По спине Кортни пробежала холодноватая дрожь; поведение доктора представлялось необычным и жутким.
– Во имя Юпитера! Надеюсь, что нет! – невольно воскликнул он. – Традиционный призрак гораздо более приятная вещь. По крайней мере, знаешь, чего ожидать от него. Но «научный» призрак, что вращается в обществе, похож на нас во всех отношениях, вообще представляющийся человеком и всё же не имеющий в себе ничего человеческого, – это и в самом деле пугающе! Вы же не хотите сказать, что верите в возможность существования столь ужасающего существа?
– Я не только верю в него, – отвечал спокойно доктор, – но я в нём уверен!
Здесь оркестр разразился гимном «Боже, спаси Королеву!», который, как однажды заметил остроумный итальянец, есть кульминация каждого английского праздника.
– Но, Боже, благослови мою душу!.. – начал Кортни.
– Нет, не говорите этого! – призвал его доктор. – Скажите: «Боже, спаси Королеву». Это более по-британски.
– Тогда «Боже, спаси Королеву», – вскричал Кортни нетерпеливо. – Послушайте, вы же не серьёзно, правда?
– Я всегда серьёзен, – сказал доктор Дин, – даже в шутках.
– Да ладно вам, доктор, не говорите ерунды, – и Кортни, взяв его под руку, подвёл к одному из окон, распахнутому в подлунный сад, – можете ли вы, как честный человек, трезво и всерьёз уверять меня, что существуют «научные призраки», каких вы описали?
Низенький доктор оглядел пейзаж, поднял глаза к луне и затем к довольному, но не слишком умному лицу своего собеседника.
– Я бы, пожалуй, не стал обсуждать этот вопрос, – сказал он наконец несколько резко. – Существуют некоторые предметы, связанные с физическими явлениями, о которых лучше бы ничего не говорить; кроме того, какой интерес подобные вещи могут представлять для вас? Вы спортсмен, так держитесь своей большой игры и предоставьте охоту за призраками мне.
– Это не честный ответ на мой вопрос, – сказал Кортни, – уверен, что не желаю никоим образом вмешиваться в ваши исследования, я лишь хочу знать, доказанный ли это факт, что призраки существуют и что они и впрямь обладают такой природой, которая заслуживает определения «научная».
Доктор Дин на секунду замолчал. Затем, протянув вперёд свою маленькую тонкую руку, он указал в ясное небо, в котором звёзды практически терялись в свете яркой луны.
– Посмотрите туда! – сказал он голосом, задрожавшим от неожиданной и торжественной страсти. – Там, на бескрайнем просторе, движутся миллионы вселенных – огромные творения, которые наши ограниченные головы не в состоянии оценить, не начав кружиться, – огромные силы вечно работают, и в их могущественном движении наша земля не более чем песчинка. И всё же гораздо более удивительна, чем их огромные размеры, математическая точность их пропорций, доскональное совершенство их равновесия, изящная точность, с которой каждая часть подходит к другой части, не промахиваясь ни на булавочную головку, ни на волосок. Так, та же точность, что управляет формированием и движением Вещества, контролирует и формирование и движение Духа; и вот почему я знаю, что призраки существуют и, более того, что мы связаны законами тех явлений, что окружают нас ежедневно.
– Признаюсь, я вас совсем не понимаю, – сказал поражённый Кортни.
– Нет, – и доктор Дин хитро улыбнулся. – Я, вероятно, выразил свои мысли несколько смутно. Но обычно меня считают внятным оратором. Прежде всего, позвольте спросить, вы верите в существование Вещества?
– Конечно, отчего нет!
– Верите. В таком случае, вы, не колеблясь, признаете, что есть Что-то – Интеллектуальный Принцип или Духовная Сила, – которая творит и управляет этим Веществом?
Кортни заколебался.
– Ну, полагаю, что должна быть, – сказал он наконец. – Я не церковный прихожанин, а скорее свободный мыслитель, но, конечно, я верю, что за движением Вещества стоит некий Разум.
– В таком случае, – продолжал доктор, – я полагаю, что вы не откажете этому Невидимому Разуму в той же точности пропорций и нерушимом образе действия, каким уже наделили Видимое Вещество?
– Конечно, я не могу отрицать столь разумного предположения, – сказал Кортни.
– Очень хорошо! Предполагая данный аргумент логичным и допуская возможность существования чётко управляющего Разума точно движущимся Веществом, заключим, что не может существовать во всей вселенной такой вещи, как несправедливость?
– Мой дорогой Сократ Возродившийся, – рассмеялся Кортни, – я отказываюсь уразуметь, что́ это всё имеет общего с призраками?
– Это имеет к ним прямое отношение, – заявил доктор с нажимом, – я повторюсь, что если мы допустим это уже заявленное предположение, касательно состава Разума и Вещества, то не может существовать такой вещи, как несправедливость. И всё же очевидно, что несправедливые вещи случаются каждый день, и очевидно, что они остаются безнаказанными. Я намеренно говорю «очевидно», потому что наказание всегда совершается. И здесь вступают в дело «научные призраки». «Мне отмщение, – сказал Господь, – и Аз воздам». И призраки, о которых я говорю, есть божественное орудие воздаяния.
– Вы имеете в виду… – начал Кортни.
– Я имею в виду, – продолжал доктор с долей воодушевления, – что грешник, который воображает, что грехи его неизвестны, – дурак, обманывающий самого себя. Я имею в виду, что убийца, который тайно отнял жизнь у своей вопящей жертвы в каком-нибудь укромном уголке и удачно скрыл своё преступление от того, что мы называем «правосудием», не сможет сбежать от Духовного закона воздаяния. Что вы ответите, – и доктор Дин положил свои тонкие пальцы на рукав пиджака Кортни, слегка сжав их, – если бы я сказал вам, что душа убитого часто посылается обратно на землю в человеческом обличье, чтобы выследить её убийцу? И что многие убийцы, неизвестные полиции, подвергаются преследованию со стороны якобы человека – мужчины или женщины, – который тесно с ним знаком, кто ест с ним за одним столом, пьёт его вино, пожимает руку, улыбается в лицо – и всё-таки является не чем иным, как призраком его жертвы под маской человека, присланным для того, чтобы постепенно привести его к заслуженному концу; что вы ответите на подобное предположение?
– Чудовищно! – вскричал Кортни, сжавшись. – Хуже всего чудовищного и ужасного!
Доктор улыбнулся и отнял руку от плеча своего собеседника.
– Существует множество чудовищных вещей во вселенной, равно как и приятных, – заметил он сухо. – Преступления и их последствия всегда имеют неприятное происхождение. Но нам дано изменить физический закон справедливости не больше, чем изменить природный закон гравитации. Уже становится поздно; думаю, если вы меня извините, я отправлюсь спать.
Кортни бросил на него озадаченный и сбитый с толку взгляд.
– Так значит, ваши «научные призраки» – положительная реальность? – начал он, но тут же жестоко вздрогнул, поскольку высокая белая фигура вдруг выдвинулась из тени в саду и медленно направилась к ним. – Клянусь жизнью, доктор, вы заставили меня занервничать!
– Нет, нет, конечно же, нет, – самодовольно улыбнулся доктор, – не занервничать! Только не такого отважного игрока, как вы! Нет-нет! Вы же не приняли монсеньора Армана Джервеса за призрака, правда? Он такой материальный – даже слишком материальный! Ха-ха-ха!
И он тихонько засмеялся, и сморщенная улыбка всё ещё держалась на его лице, когда подошёл Джервес.
– Все собираются спать, – лениво заметил великий художник. – С уходом принцессы Зиска закончились все удовольствия от этого вечера.
– Она определённо главная красавица Каира в этом сезоне, – сказал Кортни, – но я вам вот что скажу, мне весьма жаль молодого Мюррея и что он потерял из-за неё голову.
– Parbleu! И мне тоже, – невозмутимо ответил Джервес, – его весьма жаль.
– Он с этим справится, – вставил доктор Дин миролюбиво. – Как с болезнью, как с тифом, а мы должны сделать всё возможное для того, чтобы снизить лихорадку пациента, и тогда мы вытащим его из этого.
– Держать его в холоде, короче! – засмеялся Джервес.
– Точно! – Маленький доктор проницательно улыбнулся. – Вы выглядите разгорячённым, монсеньор Джервес.
Джервес весь покраснел под тёмной кожей.
– Думаю, что я и вправду разгорячён, – раздражённо ответил он. – Я нахожу, что здесь жарко, как в печи. Думаю, мне следовало бы уехать прямо завтра, если я бы только я не попросил принцессу Зиска позировать для меня.
– Вы собираетесь писать портрет? – воскликнул Кортни. – Во имя Юпитера! Мои поздравления. Она станет шедевром на следующей выставке.
Джервес кивнул.
– Вы мне льстите! Принцесса, несомненно, привлекательный объект. Но, как я уже прежде говорил, это место меня душит. По-моему отель стоит слишком близко к реке – от Нила исходит илистый запах, который я ненавижу, и жара просто серная. Вам так не кажется, доктор?
– Н-н-е-т! Не могу согласиться. Дайте мне пощупать ваш пульс, я не врач, но легко могу распознать любое предвестие надвигающейся болезни.
Джервес протянул свою длинную, загорелую, прекрасно сложённую руку, и маленькие, прохладные пальцы доктора обхватили её легко вокруг запястья.
– С вами всё в порядке, монсеньор Джервес, – сказал он после паузы, – у вас наблюдается небольшое перевозбуждение нервов, конечно, но это не поддаётся лечению. – Он выпустил руку и посмотрел вверх: – Доброй ночи!
– Доброй ночи! – отвечал Джервес.
– Доброй ночи! – добавил Кортни.
И с дружеским поклоном доктор ушёл. Бальная зала теперь оставалась почти пустой, и слуги отеля гасили огни.
– Любопытный маленький человек этот доктор, – заметил Джервес, обращаясь к Кортни, которому он так и не был официально представлен.
– Очень любопытный! – был ответ. – Я знаю его уже несколько лет, он очень умён, но я никогда не мог до конца его раскусить. Полагаю, он несколько эксцентричен. Он только что рассказывал мне о том, что верит в призраков.
– Ах, бедный парень! – И Джервес зевнул, когда вместе со своим товарищем пересекал пустынную залу. – В таком случае у него, как вы говорите, винтиков не хватает. Я полагаю, что это именно то, что и делает его занятным. Доброй ночи!