летик. Еще немного — и он успел бы выстрелить. Пневматика пневматикой, но при выстреле с такого близкого расстояния вполне можно человека сделать уродом, а то и убить — если попадешь в висок. «Ишь ты, чего удумал», пробормотал Ставров, отбирая у мальчишки пистолетик. В следующее мгновение он вскрикнул от боли в укушенной руке — маленький извращенец впился зубами в запястье Ставрову, словно вампирчик. Схватив его за волосы, Георгий с трудом подавил в себе желание шмякнуть его мордочкой о кафель так, чтобы мозги разлетелись во все стороны. Вместо этого он сунул мальчишку лицом в унитаз, приговаривая: «Хлебни, хлебни, сучонок!»… Мальчишка хлюпал, пытаясь кричать, и сучил ногами, но Георгий держал его цепко. Потом Ставров извлек мальчишку из унитаза, связал ему руки за спиной его же ремнем и сказал, приблизив свое лицо к его мокрой и искаженной страхом и ненавистью мордочке:
«Сиди здесь, пока тебя не найдут. А будешь дергаться — тогда тебя найду я, и никакая охрана тебе не поможет!»…
— Эй, — сказала громко Ольга, и Ставров очнулся. — Ты меня слышишь или спишь на ходу?
— Да, — невпопад ответил Ставров. И подумал: «Если бы все это было сном!»…
Юрка Ренжин оказался прав. Через три дня в передаче «Дорожный патруль» по шестому каналу сообщили о том, что на одной из окраин Москвы, в скопище гаражей и строительных свалок, были обнаружены два трупа неизвестных, расстрелянных в упор, причем один — из автомата Калашникова, а другой — из револьвера. Впрочем, неизвестными они были только для милиции. Когда мертвецов показали крупным планом, то в одном из них Ставров опознал Ренжина, а в другом — громилу-охранника. Мафия не прощала ошибок и неудач, и особенно — своим «шестеркам»…
Ставров и не подозревал, что задание, выполненное им в «Детском Мире», было его первым испытанием, и уж тем более он не ведал, какую цель преследуют те, кто проверяет его таким способом. Впрочем, даже если бы тогда кто-то и раскрыл Георгию глаза на происходящее, истина эта показалась бы ему плодом чьей-то необузданной фантазии…
Глава 5
Пулька ударилась в центр нарисованного на листе белой бумаги черного кружка размером с редиску и отрикошетила в потолок. Капка тут же заорала и запрыгала, как сумасшедшая. Ставров приложил палец к губам, но было уже поздно. Дверь комнаты отворилась, и на пороге возникла фигура Ольги. Руки ее были в мыльной пене, и она держала их опущенными вниз, словно опасаясь испачкать мылом передник.
— Ну что вы с ума тут сходите? — укоризненно осведомилась она. — У вас совесть есть? — Несмотря на употребляемое ею множественное число, обращалась она исключительно к Ставрову. — Я там, понимаешь, пашу, как проклятая… раком в ванне второй час торчу с этой стиркой, а они тут развлекаются!.. Ну как так можно, а?
Ее голос дрогнул, а на глазах показались слезы. Ставров виновато сказал:
— Оленька, ну мы же не хотели!..
— А папулька интересную игру придумал, мам! — подхалимским голосом сказала Капка, словно не замечая сурового лица матери. — Мы с ним по очереди из игрушечного пистолета в мишень стреляем, и сначала у меня никак не получалось попасть, а теперь я даже метче, чем он, стреляю! Хочешь, покажу?
С этими словами Капка вскинула пистолет в боевое положение. Ольга невольно попятилась и торопливо сказала:
— Вот мне только еще не хватало глазеть, как вы тут дурью маетесь!.. Ну ладно бы ребенок в пистолетики играл — хотя и ей такие игры не нужны, она же девочка! — а ведь и папаша, как малое дитятко, увлекся… Детство в одном месте заиграло у тебя, Гер, что ли?
— Оль, ну что ты? — опрадывался Георгий. — Просто Капке стало интересно, вот я и решил показать, как надо целиться… А насчет того, что девочка… Может, когда-нибудь ей это пригодится в жизни?
— Еще чего не хватало! — отрезала жена. — «Пригодится»!.. Думай, что говоришь-то! Или мало тебе самому Чечни было, раз ты и ребенка куда-то собираешься отправлять воевать?!..
— При чем здесь война?.. — начал было Ставров, но Ольга, не слушая больше его, покинула комнату и захлопнула за собой дверь так, что из косяка вывалился кусочек шпаклевки.
Капка толкнула отца в плечо, протягивая ему черный пластмассовый пистолетик.
— На, пап, — сказала она просительным тоном. — Твоя очередь…
Ставров, тяжко вздохнув, взял пистолет и, не целясь, послал в мишень, прикрепленную к противоположной стене, одну за другой три пластмассовых пульки.
Ни жена, усматривавшая в этом времяпровождении мужа пустую забаву, ни дочка, считавшая, что Ставров стремится просто поиграть с ней, не предполагали и предполагать не могли, что таким образом Георгий готовился к выполнению очередного задания Ассоциации…
… После наказания «гаденыша» в «Детском Мире» несколько дней прошли тихо и без чьих-либо попыток войти в контакт со Ставровым. Георгий начал уже подумывать, что Ассоциация решила в одностороннем порядке расторгнуть заключенный с ним, хотя и устный, договор. Но это было не так. Отправившись однажды на оптовый рынок за куриными окорочками, Ставров был потрясен, когда, в ответ на его просьбу выбрать «ножки Буша» попостнее, продавщица, мило улыбнувшись, предложила ему войти в контейнер и самому порыться в картонном ящике с товаром. Удивленный таким нежданным сервисом Георгий последовал совету торговки и был просто-таки сражен наповал, когда узнал в мужчине, сосредоточенно разбивавшем топором мороженые брикеты окорочков в недрах контейнера, своего вербовщика, столь походившего на Штирлица-Тихонова. Впрочем, сейчас сходство этого человека с известным киноактером было куда меньше, чем в прошлый раз, если учесть, что, в полном соответствии с обстановкой, он был одет в грязный бушлат полувоенного образца, вязаную шапочку и резиновые сапоги, а щетинистое лицо его было искусно перепачкано чем-то черным.
— Пока вы выбираете себе окорочка — кстати, искренне рекомендую этот ларек, здесь в мясе намного меньше холестерина, чем в других местах, — проговорил, как ни в чем не бывало Заказчик (про себя Ставров стал его называть так, учитывая, что «Штирлиц» явно не собирался представляться, а если бы и сделал это, то не было бы никакой гарантии, что его действительно зовут именно так, а не иначе), — выслушайте наше очередное задание…
Георгий машинально стал перебирать застывшие куриные ножки, словно действительно стремился отыскать среди них поистине образцовые.
— А почему вы так уверены, что я не передумал работать на вас? — осведомился он вполголоса.
Заказчик мягко улыбнулся.
— Потому что другого выхода, Георгий Анатольевич, у вас нет, — вполне дружелюбно и даже как бы сочувственно произнес он. — Змеи проснулись, Георгий Анатольевич, и усыпить их вновь теперь едва ли будет возможно… К тому же, полагаю, не в ваших интересах, если определенные… м-м… органы узнают о том, что вы заделались киллером.
Ставров резко вскинул голову.
— Но-но, полегче! — предупредил он. — Во-первых, я еще никого не убил…
— Вы так полагаете? — церемонно поинтересовался Заказчик, словно в задумчивости поигрывая огромным топором перед лицом Георгия. Чувствовалось, что даже с таким оружием, как топор, Заказчику приходилось обращаться не раз. — А этот ваш бывший сослуживец… Ренжин, кажется?.. тот, что пал от руки неизвестного? Так ли уж неизвестен его убийца, если его пальчики остались на рукоятке пистолета, из которого он выстрелил в лицо своему бывшему другу? И, в общем-то, совершенно правильно сделал, потому как свидетелей надо убирать в любом случае, невзирая на степень близости с ними… Спокойно, Георгий Анатольевич, — предупредил Заказчик, наблюдая за лицом Ставрова, — не делайте резких телодвижений… Я ведь чисто гипотетически анализирую ситуацию и, конечно же, вовсе не собираюсь выдавать вас упомянутым мною органам… равно как и шантажировать вас. Я просто напоминаю вам, как обстоит дело с нашим договором, а он теперь не просто подписан нами… хотя и в уме, разумеется… он подписан кровью, Георгий Анатольевич, и я хочу, чтобы вы осознали все последствия этого.
Несмотря на гнусное стремление выражаться заумно и витиевато, незнакомец был полностью прав. Георгий уставился в ящик с окорочками, но видел он перед собой лица жены и Капки и ничего больше. «Болван, какой же ты болван, Герка, — сказал он себе. — Ты думал, что будешь воевать за попранную справедливость, а тебя просто-напросто поймали на крючок. Ты думал, что будешь сражаться на стороне честных и порядочных людей, а оказалось, что тебя собираются использовать в разборках между мафиозными группировками… Нет, мало все-таки тебя и других таких же идеалистов, как ты, посылали под пули в Грозном!.. Ничему, абсолютно ничему не научила эта война ни тебя, ни твоих товарищей. А особенно главному — нет и не может быть никаких оправданий тупой смелости, потому что в конечном счете она хуже трусости… Ведь признайся, что если бы ты обладал хоть крупицей здравого смысла, то давно сообразил бы, что не случайно именно тебя выбрали в качестве „бла-ародного мстителя“. И не случайно именно тебе поручили расправиться с гадким мальчишкой — ведь те, кто заказывал тебе это, прекрасно ведали, что ты и охранник пацана не просто друзья — фронтовые друзья… А, может быть, и с Сашкой Левтоновым всё было совсем не так, как казалось?» — кольнула Ставрова неожиданная мысль, но он постарался прогнать ее прочь, потому что если поверить еще и в это, то тогда вообще следовало волком завыть от сознания того, что тебя унизительно обманули, словно неразумного младенца…
— Ладно, — глухо сказал он, когда, наконец, все эти мысли пронеслись в его голове, а мышцы, сведенные желанием нанести парочку ударов от души, расслабились. — Что там вы мне заготовили?
— Вы современной эстрадной музыкой увлекаетесь? — вопросом на вопрос ответил Заказчик.
— Не очень…
— Что ж, придется вникнуть в нее поглубже… Впрочем, надеюсь, этот певец вам известен? — В руке Заказчика, как кролик из шляпы фокусника, возникла аудиокассета с портретом длинноволосого молодого человека, мечтательно улыбающегося туманным далям.