– Итак, сестры Найи готовы поддержать мои начинания… – с расстановкой произнес саар, наблюдая за вдовой. – И ты утверждаешь, что можешь мне в них помочь… Что ты умеешь?
– Что угодно саару, – проскрипела старуха.
– Ха! Саару может быть угодно многое.
– Я могу сделать многое.
Аршаг оглядел ветхую посланницу с головы до ног, и по спине скользнул холодок. В том, что найины способны на все, что угодно, он даже не сомневался. Что за искусница прибыла в его крепость?
Аршаг припомнил давнюю беседу со Старшей сестрой главного храма Найи, что возле Старого Накхарана. Тогда, после воцарения Ширама, он был так раздосадован, что во время праздничного пира наговорил много лишнего, да еще поминая богов и призывая их сказать свое слово! Ведь если Отец и Мать Змеи избрали нового государя, во всеуслышание рассуждал он тогда, то могут и низвергнуть его, буде он окажется негодным и не оправдает их доверия. Как же он был ошеломлен, когда все его воины вдруг уснули, а он оказался у костра наедине с женщиной с властным взглядом и лицом, покрытым шрамами…
Из последовавшего разговора он уяснил для себя одно, самое главное. Хоть Старшая сестра и даровала Шираму священный поцелуй Найи во время обряда в Старом Накхаране, она, точно так же как он, считает, что на престоле ему не место. И теперь она прислала эту зловещую бабку… Так, значит, время пришло?
– Что ж, – заговорил он без обиняков, – давай подумаем, что мы можем сделать ради славы Матери Найи и спасения Накхарана, который нынешний саарсан увлекает прямо в пропасть. Сама видишь – Ширам привел с собой большой отряд. Сейчас у него воинов немного меньше, чем у меня, но это ничего не решает. Что особенно неприятно, при нем воины не только из Афайя, но и из других союзных родов, а я не хочу оказаться в кровниках у половины Накхарана…
– Ширам допустил одну ошибку, которая погубит его, сколько бы воинов он ни привез, – бесстрастно отозвалась старуха. – Он приехал. Судьба его решена.
Аршаг опять поежился:
– Тогда как он умрет? Я не собираюсь устраивать кровавую резню под своей крышей, имей в виду! Иначе меня не изберут новым саарсаном, даже с вашей поддержкой…
– Резать гостей – скверное решение, – согласилась старуха.
Саар принялся прогуливаться по залу, сжимая внезапно вспотевшие ладони.
– Но и травить его нельзя! – воскликнул он, останавливаясь. – Если Ширам внезапно помрет от несварения за моим столом, найдется ли в Накхаране хоть один человек, который не обвинит меня?! Что же делать?
– Сделать так, чтобы никому не пришло на ум обвинить тебя.
– Но как?! А что, если Ширам не умрет, а заболеет? – оживился саар. – Долгой, мучительной болезнью, чтоб все его внутренности вытекли наружу с дерьмом и кровью! А умрет потом, когда уже вернется в свои земли…
Старуха ничего не ответила – лишь посмотрела на Аршага так, что он почувствовал себя круглым дураком.
– Да, я знаю, что вы хотите не этого, – зло сказал он. – Вы могли бы избавиться от него в любой миг, если бы пожелали, хоть в его собственной твердыне! Вы затеваете нечто иное. Так скажи – что?
– Все должно иметь смысл – особенно смерть саарсана. Давай подумаем вместе, мой господин, – смиренно произнесла старушка, склонив голову к плечу. – Ты не хочешь, чтобы люди рода Зериг были замешаны в гибели Ширама. Это понятно и разумно. Кто же будет тем злодеем, от руки которого падет наш государь?
Аршаг нахмурился. Вдруг его лицо просияло.
– Чужак! Ну конечно! Мы обвиним чужака. Например, этого Даргаша, сидящего у меня в печенках…
– Мысль вроде бы и неплоха, господин, но в ней нет ни смысла, ни пользы. Даргаш – никто, обычный дозорщик с лесного пограничья. Мы не сможем посеять смуту в роду Афайя и не развеем подозрений, которые неизбежно возникнут в отношении тебя. Да и с чего бы ему убивать Ширама? Ведь он не метит на его место!
– Тогда… – Аршаг так напряженно думал, что пропустил этот укол мимо ушей. – Служанка царевны! Белобрысая тихоня, которая вертится повсюду, вынюхивая наши тайны… Судя по всему, царевна привезла ее с собой из столицы… О! Я объявлю ее лазутчицей Кирана! Скажем людям, что она тайная убийца, которую блюститель престола включил в свиту царевны, чтобы она подобралась поближе к Шираму и прикончила его!
Старушка еле заметно вздрогнула. Саар радостно потер ладони:
– Так и сделаем! А мои люди уж постараются, чтобы она во всем призналась…
– Эта мысль значительно лучше, – склонила голову посланница. – Она не лишена остроумия, и в нее могут поверить. Однако сомнения все равно останутся. Признания, выбитые плетью, не многого стоят… Скажи, Аршаг, сын Ашгарана, как ты относишься к царевне Аюне?
Саар удивленно поглядел на старую женщину:
– К царевне? Мне нет дела до желтоволосой долговязой зазнайки. И что Ширам в ней нашел? Впрочем, она смелая охотница и у нее милая улыбка. Я, пожалуй, сделал бы ее своей наложницей на какое-то время, просто из любопытства…
– То есть ты не будешь сильно страдать, если тебе придется ее казнить?
– Казнить?! – остолбенел Аршаг. – За что?
– За убийство ее жениха Ширама…
Глава 4Святые кости
– Сперва восславим, братья, вечную, милостивую и грозную Мать Найю! – провозгласил Аршаг.
Саар стоял на возвышении под ковром, на котором была выткана огромная, свившаяся в кольцо черно-рыжая горная гадюка – предок-прародитель рода Зериг. Неподалеку на почетном месте сидел Ширам, чуть ниже на скамьях расположились самые именитые из воинов Зериг, Афайя и других родов.
Главный зал крепости, битком набитый народом, замер в глубоком молчании, лишь потрескивали горящие факелы.
– Арьи, что согнули шеи наших предков и на долгие века лишили нас царства, памяти и наших богов, как они поступают со всеми подвластными им народами, все же не посмели поднять руку на нашу Мать Найю! Она осталась с нами – в утешение и как обет грядущих перемен! Взгляд ее согревает любовью и испепеляет гневом, руки ласкают и отнимают жизнь…
Аршаг повернулся к изваянию двенадцатиголовой Матери Найи слева от возвышения и поклонился ей. Все присутствующие в зале встали, поклонились статуе и снова затаили дыхание, слушая слова саара. Умение красиво говорить они ценили почти так же высоко, как умение красиво убивать.
– Но затем арьи, неразумно и слепо признающие богом лишь Господа Солнце, возревновали к истинному Отцу мира, господину вод и Надзвездной Тьмы, Предвечному Змею…
Накхи вновь единым движением склонили голову и прижали правую руку к груди.
– Захватчики разрушили его храмы и алтари. Они стерли его образы со стен наших домов и разбили его статуи. Они даже запретили упоминать вслух его имя! Однако верные сохранили Отца-Змея в своих сердцах. Наследие его – в нашей крови, память о нем – на нашей коже…
Аршаг бросил взгляд на Ширама. Саарсан неторопливо расстегнул наруч и вскинул руку, обнажая черную спираль на запястье. Многие накхи, тоже тайно посвятившие себя Отцу-Змею, повторили его движение.
– Наши жизни, нашу силу, наше оружие мы навеки жертвуем тебе, Первородный! – закричал Аршаг, вскидывая меч.
Его крик потонул в громовом реве множества глоток. Заблистали выхваченные клинки, пламя факелов забилось под сводами. Проснулись и заржали кони, испуганно съежились рабы в своих темных каморках. Пытающаяся заснуть в своей башне царевна Аюна застонала с досады и зарылась глубже в пушистые шкуры. Опять у накхов веселье, и снова ее не позвали! Никто о ней не думает!
Но Аршаг очень даже думал.
– Я пригласил тебя, брат, не просто так, – заговорил он, обращаясь к Шираму.
Тот, уже опустившись на свое место, поднял бровь:
– Разве не ради моей невесты ты позвал меня, Аршаг?
– Если бы речь шла только о том, чтобы встретиться вам с царевной, я отвез бы ее к тебе сам или отправил с достойной свитой. Нет, речь вовсе не о ней… Точнее, не совсем о ней…
– О чем же? – спокойно спросил Ширам.
Аршаг слегка повернулся, обращаясь уже не к нему, а ко всем присутствующим:
– В крепости много гостей издалека… Все ли здесь знают сказание о прекрасной Рейн, ее беспримерном подвиге, змее-хранительнице и святых костях Тридцати Двух Праведниц?
В зале вновь поднялся шум. Раздались крики «Да!», «Нет, расскажи!», «Лучше спой!».
Только Ширам не выглядел радостным. Он сжал и разжал кулаки, вздохнул и произнес:
– Поведай же нам эту историю, Аршаг. Вижу, тебе не терпится.
Аршаг почтительно склонил перед ним голову, чтобы скрыть ухмылку, и начал:
– Есть в наших землях одна святыня, почитаемая как место подвига, равного которому не знают ни люди, ни боги. Сила духа, явленная там, способна останавливать реки и сокрушать горы… Много лет назад – то было время, когда Накхаран еще не весь покорился арьям, – враги напали на сторожевую крепость рода Зериг. Находилась она не там, где сейчас, а подальше, выше по реке, на плече скалы, над глубоким ущельем. Враги были многочисленны и безжалостны. Коварством они заманили в засаду и убили почти всех воинов. Защитников в крепости осталось совсем мало…
Рассказ длился и длился. Аршаг цветисто расписывал гибель попавшего в засаду воинства, героическую защиту крепости, голод, жажду и недостаток стрел, выдержку и стойкость женщин и детей.
– Но вот, – подобрался наконец Аршаг к самому главному, – наконец стало ясно, что помощь не придет и войско не вернется. Вскоре почти все воины рода Зериг полегли на склонах. Ни у кого не осталось ран на спине, и на клинке у каждого краснела кровь врага. Лишь несколько воинов смогли вернуться в крепость, принеся с собой голову саара. А осаждавшие уже подступили под самые стены! Они сносили туда хворост и поджигали его, чтобы дымом выкурить последних защитников и заставить их сдаться…
И тогда Рейн, гордая и прекрасная саари, сказала слугам: «Я должна похоронить моего мужа так, как он того достоин! Пусть его твердыня станет ему погребальным костром. Несите дрова!»