дывали ранее!
Андрей Николаевич Бекетов предложил начать обсуждение кандидатуры, но все сочли излишним дальнейшее обсуждение и потребовали баллотировки. Голосами всех присутствующих при одном воздержавшемся Бутлеров был избран ординарным профессором Петербургского университета на кафедру органической химии.
Однако первую лекцию свою Александр Михайлович смог прочесть лишь в начале следующего года, закончив осенний семестр в Казани.
К этому времени министр внутренних дел утвердил краткий и ясный устав Русского химического общества. На первом организационном собрании 6 ноября 1868 года председательствовал Менделеев, а на следующем — 5 декабря — состоялись выборы: председателем, или президентом, общества был избран Зинин, «старейший и известнейший из русских химиков», делопроизводителем — Николай Александрович Меншуткин.
Дальнейшие собрания постановлено было проводить в первый четверг каждого месяца. Уже пятое очередное заседание 6 марта 1869 года оказалось историческим: на этом собрании было сделано первое сообщение об открытом Менделеевым «периодическом законе элементов».
Приняв от Воскресенского кафедру общей, или неорганической, химии, Дмитрий Иванович решил познакомиться поподробнее с книгами по общей химии, которые можно было бы рекомендовать студентам. Перебрав все учебники, требовательный профессор, разумеется, не нашел того, что его удовлетворило бы.
С невеселой думою — неужели придется писать самому, как писал органическую? — Дмитрий Иванович по обычаю пошел посоветоваться с Зининым в ближайший его понедельник. У Зинина застал джентльменски вежливого и любезного Бородина и стал расспрашивать обоих:
— Что можно рекомендовать студентам по общей-то химии? Все как будто посмотрел — все плохо, все не то, — жаловался он.
— А вы напишите свою! — в один голос стали убеждать оба. — Разве ваша «Органическая химия» не имела успеха? Пишите, и мы будем рады.
Все точно сговорились, к кому ни обращался Дмитрий Иванович с этим делом. Кончилось тем, что он сел за свои «Основы химии».
Так же как и при работе над «Органической химией», Дмитрию Ивановичу пришлось самому разбираться в некоторых неясных определениях, в малоизученных элементах. Так, например, были изучены им редкие металлы — молибден, титан, уран, вольфрам.
Во всех читанных Менделеевым книгах по общей химии химические элементы описывались в порядке алфавита их названий. Он решил подобрать их по общим свойствам. Это облегчило бы учащимся запоминание свойств элементов, сходных по качеству и признакам.
Чтобы легче было сделать эту подборку по новому порядку, Дмитрий Иванович выписал на отдельные карточки все известные в то время элементы, указывая под каждым названием атомный вес элемента и основные признаки его. Получилось шестьдесят три карточки. Располагая их то в одном, то в другом порядке, Дмитрий Иванович обратил внимание на неожиданный факт: если элементы расположить по восходящим атомным весам, то за немногими исключениями общие черты элементов начинают повторяться, и свойства элементов, таким образом, находятся в периодической зависимости от их атомного веса.
Это соотношение свойств элементов с их атомным весом Дмитрий Иванович назвал периодическим законом элементов. Что речь шла о каком-то законе, а не о случайном совпадении, он ни минуты не сомневался.
Характеризуя впоследствии свою книгу, Дмитрий Иванович писал:
«Тут много самостоятельного в мелочах, а главное — периодичность элементов, найденная именно при обработке «Основ химии».
Перед собранием Химического общества многие ученые получили непосредственно от Менделеева напечатанные в типографии листки с изображением найденной им периодической связи между атомным весом и свойствами элементов. Никаких объяснений автор не делал, резонно считая, что уже заголовок «Опыт системы элементов, основанный на их атомном весе и химическом сходстве» все объясняет. Такая наглядная таблица периодической системы дала Менделееву возможность ограничиться весьма кратким сообщением Химическому обществу о найденном им законе.
Формально Химическое общество состояло при Петербургском университете, где и происходили сначала его собрания. В собрании 6 марта сам Менделеев не присутствовал, а сообщение от его имени сделал Меншуткин. В «Журнале Русского химического общества» сообщение Менделеева печаталось под заглавием «Соотношение свойств с атомным весом элементов». Это был первый том журнала, который начало издавать Химическое общество. По поводу публикации сообщения Менделеев писал на склоне жизни;
«Эти заявления считаю и поныне (1899 г.) твердыми основаниями всего учения о периодичности элементов. Это определило мое положение в науке окончательно».
Действительно, уже и в первоначальном своем виде периодический закон представлял собой одно из величайших обобщений научной мысли: он заставлял предполагать существование еще не открытых элементов, указывал метод вычисления всех величин, характеризующих элемент: атомный вес, удельный вес, точки кипения, температуру плавления и всевозможные соединения элемента.
Мало того: естественную систему элементов, предложенную учеными, можно было применить к указанию свойств еще не открытых элементов, что впоследствии и сделал сам Менделеев. Это был риск, но риск правильный, окончательно утвердивший периодическую систему.
Подводя итог состоявшемуся разговору по сообщению Менделеева, Николай Николаевич, председательствовавший на заседании, подчеркнул огромное, мировое значение сделанного членом общества открытия: он видел в свете своего огромного опыта многое из того, что нес миру периодический закон.
Взволнованный событием дня, он не мог не повидаться с Менделеевым на другой же день, даже с риском не застать его дома.
«Основы химии» забирали у Дмитрия Ивановича все время. Он сидел за столом и, не выпуская из рук пера, слушал Сеченова, рассказывавшего о вчерашнем собрании. Увидя входившего в кабинет, Иван Михайлович прервал свой рассказ:
— А вот и сам председатель к вам — он лучше меня вам все доложит!
— Очень, очень хорошо, — здороваясь, немедленно вступил в разговор Николай Николаевич, — премного отличных сближений, даже весело было слушать. Дай вам бог удачу в подтверждении главных выводов опытами! Но как это пришло вам в голову? Понять не могу…
— Случайно… — спокойно отвечал, откладывая перо, Менделеев. — Искал какой-нибудь другой порядок вместо алфавитного в расположении элементов. Искать же чего-либо, хотя бы грибов или какую-нибудь зависимость, нельзя, разумеется, иначе, как смотря и пробуя…
— Метод проб и ошибок! — вспомнилось Зинину.
Дмитрий Иванович достал из ящика пачку карточек и, подавая их гостям, продолжал:
— Вот я и стал подбирать сходные то по весам, то по основным качествам элементы. Тут уж всякий бы заметил, что свойства соотносятся с весами. Ясно, что существует закономерность в этих соотношениях.
Несколько минут Николай Николаевич безмолвно перебирал картонные карточки, вовсе не замечая, что там было на них написано. Дмитрий Иванович продолжал свой рассказ, но Николай Николаевич уже не слушал его. Когда наступило молчание, он очнулся, тихо положил карточки на стол перед Менделеевым, но обратился, к общему удивлению, не к нему, а к Сеченову, стоявшему перед книжными полками и рассматривавшему названия на корешках книг:
— Значит, вы правы, добрый друг Иван Михайлович, первоначальная причина всякого поступка лежит всегда во внешнем чувственном возбуждении, потому что без него никакая мысль невозможна…
— Эка, как вы запомнили — слово в слово, как у меня! — откликнулся Сеченов. — Рад, что дошло до вас!
Дмитрий Иванович с некоторым недоумением смотрел то на одного, то на другого, стараясь понять о чем тут шла речь.
Тогда Николай Николаевич обратился к нему:
— Конечно, Дмитрий Иванович, вы сделали большое открытие, очень большое. Но вот Иван Михайлович сделал еще больше — он объяснил нам, как мы мыслим, как делаются открытия! Тут есть что-то гениальное.
— Не спорю, равняться с ним не хочу… — охотно подтвердил Менделеев, и разговор круто повернулся к «Рефлексам головного мозга».
С этой поры книга Сеченова становится настольной книгой Николая Николаевича и помогает ему впоследствии понять необъяснимую и необъясненную психологическую загадку в душевной жизни его старого друга и ученика — Александра Михайловича Бутлерова.
Бутлеров перешел в Петербургский университет в полном расцвете своего таланта, окруженный славой ученого с мировым именем. На первой его лекции 23 января 1869 года присутствовали не только студенты-химики, студенты других факультетов, но и профессора. Привлекательные манеры, красноречие и эрудиция, удивительное умение овладевать вниманием аудитории покорили слушателей. Популярность нового профессора быстро росла вместе с его научным и общественным авторитетом. В этом большое значение имела и деятельность Бутлерова в Академии наук рядом с Зининым.
Организация Химического общества, открытие периодического закона, журнал общества, брошюра Зинина об анилиновых красках объективно свидетельствовали о быстрых теоретических и практических достижениях химической науки и широчайших перспективах ее развития. Николай Николаевич совмести но с Фрицше поднял вопрос об увеличении мест по химии в системе Академии наук.
«Для Академии наук, которая по выходящим из нее научным работам должна быть представительницей научного развития России, мало двух деятелей по химии, пустившей корни свои и ветви в области самых разнородных знаний», — писали два представителя химии в академии, требуя хотя бы еще одного места для своей науки.
Располагавшее свободными адъюнктскими вакансиями физико-химическое отделение академии решило положительно вопрос большинством в семнадцать голосов против трех.
Тогда Фрицше, Зинин и Кокшаров предложили кандидатом на отведенную для химии вакансию Бутлерова. В январе 1870 года Бутлеров был избран адъюнктом, через год — экстраординарным академиком.