Видно, наши интенданты забыли, что еще в былое, но не позабытое время, сухарям уделялось много внимания со стороны малых и великих военных руководителей. О сухарях не забывали известные полководцы Александр Невский, Петр I, Суворов, Кутузов и др. Помнил о них Наполеон Бонапарт. В произведениях последнего нередко упоминается при подготовке очередной кампании именно заготовка сухарей.
В то время не ведали, что такое современное понятие сублимация, но знали все о сухарях, которые состояли на вооружении, можно сказать, во всех действующих армиях. Если мы забыли о сухарях, не забыли ли мы о еще более важном?
Трудно сказать, по какой причине наши интенданты решили потчевать нас свежемороженым хлебом в виде целых буханок, напоминающих по форме и по твердости шлакоблоки. Приходилось рубить хлеб топором. Танкисты, если было время, отогревали его на радиаторе мотора или выхлопной трубе. Пехота была в более трудном положении. Разводить костры часто не разрешалось.
Из буханок хлеба на складских базах под открытым небом сооружались целые дома типа бараков, между которыми делались проходы, напоминающие узкие улицы.
Сухари - это мелочь, скажет верхогляд, забывая, что на войне нет мелочей. Бывали и такие мелочи, о которых рассказывал К.А. Мерецков, командующий группой армий на Карельском перешейке. Решено было направить кавалерию в поход по льду Финского залива, чтобы ударить во фланг противника. Однако кавалерия не могла выполнить этого маневра, так как ее командир не позаботился о подковах. Лошади скользили по льду и падали. Атака сорвалась. (К.А. Мерецков. На службе народу. М.: Политиздат, 1968, с. 188).
Приехали бойцы нашей Красной Армии в шинелях и красноармейских шлемах, в кожаных сапогах. А где же российские шапки-ушанки, самый популярный зимний головной убор? Разве Россия забыла, как их шить? Неорганизованность, непредусмотрительность и неповоротливость интендантской машины была поразительна. Неужели для шапки нужна особая компетентность! Ведь в случае войны в зимних условиях шапки нужны были не только в Финляндии, но на севере и в других местах Советского Союза.
Известен такой факт. 29 декабря 1939 г., т.е. через месяц после начала войны, в Ставке командования обсуждался среди других вопрос, как одеть потеплее наши войска. Суконный островерхий шлем, прозванный “буденовкой”, не оправдал себя. Из Ставки тут же позвонили в Новосибирский обком КПСС и дали срочный заказ на 150 - 200 тысяч шапок-ушанок. Но ведь численность армии на Северо-Западном фронте составляла более миллиона человек.
На одном заседании Ставки присутствовал будущий Главный маршал артиллерии Н.Н.Воронов. Он рассказал в своей книге об этом случае. (Н.Н. Воронов. На службе военной. М.: Воениздат, 1961, с. 139). Может быть, стоило бы крикнуть: “Ура, русские изобрели шапку!” Короче, получается: на охоту ехать - собак кормить.
Должен добавить, что, как я уже говорил, моя срочная служба проходила в Красной Армии в Забайкалье, восточнее Читы, и мне знаком этот шлем, который плохо согревал зимой в сибирские морозы, которые нередко достигали более 40 градусов. Более того, по примеру командиров, мы тоже бравировали, не опуская его на уши.
На этом же заседании Ставки был решен вопрос об улучшении питания фронтовиков. В их суточный рацион вводилось сто граммов водки и сало (бекон). Хоть эта мера не заменяла шапку, но помогала бойцам переносить тяготы службы.
Заслуживает внимания организация разведки, без которой, как известно, не может успешно воевать любая армия. Главное требование к разведке, как сказано в уставе, состоит в непрерывном ведении ее в мирное и военное время, до начала, в ходе и после боевых действий, что называется, денно и нощно. Разведчик, по словам А.В. Суворова, должен быть смелый как лев, хитрый как лиса и осторожный как заяц.
Следует рассказать, какова была разведка потенциального и теперь уже фактического противника.
Взять к примеру добычу сведений о мощности и состоянии боеспособности укреплений на Карельском перешейке, в первую очередь, линии Маннергейма. О ней писала зарубежная печать, восхваляя, хотя и в общем виде, ее боевую мощь в обороне. Однако наши военные и политические деятели считали это “буржуазной пропагандой”, рекламой. Наша разведка увлекалась правилом: в своих оценках она никогда не должна исключать гипотезу, что противник глуп.
Приведу слова старшего инспектора бельгийской “линии Мажино” генерала Баду, работавшего в свое время техническим советником Маннергейма: “Нигде в мире природные условия не были так благоприятны для постройки укрепленных линий, как в Карелии. На этом узком месте между двумя водными пространствами - Ладожским озером и Финским заливом - имеются непроходимые леса и громадные скалы. Из дерева и гранита, а где нужно, и из бетона построена знаменитая линия Маннергейма. Величайшую крепость ей придают сделанные в граните противотанковые препятствия (надолбы). Даже 25-ти тонные танки не могут их преодолеть. В граните финны при помощи взрывов соорудили пушечные и орудийные гнезда, которым не страшны самые сильные бомбы. Там, где не хватало гранита, финны не пожалели бетона” (Бои в Финляндии. Воспоминания участников. Часть II. М., 1941, с. 14).
Командующий Ленинградским военным округом генерал К.А.Мерецков сетует на Генеральный штаб Красной Армии, что тот не дал ему достаточных данных о линии Маннергейма, несмотря на неоднократные его запросы. Конечно, Генеральный штаб должен был многое знать еще в мирное время о финляндской армии вообще и главных военных сооружениях, в первую очередь, линии Маннергейма, в частности. Но где же роль самого военного округа, насыщенного значительным количеством войск различного назначения? Разве он не должен организовать тщательную разведку своего непосредственного противника, с которым уже длительное время вырисовывается возможность военного столкновения.
Вследствие отсутствия разведывательных сведений, Красная Армия вступила в бой с финляндской армией без надлежащей разведки, без оценки ее мощности и особенностей, в том числе в зоне предстоящих действий на Карельском перешейке.
Мощная крупнокалиберная артиллерия стреляла не по конкретным целям, а по площадям. Крушились скалы, уничтожался лес, возникали глубокие воронки, кажется, все сметалось с лица земли. Однако, цели не поражались, продвижение пехоты и танков не обеспечивалось. Расход боеприпасов и износ стволов пушек были огромны.
Вот как рассказывает об этом начальник Главного артиллерийского управления Красной Армии (ГАУ) Н.Д. Яковлев. (Яковлев Н.Д. Об артиллерии и немного о себе. М.: Высшая школа, 1984, с. 43).
Он был командирован на фронт в самый первый период операций на Карельском перешейке, когда после жарких боев наступление Красной Армии было безуспешным, продвижение наших войск останавливалось.
Вследствие этого был организован Северо-Западный фронт под командованием Маршала Советского Союза С.К. Тимошенко, который потребовал приезда на фронт видных артиллеристов, в том числе Н.Д. Яковлева. Что же увидел?
Артиллерия стрелкового корпуса, которым командовал генерал П.И. Батов, не имея точных разведданных о расположении огневых точек противника, ведет интенсивные огневые налеты по площадям, не достигая какого-либо эффекта, кроме радости неприятеля. Я был, - пишет Н.Д. Яковлев, - обескуражен малой результативностью артиллерийского огня, хотя мощная крупнокалиберная артиллерия применялась и в большом количестве… Войска расходовали боеприпасы, не учитывая, соответствует ли калибр орудия важности целей на поле боя… Словом, нашим артиллеристам нужно было еще учиться воевать”
Начальник артиллерии Красной Армии Н.Н. Воронов, принимавший участие в первый период советско-финляндской войны, указал на необходимость стрельбы артиллерии не по площадям, а обязательно по целям, особенно, если это касалось крупнокалиберных пушек при стрельбе прямой наводкой, когда на каждую батарею противника нацеливалось несколько наших. Он применил другую тактику артиллерийской подготовки. Во время наших отдельных операций противник привык улавливать конец артиллерийской подготовки и начало переноса огня в глубину его обороны. В эту паузу финская пехота выбегала из укрытий и занимала места для отражения нашей атаки. Теперь это решили исправить ложным переносом огня. Искусственно создав паузу, мы снова накрывали артиллерийским огнем передний край. Если делать 2-3 таких ложных переноса огня, противник потеряет ориентир и понесет немалые потери.
Красная Армия, неся потери, накапливала опыт войны, но дело шло довольно медленно. Например, финны успешно применяли минометы самых различных калибров. Это сильное средство, особенно в условиях Финляндии. Об этом также говорит маршал артиллерии. Выслушав жалобы наших военных на отсутствие минометов, в первую очередь крупных калибров, он приводит такой случай: командир одной дивизии не разрешал выдавать бойцам минометы, хотя они имелись в наличии. Это говорит о незнании преимуществ минометного огня, причем наша промышленность еще задолго до войны начала их производство, хотя и в недостаточном количестве.
Финны эффективно использовали минометы, в том числе и малого калибра. Один или два финна с малокалиберным минометом, обстреливая расположение отдельной из наших частей, меняя при этом свое место расположения и сектор обстрела, создавали впечатление, будто противник целым отрядом атакует и окружает наш гарнизон.
Пехота Красной Армии побаивалась неожиданного нападения финнов, которые отлично владели этими приемами. Охранение наших войск, различные секретные засады, которые устраивались особенно в ночное время, бдительно несли службу. Слухи между бойцами о финских методах боевых действий создавали излишнюю напряженность.
Был такой случай. На фронте было короткое затишье. Подразделение бойцов мирно сидит у костра, который был разрешен старшим командиром. Кто сушит портянки и обувь, кто приводит в порядок оружие или слушает залихватский анекдот заядлого рассказчика, кто-то подбрасывает дрова в костер. Вдруг раздается оглушительный взрыв, костер разлетается во все стороны. Кто-то крикнул: финны! Бойцы мгновенно разбежались, куда попало. Воцарилась тишина. Затем они осторожно, по одному возвращаются к месту костра. В конце концов выясняется, что один из бойцов положил флягу поближе к костру, чтобы согреть воду и забыл о ней, та и взорвалась. Испуг прошел, напряжение спало. Был, конечно, смех и шутки. Это тоже бывает на войне. Больше всего досталось владельцу фляги.