ня 1941 г. финские войска выступили против Советского Союза.
Предвоенная обстановка 1939 г. по общему признанию была весьма сложной и противоречивой. Переговоры между делегациями Советского Союза и Финляндии, проходившие в этих условиях, оказались трудными и напряженными. В течение почти полутора лет, когда велись переговоры, проявлялась повышенная нервозность с обеих сторон, что мешало достигнуть положительного результата, в том числе на альтернативной основе.
В период 1931 - 1937 гг. президент Финляндской республики П.Э.Свинхвуд проводил политику по формуле: “Любой враг России должен быть всегда другом Финляндии. Финский народ по существу своему и навсегда является другом Германии”. (А.Г.Донгаров. Предъявлялся ли Финляндии ультиматум?. - Военно-исторический журнал № 3, 1990 г.). Стоит напомнить, что П.Э. Свинхвуд - тот человек, который непосредственно принял из рук председателя Совета народных комиссаров В.И. Ленина признание о государственной самостоятельности Финляндской Республики.
Эта политика вражды к Советской России продолжалась и после ухода П.Э. Свинхвуда с президентского поста. Антисоветская политика в Финляндии получила дальнейшее развитие в углублении сотрудничества с Германией.
По этой причине трудно согласиться с утверждением финляндского профессора М. Якобсона, что “когда над Европой нависла тень экспансионистской политики Гитлера, руководство Финляндии отмежевалось от германского влияния”. (Там же). Ведь хорошо известно, что уже в 1935 году Гитлер получил разрешение на свободный переход немецких войск через финляндскую территорию и в нужное время пользовался этой договоренностью. Именно об этом министр иностранных дел Советского Союза В.М. Молотов говорил при встрече с Гитлером в Берлине в ноябре 1940 года.
Финляндские делегации, как правило, отвергали какие-либо варианты предложений советской делегации. Дело осложнилось еще и тем, что финны не вносили своих компромиссных предложений.
Однако есть факты, которые в сумме могли бы послужить причиной, не доводить дело до военных действий. Приведем некоторые из них.
Бывший министр иностранных дел Финляндской республики Р. Свенто говорил, что финны могли принять предложение Советского Союза на обмен территориями. (Р. Свенто. Советский Союз в центре мировой политики. М., 1961, с. 144 - 145. Перевод с финского).
То же подтверждал известный финляндский государственный деятель Ю. Паасикиви, который участвовал в переговорах в Москве в октябре 1939 года. Он стоял на позиции принятия предложения СССР, но не имел на это санкций правительства. Он писал: “Со своей стороны я считал еще во время переговоров, как и после них, лучшей для нас альтернативой достижение соглашения” (История Второй мировой войны 1939 - 1945 гг., т. 3. Воениздат Минобороны СССР. М., 1974).
Эту точку зрения разделял военный руководитель, пользующийся большим влиянием в Финляндии, генерал Маннергейм. Он находил, что обмен территорий, предложенный советской стороной, был выгоден и вовсе не снижал престижа, если бы Финляндия на него согласилась.
Финский профессор О. Вехвиляйнен в 1990 году на симпозиуме, посвященном 50-летию войны 1939 - 1940 гг., утверждал: “Те предложения, которые Финляндия получила от правительства СССР в октябре - ноябре, были оценены впоследствии как умеренные.., что уступив этим предложениям, Финляндия возможно могла бы избежать “зимней войны”, не подвергая опасности свою независимость”.
Еще одна деталь, о которой на том же симпозиуме высказался другой докладчик Охто Манниен: “Те, кто ни в чем не хотел уступать, прежде всего, Эркко (министр иностранных дел Финляндии), считал, что Советский Союз не начнет войну, чтобы достичь своих целей. Ведь сама идея Советского государства основывалась на принципе признания неприкосновенности чужих территорий и права на самоопределение каждого народа. До сих пор СССР не начал, по крайней мере, ни одну войну…”
Добавим к этому то, что Маннергейм, будучи шведского происхождения, был далек от националистических устремлений. Обращаясь в свое время к президенту, он изложил свое беспокойство, что Финляндия подверглась риску вовлечения в войну, так как надлежащего вооружения (танков, мощной артиллерии, авиации и пр.) в стране нет. Призванный в армию финн получает шапку, ремень и оружие. Один из высокопоставленных военных шутил, что казенное имущество, которое имеется у солдата - это одна кокарда.
По утверждению иностранных военных специалистов, Финляндия самостоятельно, в одиночку, выступать против Советского Союза не была готова. Укрепления, сооруженные на Карельском перешейке, преследовали цель оборонительную, а не наступательную, подобно линии Мажино во Франции и Зигфрида в Германии.
Но почему бы и Советскому Союзу не соорудить мощную оборонительную линию в пределах тех 32-х километров от границы до Ленинграда? Может быть, ее сделать более совершенной, чем знаменитая линия Маннергейма. При этом не исключено использование линии Маннергейма. При этом не исключено использование некоторых элементов Карельского укрепленного района, который предусматривался в 20-ти километрах от Ленинграда и был построен в 30-х годах.
Пусть это очень дорогое укрепление, но оно намного дешевле самой войны. Подобное решение вопроса по обеспечению безопасности Ленинграда соответствовало бы реальным возможностям нашей страны.
Один из главных доводов заключается в том, что война не нужна была ни Советскому Союзу, ни Финляндии. Не было веской причины, кроме одной - возможности использования территории Финляндии со стороны других капиталистических стран, в частности, Германии. Причем, даже без согласия Финляндии, этот вопрос мог быть решен заключением возможных обязательств о помощи. Возникает вопрос: улучшились ли существенно стратегическое положение Советского Союза и безопасность Ленинграда при новой границе, которую предусматривал, например, мирный договор от 12 марта 1940 г. между Советским Союзом и Финляндией? Трудно дать однозначный ответ. Однако есть основание утверждать, что с учетом состояния военной техники, вооружения, транспортных средств увеличение расстояния между Ленинградом и границей Финляндии, отодвинутой по указанному мирному договору, не сыграло бы решающей положительной роли. Фактически так и получилось. В июне 1941 года это расстояние было достаточно быстро преодолено финскими войсками до прежней границы 1939 года.
Как говорится, кто стрельнет в прошлое из пистолета, в того будущее выстрелит из пушки.
Многочисленные отечественные и финляндские источники, в которых ведется рассуждение о возможности нахождения альтернативного решения взамен войны 1939 - 1940 гг., позволяют прийти к выводу, что ни та, ни другая стороны, видимо, не представляли себе огромных человеческих жертв и страданий людей, а также масштаба войны. Каждый участник войны находил оправдание: одни боролись за свободу, другие за безопасность и, следовательно, тоже за свободу. Одно ясно - в любой войне беднеет как побежденный, так и победитель.
У. Кекконен неоднократно повторял, что войны можно было избежать, если бы тогдашние руководители Финляндии проявили понимание интересов СССР и самой Финляндии. “Помню, - рассказывает Кекконен, - кажется в начале 1950-х годов, когда я участвовал в переговорах в Кремле, у меня была беседа с Молотовым, который тогда был министром иностранных дел. Мы говорили об отношениях между Финляндией и Советским Союзом. Я высказал сожаление, что события прошлого приняли такой оборот, и сказал, что не знаю, была ли в этом вина только Финляндии, что, возможно, Финляндия являлась главным виновником. Молотов ответил, что “и мы тоже были виноваты”. Следовательно, обоюдное подозрение вызвало не лучшие действия обеих сторон” (Урхо Калева Кекконен. Финляндия и Советский Союз. Издательство “Прогресс”. Москва, 1975, с. 233).
Таким образом, вина за войну 1939 - 1940 гг. раскладывается на обе стороны, но никого не оправдывает. Большие человеческие жертвы с обеих сторон есть результат неумной работы не только дипломатов, но и правительств. Недаром известный генерал А.А. Свечин утверждал, что “стратегия обречена расплачиваться за все грехи политики” (Свечин А.А. Об эволюции военного искусства. Журнал “Знамя”, февраль 1990, авторы А.А.Кокошин и В.Н.Лобов, с. 171).
Анализ конкретной исторической ситуации позволяет сделать некоторые предположения, но отнюдь не категорические утверждения.
Всякое время не однозначно.
В сентябре 1988 г. автор встречался в военном музее Хельсинки с преподавателем истории в военной академии Финляндии Сеппяля Хальге. На заданный мною вопрос: можно ли было избежать войны 1939 - 1940 гг., он без всякой паузы, как само собою разумеющееся, ответил: “Да, можно было миновать войну, если бы наши дипломаты лучше работали, правильно бы оценили обстановку того времени. Дело в том, что Россия объективно не доверяла руководителям Финляндии в связи с тем, что в 1918 - 1920 годах финские войска находились в Восточной Карелии. Это была большая ошибка финляндского руководства, которое полагало о значительной слабости Советской России, что не соответствовало действительности. Кроме того, наша (финляндская Н.С.) разведка установила, что Россия начала подготовку к войне еще в июне 1939 года, подвигая воинские части ближе к финляндской границе. События 1918 - 1920 годов сыграли драматическую роль в формировании политики по отношению к России”.
Недоверие Финляндии к Советскому Союзу покоилось на том, что он является базой для мировой революции, организует работу Коминтерна.
У. Кекконен заботился о нейтралитете Финляндии еще задолго до своего президентства, стараясь избежать войны, не допускать каких-либо угроз в адрес Советского Союза.
Сам Кекконен был антифашистом. Перед войной он пытался добиться запрета фашизма в Финляндии, но это не увенчалось успехом. Суд отклонился предложение о запрете этой политической организации. Хотя фашизм получил некоторое распространение и даже влияние на правительство, финны не одобряли, что говорил Гитлер о фашизме.