– Ты хм… потише, – предупредил Миша, кивнув на занавеску, отделяющую уголок мастерской, и Дашков оглянулся.
– Кто такой к нам пришел? – Отодвигая занавеску одной рукой и в другой держа надкусанное яблоко, явилась сияющая девушка, маленькая, ладная, с миловидным детским лицом, в короткой юбке, открывающей длинные ноги. – Бегал, подлый, от слоника, совсем пропал. А я иду и вижу: наш «мерседесик» чинят, ну, думаю, попался малыш! – Она подошла к Дашкову, прижалась, обвив шею руками. – Ты не в восторге от слоника?
Миша индифферентно копался в карбюраторе.
– В страшном восторге. – Дашков мягко пытался высвободиться из объятий. – Ну подожди, задушишь. Ты почему не в училище?
– Слоник, бедолага, опять проспал, – печально сообщила девушка и за руку повела Дашкова за занавеску, где работал видик и звучала музыка, усадила на тахту, сама села рядом. Откусив яблоко, поднесла ко рту Дашкова. – А куда мы с малышом едем?
– Ты понимаешь, Света… – жуя, проговорил Дашков.
– Не смей называть меня Светой! – воскликнула девушка, топнув ногой. – Ты знаешь, я терпеть не могу своего имени! – И для извинения подставила щеку.
Дашков поцеловал. Света снова хрустнула яблоком.
– Понимаешь, я еду, но пока один. Это очень важное дело, по работе.
– Важного дела быть не может, – объяснила Света, – если слоник соскучился.
– В другой раз… – возможно ласковее отвечал Дашков, но рот ему заткнули яблоком.
– Слоник умрет от тоски и ревности, – сказала Света. – Потому что ты, подлый, я знаю, едешь с бабой. Никуда от тебя не отлипну и буркалы ей повынимаю! Слоник в гневе страшен.
– Господи, – маясь, пробормотал Дашков. – Ну что за бред!
Заглянул Миша с карбюратором и проводами, бросил на ходу:
– Молись, пойду попробую, – и вышел.
– Иди сюда, – тут же приказала Света.
Ее туфли полетели в разные углы комнаты.
Света быстро стянула через голову майку, куснула яблоко и, скользнув по тахте, потянула Дашкова на себя.
– Ты… с ума сошла! Миша сейчас придет!
– А он не знает, что мы у него трахаемся?
На тахте завязалась короткая, но бурная борьба. С экрана видика вовсю гремел рок-клип.
– Пусти! Отстань! – Победив, всклокоченный Дашков вскочил. Света тоже поднялась, растрепанная, но невозмутимая.
– Значит, так, – заявила она, садясь. – Никуда ты, дорогой, без меня не поедешь, понял?
– Поеду, милый. Поняла?
– Фиг. Слоник так хочет, значит – так и будет. – И Света, тряхнув головой, с хрустом откусила яблоко.
Со двора, словно в ответ, донесся и смолк звук на секунду ожившего мотора.
– Светлана, – холодно начал Дашков.
– Не смей называть меня Светланой! Будет! Ты еще не знаешь, что за зверь слоник.
Мотор снова рявкнул и заработал, гулко, ровно.
– Ура! – закричала Света и запрыгала, хлопая в ладоши и носясь по комнате. – Ура! Едем!
Глава шестнадцатаяУлица Дачная, 20
Дома становились все реже, все чаще тянулись заборы, расступались городские окраины. Дашков хмуро вел «жигуленок». Света сидела рядом, довольная жизнью и собой.
Улица все определеннее превращалась в шоссе.
– Может, подурачились и хватит, а? – сказал наконец Дашков.
– Мы едем, едем, едем, – в ответ пропела Света. – В далекие края! Прекрасные соседи, веселые друзья!
– Пойми. Я еду не один. Я должен захватить сотрудников.
– Симпатичных?
– Двух старых хрычей.
– Сойдут. – Света щедро махнула ладошкой. – Ты у меня тоже старенький. Зато такой пуши-истенький! – Она погладила Дашкову волосы и вдруг, ухватив их в кулак, спросила нежно: – А кто наврал слонику, что один едет?
– Све… – Дашков повел головой. – Слоник…
– Правильно! – похвалила Света, отпустила волосы и наградила Дашкова поцелуем.
– Господи. – Смягчаясь от близости ее серых, всегда сияющих глаз, Дашков вздохнул. – Ну что мне с тобой делать?
– Любить, – твердо отозвалась Света.
– Я сказал, что еду один в том смысле, что не со слоником, а с чужими дядьками. Скучными и противными. Радости – ни им, ни нам. А мы, – поспешил закрепить успех Дашков, увидев, что Света его внимательно слушает, – в субботу поедем со слоником на озеро, на рыбалку. Я порулить дам, – выложил он последний козырь.
– Сейчас, – оживившись, потребовала Света.
– До автобусной остановки. И ты едешь обратно, – быстро подхватил Дашков.
– Ах… – сдаваясь, мученически вздохнула Света.
– Ах, – согласился Дашков. – Перелезай. – Остановив машину, он обошел ее вокруг и сел с другой стороны. – Зажигание не трогай, отжимай сцепление. Газ, потихонечку. Так…
«Жигуленок» дернулся и поехал.
– Только до автобуса.
– Ага…
Машина катилась по шоссе, неуверенно рыская и вихляя.
Дашков придерживал рукою руль, временами приговаривая:
– Не торопись.
– Она – сама. – Света сияла страхом и восторгом.
– А ты газ отпусти. Не дави ногой.
– Какой?
– Правой. Которая у тебя справа.
Машина выровнялась. И Света, ободренная, выпрямилась, уселась вальяжнее. Страх отлетел, остались восторг и азарт. И ветер откинул назад волосы от ее счастливого, раскрасневшегося лица.
– Не жмись к обочине.
– Попрошу без указаний. – Света надменно взмахнула ресницами. – Слоник – великий гонщик и чемпион.
– Ну ладно, – улыбнулся Дашков.
На минуту он невольно залюбовался ее детской царственностью, а когда снова глянул на дорогу, обнаружил, что «жигуленок», оставленный без контроля, мчится бесшабашно и отчаянно.
– Света, – напомнил он. – Ты гонишь.
– Подумаешь, – сказала Света и прибавила газ.
– Притормози, впереди машина.
– Малыш – трусишка.
– Тормози немедленно!
– Перебьешься.
– Я тебе что, черт возьми, говорю!.. Тормози!..
– Ай! – вдруг вскрикнула Света, пронзительно завизжала, закрыла глаза и выпустила руль.
Дашков едва успел перехватить его, круто рванул на себя – черная тень грузовика пронеслась слева, машина перескочила обочину, грохнула, как корытом, днищем; от заднего стекла перелетела и ударилась в переднее коробка с лентами – и «жигуленок», рассекая воду, влетел в пруд и там застыл.
Стих мотор. Булькала, успокаиваясь, вода.
– Извини. – Света открыла глаза и с жалобным испугом глядела на Дашкова.
– Что теперь – извини? – в сердцах отозвался Дашков, выбираясь из машины. – Что – извини? – Машина сидела в воде по край колес. – Я же орал тебе!
– Слоник – большой дурак, – печально призналась Света и тоже стала выбираться наружу.
Вначале, нащупывая дно, выбирались ее босые ноги, потом показалась рука с туфлями и ухватилась за крышу, потом явилась голова и наконец – другая рука, с болтающейся в ней куклой в русском сарафане.
– А это что такое? – Света глядела на Дашкова.
– Не видишь? – буркнул Дашков, нелепо топчась по колено в воде.
– Вижу. – Света приблизилась. – И кому же это мы игрушечку везли?
– Тебе, дуре.
Описав дугу, кукла сказала «мама», хрястнула Дашкова по спине, и в руках у Светы осталась только одна ножка в лапоточке.
– Вот тебе за вранье! Бабник!
– А тебя с собой звали? Катись отсюда! Чумовая!
– Чумовая?
– А какая?
– Не пожалеешь, малыш? – высокомерно произнесла Света.
– Нет! И не смей меня называть малышом!
Света окинула Дашкова презрительным взглядом, усмехнулась, выбралась на берег, надела туфли, неспешной походкой пересекла шоссе, подняла руку.
Тут же на нее, как на маяк, причалила нарядная «девятка», раскрылась и хлопнула дверца, и осчастливленный автомобиль умчался в сторону города.
Пожилой водитель КрАЗа отцеплял от вытянутого из пруда «жигуленка» трос.
– А до станции здесь далеко? – спросил Дашков.
– Да с километр, прямо, до поворота и через лесок, – отвечал водитель. – Ага, – принял он протянутую трешку.
КрАЗ уехал.
Дашков залез в машину, безрезультатно поверещал стартером. Растерзанная кукла лежала, как в гробике, в разорванной коробке. На лобовое стекло упали первые капли дождя. Дашков вздохнул, вышел и, захлопнув, запер дверцу.
Окинул взглядом машину – она стояла хорошо, движению не мешала – и зашагал вперед по шоссе.
Дождь расходился. Дашков достал из сумки кепку, надел, поднял воротник. Рядом скрипнули тормоза. Дашков оглянулся.
Из остановившегося «уазика» выпрыгнула Света. Стояла и виновато на него смотрела.
– Чего ты здесь забыла? – спросил Дашков, шагая и больше не оборачиваясь.
– Тебя, – отозвалась Света.
Хмыкнув, Дашков продолжал идти. Света чуть постояла и поплелась следом.
У поворота дороги Дашков, как было указано, свернул в лес.
Они шли по лесной тропинке, по-прежнему: Дашков впереди, Света сзади. Ее мокрые волосы прямыми струйками падали на плечи, каблуки проваливались в размякшую от дождя землю. Света ковыляла, путалась в своих ногах, и лицо ее было невеселым.
Дашков ступал твердо и упрямо не оборачивался.
– Ты не воображай, что ты мне так уж нужен, – неуверенно подала голос Света.
– Тогда чего тебе от меня нужно?
– Правду!..
– Зачем тебе правда, если я тебе не нужен?
Впереди за редеющими деревьями прогрохотали вагоны электрички. Дашков прибавил шагу. Света безнадежно отставала…
На платформе Дашков огляделся: Светы нигде не было видно – и нырнул в вагон. Двери, громыхнув, закрылись.
Вагон был полупустой. Дашков прошел в середину и сел к окну. Застучали, расходясь, колеса, замелькали столбы за стеклом, косо исполосованным дождем. Дашков отвернулся от окна и увидел Свету, сидящую на краешке сиденья напротив.
В руках у нее был намокший бумажный сверток.
– Хочешь хачапурика? – протянула она сверток Дашкову.
Он мотнул головой.
– А я хочу. – Отведя волосы, Света со вздохом начала есть.
Дашков помолчал, с невольной жалостью разглядывая ее замызганное тушью лицо, заляпанные грязью ноги.
– Ну хорошо. Куклу я действительно вез ребенку.