— Нашел, товарищ старший лейтенант, — высунулся из-за одного жилого строения Данилов. И засмеялся: — Хата с краю, ничего не знаю.
В лучшие времена здесь был овин, где хранили и молотили снопы. Покосившееся дощатое строение — крупные щели между досками, внутри под ногами — задубевшая земля. В центре постройки была яма, где находились остатки печи без трубы, у задней стены — горы замерзшего сена, несколько заиндевевших снопов. В правом углу, где сгнили доски, наблюдался пролом, в который мог пролезть человек. До кромки леса в этом месте было несколько шагов.
— Не замерзнем? — засомневался Кочергин.
— Сено, — многозначительно кивнул Мечников. — Уж постарайтесь, сплетите себе лежанки и одеяла. Кочергин, выставь посты — пусть дежурят вдвоем по два часа. Из овина не выходить — только по нужде через дырку в углу. Подъем перед рассветом, и сразу уходим.
— Натоптали мы в этой деревне, товарищ старший лейтенант, — почесал переносицу Карабаш, — полагаете, пронесет? Стоит кому-то спуститься, сразу засекут следы.
— В темноте вряд ли придут, — возразил Никита. — Да и выбора у нас нет, Семен. Просите Деда Мороза, чтобы послал обильный снегопад.
На улице смеркалось. Вскоре холод дал о себе знать, разведчики заерзали, стали собирать сено для лежанок. «Это не сено, а кирпичи какие-то», — жаловался Данилов. «Эй, Карабаш, отломи мне кусочек сена», — хихикал Латкин. Ночь обещала быть непростой, но к холоду разведчики давно уже привыкли. Поступило предложение развести костер в яме. Никита отверг идею — пользы немного, а дыма напустим, но курить разрешил. Разведчики дымили, наслаждаясь покоем. Только Иванченко, бросивший курить, нервничал, испытывая по этому поводу серьезный дискомфорт. За его реакцией исподтишка наблюдали, давились смехом. Он не выдержал, стал рыться в мешке, извлек банку с сардинами, открыл ножом. С ножа и ел, стреляя глазами по сторонам. Опустошил одну банку, потянулся за другой…
— Поделишься? — спросил Данилов. — Куда тебе столько? Завтра у наших будем, накормят… Или не будем… в другое место попадем, где тоже еда не нужна…
Иванченко надулся, выставил из вещмешка несколько банок, которые мгновенно разошлись по кругу. Перед сном опять покурили и начали обустраиваться на новом месте, нагребая на себя солому.
Надувшиеся Данилов с Камбаровым припали к щелям в стенах — первыми заступили на пост.
Дед Мороз этой ночью действительно порадовал — снегопад был обильный и продолжительный. Он замел следы, навалил сугробы. Мечников проснулся посреди ночи, машинально нащупал под рукой затворную раму «шмайссера» — это оружие было предпочтительнее финского «Суоми». От земли тянуло холодом, легкий морозец расползался по членам, но пока это можно было терпеть. Он выбрался из-под залежей соломы, и, подойдя к двери, попытался ее приоткрыть. Она подалась на пару сантиметров и уперлась в новоявленный сугроб. Никита присел на корточки, припал к щели. Снег падал густой, тяжелыми хлопьями, а в округе царила какая-то торжественная тишина — ее нарушал лишь дружный храп разведчиков. Он выкурил папиросу, выпуская дым в щель, а потом вернулся на свое место и стал заворачиваться в «одеяло», предчувствуя долгий и бессмысленный процесс засыпания. Но уснул почти мгновенно — провалился в густую синь, наполненную миллиардом искрящихся снежинок…
Глава 7
Пробуждение было быстрым и энергичным. Уже светало, бледный свет просачивался внутрь строения. Возбужденный Максимов тряс разведчиков, шипел: быстро поднимайтесь, кто-то едет! Бойцы повскакали с лежанок, прогоняя остатки блаженных сновидений. Послышался гул двигателей, который все больше нарастал, и пришло удручающее понимание, что колонна техники никак не пройдет мимо деревни. Она уже здесь!
— Может, наши? — без особой надежды спросил Александров.
— Может, и наши, — согласился взводный, усмиряя колотун в груди. — Но, судя по звуку моторов, ни хрена они не наши.
Разведчики припали к щелям в стене, вразнобой передернули затворы. Первая мысль была — бежать через дыру в лес, тогда хоть кто-то выживет. Но быстро такую ораву не выпустишь, чужаки уже въезжали в деревню, овин под углом, наискосок к лесу, сразу заметят, и тогда все пропало. Деревню огибали два танка — «Викерс» и «Renault FT» времен Первой мировой войны — пусть и древний, но имеющий башню кругового вращения и 37-мм нарезную пушку. И вряд ли экипажи в них незрячие. «Нет, — остановил себя Никита, — надо сохранять спокойствие, наблюдать, действовать по обстановке…»
— Товарищ командир, смываться нужно… — выдохнул в затылок Данилов. — Смотрите, их много…
— Бежать поздно, — отрицал Никита, — а потери нам не нужны. Будем пока наблюдать.
Танки встали на южной околице — слева и справа от хутора. На пустырь посреди поселения заехал грузовик с солдатами. Две пары задних приводных колес были закованы в гусеницы. С деревянного кузова посыпались солдаты в овчинных полушубках и ушанках. Что-то крикнул офицер — и автоматчики встали кругом по периметру пустыря. Снега за ночь навалило немало, но возможность проезда сохранялась. На северной околице остановился еще один грузовик — и там автоматчики разбрелись по радиусу. Никита почувствовал облегчение — значит, прибыли не по сигналу, это не поиски бродячего подразделения вражеской армии. В самом деле, ушли достаточно далеко, в пути петляли, не должны их искать в этом квадрате…
Он покосился через плечо. Разведчики прилипли к щелям, напряженно всматривались. По колее, продавленной грузовиком, в деревню въехала легковая машина, остановилась на пустыре, и из нее вышла кучка офицеров — явный переизбыток командования для столь небольшого подразделения. Никита невольно напрягся — ведь столько следов разведчики оставили с вечера! Но природа в этот раз подыграла им — снег замел все следы. Офицеры посовещались, потом один из них поманил младшего командира. Тот подбежал, придерживая шапку, выслушал приказ, кивнул, побежал обратно. Солдаты разошлись — явно получили приказ осмотреть поселение. Два солдата с автоматами «Суоми» за спинами направились прямо к овину. В горле пересохло. Полминуты в запасе, пока дойдут…
— Ну все, товарищи, — обреченно вздохнул Кочергин, — с вещами на выход, как говорится.
— Никому не стрелять… — прошипел Мечников в гулкой тишине. — Открывать огонь только в крайнем случае. Обнаружат — стреляем, и в лес. Быстро к дальней стене — все! Забрать свои лежанки, банки, окурки, чтобы ничего тут не осталось, зарыться в сено, и ни звука. Все, пошли, и чтобы тихо…
Это было форменное безумие. Но работали быстро, без шума. Бойцы проворно все собрали и подались к дальней стене в обнимку с охапками сена. Бурчал под нос рядовой Латкин: не жизнь, а сплошная морока. Когда автоматчики подошли к овину, все успели перебраться и затаиться. Никита зарылся в холодный сноп, просверлив отверстие для автомата. Сердце колотилось в груди. Ну, не подведи, дружище Хуго Шмайссер…
Поскрипывал снег под ногами солдат. Эти парни были неспешные, обстоятельные. Сквозь щели виднелись их силуэты. Один помялся у двери, решил отбросить снег ногой, выругался — под дверью за ночь вырос целый сугроб. Утонув в нем, он дотянулся до ржавой дверной ручки. Дверь открывалась наружу, и снег мешал, встал преградой. Он снова ругнулся и начал откидывать его ногой.
— Виллу, прекращай, все же понятно, — сказал второй, — сюда уже много дней никто не приходил.
— Но сержант приказал все проверить, — проворчал первый.
— Как хочешь, продолжай долбиться, — рассмеялся второй.
— Ладно. — Виллу спрыгнул с крыльца, оба нагнулись и, припав к щелям, стали вглядываться.
Разведчики застыли. Утро уже наступило, за облаками взошло солнце, а щели были такие, что весь овин представал, как на ладони. Солдаты внимательно всматривались. Момент был не самый приятный.
— Ну и вонь там, Виллу… — брезгливо пробормотал второй солдат. — Сено сгнило, никому оно не нужно…
— Сразу видно, что ты городской житель, Аату, — ответил напарник. — Обычный запах. У меня тоже был овин, большое хозяйство, корма для свиней заготавливал. Под Хуокайне я жил, на своем хуторе. А сейчас там русские, страшно подумать, что они сделали с моим хозяйством… Ну что, больше не хочешь туда заходить? — ухмыльнулся он.
— Больше не хочу, — согласился обладатель странного имени Аату. — Обойду овин, посмотрю, что сзади.
— Ну, давай, а я тут подожду.
Аату оказался настырным парнем — из тех, что доводят до конца любое, даже абсурдное дело. Он двинулся в обход сарая, проваливаясь в снег. «Дырку сейчас заметит! — пронеслось в голове у Никиты. — С фасада ее не видели, снопы заслоняли, а когда обойдет да уткнется — можно не сомневаться, что попытается засунуть в нее свою любознательную физиономию!» Аату уже обогнул торцевую часть овина и шел вдоль задней стены. Сторона там была подветренная, снега скопилось немного. Доски сравнительно плотно примыкали друг к другу, и подсмотреть, что внутри, он не мог, хотя и пытался. Пролом в углу он, естественно, не просмотрел, отправился к нему. Кряхтя, стал опускаться на колени…
Сообразительный Карабаш успел среагировать — как-то извернулся, заткнул дыру снопом, привалился к нему с внутренней стороны! Бесшумно не вышло, да и не требовалось. На холостом ходу работал танковый двигатель — экипаж решил прогреть мотор, — и шум стоял приличный. Бледный Карабаш, свернувшись штопором, заткнул дыру задубевшей вязанкой. Аату опустился на колени, немного покряхтел. Дыра была внушительная, но начиналась в метре от пола. Нужно было хорошенько согнуться, чтобы утолить свое любопытство. Голова полезла внутрь, уткнулась в пахучую спрессованную траву. Он отпрянул, завертел головой, чихнул, снова повторил попытку и, отплевываясь, выругался. Видимо, сообразил, что дыру изнутри завалило снопами. Но парень был упрямый, пристроился задницей в снег, уперся руками и привел в действие подошву валенка. Хорошо, что это был не сапог! У него опять ничего не вышло, только что-то защемил в своей неугомонной ноге и, охнув от боли, стал на корточках отползать от угла. Потом поднялся и, держась за стену, побрел обратно.