.

С тех пор как кеб довез ее сюда, она вот уже четверть часа бродила по Ричмонд-роуд, заглядывая в магазины. Индия посмотрела на часы.

– Только шесть минут первого, – сказала она себе. – Он пока еще в пути. Иного быть не должно. Он всегда запаздывает.

Индия молила Бога, чтобы Сид сегодня запоздал.

Обычно он не подъезжал к дому, а вылезал из кеба здесь, на Ричмонд-роуд. Он любил пройтись по живописной пригородной улице, покупал бутылку вина и дюжину белых роз и только потом поднимался по Ричмонд-Хилл. «Белые розы для моей зимней розы», – так он всегда говорил. И пирожные. Он всегда покупал пирожные, потому что считал ее недопустимо худой. Индия и сейчас видела его лицо, зеленые глаза, полные тревоги за ее здоровье. Она слышала его голос, уговаривающий съесть еще кусочек фруктового торта, еще печенюшку, и у нее сжималось сердце.

Ну почему это случилось именно сейчас? Сейчас, когда он собирался распрощаться со своей прежней жизнью и всеми, кто в ней был? Почему судьба не хотела оставить его в покое, позволив беспрепятственно уехать?

Страх надвигался на Индию со всех сторон, угрожая поглотить. Она отказывалась поддаваться, упрямо продолжая свою вынужденную прогулку. Обойдя магазины на одной стороне, она перебежала на другую, равнодушная к уличному движению. В цветочном магазине Хаммонда сын владельца сказал ей, что мистер Бакстер сегодня к ним не заходил. То же ей сказали и в винном магазине. Она спрашивала в газетном киоске, в зеленной и мясной лавках, в книжном магазинчике. Каждое покачивание головы, каждое «нет» усиливали ее отчаяние.

Единственной надеждой Индии было перехватить Сида на улице. Он знала, что полиция уже ждет его в квартире. Она вновь посмотрела на часы. Тридцать пять минут первого. Индия простояла на тротуаре еще двадцать с лишним минут, провожая глазами подъезжающие и отъезжающие кебы и отчаянно надеясь, что дверца одного из них откроется и оттуда выйдет Сид. Когда здешний церковный колокол пробил час дня, Индия поняла: ждать дальше не имело смысла.

С нарастающим чувством беды Индия вновь перешла Ричмонд-роуд и двинулась вверх по Ричмонд-Хилл. Ей казалось, что она идет прямо на виселицу. Ее мутило. В душе еще теплилась хрупкая, крохотная надежда, что Сид, каким-то образом узнав о планах Дональдсона, не приехал на квартиру. Только это и давало Индии силы переставлять ноги. Он сильный и смышленый, напоминала себе Индия. Он научился выживать на жестоких улицах Восточного Лондона. До сих пор интуиция и природные инстинкты помогали ему не погибнуть в этом темном мире. Индия молилась, чтобы они помогли ему и сейчас.

Арден-стрит встретила Индию привычным спокойствием. Никаких полицейских фургонов, никаких подозрительных людей, слоняющихся по улице. Индия ускорила шаг. В ней крепла надежда… пока она не увидела разбитое окно в эркере. Казалось, стекло получило рваную рану и кричало от боли. Остаток пути Индия пробежала. Толкнув ворота, она бросилась к крыльцу. На траве темнела кровь. Кровью были забрызганы темно-зеленые листья розовых кустов и сами поникшие лепестки.

– Боже мой! – воскликнула Индия.

Входная дверь была приоткрыта. Рванув ее, Индия взбежала на третий этаж. Дверь квартиры тоже была открыта.

– Сид! – крикнула Индия. – Сид, ты здесь?

– Уже нет, – ответил ей чужой голос.

Индия стремительно повернулась. На ее диване сидел Элвин Дональдсон. Рядом стоял молодой констебль.

– Что с ним? Что вы сделали?

– Пытался арестовать его. Убеждал поехать с нами без шума, но он не захотел и вместо этого выбросился из окна.

Индия зашаталась, готовая рухнуть на пол. Констебль подскочил к ней.

– Не прикасайтесь ко мне! – огрызнулась Индия, доковыляв до стула.

Она осталась стоять, держась за спинку.

– Где тело? – спросила она. – Я хочу его видеть.

– Тела нет.

– Как это тела нет?

– А так, доктор Джонс, он жив.

Индия чуть не разрыдалась от облегчения.

– Куда вы его отвезли? В какую тюрьму?

– Он сбежал. Но мы рассчитываем скоро его найти. В таком состоянии ему долго не протянуть. Он покалечился при падении. Добавьте к этому рану в спине.

– Вы в него стреляли, – упавшим голосом произнесла Индия.

– Я увидел, что он намеревается сбежать, и выстрелил, чтобы ранить.

– Как гуманно с вашей стороны. Вам ли не знать, что кровопотеря и воспаленные раны тоже убивают? Но вас это вряд ли волнует. Зачем же вы остались здесь, инспектор? Почему не ведете охоту на Сида? Неужели вам не найти ищеек? Или в Лондоне перевелись наемные убийцы?

– Мои люди уже ищут его, доктор Джонс. А остался я из-за необходимости обыскать вашу квартиру. Вдруг найдется какая-нибудь подсказка насчет возможных мест его бегства? Но раз вы здесь, я могу спросить у вас.

– Я не знаю. А если бы и знала, то не сказала бы. Это вы должны понимать.

Дональдсон начал возражать, но Индия перебила его.

– Зачем вам это понадобилось? Зачем? – спросила она, чуть не плача. – Он изменился. Он хотел оставить прежнюю жизнь. Он встал на путь искупления.

– Да ну? – усмехнулся Дональдсон. – Можете не волноваться, мисс, теперь ему долго идти по этому пути. По самому длинному пути в мире.

Индия отвернулась. Ее ум лихорадочно искал выход. Она должна найти Сида. Помочь ему.

– Думаю, вы знаете, что мы будем следить за вами, – сказал Дональдсон, словно прочитав ее мысли.

– А я думала, вы меня арестуете. Мистер Литтон мне так сказал.

Дональдсон покачал головой:

– По закону я должен был бы это сделать. Но вы для нас куда ценнее вне стен тюрьмы. Сегодня Мэлоун вылез из своей норы ради свидания с вами. Возможно, вылезет еще раз.

Индия закрыла глаза. Нет, она не заплачет. Не доставит им такого удовольствия. Но ей было невыносимо думать, что Сид, торопясь к ней, покалечился и получил пулю, а она ничем не может ему помочь. Она не смеет даже искать его, иначе сама наведет полицию на его след.

– Доктор Джонс, я не хочу с вами спорить. Я хочу вам помочь. Я знаю, как это произошло, – сказал Дональдсон, в голосе которого неожиданно появились сочувственные интонации. – Я ведь не дурак и знаю, к какому типу женщин вы относитесь.

– Знаете? – открыв глаза, переспросила Индия.

– В Восточном Лондоне этот тип женщин встречается мне постоянно. В миссиях, на благотворительных кухнях, в приютах и тюрьмах. Молодые женщины из хороших семей, стремящиеся делать добро. Мягкосердечные, полные благих намерений и – простите за откровенность – представляющие собой легкую добычу для таких, как Мэлоун. Он наверняка скормил вам какую-нибудь душещипательную историю, но вы должны знать, что леопарды своих пятен не меняют. Каким бы ореолом ни окружал себя Сид Мэлоун, по своей сути он был и остается преступником. Он опасен и безжалостен. От его злодеяний пострадало множество людей. И вот теперь ему придется расплачиваться за свои грехи.

– А вы за свои собираетесь платить? – жестко спросила Индия.

– Как вы сказали?

– Вы собираетесь платить за свои грехи, инспектор уголовной полиции? Вы продажный полицейский чин, берущий деньги за разгон политических митингов. Вы торгуете конфискованным опиумом и принимаете взятки от содержательниц борделей.

У молодого констебля округлились глаза.

– Довольно! – загремел Дональдсон. – Думайте, что говорите, доктор Джонс. Только благодаря мне вы сейчас не в тюрьме.

– Не вам, а мистеру Литтону. Он заплатил вам, чтобы уберечь меня от тюрьмы, потому-то сейчас я и остаюсь на свободе. Знаете почему? Он все еще надеется на брак со мной и не хочет, чтобы имя будущей жены попало в анналы полиции. Если вы намерены меня арестовать, арестовывайте. Если нет, уходите из моей квартиры.

– Вас я арестовывать не стану, но обязательно доберусь до Мэлоуна. Так что не совершите ошибки. Я намерен добиваться, чтобы его судили, вынесли приговор и повесили.

– За два убийства, которые он не совершал? Я бы не рассчитывала на успех вашей затеи.

– Это почему же?

– Потому что подкуп судей стоит немалых денег, а их-то у мистера Литтона почти не осталось.

Дональдсон наградил ее сердитым взглядом, однако ничего не сказал и вскоре ушел вместе с констеблем. Индия смотрела ему вслед. Она была готова пасть перед ним на колени и просить за Сида, если бы хоть на мгновение поверила, что это поможет. Но она знала: не поможет.

Индия подошла к разбитому окну, возле которого провела столько счастливых вечеров, ожидая Сида, и осторожно вынула из рам осколки, завернула их в газету и сложила у двери.

Перед глазами мелькнула картина: грязный переулок, куда забился истекающий кровью Сид. Один, совсем один. Индия рухнула на диван, обхватила голову и заплакала. Тошнота, одолевавшая ее ранее, поднялась снова. Индию вырвало. Ей вспомнилось, как она потеряла миссис Коберн и маленького Гарри. Как и тогда, она чувствовала себя слабой и отчаявшейся. Как и тогда, ее мир рушился, и она не знала, что делать. Хуже того, она не знала, где сейчас Сид и жив ли он. Ради него она пожертвовала всем: домом, работой, мечтами. Если бы смогла, принесла бы новые жертвы, но больше ей было нечего отдать.

Индия встала. Нужно сходить к домовладелице и позвать стекольщика. Обязанность привести квартиру в порядок лежит на ней. Потом она вернется на Брик-лейн, в дом семьи Московиц, и будет ждать, тревожась за Сида и надеясь получить от него хоть какую-то весточку. Это все, на что она была способна. 

Глава 69

– Мадам, остановитесь! Позвольте мне. Час весьма поздний, и это небезопасно, – сказал Фостер, выбегая из коридора в переднюю.

Но Фиона уже была возле двери. Услышав звонок, она поспешила сюда из кабинета, насколько это позволяло ее нынешнее состояние. Она отодвинула засов и взялась за дверную ручку, и тут храбрость покинула ее. Фиона прислонилась лбом к двери, мешкая с открытием.

– Мадам, позвольте мне, – деликатно попросил Фостер.

В глазах Фионы блестели слезы. Взглянув на дворецкого, она покачала головой. Она не сомневалась: поздний визит касался Джо. Полпервого ночи не время для хороших новостей. Что бы ни случилось, она должна встретить это сама. Повернув ручку, Фиона открыла дверь. Она ожидала увидеть полицейского или посыльного из больницы, но человек на пороге не был ни тем ни другим. Человек этот был невероятно бледен, в грязной, запачканной кровью одежде. Его левая рука висела, как плеть.

– Фиона, – произнес он. – Прошу тебя…

– Нет! – закричала она. – Нет, Чарли, будь ты проклят! Нет!

Фиона накинулась на него, молотя кулаками по его груди.

Мужчина покачнулся и едва не упал с крыльца, но удержался на ногах.

Фостер мигом сбежал вниз.

– Миссис Бристоу, прошу вас вернуться в дом, – сказал он, оттаскивая Фиону от брата. – А вы, сэр, немедленно уходите или я вызову полицию.

– Фиона, я этого не делал! – воскликнул Сид. – Богом клянусь! Я бы ни за что не поднял руку на Джо. Никогда.

– Врешь! – закричала Фиона, вырываясь из рук Фостера. – Там были свидетели!

– Это был не я, а Фрэнки Беттс – один из моих парней. Он вполне мог одеться как я, назвался моим именем. Скорее всего, это он… – Сид замолчал.

– Но зачем? – спросила Фиона.

– Не знаю. Только я этого не делал. Фиона, ты должна мне поверить. Джо это подтвердит. Когда он очнется, он скажет тебе то же самое.

Фиона покачала головой. По щекам катились слезы.

– Если очнется.

– Фиона, он очнется. Знаю, что очнется. Джо – он такой. Крепче стали.

– Я пыталась тебя найти. Искала повсюду. Ты же знал, где я живу. Почему не захотел встретиться со мной?

– Мне нужно было держаться от тебя подальше. Ради твоего же блага. Я хотел тебя оградить.

– Сэр, это мое последнее предупреждение, – угрожающим тоном произнес Фостер, но Сид оборвал его:

– Я уйду… но прошу тебя, Фи. Пожалуйста, скажи, что ты мне веришь. Я не стрелял в Джо.

Фиона заглянула в глаза брата. В самую глубь. Так она делала в детстве, когда хотела узнать, говорит ли он правду. И сейчас увидела, что он не врет. С плачем она подбежала к нему. Сид обнял сестру и крепко прижал к себе.

– Прости меня, Чарли, – всхлипывала Фиона. – Прости, пожалуйста.

– Все нормально, – прошептал он. – Я… я просто хотел, чтобы ты знала. А теперь я пойду.

– Нет. Никуда ты не пойдешь. Поднимайся в дом.

– Нет, Фиона.

– Ты ранен. Живо в дом!

– Мадам, вы вполне уверены в своем решении? – спросил встревоженный Фостер.

– Да, – ответила Фиона, вдруг вспомнив, что ее брата ищут, и боясь, как бы его не увидели. – Быстрее, мистер Фостер.

Когда все оказались в холле и дверь снова закрыли, Фостер предложил вызвать врача.

– Нет! Никаких врачей, – торопливо возразил Сид.

– Но у тебя и сейчас идет кровь, – сказала Фиона. – Тебе нужна медицинская помощь.

– Думаю, я смогу помочь, – включился в разговор Фостер. – На флоте я часто помогал нашему корабельному врачу. Предлагаю пройти в кухню…

– Фиона! Что там за шум? Я слышал крики.

Это был Шейми. Узнав о случившемся с Джо, он перебрался из дома Олденов к сестре. Сейчас он стоял в пижаме у лестницы и тер сонные глаза.

Фиона посмотрела на младшего брата, представила, как все это подействует на него, и у нее сжалось сердце.

– Я не… Шейми, я это совсем не так представляла. Я хотела тебе рассказать… но… не смогла.

– О чем рассказать? – спросил сбитый с толку Шейми. – Фи, а это кто?

– Привет, мальчуган. Помнишь меня? – спросил Сид.

Он привалился к стене и протянул брату дрожащую руку.

Шейми побледнел.

– Боже мой! – пробормотал он. – Быть этого не может!

– Боюсь, что может, – ответил Сид.

У него подкосились ноги, и он сполз на пол.

– Чарли! – испуганно закричала Фиона.

Она бросилась к брату, но Фостер ее опередил.

– Мастер Шеймус, будьте добры, возьмите его за ноги, – сказал дворецкий, осторожно приподнимая Сида.

Вдвоем они отнесли его на кухонный стол, где Фостер аккуратно снял с раненого пиджак и рубашку.

– Боже, что у него со спиной?! – испуганно воскликнула Фиона, увидев шрамы. – Чем его били?

– Судя по всему, плеткой-девятихвосткой, – лаконично ответил Фостер. – К счастью, рана неглубокая, – сказал он, указывая на место под левой лопаткой Сида. – Повреждения незначительны. Пулю я вскоре вытащу.

– А его рука? Сломана?

– Рука в полном порядке. Всего-навсего вывих. Думаю, я справлюсь и с этим.

Фостер попросил Фиону и Шейми вскипятить воду, принести виски, хинин и бинт для перевязки, а также найти что-нибудь из одежды, дабы заменить рваную и окровавленную. Когда дворецкий начал ощупывать рану, Сид очнулся и закричал, но Фостер действовал быстро и умело. Виски помог выдержать операцию. Перевязав рану, Фостер налил Сиду еще виски и стал вправлять вывих. Фиона видела, что брату это досталось тяжелее, чем извлечение пули. Плечевой сустав встал на место. Сид переоделся в старую рубашку Джо, слез со стола и плюхнулся на стул. Он по-прежнему был бледен и дрожал, но находился в лучшем состоянии, чем прежде.

Фостер поставил на стол бутылку бордо, затем быстро приготовил горячий суп и сэндвичи.

– Мадам, я постелю в большой гостевой комнате, – сказал дворецкий. – Смею надеяться, что мистер…

– Финнеган, – подсказала Фиона.

– …что мистер Финнеган покинет дом раньше, чем проснутся служанки и явится повариха. То есть до пяти часов утра. Лишние разговоры нам ни к чему.

Фиона кивнула. Она поняла смысл слов Фостера. Ее брат был беглецом. Укрывая его, она подвергала опасности не только себя, но и всех в доме.

– Спасибо, мистер Фостер. Огромное спасибо за все. Мы будем очень осторожны.

Фостер удалился, оставив Фиону наедине с братьями. Шейми сидел во главе большого соснового стола. Сид устроился сбоку, Фиона – напротив. Все недавние страсти, включая обморок Сида и операцию на кухонном столе, улеглись. В дом вернулась ночная тишина. Тикали часы. Из подтекающего крана медленно капала вода.

Фиона смотрела на брата. Его лицо изменилось. Постарел, осунулся. Глаза были жесткими и настороженными. Но в них она все равно видела мальчика, которого все эти годы помнила.

Она мотнула головой, кусая губы, чтобы снова не заплакать, однако удержать слезы не удалось. Фиона потянулась через стол и накрыла ладонью крупную, испещренную шрамами руку Чарли. Впервые за двенадцать лет они снова сидели вместе: она, Чарли и Шейми.

– Ты меня прости, – сказал Чарли. – За Джо. За этот приход. За все.

– Ешь, – сказала Фиона, вытирая глаза. – Тебе нужно подкрепиться.

Младший брат тоже не притронулся к еде. Шейми сидел с отрешенным видом.

– Шейми, дорогой, и ты тоже ешь.

Шейми демонстративно отодвинул тарелку.

– Не хочу я никакого супа, – буркнул он. – Может, мне кто-нибудь все-таки объяснит эту чертовщину?

Фиона заговорила, но Сид ее перебил. Он рассказал Шейми, что́ в действительности произошло с ним в далеком восемьдесят восьмом году, как он стал Сидом Мэлоуном, какой жизнью жил все последующие годы и почему теперь находится в бегах. Он ничего не приукрасил, а когда закончил, Шейми, до сих пор не проронивший ни слова, повернулся к сестре и срывающимся голосом спросил:

– Фиона, как ты могла молчать? Ведь Чарли и мой брат тоже.

– Я… думала, тебя это огорчит. Вы с Чарли были так близки, и я не хотела… – попыталась объяснить Фиона.

Не дослушав, разъяренный Шейми вскочил со стула:

– Черт тебя побери, Фиона! Ты всегда сюсюкалась со мной!

– Повежливее, парень, – сказал ему Сид.

– Ах, повежливее? Повежливее? Забавно слышать это от тебя. А ты не думаешь, что взламывать сейфы и грабить банки – это несколько невежливо?

– Шейми, довольно! – не выдержала Фиона.

– Ты когда-нибудь собиралась мне рассказать?

– Я хотела. Надеялась, что расскажу. Но сначала я надеялась отыскать Чарли и склонить его…

– К чему? К купажированию чая? К торговле персиками? Невероятно! – замотал головой Шейми. – Оказывается, мой брат не погиб. Он жив. Более того, он стал самым знаменитым лондонским преступником, а я ничего не знал. Фи, может, ты еще что-то от меня утаиваешь? – Он выдвинул стул. – Погоди, не отвечай. Дай я сперва сяду.

– Парень рассердился, – глядя на Фиону, произнес Сид.

– Ты чертовски прав! Я рассердился!

– Ну, узнал бы, и что бы тебе это дало? – спросила Фиона. – Чарли открещивался от меня. От нас. Потому я и не хотела тебе рассказывать. Думала, что правда больно по тебе ударит. Мне хотелось тебя уберечь.

– Прекрати! Хватит пытаться меня уберечь и оградить. Сколько раз я тебе твердил, но ты не желала слушать. Я давно уже не тот маленький Шейми. Я взрослый человек.

– Так изволь и вести себя как взрослый! – не выдержал Чарли. – У Фионы муж в больнице, беглец в доме и сама она почти на сносях. Ей только не хватает твоих проблем.

– Все эти годы, – угрюмо произнес Шейми, – все эти годы я прожил без тебя. А старший брат был бы мне совсем не лишним.

– В этом я перед тобой виноват. Ты даже не представляешь насколько. Но сейчас-то я здесь.

– Угу. Какой сюрприз! Может, даже сходим поиграть в мяч, – с горечью ответил Шейми.

Он пододвинул к себе хлеб, отломил кусок и погрузил в суп.

Чарли откусил от своего сэндвича. Оба замолчали. У Фионы заныло сердце.

Как она хотела, чтобы они вновь стали семьей, как мечтала о воссоединении. Вот оно, воссоединение, но не такое, каким ей виделось. Совсем не такое.

Она взглянула на Чарли, потом на Шейми. Братья были похожи. Оба рыжеволосые и зеленоглазые. Оба непоседливые, пренебрегающие опасностью, неуправляемые. Сейчас каждый сидел, уткнувшись в тарелку. Шейми продолжал злиться. Чарли снедало чувство вины.

Ей хотелось возобновить общий разговор. Сделать новую попытку. Их воссоединение не было идеальным. Идеалом там и не пахло, но это лучше, чем ничего. Неужели они этого не понимают? Фиона не знала, сколько они вот так просидят за одним столом. Не знала, что́ принесет наступивший день ее братьям, Джо и ей самой. Но хотя бы эти считаные часы они проведут у нее на кухне. Будут пить вино. Есть. Разговаривать. Снова вместе. Семьей.

Шейми вдруг перестал жевать и кашлянул.

– Чарли, – позвал он.

– Чего тебе, парень, – ответил Чарли.

Фиона взяла их за руки. Затаив дыхание, она смотрела на братьев, надеясь услышать слова примирения и прощения. Слова, которые перебросят мостик через скорбную пропасть лет. Слова, которые вновь сделают их братьями.

– Чарли, будь любезен, передай мне соль. 

Глава 70

Элла поднялась в мансарду, посмотрела на лежащую подругу и озабоченно нахмурилась.

– Инди, так дело не пойдет. Тебе обязательно нужно позавтракать. Что, так трудно было выпить молока? Съесть пару тостов?

– Мне ничего не лезет в рот. Постоянные позывы на рвоту.

– С чего бы? Ты же ничего не ела.

– Ну вот опять!

Индия встала и поспешила вниз, где находилась единственная в квартире уборная. Когда она доплелась до комнаты, Элла по-прежнему была там. Шатаясь, Индия подошла к кровати, легла и застонала.

– Инди, ты меня пугаешь.

– Элла, это всего-навсего нервы. Мне с детства стоит только понервничать, как тут же выворачивает наизнанку.

– Ты же знаешь, с ним все будет в порядке, – сказала Элла, беря ее за руку.

– Я очень за него боюсь. Вдруг ему сейчас больно? Ему медицинская помощь нужна, а кто о нем позаботится? Два дня прошло, и никаких вестей. Что, если он мертв? – дрогнувшим голосом произнесла Индия.

– Тсс! Немедленно прекрати такие речи. Он жив.

– Ты ведь сама не знаешь.

– Знаю. Он выдержит и прыжок из окна, и пулю. Он бывал в еще худших переделках. И потом, будь он мертв, нашлось бы его тело, и мы бы об этом уже знали. Все лондонские разносчики газет орали бы на разные голоса. Инди, с Сидом все в порядке. Можешь мне верить.

– Тогда почему от него до сих пор нет вестей?

– Он что, настолько глуп? Нет, конечно. Он прекрасно знает, что за тобой следят. Полиция этого особо и не скрывает. Один так и пожирает глазами каждого посетителя. Второй шерстит всю приходящую почту. Еще двое ошиваются снаружи.

– Элла, как думаешь, у него… могли появиться сомнения?

– Насчет тебя? Конечно же нет, глупая ты девчонка. Он непременно объявится. Пришлет тебе весточку. Найдет способ подать знак. Я знаю, так оно и будет. Нужно лишь запастись терпением и ждать, хотя это и тяжело.

Элла продолжала говорить, но Индия почти не слышала ее слов. В животе опять забурлила отвратительная маслянистая волна.

– Боже! – простонала Индия.

– Опять? – насторожилась Элла, видя, как ее подруга выскочила из комнаты. – Индия, я пошлю за Харриет.

В этот раз Элла придирчиво оглядела ее с ног до головы.

– Слушай, а ты еще похудела.

– Когда постоянно выворачивает, не потолстеешь.

– С какого времени ты стала плохо себя чувствовать? Когда точно это у тебя началось?

– Не знаю. Наверное, неделю назад. Может, две. Элла, не надо звать Харриет. Я не думаю, что подцепила инфлюэнцу или что-то в этом роде. У меня нигде не болит. Бронхиальных симптомов тоже нет. Уверена, это нервы.

Элла покачала головой:

– Черта с два, Инди! Дурища, никакие это не нервы! А еще врач!

– Тогда что?

– У тебя как с месячными?

– Да нормально. Последний раз они были… дай-ка подумать… Элла, боже мой! – прошептала Индия и побледнела.

Она была беременна ребенком Сида Мэлоуна. Все сомнения исчезли. В моменты их близости у нее на квартире и потом, в его комнате, им было не до предосторожностей. Она беременна. Индия едва в это верила. Ее захлестнула радость, сильная, шокирующая, неожиданная.

– Беременна, Элла! Я беременна! – прошептала она.

– Ты только не переживай.

– Я не переживаю, хотя оснований для этого предостаточно. Элла, у нас будет семья. Сид, я и малыш. В Америке. В Калифорнии. Жду не дождусь, когда сообщу ему об этом, – взволнованно сказала Индия. – Я сделаю это на корабле, как только мы благополучно уедем из Лондона. Или нет, я скажу ему в Нью-Йорке. А может, дождусь, пока мы не доберемся до Калифорнии. На ранчо Уиша. Пожалуй, там самое подходящее место для таких новостей. – Ее улыбка вдруг погасла. – Если только он поедет со мной. – Недавняя радость сменилась холодным, свинцовым ужасом. – А если нет… я окажусь незамужней женщиной с ребенком на руках. Я лишусь медицинской лицензии. Чем я буду зарабатывать на жизнь? На что содержать ребенка? Бедняжка будет расти без отца.

– Довольно! Сейчас же прекрати каркать! Ты придумываешь ужасы, которые никогда не случатся. Сид поедет с тобой. Вы будете вместе.

– Элла, ты постоянно говоришь об этом, но откуда ты знаешь, что так оно и будет?

– Потому что так говорит моя мамочка, – улыбнулась Элла. – Бешерт – вот что она говорит. Те, кому по судьбе выпало быть вместе. Если в чем я и уверена, так это в том, что мама никогда не ошибается.

Индия заставила себя улыбнуться. Она стиснула руку Эллы, отчаянно желая поверить подруге. 

Глава 71

В гостевой комнате на верхнем этаже дома 94 на Гросвенор-сквер Сид Мэлоун сделал очередную попытку сесть и выбраться из постели.

Три дня подряд у него держался сильнейший жар. Он почти не ел и теперь был не сильнее котенка. Пулевая рана под лопаткой воспалилась, и инфекция быстро завладела его организмом. Надо было прогнать жар пораньше, но Сид не мог. У него не хватало сил. В нем не осталось бойцовских качеств, поскольку ему не за что было бороться.

Индия предала его, сообщив полиции адрес квартиры на Арден-стрит. Она помогла полицейским подстроить ему ловушку, зная, что его схватят и бросят в тюрьму. Более того, зная, как покорежила его тюрьма.

Часть его личности не верила в это. Не могла поверить. Индия его любила. Зная, кто он и что из себя представляет, она пожертвовала всем – даже своей больницей, – только бы находиться рядом с ним. Тогда почему она вдруг ополчилась на него?

Сид знал ответ: потому что он убил двоих. Так писали газеты. Так говорили люди вокруг нее. И она им поверила. Конечно же поверила. Разве могло быть иначе? Ведь Сид Мэлоун, как ни крути, был преступником. Безжалостным. Коварным. Способным на что угодно.

Он вспомнил их последнюю встречу – торопливый завтрак в ресторане семьи Московиц. Он тогда сказал Индии, что у него осталось последнее незавершенное дело, которое нужно довести до конца. Спустя несколько часов Джо Бристоу оказался на больничной койке, сражаясь за жизнь, а свидетельницы сообщили, что стрелял в него не кто иной, как Сид Мэлоун.

Скорее всего, Индия, ужаснувшись содеянному, прямиком отправилась в полицию. А может, полицейские сами явились к ней. Допустим, пронюхали что-то насчет их обоих и пригрозили ей арестом. Как бы там ни было, она выдала адрес квартиры. И как бы там ни было, Сид едва ли мог ее винить.

Он всегда знал: рано или поздно ему придется расплачиваться за совершенные преступления. И этот час настал. Он полюбил, пойдя против своей природы, не послушавшись голоса интуиции. И вот результат: он потерял любовь. Боль потери была сильнее и острее телесной боли, будь то удары плеткой или пуля.

Сид понимал, что оставаться в Лондоне ему никак нельзя. Да и в Англии тоже. Нужно убраться подальше от этих мест и там начать жизнь заново. У него остались друзья среди судовладельцев, а у друзей – связи в Китае, на Цейлоне, в Африке. Они ему помогут… если он сумеет до них добраться.

– Залежался я на этой долбаной кровати. Пора вставать, – произнес Сид и встал; на слабых, негнущихся ногах он обошел комнату. – И вообще, пора сваливать отсюда.

– Ты спятил? – насторожился сидевший у камина Шейми. – На тебя же идет охота. Или забыл?

Шейми пролистывал пришедшие газеты, ища хоть что-то о поисках Сида Мэлоуна.

Сид недовольно вздохнул. Если нельзя выйти, нужно заняться собой и вернуть себе прежнюю силу. Он сделал еще один круг по комнате, затем попытался двигать левой рукой. Сид поднял руку, насколько возможно, отвел за спину, вытянул. На лбу выступил пот, а с губ сорвался тихий стон. Каждое движение сопровождалось болью, но Сид продолжал упражняться. Нужно поскорее восстановить руку. Он был уверен, что сломал ее, выпрыгнув из окна на Арден-стрит, однако мистер Фостер обнадежил его: это всего лишь вывих. Дворецкий Фионы оказался сведущим и по части хирургии: сумел извлечь пулю с помощью филейного ножа и ножниц для разделки птицы.

– У вас немного повреждены мышцы, – сказал Фостер, бросая пулю в форму для пудинга, – но все кости целы. Стрелявший в вас был либо очень хорошим стрелком, либо никудышным.

Сид поблагодарил его за помощь, но настороженность не исчезла. Где гарантия, что дворецкий не стукнет полиции?

– Фи, ты ему доверяешь? – спросил он у сестры, когда Фостер ушел.

– Как самой себе.

Но сказать то же про остальную прислугу она не могла. Фиона, по сути, заперла его в комнате, объявив слугам, что это друг Шейми, который очень болен и которого ни в коем случае нельзя беспокоить. Еду ему приносил Фостер. Три дня, безвылазно проведенные в комнате, начинали Сида доканывать.

– Нашел что-нибудь? – спросил он у Шейми.

– Не-а, – ответил брат, переворачивая страницу.

Сид посмотрел на него и тут же отвернулся. Его сердце переполняла любовь к Шейми и злость на судьбу. Он столько пропустил в жизни брата… и еще столько пропустит.

– Погоди… Тут заметка о погребальной службе по Джемме Дин, – сказал Шейми и начал читать вслух.

Упоминание имени Джеммы глубоко опечалило Сида. Ему было не отделаться от чувства, что он виноват в ее смерти. В их первую ночь он, Фиона и Шейми говорили о Джо и Джемме. Сид рассказал им, как сумел избежать ареста в «Баркентине» и что случилось с ним в Ричмонде. Он прятался в канализационном колодце, откуда выбрался лишь с наступлением темноты и отправился на Гросвенор-сквер. Адрес Фионы он знал, поскольку все эти годы следил за ее жизнью.

– Но зачем Фрэнки Беттсу понадобилось стрелять в Джо? – недоумевала Фиона. – Зачем он убил Джемму Дин?

– Потому что этот парень от злости становится неуправляемым.

– На кого он злился? На Джо? За отказ платить дань? Это я еще могу понять. А при чем тут Джемма Дин?

– Прежде всего, он злился на меня, поскольку я вышел из игры. Это был его способ вернуть меня обратно.

– Откуда? С виселицы? – спросил Шейми.

– Фрэнки не из тех, кто думает о последствиях, – сказал Сид. – Он решил, что своими действиями заставит меня на время уйти в подполье, а потом я снова вернусь в Фирму.

Шейми продолжал листать газетные страницы. В комнату вошла Фиона, недавно вернувшаяся из больницы.

– Зачем ты встал? – спросила она, потрогав лоб Сида. – По сравнению со вчерашним вечером жар несколько спал. Это уже что-то. Но я прошу тебя вернуться в кровать.

Сид послушно лег.

– Как Джо? – спросил он.

– Без перемен, – покачала головой Фиона. – Лежит пластом и только дышит. Никаких движений. По-прежнему не говорит. Медсестры кормят его через трубку. Размалывают овсянку в порошок и смешивают с молоком. – Она помолчала. – Я сейчас заходила в детскую, уложить Кейти. Она спросила, когда папочка приедет домой. А я… я не знала, что ей ответить.

– Фи, только без слез, – сказал Сид, беря сестру за руку. – Он поправится. У него сейчас тело отключилось. Бережет силы. Он выкарабкается.

– Обещаешь? – спросила Фиона, глядя на брата сквозь навернувшиеся слезы.

– Обещаю. Нечто похожее было со мной. Я тоже лежал в больнице. Там мне помогли. Вытащили обратно в жизнь. Ты схожим образом поможешь Джо. Знаю, что поможешь.

Фиона кивнула. Кровать, на которой лежал Сид, была просторной. Он хлопнул по подушке, приглашая сестру лечь рядом. Фиона сняла ботинки и легла, поджав ноги. Кровать жалобно заскрипела.

– Смотрите, чтобы кроватка не сломалась! – поддразнил их Шейми.

– Очень смешно, – нахмурилась Фиона.

– Как малыш? – спросил Сид.

– Дубасит меня без продыху, – ответила она и поморщилась.

– Больно?

– Всего лишь хорошая взбучка изнутри, – покачала головой Фиона.

– Я частенько получал взбучку снаружи. А вот как это ощущается изнутри, даже не представляю.

Фиона положила его руку себе на живот. Поначалу Сид ничего не чувствовал, потом рука подпрыгнула. Ребенок резко лягнул материнский живот.

– Чтоб мне провалиться! – воскликнул Сид. – Силенок у него хватает. С такими ногами быть ему регбистом.

– Вы только взгляните на это! – вдруг крикнул Шейми.

– Нашел что-то про Чарли? – спросила Фиона.

– Нет, про себя… до некоторой степени. Про антарктическую экспедицию. Принц Эдуард пожертвовал на нее десять тысяч фунтов. Вы только послушайте…

Сид улыбался, слушая, как брат читает, и видя, как оживляется лицо Шейми. Голос звучал все взволнованнее. Сид знал: через неделю Шейми отправляется в Гренландию, и радовался за брата. Хорошо, что тому хватило упорства осуществить свою мечту. Правда, Фиона не разделяла энтузиазма Шейми. Брат рассказал, как они повздорили, когда он наотрез отказался возвращаться в школу. Шейми так рассердился на сестру, что ушел жить к друзьям. Нравится Фионе или нет, он все равно поплывет в Антарктику. Никто и ничто его не остановит. Сид это видел.

Ему нравилось наблюдать за повзрослевшим Шейми. За Фионой. Единственные воспоминания, которые он увезет с собой. Драгоценные часы, проведенные втроем. Вскоре жизнь снова разлучит его с братом и сестрой. Уже навсегда. Фиона останется в Лондоне. Шейми отправится странствовать, но время от времени будет возвращаться. А он, Сид Мэлоун, больше никогда не вернется в Лондон.

– Не знаю, зачем тебе плыть в такую даль, – сказала Фиона, когда Шейми закончил читать. – В такие опасные места.

– Фи, он с детства был склонен к путешествиям, – сказал Сид. – Нашему Шейми никогда не сиделось на месте. Неужели забыла? Он всегда убегал с крыльца, чтобы поглазеть на жизнь за поворотом. А помнишь, мы втроем ходили на реку? Это было вскоре после смерти па. Мы пошли к складу Оливера, на Старую лестницу, посмотреть корабли. Мы с тобой сели на ступени, а Шейми отправился играть к воде. Я велел ему никуда оттуда не уходить, но он не послушался. Стоило мне отвернуться, как он уже топал к Лаймхаусу. Ты не удержишь его на одном месте.

– Тебя тоже, – вздохнула Фиона.

– Ты же знаешь, Фи, я не могу остаться.

– Но почему? Тебе незачем уезжать. Когда Джо очнется, он скажет полиции, что в него стрелял не ты.

– Он-то скажет. А вот Джемма Дин уже не очнется. Таких чудес не бывает. Я вынужден покинуть страну. Это мой единственный шанс. Я не собираюсь возвращаться в тюрьму.

– Сам подумай, как ты уедешь? Стоит тебе выйти за порог, как тебя тут же арестуют.

– Послушайте! Нашел! – воскликнул Шейми. – «Пуля не смогла остановить подозреваемого в убийстве. Он скрылся».

Шейми вслух прочитал остаток статьи. Репортер брал интервью у Элвина Дональдсона. Инспектор полиции не сомневался, что в результате засады, устроенной им в Ричмонде, Сид Мэлоун был серьезно ранен.

Я сам нажал курок, – сказал Дональдсон. – И уверен, что не промахнулся. К тому же, выпрыгнув с третьего этажа, Мэлоун серьезно покалечился. Учитывая все это, а также непреложный факт, что в Лондоне ему нигде не найти пристанища, я склонен сделать вывод: преступник либо мертв, либо находится на последнем издыхании. Вскоре его тело будет обнаружено в какой-нибудь зловонной меблированной комнате или в прибрежном притоне. Однако мы не прекратим охоту на Мэлоуна до тех пор, пока не найдем его. Мертвым или живым.

– А вот еще… Это слова Литтона, – продолжал Шейми.

Мы надеемся схватить Мэлоуна живым, но если мы найдем его мертвым, то Джо Бристоу на грешной земле и Джемма Дин на небесах… узнают о свершившемся правосудии. Я говорю не об английских судах, а о высшем суде, творимом нашим Создателем.

– Похоже, Фредди уже начал избирательную кампанию, – с горечью заметила Фиона.

– Теперь ты понимаешь, Фи, о чем я говорил? – спросил Сид. – Власти не успокоятся, пока не найдут меня или мое тело.

– Так давайте дадим им желаемое, – предложил Шейми.

– Что именно? – не поняла Фиона.

– Мертвое тело Сида Мэлоуна.

– Полегче, дружище, – бросил ему Сид. – Нашел чем шутить.

– Я серьезно. Это можно устроить. Если полиция найдет тело и подумает, что ты мертв, тебе потом будет намного легче выбраться из Лондона.

– Отличная идея, Шейми. Но как?

– Ты меня спрашиваешь? В восемьдесят девятом ты проделал такой трюк. Если получилось тогда, получится и сейчас.

– По-твоему, я должен убить кого-то, похожего на меня, бросить в Темзу и надеяться, что труп обнаружат? Потрясающая идея. Тогда меня будут снова разыскивать за убийство, и уже за настоящее.

– Я не об этом. Нужно найти мертвеца и бросить в Темзу.

– Шейми, что за чушь ты городишь?! – рассердилась Фиона. – Как ты намерен добыть мертвое тело? Ограбить свежую могилу? Даже если ты это и сделаешь, полиция вторично не попадется на такой трюк.

– С момента первого трюка прошло почти двенадцать лет, – возразил Шейми. – Полиция не заподозрит взаимосвязи. Они же постоянно вылавливают из Темзы чьи-то трупы.

– Это дурная и опасная затея, – сказала Фиона.

– Зато она вполне может удаться.

– Шейми, это тебе не приключенческий рассказ из журнала для мальчиков!

– Фи, ты сначала послушай. Просто послушай. Если на выловленном теле найдут какую-то личную вещь Сида Мэлоуна, у полиции не останется причин продолжать поиски. Чарли сможет уехать. На континент, в Америку, куда угодно. Он будет свободен. Самое трудное – найти тело.

– Может, не такое уж трудное, – сказал Сид. – Есть у меня… доктор знакомый. Рассказывал, где в медицинской школе лежат трупы. То место я видел. Влезть туда и вытащить труп – легче легкого.

– Чарли, я восхищена твоей идеей! – Фиона даже вспыхнула. – И к списку твоих достижений добавится еще и служитель морга. А Шейми, скорее всего, арестуют как пособника.

Фиона была встревожена и напугана. Сиду не хотелось вновь видеть ее слезы.

– Ты права, Фи. Идея дурацкая. Мы с Шейми уже взрослые. Отсижусь у тебя сколько надо. Пока все не уляжется.

Фиона облегченно вздохнула. Сид сказал, что вид у нее уставший. Пожалуй, ей лучше пойти к себе и лечь.

– Сделай это ради Джо, – сказал он. – Ради Кейти и малыша.

Фиона кивнула, поцеловала братьев и ушла.

Едва дверь закрылась, Шейми повернулся к Сиду.

– Когда? – спросил он.

– Завтра вечером. 

Глава 72

– У Кейти появилось четыре новых зуба, и она трещит без умолку. Она ужасно по тебе скучает и хочет, чтобы ты поскорее вернулся домой. Я пообещала ей, что так и будет. Скоро, очень, очень скоро. Кейти тебе кое-что прислала. – Фиона достала из сумки маленького плюшевого кролика. – Это Уолтер. Помнишь его? Твоя мама подарила его Кейти на Пасху. Ее любимая игрушка. Она сказала: «Принеси папочке, а то ему скучно одному». – У Фионы сдавило горло; она крепко зажмурилась, отгоняя подступающие слезы, затем положила кролика на подушку Джо. – И еще Кейти просила передать, что она тебя очень любит.

Фиона пригладила мужу волосы, одернула пижаму, смахнула с кровати несуществующие пылинки, потом взяла его за руку, поцеловала пальцы и приложила к своей щеке.

– Просыпайся, любовь моя. Пожалуйста, просыпайся, – сказала она.

В дверь палаты постучали. Вошла молодая женщина.

– Миссис Бристоу? Здравствуйте. Простите, что вторглась. Я вам мешаю?

– Ни в коем случае, доктор Джонс, – улыбнулась ей Фиона. – Пожалуйста, проходите.

– Я стараюсь почаще навещать вашего мужа. Однажды мы с вами уже встречались здесь. Но вы тогда… вряд ли меня узнали.

– Скорее всего.

– Как вы сейчас? Как ребенок?

– Ребенок замечательно. Ведет себя, как и все дети, которым не терпится родиться.

– А вы, миссис Бристоу?

– Увы, о себе того же сказать не могу.

Индия опустилась на стул с другой стороны постели Джо.

– Вы же знаете, ваш муж здесь в прекрасных руках. Доктор Харрис – исключительный врач.

– Да, так оно и есть, – сдержанно ответила Фиона.

Индия прощупала у Джо пульс:

– Он реагирует хоть на что-то?

Фиона покачала головой:

– Я пытаюсь вызвать его отклик. Постоянно разговариваю с ним. Я уверена: муж меня слышит. Возможно, это безумие, но чувствую, что так оно и есть.

– Это вовсе не безумие. Многие пациенты, побывавшие в коме, потом рассказывают, что все слышали, и в доказательство повторяют услышанное. Продолжайте говорить с ним.

Индия встала, приподняла Джо веки и осмотрела глаза. Потом осторожно ущипнула кожу на его ладонях и ступнях ног.

– Доктор Джонс, а как успехи с вашей больницей? – спросила Фиона. – Я собиралась там побывать, но визит, сами понимаете, придется отложить.

– Мы на всех парах движемся к открытию. Где-то через неделю больница откроется. Возможно, вы помните доктора Хэтчер. Она станет заведующей детским отделением. Элла Московиц будет у нас сестрой-распорядительницей. У нас есть и главный администратор. Это профессор Фенвик. Он преподавал мне в Лондонской медицинской школе для женщин.

– А вы? Какая у вас роль в новой больнице?

– Боюсь, никакой.

– Почему же? – изумилась Фиона.

– Я уезжаю из Лондона.

– Мне очень жаль это слышать. Можно узнать причину?

Индия помялась, потом ответила:

– Один дорогой для меня человек сейчас находится в затруднительном положении. Он нуждается в моей помощи, поэтому я уезжаю.

– Но потом вы вернетесь?

– Сомневаюсь.

– Представляю, как вам тяжело расставаться с больницей. Я знаю, сколько сил вы в нее вложили.

– Да, очень тяжело.

Фиона увидела боль в глазах Индии и попыталась вызвать у нее улыбку.

– Этот человек… случайно, не ваш брат? У меня их двое, и оба постоянно находятся в затруднительном положении.

– Нет, – засмеялась Индия. – Братьев у меня нет. Только сестра.

– Тогда вам повезло.

Индия продолжила осмотр Джо. Фиона поймала себя на мысли, что шутки шутками, но на самом деле состояние одного из братьев очень тревожило ее. Жар у Чарли спал, но он по-прежнему был слаб. Фиона не решалась приглашать доктора Фрейзера, их семейного врача. Не хотела рисковать. Если врач опознает Чарли, то может сообщить в полицию. Доктор Джонс была совершенно другой. Фиона инстинктивно ей доверяла. Вот к кому стоит обратиться за помощью. Возможно, она сумеет поставить Чарли на ноги.

– Доктор Джонс, могу я вас кое о чем попросить?

– Конечно, миссис Бристоу. Просите о чем угодно.

– Не могли бы вы…

Она просила о невозможном. Просьба втянула бы Индию в историю с разыскиваемым беглецом и поставила бы под удар. Фиона поняла, что не вправе подводить добрую женщину, спасшую жизнь ее мужа.

– Не могли бы вы и дальше навещать моего мужа? Пока вы здесь. Вы много для него сделали. Кто знает, может, вам удастся вытащить его из комы.

– Конечно я буду его навещать. И сделаю все, что в моих силах. А вы, миссис Бристоу, пока выпейте чашку чая, подкрепитесь чем-нибудь и немного прогуляйтесь. Ребенку это будет только полезно. В ваше отсутствие я поговорю с мистером Бристоу.

– Спасибо, доктор Джонс, так я и поступлю. И спасибо вам за все, что вы сделали для нас. За спасение жизни моего мужа.

Фиона взяла Индию за руку, задержав в своей, и поразилась, какой грустью веяло от доктора Джонс. Возможно, они еще увидятся у постели мужа, а может, и нет. Такая замечательная женщина, благородная, сильная и добрая. Фиона сожалела, что не познакомилась с ней поближе.

Фиона зашла в небольшую закусочную, которую заприметила по дороге в больницу. Она едва не совершила опрометчивый поступок. Хорошо, что удержалась. А как рассердился бы Чарли, увидев незнакомку, пришедшую его осматривать. Да и сама доктор Джонс возмутилась бы, что ее попросили помочь человеку, разыскиваемому за убийство.

Фиона заказала чай и мысленно похвалила себя за то, что наконец-то научилась сдерживать порывы и действовать разумно, а не по импульсу сердца.

– Научилась-таки, – сказала она себе. – Но лучше поздно, чем никогда. Хотя бы раз, Фиона, ты поступила правильно. 

Глава 73

Шестое чувство подсказывало Сиду, что за ним следят.

Дело дрянь. Незачем ему сейчас привлекать к себе внимание. Он поднял руки, словно потягиваясь, и слегка повернул голову. Потом облегченно вздохнул. Это была всего-навсего официантка, и разглядывала она не его лицо, а пустую кружку. Он махнул, заказывая новую порцию. Именно так и должен вести себя рабочий человек, навестивший в полдень пивную. Официантка принесла вторую кружку. Он расплатился и поблагодарил, но женщина была настолько занята, что едва взглянула на него. Сид надвинул шляпу пониже и продолжал глазеть в окно паба. Обычный парень, заскочивший в обед промочить горло.

Паб находился возле банка «Альбион», на противоположной стороне. Улица была запружена транспортом, по тротуарам спешили на обед клерки и машинистки. Сид делал вид, что смотрит на них, хотя на самом деле он высматривал Шейми. В твидовом пиджаке горчичного цвета парня было трудно не заметить. В этом море черных юбок и сюртуков Шейми напоминал шлюху среди благочестивых монашек.

Глаза Сида скользнули по циферблату часов над входом в банк. Время близилось к половине первого. Ровно в половине Шейми, как они и условились, должен будет войти в банк и через пятнадцать минут выйти обратно. Если план сработает, у Сида вскоре окажется куча денег. А если нет… он, скорее всего, попадет в тюрьму.

Уже больше часа Сид ждал появления Шейми. Куда же парень запропастился?

Сид глотнул портера, стараясь успокоить взбудораженные нервы. Минувшие сутки дались ему нелегко. Вчера утром, едва Фиона уехала в больницу к Джо, Шейми тоже покинул дом. Добравшись до Лондонской медицинской школы для женщин, он обошел здание, отмечая расположение дверей, окон и деревьев, а также высоту задней стены. Потом Шейми прошелся по соседним улицам в поисках извозчичьей конторы, а затем отправился за покупками. Он купил флакон краски для волос, рабочую одежду, перчатки, пистолет и патроны, веревку, кусок парусины, свечи и спички, шило и пачку шпилек. Шейми успел вернуться раньше Фионы. Покупки он спрятал под кровать Сида. Потянулись долгие часы ожидания. За окном стемнело. Вернулась Фиона, и они втроем поужинали в комнате Сида. Ближе к полуночи, когда обитатели дома наконец-то заснули, братья выскользнули за дверь и отправились в Лондонскую медицинскую школу для женщин.

У старьевщика, чья лавка находилась неподалеку от школы, Шейми арендовал телегу с лошадью. Старьевщик назвал цену. Шейми заплатил вдвойне, чтобы тот не задавал лишних вопросов. Придя в конюшню, братья нашли телегу запряженной.

Здание школы и участок, на котором оно стояло, с трех сторон огораживали стены. Братья подогнали телегу к тому месту, где рос большой дуб, забрались на дерево и очутились во дворе. Подвальная дверь была заперта на хлипкий замок, который Сид открыл за пару минут.

Вспоминая дальнейшие события минувшей ночи, Сид невольно вздрогнул. Стараясь ничем себя не выдать, они бродили по пустому зданию, пока не нашли морг. Тесное темное помещение было завалено гниющими трупами. Братья зажгли свечи и принялись разыскивать рыжеволосый труп. Сид решил, что ему повезло: со второй попытки он наткнулся на тело с рыжими волосами. Увы, оно оказалось женским. Пришлось возобновить поиски. Наконец они нашли труп рыжеволосого мужчины. Он был покрупнее Сида. Не совпадал и оттенок волос: у мертвеца они были не темно-рыжими, а скорее морковного цвета. Ничего лучше братьям найти не удалось, поэтому они завернули труп в парусину, вынесли, перебросили через стену и погрузили на телегу.

Теперь им предстояла долгая поездка в Лаймхаус. Не выдерживая зловония, Шейми хотел сбросить мертвеца с Тауэрского моста, однако Сид отказался. Они поехали в укромное место – к причалу за пабом «Виноград», где частенько бывал Сид.

– Извини, парень, – сказал он Шейми, когда они подъехали к причалу. – Сейчас начнется самое трудное.

Обвязав нос и рот шейным платком, Сид развернул парусину. Потом взял купленный Шейми пистолет и выстрелил под левую лопатку трупа. Пуля глубоко вошла в тело. Гораздо глубже, чем пуля Дональдсона, но полицейские об этом не знали. Сиду хватило предусмотрительности сохранить свою окровавленную одежду, в которую он сейчас и нарядил мертвеца. Шейми, как ни крепился, не смог побороть тошноту, и его вывернуло в окрестные кусты. Закончив одевать труп, Сид вложил в карман брюк свой бумажник с монограммой, а в карман пиджака – именные золотые часы. Этот карман он застегнул.

Затем братья бросили труп в Темзу. Тело несколько раз качнулось на воде, затем медленно погрузилось вниз.

– Та-ра, Сид Мэлоун, – сказал мертвецу Сид. – Через день-другой всплывет. Надеюсь, к тому времени рыбки поработают над его лицом.

На Гросвенор-сквер они вернулись уже на рассвете. Сид проспал часа три, затем встал, срезал свой конский хвост и покрасил волосы в темно-каштановый цвет. В десять часов утра Шейми принес завтрак. Увидев брата, он едва не выронил поднос.

– Зачем ты это сделал? – спросил Шейми.

– Осталось еще одно дельце. Играешь со мной?

– Куда теперь? – задал новый вопрос Шейми.

– В банк «Альбион».

– Давай без шуток! Мы что, будем грабить банк?

– Нет, Шейми. Разве я стал бы рисковать тобой?

– Думаю, нет, – с некоторым разочарованием ответил Шейми.

– Мы заберем оттуда наличность. Очень крупную сумму. Ты будешь подсадной уткой. Ну как, играешь?

– Еще бы. И какой твой план?

– Садись. За едой расскажу.

Дом они покидали порознь и в Сити отправились разными путями. Сид не хотел, чтобы Шейми видели с ним. Его самого могли опознать и схватить.

Ну где черти носят этого парня?! Сид по-прежнему находился в пабе и уже всерьез беспокоился за брата. Сейчас все зависело от точного расчета времени.

Сид сознавал, что его план мог лопнуть. Не исключено, что Элвин Дональдсон потребовал заморозить его банковский счет. Возможно, даже наложил арест на его именной банковский сейф. Но Сид строил свою рискованную игру на том, что до сейфа инспектор не добрался. Сид хорошо умел рассуждать как полицейский, и это многократно спасало его от тюрьмы. Он сознавал: Дональдсон по-прежнему охотится за ним и потому деньги оставит в качестве приманки. Инспектор считал, что Сид, как любой преступник, жаден до денег. Дональдсон не знал натуру Сида, не знал, что тот почти до тошноты ненавидит деньги, стараясь лишний раз не прикасаться к ним. Скорее всего, Дональдсон переговорил с Дэвисом, управляющим банка, и предупредил последнего о возможном визите Сида. Разве может беглец покинуть Лондон без своих денежек?

Как Сид и надеялся, его предположения оправдались.

Согласно плану, Шейми должен был выдать себя за Сида. Парень зайдет в банк и попросит доступ к именному сейфу Сида Мэлоуна. Служащий наверняка уже знал, что Мэлоун – опасный преступник, которого ищет полиция. Он проверит предъявленную Шейми банковскую книжку, проводит в хранилище, а затем вызовет полицию. Вряд ли этот клерк окажется настолько смелым или глупым, чтобы попытаться самостоятельно задержать преступника. Тем временем Шейми откроет сейф, вытащит ящик с деньгами, отнесет в частную просмотровую комнату, вывалит деньги в один из принесенных саквояжей и затолкает саквояж под стол. После этого парню нужно как можно быстрее покинуть банк и двинуть по Корнхилл-стрит в восточном направлении. По дороге Шейми должен будет выбросить заметный пиджак и постараться, чтобы никто не сел ему на хвост, пока он плутает по узким улочкам, ведущим из Сити в сторону Уайтчепела. Сид заставил Шейми дважды повторить все пункты плана и предупредил: что бы ни случилось, банковская книжка и ключ должны остаться в банке. Если его задержат и полиция найдет при нем книжку и ключ, Гренландия отодвинется на неопределенный срок.

Все остальное уже зависело от самого Сида.

Выбор времени, удача, каменные стены «Альбиона» и кишащий копами город – все это стояло между ним и его деньгами. Между ним и свободой.

Сид сделал еще глоток пива и наконец увидел мелькнувшую копну рыжих волос и пиджак горчичного цвета. Шейми не опоздал и точно в половине первого поднялся по ступеням банка. В правой руке Шейми держал потертый кожаный саквояж. Сид знал, что внутри лежит другой такой же саквояж.

Если не приглядываться, Шейми был очень похож на Сида. Одинаковые волосы, одежда, даже походка. Впрочем, не совсем. С походкой пришлось поработать. Шейми был худощавым, и его движения отличались быстротой.

– Пройдись по комнате, – велел брату Сид, и Шейми прошелся. – Да не на цыпочках ходи, парень, – покачал головой Сид. – Иди так, словно это твой настоящий вес.

Шейми сделал вторую попытку, и снова не то. Сид понял: в брате нет ни капли от уличного мальчишки, привыкшего к дракам.

– У тебя есть враг? – немного подумав, спросил Сид. – Парень, который тебе не нравится. Вообрази, что он стал заигрывать с твоей девчонкой. И тогда ты врезал ему прямо на глазах у его дружков.

Шейми усвоил совет. Когда он снова прошелся по комнате, походка стала такой, какая требовалась Сиду. Сид следил за братом, и его обдало жгучей волной грусти. Значит, у Шейми действительно есть девчонка. Кто она, Сид уже не узнает, поскольку скоро снова исчезнет из жизни брата. Навсегда.

– Гораздо лучше, – заставив себя улыбнуться, сказал Сид.

Шейми скрылся за дверями банка. Выждав еще пять минут, Сид бросил на стол несколько монет и покинул паб. Он перешел Корнхилл-стрит, доставая на ходу конверт и собираясь сыграть роль работяги, изумленного и одурманенного величием банка.

Едва оказавшись внутри, Сид сразу почуял неладное. Обычно на входе дежурил худосочный старик, который того и гляди упадет от дуновения ветерка. Но сегодня на его месте стояли двое дюжих молодых мужчин. Возбужденный управляющий говорил с ними вполголоса, тыча пальцем туда, где находились именные сейфы. Значит, управляющий подготовился на случай визита Сида Мэлоуна и сменил охранников на входе. Сид отругал себя за глупость. Как он мог упустить это из виду? Он рассчитывал, что Шейми устроит полицейским охоту за призраком. Какая тут охота, если парень не сможет выбраться из банка?

– Прошу прощения, сэр, – сказал Сид, подходя к управляющему. – Где я могу открыть вклад? – спросил он, почтительно коснувшись полей своей поношенной шляпы.

– Туда идите, – ответил управляющий, нетерпеливо махнув в сторону окошек, за которыми сидели служащие.

– Понимаете, у меня тут кое-какие сбережения, и я хочу…

– Сэр, вам же сказали, куда идти, – не выдержал один из охранников.

– Что-что? Громче говорите. У меня второе ухо не слышит.

В этот момент из подвала, где находились индивидуальные сейфы, в вестибюль поднялся Шейми.

– Прочь с дороги! – рявкнул Сиду второй охранник, отталкивая его назад.

Охранники двинулись к Шейми. Увидев их, парень остановился как вкопанный.

Не останавливайся, парень! Это твой единственный шанс.

Но Шейми не шелохнулся.

Паникует. Не знает, как быть. Он еще слишком зеленый, подумал Сид и набрал побольше воздуха, приготовившись свалить обоих охранников. Сид был готов сражаться с ними насмерть, если это позволит Шейми беспрепятственно выбраться из банка. Но раньше, чем Сид успел сделать хотя бы шаг, Шейми сунул руку в карман пиджака и выхватил пистолет.

Сид мысленно выругался. Это был тот самый пистолет, из которого ночью он стрелял в труп. И как он мог подумать, что у брата нет замашек уличного парня? Их у Шейми было предостаточно.

– Пошевелите мозгами, джентльмены, – на безупречном кокни обратился к ним Шейми. – Хорошенько пошевелите. Мне терять нечего. Совсем нечего. А каждому из вас?

– Матерь Божья! – воскликнул Сид. – Это же он! Сид Мэлоун!

Он поднял руки. Управляющий, охранники и несколько испуганных посетителей сделали то же самое.

– От двери отойдите! – приказал Шейми. – Всех касается.

Сид прошел в левую сторону холла, где находились окошки служащих. У него за спиной слышались испуганные перешептывания.

– Что за чертовщина? – спросил кто-то.

Сид загородил клеркам обзор. Остальные тоже сдвинулись влево. Шейми приблизился к входным дверям.

– Ключи мне бросьте! – потребовал он.

Охранник колебался.

– Не злите его! Сделайте, как он велит! – крикнул охраннику Сид. – Он и так ухлопал двоих!

Охранник отцепил кольцо с ключами и бросил на пол, толкнув к Шейми. Не сводя глаз с охранников, Шейми поставил саквояж, нагнулся за ключами, опустил их в карман, затем подхватил саквояж.

– Всем отойти туда. Я сказал, туда! К лестнице в подвал!

Сид, ближе всех находившийся к лестнице, моментально повиновался брату. Он быстро и бесшумно пятился задом, благословляя сообразительность брата. Управляющий и охранники смотрели только на Шейми. Вскоре Шейми проскользнул за дверь и тут же запер ее на ключ.

– Ключ! Принести запасной ключ! – услышал Сид крик управляющего.

Сид сбежал по ступенькам и почти добрался до просмотровой комнаты, когда его остановила сурового вида тетка с впалой грудью.

– Предъявите банковскую книжку! – потребовала она.

– В банке грабитель, – прошептал Сид. – Угрожает всех застрелить. Бегите, миссус! Прячьтесь!

Испуганную женщину как ветром сдуло. Сид вбежал в просмотровую комнату и увидел потертый саквояж, оставленный Шейми. Схватив саквояж, Сид бросился наверх, но, едва достигнув холла, остановился и замер. В дверях стоял Элвин Дональдсон, окруженный тремя полицейскими. Управляющий сумел открыть входную дверь. Вид у него стал еще возбужденнее. Вместе с охранниками он рассказывал Дональдсону, как все случилось. Испуганные служащие и посетители стояли по периметру холла и говорили все разом. Сид затесался между ними, постепенно приближаясь к двери. Сквозь общий гул он слышал голос Дональдсона.

– Как, черт побери, он сумел улизнуть?! Вас было трое! – распекал их инспектор. – Я же был наверху. Два дня подряд уже здесь торчу! Неужели никто не мог меня позвать?

У Сида зашлось сердце.

– Он держал нас под прицелом и угрожал убить! – сердито возразил управляющий.

– А вы уверены, что это был Мэлоун? Как он выглядел?

– Рыжие волосы. Зеленые глаза. Пистолетом размахивал…

– Боже милостивый! – поморщился Дональдсон. – Мы могли его схватить. Живо на улицу! – рявкнул он полицейским. – Следом за ним!

Полицейские торопливо сбежали по ступеням крыльца.

Управляющий пытался успокоить служащих и посетителей, говоря, что ничего особенного не случилось и банк продолжает работать. Он велел охранникам вернуться на свои места. Не дожидаясь, пока они там окажутся, Сид, прятавшийся за колонной, пулей пронесся по холлу и выскочил на улицу. Он почти скатился с крыльца, высматривая Шейми, но того и след простыл. Полицейские тоже исчезли. Скорее всего, Дональдсон запросил подкрепление. Сид не собирался дожидаться, пока оно здесь появится. Он планировал встретиться с братом уже на Гросвенор-сквер. Повидав Шейми в действии, Сид не сомневался, что так оно и будет. Смелости и мозгов парню не занимать. Редко кто из преступников обладал тем и другим. Особенно мозгами.

Но как он сам доберется домой?

Увидев медленно едущий кеб, Сид махнул рукой.

– Куда ехать, сэр? – спросил кучер, когда Сид забрался на сиденье.

– Кингс-Кросс, – ответил Сид.

Он намеревался затаиться в номере какого-нибудь дешевого отеля. Вернуться в дом Фионы он сможет не раньше, чем уйдет повариха и улягутся спать служанки.

Кеб тронулся. Сид поставил тяжелый саквояж рядом с собой и открыл. Внутри лежали толстые пачки стофунтовых купюр.

Индия назвала их кровавыми деньгами.

Теперь он постарается смыть с них кровь. Даже если это будет стоить ему жизни. 

Глава 74

За писчебумажным магазином Шейми остановился, раскрыл саквояж, достал кепку и нахлобучил ее на голову, затем снял и убрал в саквояж пиджак. Теперь любой полицейский, ищущий рыжеволосого человека в твидовом пиджаке горчичного цвета, не обратит на него внимания. Шейми оглянулся назад, закрыл саквояж и пошел дальше.

– Топай из Сити на восток, и как можно быстрее, – наставлял его Чарли. – Доберешься до Лиденхолла и свернешь на Хай-стрит. Там сегодня базарный день. Затеряешься в толпе. Иди не останавливаясь, пока не окажешься возле Королевской бесплатной больницы. Потом бери кеб и возвращайся домой.

– Постой. Это Уайтчепел. Твоя вотчина. Неужели там нет надежных мест, где можно спрятаться и отсидеться? Нет верных тебе людей?

– Верных, говоришь? – невесело рассмеялся Чарли. – Там каждый верен, но самому себе. Забыл, сколько обещано за мою голову? Тысяча фунтов.

– А как же тогда воровское понятие чести?

– Не смеши меня, парень. Начитался дешевых книжонок о воровском мире. Не существует никакой воровской чести. Откуда честь, если воры забирают то, что принадлежит другим?

По Корнхилл-стрит Шейми дошел до Бишопсгейта, свернул и перешел на другую сторону. Пока все обстояло благополучно. Он шагал мимо магазинчиков и домов, плотно стоящих по обеим сторонам улицы. Женщины мыли ступени к своим домам или шли на рынок, покачивая пустыми корзинами. Никто его не замечал. Идя по Бишопсгейту, Шейми добрался до Лиденхолла, свернул на Олдгейт и вышел на Хай-стрит.

Отсутствие погони успокоило Шейми. Он прибавил шагу. Впереди шумел рынок. Возле лотков и тележек теснились покупатели. Шейми сошел с тротуара. Еще немного – и он растворится в этой шумной толпе. И вдруг неподалеку, словно из-под земли, выросли двое констеблей в форме и направились прямо к нему. Они рассекали толпу, как акулы воду. За ними шел человек в штатском.

Шейми почувствовал их раньше, чем увидел. У него закололо в спине и свело живот. Обернувшись, он увидел шлемы полицейских и попытался сбежать, но не тут-то было. Мешала густая толпа. Тогда он лихорадочно стал искать место, где можно спрятаться. На глаза попались мясная и рыбная лавки, а также паб. И везде по одному входу. Как назло, в этом месте не было ни боковых улочек, ни открытых пространств.

– Эй ты, в кепке! А ну стой! – послышалось за спиной.

И тут же ему на спину легла тяжелая рука.

Шейми набрал побольше воздуха и повернулся.

– Что за дурацкие шутки, приятель? – спросил он, растягивая слова на американский манер. – Уберите ваши чертовы руки с моей спины.

Полицейский убрал руку и посмотрел на напарника. Вид у обоих был смущенный. К ним протолкнулся человек в штатском.

– Отлично сработано! – похвалил он полицейских и тут же нахмурился. – Погодите! Это же не Мэлоун. Как тебя звать? – спросил он у Шейми.

– Байрон Кей Лафонтен Третий.

Дональдсон прищурился.

– Открой саквояж! – потребовал он.

– Одну минутку… – ответил Шейми, пытаясь выиграть время.

– Немедленно открывай! – рявкнул Дональдсон.

Шейми повиновался, ворча себе под нос о бесправных людях в этой беззаконной стране.

– Хуже, чем в Эль-Пасо.

Глухой к его сетованиям, Дональдсон сунул руку в саквояж и вытащил пиджак Шейми.

– Вот он! Пиджак Мэлоуна!

Дональдсон перевернул саквояж и несколько раз встряхнул.

– Где деньги? – закричал инспектор.

Шейми заморгал, изображая недоумение, затем достал бумажник, в котором лежали десять фунтов, и протянул инспектору.

– Отвечай, ты сегодня был в банке «Альбион»? – выругавшись, спросил Дональдсон.

– Да, сэр. Был.

– Что ты там делал?

– Клал в сейф мамины драгоценности, – ответил Шейми. – Гостиничному сейфу она не доверяет. Боится, как бы не ограбили. Я говорил ей, что она рехнулась, но теперь вижу, что мамочка права. Если у вас служители закона позволяют себе такие выходки, о поведении преступников страшно даже подумать.

У Шейми взмокла спина. Купится ли Дональдсон на его кое-как слепленное вранье или сразу поймет что к чему? Ответ не замедлил себя ждать: Дональдсон сообразил быстрее, чем рассчитывал Шейми.

– Мэлоун вернулся в банк, – сказал подчиненным Дональдсон. – Держу пари, он следил за нами. Хитрая бестия, ждал, когда мы отлучимся. – Он кивком указал на Шейми. – Хватайте парня. Это соучастник.

Но Шейми спутал им карты. Полицейский уже протягивал к нему руки, когда он нагнулся и юркнул в толпу. Шейми обежал вокруг старухи, взвешивавшей на ладони репу, и нырнул под тележку торговца овощами. Тот изумленно вскрикнул, увидев рядом с собой всклокоченного парня, а Шейми уже бежал дальше, проталкиваясь сквозь море голосистых женщин, заполонивших пространство. Пробежав ярдов десять, он застрял перед входом в церковь. Оттуда с мессы выходила группа прихожан вместе со священником. Священник остановился, прощаясь с ними. Прихожане отрезали Шейми путь вперед. Вернуться назад он не мог. Оставался единственный выход – вверх по ступеням церкви. Вбежав внутрь, Шейми в три прыжка оказался возле алтаря и дернул дверь ризницы. Та была заперта. Шейми чуть не взвыл от досады.

А полицейские уже бежали по проходу. Еще несколько секунд – и они его схватят. Шейми охватила паника. Он озирался по сторонам, ища хоть какой-то выход. Взгляд наткнулся на узкую приоткрытую дверь справа от алтаря. Шейми не знал, куда она ведет, но раздумывать времени не было. Он пересек алтарь, перепрыгнул через низкое ограждение и толкнул дверь. В замке торчал ключ. Шейми вытащил ключ, вбежал, захлопнул дверь и закрыл на замок с обратной стороны. Едва он успел это сделать, как один из полицейских попытался высадить дверь плечом. Дверь содрогнулась, но выдержала.

В помещении, куда он попал, не было ничего, кроме лестницы, ведущей наверх. Шейми понесся по ней, перепрыгивая через две ступеньки. Снизу доносились крики полицейских, требовавших, чтобы он не делал глупостей и выходил по-хорошему.

– Держите карман шире, ребята, – ответил им Шейми, забираясь все выше.

Лестница закончилась люком. Открыв его, Шейми оказался на колокольне, арки которой выходили на четыре стороны. Над головой висел колокол. Внизу бурлила запруженная народом широкая улица. К церкви с обеих сторон примыкали дома, а задний фасад выходил в переулок. Отсюда никак не спустишься, разве что на крыльях.

Он попал в западню. Полицейские либо потребуют у священника запасной ключ и откроют дверь, либо попросту вышибут ее. Считаные минуты – и они поднимутся на колокольню и схватят его. Шейми бормотал ругательства, ударяя ногой по аркам. И тут он заметил аккуратно сложенный моток веревки. Большего ему не требовалось.

По веревке он спустится с колокольни на покатую церковную крышу, а оттуда – на крышу соседнего здания. Такие трюки он проделывал сотни раз в Скалистых и Адирондакских горах.

Его никто не увидит, поскольку никто в этом забытом Богом месте не имеет привычки смотреть вверх. Шейми подошел к краю и заглянул вниз. Отсюда до церковной крыши было ярдов десять отвесного спуска и еще двадцать до ближайшего здания. Крыши большинства окрестных домов имели люки. Добраться до ближайшего – и он снова окажется на улице.

Одно из двух, подумал Шейми, или я спущусь, или сорвусь и разобьюсь насмерть.

Он потянулся к веревке и только сейчас увидел, что другим концом она прикреплена к колоколу.

– Потрясающе! – усмехнулся Шейми.

Он будет спускаться под колокольный звон, услужливо сообщая полиции, где находится. Им останется лишь подбежать к месту спуска и схватить его. Надо найти способ утихомирить колокол.

К дверному люку было приклепано железное кольцо. Взяв свободный конец веревки, Шейми продел ее через кольцо. Веревка оказалась длинной, и это отняло у него драгоценные минуты. Ту ее часть, которая тянулась от языка колокола к кольцу, он оставил свободно провисать, после чего завязал на кольце узел. Снизу доносились отчаянные удары. Судя по всему, полицейские таранили дверь чем-то тяжелым. Времени у Шейми оставалось в обрез. Обвязываться веревкой, как того требовали правила скалолазания, ему было уже некогда.

Шейми схватился за веревку, перелез через перила и встал, прислонившись к арке. На его ногах не было альпинистских ботинок. Не было мела, чтобы натереть ладони. Если он не сорвется и не разобьется вдребезги, это можно считать чудом. Шейми хотелось помолиться, но он не знал кому. Христос плавал с рыбаками, а не лазал по горам.

Может, Иоанну Крестителю? Нет, тот был странником. Бродил по пустыне.

На ум ему пришел Квазимодо. Но считался ли горбун святым?

Крики снизу и треск крушимой древесины убедили Шейми, что Квазимодо подходит для молитвы. Он перекрестился, сделал глубокий вдох и начал спускаться. 

Глава 75

– Элла, у нас творится что-то странное.

– Вот и я о том же. Ну почему Янки приспичило читать «Кадиш ятом» непременно в доме? Места ему другого не найти, что ли? Когда он это делает, я всегда чувствую себя как на похоронах. Честное слово, мама. Вели ему прекратить.

– Он же хаззан[37]. Сама знаешь. Он должен упражняться, – рассеянно ответила миссис Московиц, глядя из окна гостиной на улицу.

– Пусть идет в переулок и там распевает перед бродячими котами, – проворчала Элла.

У Янки был красивый голос. Элла любила слушать, как он распевает молитвы, но только не эту. «Кадиш ятом» была молитвой по усопшему, и Элле всегда становилось не по себе.

– А ты что, к окну приклеилась? Глазеешь на чужие дела? Отойди сейчас же! Ты меня нервируешь! Вы с Янки оба, – тоном капризного ребенка заявила Элла.

Но миссис Московиц не шевельнулась.

– С чего вдруг вся полиция исчезла? – спросила она. – Столько дней толкались и снаружи, и внутри, и наверху, и внизу. Высматривали, не покажется ли Сид Мэлоун. А сейчас их как ветром сдуло.

– Может, увязались за Индией? Она ушла полчаса назад проведать Джо Бристоу.

– Обычно за ней ходил всего один. Говорю тебе, странно это. Очень странно, – сказала миссис Московиц, наконец задергивая занавеску. – Как будто у них пропало желание его ловить.

– Сомневаюсь, – ответила Элла.

– Где-то он сейчас, – вздохнула миссис Московиц.

– Одному Богу известно.

Прошло больше недели. Сид как сквозь землю провалился. Бедняжка Индия не находила себе места, убежденная, что он сейчас мучается и страдает, прячась на каком-нибудь заброшенном складе или под сгнившим причалом. Элла тоже страдала, но уже за подругу. Да и вся их семья находилась не в лучшем состоянии. Мало того что Индия себя изводит у них на глазах. Жизнь под неусыпным наблюдением полиции выбивала из колеи и взрослых, и детей. Это мешало делам и сказывалось на репутации заведения. Неудивительно, что нервы у всех были на пределе и перепалки порой начинались на ровном месте.

Сегодня была суббота. Шаббат. Ресторан был закрыт, и семейство наслаждалось заслуженным отдыхом. Мистер Московиц дремал на диване. Арон читал. Младшие дети во что-то играли. Едва Элла попыталась вернуться к чтению журнальной статьи, голос Янки зазвучал еще громче. Брат находился в столовой, за плотно закрытой дверью, однако его голос заполнял всю гостиную.

– Ах! – крикнула Элла. – Янки! Генуг!

Янки, словно назло, запел еще громче.

Снизу донесся стук в дверь.

– Очередной безмятежный Шаббат в семействе Московиц, – вздохнула Элла.

– Арон, будь добр, спустись вниз. Посмотри, кто там барабанит, – попросила миссис Московиц.

Ари сбежал вниз и через несколько минут вернулся с объемистым пакетом, обернутым в коричневую бумагу.

– Почтальон приходил. Элла, посылка на твое имя, – сказал Арон.

– Что там? – полюбопытствовала миссис Московиц.

– Сама не знаю, – ответила Элла.

– Может, ты что-то заказывала? – предположила Тилли.

– Нет.

– А от кого посылка? – спросила Пози.

– Обратного адреса нет.

– Открывай поскорее! – не выдержал Солли.

Элла надрезала бумагу. Внутри оказался потертый саквояж.

– Здесь деньги! – воскликнула Элла.

Мистер Московиц приоткрыл один глаз.

– Такое уже случалось или нет? – спросил он.

– О чем ты, папа? Кто нам посылал деньги? Особенно столько. Вы только поглядите!

Элла открыла саквояж пошире, показывая семье толстые пачки стофунтовых купюр. Между пачками мелькнула сложенная бумажка. Элла быстро извлекла и развернула записку.

– Ты только посмотри, Эл! – воскликнул Арон, взвешивая на ладони пачку. – Какая тяжелая. Должно быть, здесь целых пять тысяч фунтов.

– Нет, Арон, – дрожащим голосом возразила Элла. – Здесь пятьсот тысяч.

Миссис Московиц, стоявшая рядом с дочерью, шумно осела на пол и прижала руку к груди.

Встревоженный мистер Московиц встал с дивана, схватил журнал Эллы и принялся обмахивать жену.

– Мама, ты как себя чувствуешь? Тилли, неси бренди!

– Пятьсот тысяч? – шепотом спросила миссис Московиц.

– В записке все сказано, – кивнула Элла.

Дорогая Элла!

В саквояже пятьсот тысяч фунтов. Потрать их на больницу. На помощь жителям Уайтчепела. Тем, кому не на что и не на кого рассчитывать. Сохрани им жизнь. Не дай угаснуть прекрасной мечте. Помоги плохому человеку сделать хорошее дело.

Даты не было. Подписи тоже. Этого и не требовалось. Элла знала, кто прислал деньги.

– Это все? Где он сам? Как его здоровье? – спросила миссис Московиц, протягивая руку к записке.

Мириам принесла из шкафа бренди и бокал. Солли вертел в руках пачку денег, ошалело глядя на нее. Пози взобралась к Элле на спину и обняла за шею. За общим шумом и возгласами никто не заметил, что в сумраке коридора стоит вернувшаяся Индия.

– Янки поет «Кадиш ятом»? – тихо спросила она.

Слушая пение Янки и мистера Московица, она теперь знала много еврейских молитв.

– Индия! – обрадовалась Элла. – Слава Богу, ты вернулась!

– Какая красивая молитва. Красивая и печальная. А его в конце было некому утешить молитвой. Совсем некому.

– Индия, да забудь ты про молитву. Лучше посмотри на это! Взгляни! Пятьсот тысяч фунтов! От Сида. Точно от него. Больше некому. – Элла подняла руки. – Знаю, о чем ты думаешь, но мы не отошлем эти деньги назад. Мы поблагодарим его за щедрость.

– Элла, мы не сможем его поблагодарить.

– Не сейчас, конечно. Но вскоре. Он же объявится.

– Нет, не объявится. Ни вскоре, ни когда-либо.

– Да что ты такое говоришь? Я же тебе запретила такие разговоры. И почему до сих пор стоишь в коридоре. Иди сюда! Иди и взгляни на его щедрость.

Индия вошла в гостиную. Увидев ее, Элла испуганно спросила:

– Что с тобой? Что случилось?

Глаза Индии покраснели от слез. Заглянув в них, Элла увидела глубочайшее отчаяние.

– Я не знала. Столько дней прошло, а я не знала. Пока не услышала их. Выхожу из больницы, а они кричат…

– Кто кричит? И о чем?

– Разносчики газет, – сказала Индия. – Они выкрикивали без умолку.

Она подала Элле номер «Клариона».

«Мэлоун найден!» – возвещал крупный заголовок на первой полосе.

– Где? – спросила Элла, хватая газету.

– В Темзе. Элла, он мертв. Сид Мэлоун мертв. 

Глава 76

Индия смотрела на дверь квартиры Фредди Литтона. Судя по играющему граммофону, он был дома. Индия подняла руку и застыла, не в силах постучать.

Она прижала руки к глазам. Внутри нее все дрожало. Тошнотворное чувство проникало до глубины души. То, что она собиралась сделать, перевернет всю ее жизнь. Обратного пути уже не будет. Она почти ушла, почти сбежала по ступенькам вниз, в темноту промозглого лондонского вечера. Но затем увидела малышку, которую сторонятся другие дети. Индия слышала, как дочка – почему-то она знала, что у нее будет девочка, – спрашивает, что значит «незаконнорожденная». Индия увидела, как ее дочь растет одна, без права учиться в хорошей школе, без подруг, несчастная со дня рождения.

Будущее ее ребенка… их с Сидом ребенка… стоило любых жертв. Только это теперь и имело смысл. Подумав о Сиде, Индия зашаталась и даже была вынуждена присесть на ступеньку. Три дня подряд она провела в постели, плача навзрыд и все глубже погружаясь в черную бездну горя. После Хью она уверяла себя, что больше никогда не полюбит, но ошиблась. Она полюбила Сида Мэлоуна, а теперь потеряла и его.

Газеты смаковали подробности, касавшиеся тела, которое извлекли из мутных вод Темзы. Тело успело настолько разложиться, что опознать Сида удалось лишь по следу от пули под лопаткой и нескольким личным вещам. В первые часы, едва услышав выкрики газетчиков, а потом прочитав большую статью в «Кларионе», Индии хотелось умереть. Она плакала по Сиду, так и не познавшему лучшую жизнь. Плакала по себе, по несбывшимся мечтам совместной жизни с ним.

Индия отказывалась от еды и питья, пока на второй день Элла не подошла к ней и не напомнила простую истину: если она голодает, то вместе с ней голодает и ребенок. Индия вдруг поняла, что Сид не исчез бесследно. В ней осталась его частица, новая жизнь, растущая внутри ее. Она должна сделать все, что в ее силах, ради защиты и сохранения этой жизни. В тот момент она и решила отправиться к Фредди.

– Это единственный способ, – прошептала себе Индия, потом встала и постучала в дверь.

– Одну минуту! – послышался голос Фредди.

Музыка оборвалась. Раздались шаги, дверь открылась, и на пороге предстал Фредди.

– Индия, – язвительно усмехнулся он.

– Можно войти?

– Ах, ты спрашиваешь, можно ли тебе войти. Несколько дней назад ты чуть ли не опрометью убежала от меня. Выставила меня дураком. Превратила в посмешище. Поэтому нет, войти тебе нельзя, – ответил он, приготовившись закрыть дверь.

Индия сунула ногу в дверь.

– У меня к тебе деловое предложение. Оно касается денег. Очень больших денег. Так можно мне войти?

Фредди открыл дверь, небрежно махнув рукой. Едва Индия вошла, он шумно захлопнул дверь.

– Что привело тебя сюда? Чего ты хочешь?

– Фредди, я хочу выйти за тебя замуж.

Даже такой опытный мошенник, как Фредди, не сумел сохранить бесстрастное лицо, и там промелькнуло неподдельное изумление.

– Как ты сказала?

– Я сказала, что хочу выйти за тебя замуж. Сегодня же можно определиться с датой. Днем я побывала у матери и убедила ее увеличить сумму, которую первоначально она тебе предлагала. От нее я принесла пять тысяч фунтов. – Индия достала из сумки конверт и положила на столик. – Если примешь мое предложение, деньги твои. Они же тебе не помешают? Ты ведь решил выиграть на дополнительных выборах. – (Фредди молча смотрел на конверт.) – Потерял дар речи? На тебя это совсем не похоже.

– Слишком неожиданный поворот событий. Я не понимаю…

– Сейчас поймешь, – перебила его Индия. – Фредди, я беременна. Отец моего ребенка мертв.

– Значит, мне предстоит растить незаконнорожденное чадо Сида Мэлоуна? – горько рассмеялся Фредди.

– Я не хочу, чтобы на моем ребенке лежало клеймо незаконнорожденного. Если мы поженимся, ты должен принять ребенка как своего собственного и вести себя, как полагается отцу. Знаю, любить ты не способен. Я и не прошу, чтобы ты любил чужое дитя. Обыкновенная вежливость и малая толика доброты. Таковы мои условия. А вот условия моих родителей…

Индия подала ему второй конверт, открыв который Фредди узнал, что обещания насчет Блэквуда и дома на Беркли-сквер остаются в силе, однако прежняя внушительная сумма в сто тысяч фунтов возросла втрое, а ежегодные выплаты в двадцать тысяч удваивались.

– У меня тоже есть условия, – сказал Фредди, переварив новости. – Первое: я хочу наследников.

– Я постараюсь, чтобы они у тебя появились.

– Эти дети – мои дети – унаследуют поместье Селвин Джонс.

– Я предполагала, что ты этого потребуешь, и потому убедила родителей учредить для своего ребенка независимый фонд. Ты не сможешь его контролировать. Только я одна.

– Они уже знают о ребенке? – недоверчиво засмеялся Фредди. – Ты им сказала?

– У меня не было выбора. Я хочу, чтобы ты на мне женился. Я подумала, что более внушительное приданое поможет тебя убедить.

– И они согласились?

– Конечно. Они бы заплатили еще больше, только бы избежать скандала с внуком, рожденным вне брака.

– Условие номер два: ты прекращаешь свою медицинскую практику в больнице и где-либо еще. Ты держишься подальше от Уайтчепела, Эллы Московиц, Харриет Хэтчер и всех прочих. Ты становишься настоящей женой члена парламента. Тихой, поддерживающей мужа и постоянно находящейся в тени.

– Отлично.

– Условие номер три: мы поженимся в субботу. Через четыре дня. В Лонгмарше.

У Индии кольнуло сердце. Боже, как скоро!

– Индия, ты даешь мне слово?

– Даю, – ответила она. – А ты, Фредди, даешь мне слово? Когда-то ты умел это делать. Твое умение сохранилось?

– Я даю слово.

Индия кивнула:

– Тогда до встречи в субботу, в Лонгмарше, – и направилась к двери.

Ей хотелось поскорее выбраться из этой квартиры, вернуться домой, упасть на кровать в мансарде дома семьи Московиц и, преодолевая горе, попробовать сжиться с тем, что она сделала несколько минут назад.

– Погоди, – остановил ее Фредди, хватая за руку, и Индия вопросительно посмотрела на него. – Индия, все это… все это из-за какого-то поганого преступника. Я не понимаю.

Сокрушенная, с разбитым сердцем, Индия улыбнулась ему:

– Конечно не понимаешь. Ты и не в состоянии понять, Фредди. Это называется любовью. 

Глава 77

Ребенок Фионы с каждым днем все сильнее брыкался в материнском животе. На прошлой неделе она начала думать, что у нее родится сын, и теперь мысленно называла ребенка «он». Вряд ли она ошибалась. Такой же непоседа, как ее братья. Фиона положила руку на свой огромный живот и осталась стоять у окна спальни.

Серый утренний свет делал рельефнее тени под ее глазами и тревогу в них. Фиона вспомнила визит к доктору Хэтчер. Это было больше месяца назад.

– Думайте о радости и счастье, – посоветовала ей врач. – Такие мысли благотворны для ребенка.

Тогда это было легче. Ее муж еще не лежал в коме, за голову Чарли еще не была обещана награда, а Шейми еще не рассказал ей об экспедиции в Антарктику.

– Малыш, доведется ли тебе познакомиться с твоими дядями? – прошептала Фиона, и ее глаза наполнились слезами. – Доведется ли тебе увидеть твоего отца?

Она смахнула слезы. Если дать им волю, потом не остановишь.

Рядом с кроватью дремали Липтон и Твайнинг. Услышав ее голос, Липтон поднял голову. Сара принесла чай и тосты, но Фионе было не до еды. Она оделась, но так и не покинула спальню. Не было сил. Фиону снедало беспокойство. Шейми повез Чарли в Грейвзенд. Оттуда корабли уходили во все концы земли. У Чарли была лодочная мастерская. Он неплохо разбирался в моторах. Такие люди пригодятся на каждом судне. Чарли собирался отплыть на восток, подальше от Англии, сойти в иностранном порту и поискать себе работу.

Уезжали братья ночью. Фиону переполняла грусть, но она старалась держаться, чтобы не усугублять расставание.

– Фи, когда Джо очнется, передай ему от меня привет, – сказал Чарли; Фиона кивнула и опустила глаза, но Чарли приподнял ей подбородок. – Послушай меня. Джо обязательно очнется. Я это знаю, Фи. Может, кто-то и не выходит из комы, но у них нет того, что есть у Джо. У них нет тебя, Кейти и еще одного малыша на подходе. А у Джо есть все, ради чего стоит жить и сражаться. Я знаю: он победит в этой битве.

Потом Сид крепко обнял Фиону, поблагодарил за все и сказал, что любит ее. На этом прощание закончилось. Фиона смотрела ему вслед, зная, что, скорее всего, больше никогда его не увидит. На душе было горько и тяжело. Ночь Фиона провела почти без сна, ворочаясь с боку на бок. Она злилась на судьбу, отнявшую у нее родителей, маленькую сестру, а теперь еще и братьев.

Часы на бюро пробили девять. Где же Шейми? Почему до сих пор не вернулся? Нельзя было его отпускать. И не только его. Обоих. Братья дважды выскальзывали из дому: первый раз за трупом, а во второй – в банк «Альбион» за деньгами Чарли. Операция прошла без сучка и задоринки. Фиона поверила братьям. Их уловка сработала. Вскоре все лондонские газеты трубили о гибели Сида Мэлоуна. Второй поход едва не закончился их поимкой. В тот день Чарли вернулся ближе к полуночи, а Шейми явился домой с поцарапанным лицом. На все ее расспросы братья ответили лаконично: «Пришлось поднапрячься».

Чарли пока еще очень опасно показываться на людях. Даже если теперь его считают мертвым. А Шейми… Вдруг парень влип во что-то нехорошее? По пути с ними могло приключиться что угодно. Их могли арестовать, избить. В них могли стрелять и… убить.

Ребенок отчаянно ударил ножкой в ее живот.

– Счастливые мысли, – произнесла вслух Фиона. – Счастливые мысли, черт бы их побрал!

В дверь спальни постучали.

– Фи, это я, – сказал Шейми, открывая дверь.

Собаки вскочили и завертелись волчками, радостно повизгивая. Фиона облегченно вздохнула.

– Шейми! Слава богу, ты цел и невредим! Я так волновалась. Прошу тебя, скажи, что с Чарли все в порядке.

– Так оно и есть, Фи. С ним все в порядке.

– Где он сейчас?

– На корабле. Поплыл на Цейлон.

Шейми сел напротив. Вид у него был усталый.

– Я зверски хочу есть, – признался он. – Можно я слопаю твой тост?

Фиона намазала тост маслом и протянула брату. Потом налила чай.

– Тяжело было прощаться? – спросила она.

Шейми пожал плечами:

– Я пробыл с Чарли до рассвета. Потом он сказал: «Ну все, парень, прощаемся. Надо бы не так, правда?» И добавил: «Надеюсь, ты отыщешь Северный полюс». Я ему напомнил, что собираюсь искать Южный полюс. На этом и расстались.

– И все? – удивилась Фиона. – Чарли уплыл из Англии, чтобы никогда не возвращаться, и не нашел других слов? Только «Надеюсь, ты отыщешь Северный полюс»?

– Фи, у парней длинные речи не приняты.

Фиона кивнула. Ее снова захлестнула волна грусти. Шейми это заметил, перестал жевать и потрепал сестру по руке.

– По-другому никак, – тихо поизнес он. – Чарли нужно было уехать. Здесь он бы пропал.

– Знаю, Шейми. Знаю, что так лучше. Я просто… просто мне хочется, чтобы вы оба были рядом со мной, как и положено семье. Неужели я прошу слишком много? Я снова всех теряю. Чарли, тебя…

Она не сказала «Джо». Этого и не требовалось. Оба знали: новостей о состоянии Джо не было. Никаких перемен. Каждый день одно и то же. Джо не реагировал на окружающий мир, не шевелился, худел.

– Фи, не куксись! – Шейми попытался взбодрить сестру. – Сама знаешь, нам с Чарли не усидеть на одном месте. Ну что бы мы с ним делали в Лондоне? Пошли бы работать к тебе в «Чайную розу»? Официантка из меня никудышная. Из него тоже. Я бы ронял подносы, а он бы воровал серебряные ложки. – (Фиона хотела улыбнуться шутке, но не смогла.) – Чарли порвал с прежней жизнью. У него появился шанс. Разве ты не этого хотела для нашего брата?

– Да, Шейми, я этого хотела, – сказала Фиона, удивленная проницательностью брата.

– Тогда, Фи, отпусти его. И меня тоже.

– А что мне остается? – вздохнула она. – У меня нет другого выбора.

Шейми встал:

– Давай-ка отправимся на утреннюю прогулку. Доедем до Гайд-парка, погуляем там немного и назад. Возьмем с собой Кейти. Тебе нужно побыть на солнце, подышать свежим воздухом. А то сидишь в четырех стенах и стонешь. Ничего хорошего это тебе не принесет. Да и Джо с малышом – тоже. Жизнь продолжается, Фи. Должна продолжаться. Другой у нас нет.

Фиона озадаченно улыбнулась:

– И с каких пор мой младший братишка стал мудрее меня?

– Около сотни лет назад, – усмехнулся Шейми.

Фиона тоже встала. Они с Шейми уже собрались выйти из спальни, когда в коридоре послышались торопливые шаги. Испуганная Фиона схватила брата за руку.

– С Чарли что-то случилось, – прошептала она. – Так я и знала.

Дверь без стука распахнулась. На пороге стоял Фостер, раскрасневшийся от быстрого бега.

– Мистер Фостер, в чем дело? – спросила Фиона, удивляясь столь внезапному нарушению приличий, ведь за все годы службы в их доме дворецкий никогда не позволял себе подобных вольностей.

– Мадам, он очнулся! – с непривычным волнением произнес Фостер. – Открыл глаза. Пытается говорить. Он сбит с толку и не совсем понимает, где находится. Во всяком случае, так мне сказал посыльный. Но он очнулся!

Фиона мигом догадалась, о ком речь, и быстро пошла к двери.

– Экипаж, и поскорее! – крикнула она.

– Сейчас подъедет, – ответил Фостер. – Сара вас уже ждет с пальто и шляпой.

Фиона поспешила вниз, насколько это позволяло ее состояние. Шейми умчался вперед.

– Мадам, вас не затруднит от моего имени поздравить мистера Бристоу с пробуждением? – крикнул ей вслед Фостер.

– Поздравьте его сами, мистер Фостер, – ответила она. – Места в экипаже хватит всем.

– Мадам, это было бы весьма… необычно.

Фиона остановилась на полпути:

– Если вы до сих пор не заметили, позвольте вам сказать: необычное в нашем доме стало обычным явлением.

– Совершенно верно, мадам.

– И все равно, мы ведь живы. Согласны, мистер Фостер?

Ребенок встретил ее слова очередным толчком в живот. Липтон и Твайнинг цеплялись за юбку.

– Это ведь главное. И другой жизни у нас нет.

– Конечно, мадам.

– Тогда, мистер Фостер, берите Кейти, одевайтесь и поехали. 

Глава 78

– Значит, тебя Сидом звать? А по фамилии как? – спросил старший механик.

– Бакстер, – ответил Сид, застигнутый врасплох.

Механик бросил ему лопату и указал на груду угля:

– Добро пожаловать в ад, мистер Бакстер.

Сид с улыбкой поймал лопату. Корабельная кочегарка его не пугала. Он и так находился в аду. Тем поздним вечером, когда Индия пришла к нему в «Баркентину», ему подумалось, что их любовь – проклятие. Сейчас он был убежден: так оно и есть. С ней он познал рай. Теперь будет познавать ад – бесконечную вереницу лет, тянущихся год за годом. Лет без нее.

– Энди Маккин, – представился второй кочегар. – Мы будем работать в первую смену. Советую раздеться. Скоро здесь будет жарко.

Сид поднялся на борт «Аделаиды» полчаса назад. Его ждали. Задержка с выходом судна – самая пустячная любезность, какую мог ему оказать капитан. В свое время Сид обогатил этого человека, скупая у него контрабандный опиум. Едва Сид оказался на борту, буксир потащил судно от причала в открытое море. Сид успел закинуть сумку с вещами на койку и спуститься в кочегарку, как с мостика последовала команда «полный вперед».

– Давай, приятель! Начинаем! – крикнул ему Энди.

Сид сбросил куртку, стянул через голову рубашку. Через десять минут с него ручьями катил пот. Они с Энди перестали быть людьми, превратившись в винтики корабельной машины. Топка огромного пароходного котла пожирала каждую лопату угля, брошенную в ее пасть, и требовала новых. Огонь опалял Сиду кожу. Мышцы поврежденной руки возмущались всякий раз, стоило ему поднять лопату. Рана под лопаткой отзывалась волнами боли. Сид не возражал. Он приветствовал боль, поскольку она вытесняла все остальное: каждое воспоминание и обещание, каждую надежду.

Боль вытесняла слова приглашения, которое он увидел на каминной доске в кабинете Фионы. Это была последняя ночь в доме сестры. Ему не спалось. Сид встал и отправился бродить по дому. Зашел в кабинет. Разглядывал фотографии, поднимая их и вновь ставя на место. Листал книги Фионы и ее деловые записки. Тогда-то ему на глаза и попалась карточка цвета слоновой кости с текстом, напечатанным каллиграфическим шрифтом.

Граф и графиня Бернли рады сообщить о браке их младшей дочери, леди Индии, с лордом Фредериком Литтоном, вторым сыном леди Бингэм и покойного графа Бингэма. Частная церемония бракосочетания состоится в имении семьи Бингэм Лонгмарше в субботу, 24 ноября. После краткого медового месяца на севере Шотландии чета возвратится в Лондон, где будет жить в доме № 45 по Беркли-сквер.

Приглашаем оказать нам честь и почтить своим присутствием бал, который будет дан в субботу, 15 декабря…

Читая эти слова, Сид чувствовал, будто кто-то проник к нему в грудь и вырвал сердце. Все это казалось настолько нереальным, что у него закружилась голова. Быть такого не может, думал он. Оказывается, может. Ну почему из всех мужчин она выбрала Литтона? Индия знала, что́ он за тип. Знала, чего он хочет: не ее, а ее денег.

– Почему, Индия? Почему? – спрашивал вслух Сид.

Почему после всех мерзостей, устроенных ей Фредди Литтоном, она собралась выйти за него замуж?

Из-за тебя, бывший Сид Мэлоун, мысленно ответил он себе. То, что сделал с ней Сид, было хуже. Полюбил ее, а потом предал их любовь, покусившись на жизнь Джо Бристоу и убив Джемму Дин. Если даже Фиона поначалу верила в это, то Индия тем более.

В последующие дни его злость на Индию полностью иссякла, сменившись жутким горем. Сид был не вправе упрекать Индию в принятом решении. Она всего лишь вернулась в знакомый мир, где был Фредди, аристократический брак, безопасность, надежность. Если кто и заслуживал упрека, так это он сам. Упрека за то, что позволил себе поверить в любовь, когда жизнь учила его обратному.

Больше он никогда не сделает такой чудовищной ошибки.

«Аделаида» везла плужные лемехи и другой фермерский инвентарь в Момбасу, порт в Британской Восточной Африке. Оттуда их путь лежал на Цейлон, в Коломбо, за грузом чая. В Коломбо Сид планировал сойти на берег и устроиться на плантацию. Чайную или каучуковую – ему было все равно. Он согласится на любую честную работу за скромные деньги. Тяжелый физический труд, когда в конце дня так выложишься, что никаких мыслей в голове не остается. Когда не остается сил вспоминать и горевать.

Он всегда хотел отправиться в море. Море отмоет его дочиста, как он когда-то надеялся. Уже отмыло. Сид Мэлоун умер и исчез. Теперь он был Сидом Бакстером, скромным кочегаром. Невидимым. Анонимным. Человеком без прошлого, без истории. Человеком, у которого есть только будущее – бесконечное и беспросветное.

– Сбавь обороты, приятель! – крикнул ему Энди. – Найди себе подходящий темп. Это же дьявольская работенка. На такой скорости ты и дня не продержишься, не говоря уже про все плавание до Коломбо.

Сид улыбнулся.

– Это обещание? – крикнул он в ответ и еще быстрее заработал лопатой. 

Глава 79

– Индия! Ты как себя чувствуешь? Что ты там застряла? – спросила Мод, настойчиво стуча в дверь уборной.

– Мод, я в порядке. Сейчас выйду, – откликнулась Индия, хотя чувствовала себя ужасно.

Она стояла, склонившись над унитазом, в крохотном туалете при церкви Лонгмарша. Утром Индию дважды стошнило в комнате. И вот опять.

– Нервы, только и всего, – соврала она сестре.

Индия вытерла рот, побрызгала лицо водой и открыла дверь.

Ее сестра, только что вернувшаяся из Парижа, стояла перед туалетом с дорожной сумкой в руке.

– Успела в последнюю минуту. Леди Бингэм сказала, что ты здесь. Индия, как это понимать? Что вообще происходит?

– Я выхожу за Фредди. По сути, уже через десять минут.

– Это мамочка мне рассказала. Три дня назад, когда мне взбрело в голову позвонить ей из отеля и спросить, не привезти ли ей отрез шелка из Парижа, – сердито произнесла Мод.

– Я не хотела, чтобы ты знала. Думала, начнешь меня отговаривать. Мама была того же мнения.

– Естественно, начну! – пробормотала Мод, бросая сумку на пол. – Помнится, месяц назад ты заявляла, что больше не желаешь видеть Фредди. Рассказывала обо всех его пакостях. И вдруг – такой поворот. Чем это вызвано?

– Ситуация и так непростая. Пожалуйста, не усугубляй ее. У меня на то есть причины. Вряд ли ты их поймешь.

– А я очень постараюсь понять.

Индия посмотрела на сестру. Хотя бы сейчас Мод не насмешничала.

– Тогда слушай. – Индия присела на скамью, расправила юбку своего белого костюма с глухим воротником. – Я беременна. Ребенок не от Фредди. Он согласился признать ребенка своим в обмен на приданое. Мир очень жесток, и я не хочу, чтобы мой ребенок страдал от обстоятельств своего появления на свет.

– А куда делся отец ребенка? Почему ты не вышла за него?

– Я собиралась. Не здесь. В Америке. Но он… умер.

– Чертовщина какая-то.

– Согласна.

– И кем он был?

– Этого я сказать не могу. И поверь, тебе лучше не знать.

– Индия, это твоя жизнь. Как бы ты ни желала защитить будущее ребенка, ты уничтожаешь собственное. Понимаешь?

– Понимаю.

Мод ходила перед ней взад-вперед, качая головой:

– Мама здесь? Отец тоже?

– Они уже в капелле, вместе с Литтонами. Приехали вчера из Лондона, после улаживания финансовых дел с Фредди.

Не дожидаясь подписания брачного контракта, Фредди нанял архитектора и декоратора для преображения их дома на Беркли-сквер.

– Через год это будет самый красивый и блистательный дом в Лондоне, – сказал он Индии. – Успей до свадьбы заказать себе новые платья. По возвращении из медового месяца нас ожидает бал на двести гостей. Там будут Кэмпбелл-Баннерман, лидеры обеих партий и просто известные люди. Будь я проклят, если не верну себе представительство от Тауэр-Хамлетс.

Индия и раньше знала об амбициях Фредди, но тогда его сдерживала нехватка денег. Теперь, получив от тестя обещанную сумму, Фредди развернется по-настоящему. Его амбиции сделаются безграничными. Индия подумала о бесконечной череде обедов. О планировании меню и рассаживании гостей, об утомительных церемониях знакомства и отупляющей светской болтовне. И ни в одном зале, ни в одной комнате она уже не увидит лица Сида, не услышит его голоса и не заглянет ему в глаза. Ее обдало волной неутихшего горя. Индия наклонилась, чтобы сестра не увидела ее слез.

– Этот костюм покупала мама, – сказала она, теребя оборки на манжетах. – Правда, жуткий?

Мод села рядом, помолчала, потом сказала:

– Помнишь, как летом мы здесь собирались? Уиш еще был жив. Я процитировала тебе строчки из Теннисона: «Уж лучше полюбить и потерять любовь, чем никогда ее не знать». – Мод невесело рассмеялась. – Ты тогда назвала его дураком.

– Я понесла заслуженное наказание. Любовь, которую я потеряла, – единственная любовь, какая у меня была. Другой такой уже не будет. Но Теннисон оказался прав. Какой бы краткой ни была моя любовь, я рада, что познала ее.

– Все не так уж и плохо, – сказала Мод, касаясь руки Индии. – Это только кажется. Ты же знаешь, жизнь можно… компенсировать. Есть способы отвлечься.

– Ты о каких способах? – печально улыбнулась Индия. – О тех, что я видела в притоне Тедди Ко? Нет, Мод, благодарю покорно.

– Ты не угадала. Вообще-то, я думала о твоей больнице.

– Больница для меня закончилась. Таково было одно из условий Фредди. Я должна стать добропорядочной женой члена парламента, целиком преданной его интересам.

– Но тебе никто не запретит заниматься детьми, – сказала Мод. – Один на подходе. Наверняка появятся и другие.

– Да. Я найду, чем еще себя занять, – смело заявила Индия. – Для начала займусь французским. Всегда хотела выучить этот язык и вечно не хватало времени. И за итальянский возьмусь. Смогу читать великих поэтов. Попробую рисовать. – Индия закрыла глаза, ее лицо болезненно сморщилось. – Боже мой, Мод! – прошептала она.

В дверь постучали. Она приоткрылась, и в щель просунулась голова священника.

– Прошу прощения, леди Индия. Вы готовы? Ваш жених уже здесь.

– Да, ваше преподобие, – решительно ответила Индия. – Ты встанешь со мной? – спросила она Мод, беря сестру за руку.

– Индия, ну должен же существовать другой способ. Ты не обязана жертвовать собой. Уезжай отсюда. Немедленно. С Фредди я разберусь сама.

Индия поднесла палец к губам Мод, остановив ее возражения.

– Сегодня я буду засыпать с мыслью, что мой ребенок не узнает жизненных тягот. Для меня сейчас это главное.

Сид умер, но оставил ей частичку себя. Он будет жить в их ребенке. Индия увидит его в улыбке малышки, в ее глазах. В смехе дочери услышит его смех.

Она назовет дочь Шарлоттой. Сид рассказывал, что когда-то его звали Чарли. Шарлотта. Ее ребенок. Не дочь Фредди. Ее дочь. Она будет любить малышку так, как любила отца девочки: всем сердцем и душой.

Индия взяла букет. Фредди сам выбирал цветы. Ярко-красные розы.

– Для меня немыслимо, чтобы ты несла белые розы, – сказал он, отдавая ей букет. – Они для девственниц, а не для шлюхи Сида Мэлоуна.

Индию шокировала его жестокость, но она быстро оправилась.

– Сегодня ты получишь от моего отца чек на триста тысяч фунтов, – шепотом ответила Индия. – Так кто из нас шлюха?

Фредди помрачнел и быстро ушел. Такими будут наши отношения, подумала она. С этим человеком она проживет остаток жизни. С этим человеком она будет делить постель. От последней мысли у нее едва не сдали нервы.

– Идем, Мод, – сказала Индия. – Пора.

Они вышли в притвор и прошли в капеллу. Как только сестры появились в начале прохода, заиграла одинокая арфа.

Фредди стоял возле алтаря и торжествующе улыбался. Лощеный, элегантный, в серой визитке и полосатых брюках. Рядом с ним стоял Бингэм. Индия глубоко вдохнула и двинулась к нему.

Священник лучезарно улыбнулся ей, но она почти не видела его и не слышала его слов. В голове звучал голос Сида, говорившего, что любит ее и что их любовь была ошибкой. «Не была, – мысленно ответила ему Индия. – И никогда не будет».

Началась церемония бракосочетания. Священник прочел молитвы. Жених и невеста произнесли слова брачной клятвы. Фредди надел на палец Индии кольцо, она надела кольцо на его палец. Потом он целомудренно ее поцеловал. Вот и все, они обвенчались. Лорд Фредерик и леди Литтон, муж и жена.

За стенами церкви догорал закат. Близился вечер. По обе стороны паперти собрались фермеры, арендующие землю у Литтонов. Они поздравляли новобрачных, бросая под ноги горсти риса. Мать Фредди повела их в дом, где ждал свадебный ужин. Фредди взял Индию под руку. Ее радовало, что люди заняты разговорами, а значит, ей не придется произносить учтивые фразы. По пути к дому она смотрела на Лонгмарш. Поздней осенью здешние поля и леса превращались в мозаику оранжевых, охристых и коричневых пятен. С таким же успехом сейчас могла быть зима. Ей окружающий пейзаж казался серым.

Дорога сделала поворот к дому, и здесь новобрачных и гостей ждал сюрприз. В двадцати ярдах стоял крупный олень-самец с великолепными развесистыми рогами.

– Боже мой! Где этот чертов егерь? Бинг, позови этого лежебоку! Пусть принесет нам ружья, – сказал Фредди.

Фредди выпустил руку Индии. Он прицелился в оленя из воображаемой винтовки и губами сымитировал звук выстрела. Животное услышало звук, но не вздрогнуло. Олень смотрел на Индию.

«Беги, – мысленно приказала она оленю. – Убегай отсюда и никогда не возвращайся».

Олень моргнул, нагнул свою красивую голову и убежал.

– Сбежал, поганец, – вздохнул Фредди.

– В другой раз, – сказал Бингэм, хлопая брата по спине. – Ты теперь женатый человек, старый крот. Скачки с препятствиями закончились.

Послышался смех и подтрунивания. Сестра Фредди взъерошила ему волосы. Бинг велел поторапливаться, поскольку умирал с голода. Процессия двинулась дальше, но Индия осталась стоять. Она смотрела, как олень пересек поле и перепрыгнул через каменную стену.

К глазам подступили слезы, но Индия справилась с ними. Она не будет плакать. Возможно, потом, но не здесь и не сейчас. Вместо этого она произнесла клятву. Настоящую. Не те бессмысленные слова, которые она одеревеневшим языком бубнила Фредди. Эти слова шли от сердца. Я люблю тебя, Сид. И всегда буду любить.

– Дорогая, ты идешь?

Индия едва не вздрогнула. Разумеется, это был Фредди. Он ждал ее на дороге. Остальные ушли вперед. Индия посмотрела на него. Улыбка, нацепленная им, чтобы произвести благоприятное впечатление на свою и ее семьи, исчезла. Глаза Фредди были холодными. За его спиной мрачно высился замок Лонгмарш. Индия в последний раз оглянулась на оленя, но тот исчез.

– Да, Фредди. Иду.

Часть третья