— Через час меня примет посол Соединенных Штатов Америки, — размеренно и нарочито равнодушно ответил Мадин.
Глава Ассоциации впился в Мадина долгим взглядом. Наверное, в этот миг он уже понял всё, но по инерции еще тщился что-то изменить.
— Михай! — крикнул он в селектор. — Михай, зайди-ка сюда!..
В приемной послышались странные звуки. Словно там кто-то решил передвинуть мебель. Потом что-то хлопнуло, и всё опять стихло. Мадин терпеливо ждал, не тратя слов напрасно.
Дверь кабинета медленно-медленно отворилась настежь, и на пороге появился белобрысый крепыш по имени Михай, который исполнял у главы Ассоциации функции личного секретаря и телохранителя. Двигался Михай почему-то, как сомнамбула из хичкоковских фильмов ужаса. Он вошел в кабинет на абсолютно прямых ногах, успел преданно и виновато улыбнуться своему хозяину, а потом рухнул как подкошенный лицом вниз на ковер. Из-под левой лопатки у него торчала рукоятка кинжала с насечкой.
Вслед за ним в дверном проеме появились двое молодых парней с компакт-автоматами и в пятнистых комбинезонах, из-под которых выглядывали тельняшки. Лица у них были простые и будничные.
— Все в порядке, Виктор Петрович? — спросил один из них Мадина, абсолютно игнорируя Тополя Артемьевича, смешно барахтающегося в кресле.
— В порядке, Гена, — сказал Мадин. — Машина готова?
— Шофер ждет внизу, — доложил Гена.
— Скажи, чтоб заводил, я сейчас приду.
Когда дверь за парнями вновь закрылась, Мадин обернулся к Тополю Артемьевичу.
Одной рукой тот лихорадочно царапал ногтями крышку стола, пытаясь открыть выдвижной ящик, а второй судорожно крутил диск телефона.
— Не спешите, Тополь Артемьевич, — меланхолично сказал Мадин, огибая стол. — Все равно телефоны ваши отключены с самого утра, а пистолет без патронов годится разве что гвозди забивать… И потом, спешка часто приводит к стрессу, а стресс, в свою очередь, — к инфаркту… Вы же не хотите умереть от инфаркта?
— П-подлец! — пропыхтел Тополь Артемьевич. — Скотина!.. Как ты мог, Вик?.. Я же к тебе, как к другу!.. Как младшего брата!..
— Значит, все-таки инфаркт, — грустно сказал Мадин и воткнул в плечо своему шефу иглу пластикового шприца. Сдавил его двумя пальцами, глядя в глаза Тополю Артемьевичу. Тот дернулся, застыл, как нелепо распластанная жаба, а потом, захрипев, беззвучно повалился на стол лицом…
Но это было еще не всё.
Глубокой ночью оперативная группа ФСБ при поддержке отряда ОМОН совершила рейд в офис несуществующей фирмы под названием «Фьючерные сделки. Торговая ассоциация» с целью проверки документации и уплаты налогов. После того, как дверь офиса никто не открыл, было принято решение взять помещение штурмом. Однако, когда люди в масках ворвались в помещение офиса, то в нем сработало взрывное устройство большой мощности, в результате чего семьдесят пять процентов штурмующих получили тяжелые ранения, а остальных с почестями похоронили три дня спустя. В ходе тушения возникшего пожара были обнаружены останки двух человек, не принадлежавших к числу милиционеров или эфэсбешников. После этого фирма «Фьючерные сделки», занимавшаяся куплей-продажей и складским хранением ширпотреба, перестала существовать, о чем и было сообщено мелким шрифтом в разделе «Частные объявления» газеты «Из рук в руки». Никто, включая самого Тополя Артемьевича, никогда не вдумывался в название ликвидированной фирмы, просуществовавшей без малого четыре года, даже самые дотошные списывали отсутствие буквы «с» в первом слове на незнание незадачливыми коммерсантами «англо-русского языка», а между тем так было задумано остряками из отдела обеспечения «внешнего прикрытия» «Конторы»…
Однако Ассоциация продолжала свою подпольную деятельность, теперь уже с новым руководителем, на новой базе и по новому адресу. Правда, никто, включая и самого Мадина, не ведал, что функционировать ей осталось совсем недолго.
Глава 33
Прямо за поворотом взгляду открылся маленький кирпичный домик. Он был одноэтажным, с двускатной крышей. В свете фар было видно, что со всех сторон его отгораживает аккуратный заборчик из неизвестного черного материала высотой чуть выше человеческого роста, а вокруг заборчика сплошной темной стеной стоит сосновый лес. Тьма в этих местах была кромешная, как будто не в самом центре двадцать первого века они находились, а лет так пятьдесят назад. А может — и сто… И как будто до Агломерации было не тридцать пять минут езды на машине, а три с половиной часа полета на этом… на аэре…
— Это и есть твоя хата? — спросил Ставров.
— Она самая.
— И как это тебе удалось такой стариной завладеть? Она же, наверное, сейчас кучу бабок стоит!..
— Не совсем так, — улыбнулся Рувинский. — Во-первых, не такая уж это старина… так, стилизация… А во-вторых, имеет право градостроитель на творчество в свободное время или нет?
Он рулил прямо на заборчик, явно не рассчитав тормозной путь на той скорости, с которой они неслись.
— Тормози! — вскрикнул Георгий, когда заборчик оказался перед самым носом турбокара.
Но Валерий только хохотнул, и Георгий невольно зажмурился, ожидая удара и хрустящего разлетания в разные стороны досок… или из чего там эта ограда сделана?…
Но катастрофы не последовало, турбокар непонятно как прошел сквозь забор и упруго затормозил точно у крылечка. Георгий потряс головой и оглянулся назад. В свете стоп-сигналов было видно, что никакого забора сзади нет, и в лунном свете отчетливо белеет покрытие дороги, по которой они приехали. Только сейчас он осознал и то, что в заборе не было предусмотрено ворот.
— Чудеса, — покачал головой Ставров.
— Голография, — поправил его Рувинский, выключая турбину и нажимая кнопку открывания боковых люков. — Оптическая экранировка с целью обмана зрения… Ну, наконец-то мы добрались в целости и сохранности! Вылезай, Гера!..
Они выбрались из турбокара, поднялись на крыльцо, над которым возвышался уютный навес на деревянных балясинах, и Рувинский стал шарить в кармане пиджака.
Ставров подумал, что его спутник сейчас достанет связку ключей, но в руке у Рувинского появился небольшой плоский прямоугольник. Он провел им по двери, и та послушно скользнула в сторону.
— Проходи, Гер, — делая шаг в сторону, предложил Рувинский. — Не бойся, никого там нет. Разве что мыши завелись… все-таки давненько я тут не был. Всё никак не соберусь кошку сюда привезти…
— Так ведь тебе тогда надо будет приезжать каждый день сюда, — сказал Георгий, шагая через порог. — Кошкам тоже кушать хоц-ця!..
Рувинский хмыкнул позади него.
— Темнота ты, Герка, — сказал он. — В этом времени живые кошки — на вес золота!.. Я-то имею в виду электронного котяру, с компьютером внутри и на солнечных батареях, которым не требуется подзарядки…
— А свет здесь включается тоже электроникой? — смущенно осведомился Георгий, натыкаясь в темноте на какой-то предмет мебели, очень похожий на стул.
— Нет, свет здесь, как и встарь, включается обыкновенно, — весело пояснил Валерий.
Щелкнул выключатель. Георгий прищурился от света, рассеиваемого по комнате настенными светильниками. После тьмы даже такое мягкое освещение казалось ослепительным. Морщась от боли в растянутых мышцах, он уселся верхом на первый попавшийся стул и огляделся.
В комнате было уютно, несмотря на запустение и толстый слой пыли на предметах.
Похоже, что Рувинский и вправду давно не наведывался в свою загородную резиденцию. У окна стоял простенький пластиковый стол, вокруг него были расставлены жесткие стулья. Вдоль «глухой» стены тянулся диван с высокой спинкой, рядом с ним имелось кресло-качалка, а в угловой нише был устроен роскошный шкаф-купе. В одном из арочных дверных проемов виднелась кухонная утварь — видимо, там была зона приготовления пищи. Еще тут были: стереовизор на массивной тумбе, какой-то непонятный прибор в углу, заботливо накрытый и укутанный куском синтетической ткани, и настенные полочки с книгами и вереницей комп-кубиков.
— Есть хочешь? — спросил Рувинский, окинув свои владения быстрым взглядом.
Ставров скривился:
— Да после такой бурной ночки я бы, наверное, быка сожрал!..
— Ну, быка не обещаю, но кое-что в кладовой должно остаться от моих прошлых визитов, — сказал Рувинский, отправляясь на кухню. — Одно время я сюда часто приезжал, — пояснил он, — когда заедала ностальгия по старым добрым временам…
— А сейчас ностальгия тебя уже не гложет? — спросил Ставров.
— Конечно, гложет. Ностальгия, Гер, — это такая вещь, которая всегда с тобой…
Вот ты сколько времени здесь обретаешься? Два месяца хоть набежало?
Ставров добросовестно посчитал в уме, шевеля губами.
— Не-а, — мотнул головой он. — Один месяц и четырнадцать дней…
— Ну вот… А теперь представь, что такое — безвылазно прожить здесь два года восемь месяцев и шестнадцать дней, и ты поймешь, что человек ко всему на свете привыкает. В том числе и к тоске по родине…
— Послушай, Валер, — немного погодя спросил Ставров. — А ты уверен, что нас здесь никто не будет искать?
Рувинский показался в дверном проеме. Он был уже без пиджака, рукава его рубашки были засучены, а в руке торчал устрашающего вида нож.
— После сегодняшнего дня я больше уже ни в чем не уверен, — сообщил он.
— Да ты иди сюда, а то мне надоело общаться через дверь!.. Да-а, сегодня не день был, а сплошные неожиданности. Вот смотри, Гер… — Валерий стал загибать пальцы. — С утра ты звонишь мне два раза по одному и тому же поводу, причем во второй раз зачем-то изображаешь полное отсутствие оперативной памяти… сотрясение ума, как говаривал один мой знакомый… Это раз.
Ставров вскочил с кухонного табурета, на котором только что уютно устроился с ногами, обхватив колени.
— Да ты что, Валер?! — вскричал он. — Каких еще два раза? Да не звонил я тебе дважды!..
— По-твоему, мне это приснилось с похмелья? — ехидно прищурился Рувинский. — Во-первых, кроме пива, я не пил ни вчера, ни сегодня, ни последнюю неделю, а если и пил, то в детских количествах… А во-вторых, я не мог ошибиться, оба раза мне звонил именно ты… Хочешь, перескажу, что ты мне говорил?