— Мама умерла, когда мне было столько лет, сколько Карло, и я совсем ее не помню. И это очень плохо. Это похоже на дырку в том месте, где должен быть человек. Я не хотела, чтобы это случилось и с Карло, но сделала не правильно. Видите ли, он еще слишком мал и не понимает, что люди умирают. Он просто чувствует, что чего-то не хватает. Поэтому мы с дядей Винченцо стараемся его любить еще сильнее. Джемма, конечно, тоже, но мы — его семья. А это другое дело.
— Да, — медленно проговорила Джулия. — Семья это другое дело.
— А у вас есть семья?
— У меня.., нет.
— Совсем никого?
— Мои родители умерли.
— И вы не вышли замуж?
— Нет, вышла, но муж тоже умер.
— И у вас нет маленьких мальчиков или девочек? — Когда Джулия не ответила, Роза сказала извиняющимся тоном:
— Простите меня, я не хотела быть невежливой. Пожалуйста, простите.
— Ты не была невежливой, — охрипшим голосом сказала Джулия. — У меня действительно была маленькая дочка, но я.., потеряла ее несколько лет назад. Сейчас ей было бы примерно столько же лет, сколько тебе.
Роза ничего не сказала в ответ, а поднялась с пола, где сидела, и обняла Джулию за шею. Джулия прижала ее к себе, потрясенная ощущением теплого тела дочки и прикосновением ее щеки к своей.
— Мне очень жаль, — шепотом проговорила Роза, затем отстранилась и с улыбкой посмотрела прямо в лицо Джулии.
— Мне приятно будет думать, что она могла бы быть похожей на тебя, — сказала Джулия.
В этот момент в дверях появился Винченцо.
— Пойду посмотрю, не проснулся ли Карло.
— Я тоже пойду, — тут же сказала Роза.
— Но я и сам справлюсь, — недовольным тоном возразил Винченцо.
— Да, но ему нравится видеть меня, когда он просыпается, — серьезно проговорила Роза и быстро вышла из комнаты.
Винченцо вздохнул.
— Она точно такая, как ее ма.., как Бьянка. Думает, что ни на кого другого ни в чем нельзя полагаться. Мы скоро, не скучай.
Оставшись в одиночестве, Джулия стала смотреть альбом, который дала ей Роза. Она понимала, что его содержимое причинит ей боль, но все равно была намерена узнать все, что сможет.
Альбом был набит фотографиями. Сначала шли свадебные фото, а потом — снимки Бьянки и Розы и снимки, посвященные каждой новой вехе в жизни ребенка, — дни рождения, праздники Рождества, Епифании…
Вот девочка у отца на руках: сидит, прижавшись к нему, и кажется совершенно довольной. А он на этом снимке выглядит как хороший отец.
Брюс и на самом деле любил дочь, подумала она. Что я скажу ей, когда придет время?
— Пойдем, пойдем, — послышался в дверях голос Розы.
Держа Карло за руку, девочка вела его за собой.
Вскоре они оба оказались перед Джулией. Мальчик был просто копией своего отца.
— Скажи «Buongiorno», — подсказала ему Роза театральным шепотом.
Но мальчик уткнулся лицом в руку сестры и энергично замотал головой.
— Он стесняется, — объяснила Роза. — Смотри-ка, малыш, какой красивый подарок для тебя!
Но малыш лишь сильнее замотал головой и захныкал.
— Извините. — Роза взяла братишку на руки. — Я отнесу его обратно. Потом он привыкнет.
Девочка быстро вышла, неся на руках плачущего ребенка. Винченцо, наблюдавший за происходящим, сказал, понизив голос:
— Пока у нас есть минутка, мне надо кое о чем тебя спросить, хотя у меня жуткое предчувствие, что я знаю ответ. Если твой муж просто исчез, то, надо полагать, развода не было?
— Насколько мне известно, не было.
— Значит, когда он женился на Бьянке, он все еще был женат на тебе. Вот негодяй! Значит, Карло — незаконнорожденный. Ты видела, как относится к нему Роза. Он — одна из причин, заставляющих ее сохранять присутствие духа.
Еще одна причина, привязывающая дочь к новой жизни. Еще одна причина, отдаляющая ее от родной матери.
— Джулия…
— Все в порядке, — сказала она, тряхнув головой. Я уже отдышалась.
Джулия встала и пошла искать Розу. Услышав какое-то бормотание за дверью по другую сторону коридора, она пошла на звук и оказалась в комнате, где стояли детская кроватка и кровать побольше. Брат и сестра сидели на полу.
— Можно мне войти? — нерешительно опросила женщина.
Малыш не побежал прятаться, а засмеялся, глядя на нее. Джулия вошла и села на край кровати.
— Он не боится меня? — спросила она.
— Нет, здесь не боится, — объяснила Роза, — потому что это наша комната. Утром он получил много подарков. Вон, смотрите, целая куча. Но вот эта игрушка все равно его самая любимая, хотя и очень-очень старая.
Она показала на пушистого голубого кролика, которого малыш держал в руках, такого старого и потрепанного, что на нем почти не осталось меха.
Джулия смотрела, и ее душа вдруг стала наполняться странным чувством, смесью боли и радости. Этого кролика она видела прежде, очень давно, в другой жизни, когда он был новым и ярким.
— Да, похоже, он очень старый, — медленно проговорила Джулия. — Кто ему дал его?
— Я, — гордо сказала Роза. — Его зовут Дэнни. Он был моим лучшим другом, когда я была маленькая.
Мама говорила, что, когда мы познакомились, я держала его и не хотела выпускать из рук. Папа очень сердился.
— Почему? — спросила Джулия.
— Дэнни ему не нравился. Он все время хотел его выбросить.
Конечно, он хотел его выбросить. Потому что знал: это я дала тебе эту игрушку перед расставанием, а он хотел стереть меня из твоей памяти.
— Ты говоришь, он все время хотел его выбросить…
— Он выбрасывал его несколько раз, а мама каждый раз спасала Дэнни и отдавала обратно мне.
— Похоже, твоя мама была славная, — осторожно сказала Джулия.
— Замечательная. Она сердилась на папу, потому что он не хотел написать домой и попросить, чтобы прислали фотографии моей родной мамы.
— Правда?
— Да. Она меня спрашивала, помню ли я мою родную маму, а он ее останавливал. Я слышала, как они спорили. Он говорил, что моя мама — Бьянка, а она говорила, что родную маму никто не может заменить.
Значит, у Бьянки была щедрая и добрая душа.
На мгновение Джулия почувствовала к ней благодарность, к которой примешивалась жалость: она тоже поддалась чарам Брюса.
— Мне кажется, папа не очень любил мою родную маму, — продолжала Роза. — Он не хранил никаких ее фотографий и никогда не хотел говорить о ней. Если я его спрашивала, он всегда начинал говорить о чем-нибудь другом, — Так у тебя нет ни одной ее фотографии?
— Нет, — грустно сказала Роза. — Я даже не знаю, как она выглядела.
— Ты совсем ничего не помнишь?
— Немного помню. Она крепко прижимала меня к себе, и от нее чудесно пахло. И она все время смеялась. А еще я помню ее голос… Но лица не помню. Как хорошо было бы иметь фотографию, где мы с ней вместе, — тогда все опять стало бы по-настоящему. Потому что она была настоящая, и в то же время ее не было. Прямо как привидение. Если бы я ее увидела, то не узнала бы.
— Да, я понимаю, что ты хочешь сказать, — прошептала Джулия.
Карло издал какой-то звук, требуя внимания.
Роза откликнулась и помогла ему крепче ухватить старенького кролика.
— Похоже, Дэнни — хороший друг.
— Он всегда был моим хорошим другом, — подтвердила Роза. — Но теперь он должен присматривать за Карло. Я это объяснила Дэнни, чтобы он не подумал, будто я его больше не люблю.
— Это ты правильно сделала, — сказала Джулия. Некоторые вещи надо объяснять, а то люди — или кролики — могут не правильно понять.
Теперь ей стало ясно, почему Винченцо сказал, что малыш помогает Розе сохранять присутствие духа. Она стала ему как мать, отвечая на его нужды и забыв свои, кормила его, ободряла его.
Она потеряла меня как раз в возрасте Карло, подумала Джулия. И точно знает, что ему нужно.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Возвращаясь в гостиную после ленча, Джулия услышала, как зазвонил телефон и как Винченцо говорил рассерженным и нетерпеливым голосом:
— Послушайте, не звоните мне домой, тем более на Епифанию. У вас что, нет семьи? Я ведь уже сказал вам «нет» и менять ответ не собираюсь.
Всего хорошего!
Он решительно положил трубку.
— Ну, здорово ты их отчитал, — заметила Джулия, входя и удобно устраиваясь на диване.
— Некто хочет купить палаццо и сделать из него отель, — проворчал Винченцо. — Они как мухи: прихлопнешь одну — и тут же налетит дюжина.
— Пьеро как-то сказал мне, что ты ни за что не согласишься.
— Это еще очень мягко сказано.
— Жаль. Получился бы изумительный отель.
— Ты в своем уме? Продать родной дом?
— Разумеется, нет. Ты сам превратишь его в отель.
— Вот как? И где я возьму деньги?
— Найдешь инвесторов. Почему бы нет? Посмотри на «Даниэли». Первоначально это был дворец, палаццо четырнадцатого века.
— А ведь верно…
— Заставь свое палаццо приносить пользу. Верни его к жизни. Ведь это же лучше, чем смотреть, как здание будет разрушаться.
— Оно уже разрушается.
— Так останови этот процесс. Странно, почему ты раньше до этого не додумался.
— Потому что я самый паршивый бизнесмен на свете. Я был способен только на то, чтобы отражать атаки акул, думавших, что в таком безвыходном положении я продам палаццо за бесценок. Содержа ресторан, я надеялся зарабатывать достаточно, чтобы оставаться на плаву, но этого не хватит на содержание дворца.
— Не хватит, так что наилучший способ разделаться с акулами — это украсть у них идею. Ты вернешь себе свой дом — хотя и не в первозданном виде, но все-таки у тебя будет больше, чем ты имеешь сейчас.
— У меня начинает опасно кружиться голова, проворчал он. — Ты подбрасываешь мне сумасшедшие идейки, которые вдруг начинают казаться разумными.
— Конечно. Я буду твоим первым спонсором.
— У тебя есть на это деньги?
— Не деньги. А вот это. — Она подняла руки. — Я бесплатно отреставрирую фрески, и это будет мой вклад. Ты должен будешь привести здание в порядок и достать подходящую мебель. Лучше, наверное, открывать здание по частям, сначала одно крыло, потом другое, и почти сразу перебазировать туда ресторан.