Губы Эрла покривились, он хрюкнул.
«Он выглядит, как злобный русый кабанчик, – подумала Джина. – Но два миллиона долларов на дороге не валяются. И было бы еще хуже, если бы он был жирным кабанчиком». Она уже успела внушить ему желательную мысль. «Так что подумай о том, чтó ты хотел бы выиграть, – сказала Джина. – А мне пора работать».
Она удалилась из спальни, бросив на него последний взгляд через плечо – Джина надеялась, что этот взгляд покажется загадочным.
* * *
Помещения для прислуги находились в основной, цилиндрической части Станции Эйберкромби. Джина тихонько сидела в углу столовой, наблюдая и слушая, пока прочие техники и горничные поглощали легкий завтрак: какао, щедро приправленное взбитыми сливками, пирожные и печенье, мороженое. Они обменивались раздраженными обрывистыми фразами, часто повышая голос. «Грош цена поверью о том, что толстяки благодушны и беззаботны», – думала Джина.
Краем глаза она заметила господина Веббарда, проплывшего в столовую; лицо его напряглось и посерело от гнева.
Наклонив голову над колбой какао, Джина следила за стюардом из-под опущенных ресниц.
Веббард взглянул прямо на нее и поджал губы, его выпученные щеки тряслись. На какое-то мгновение казалось, что он устремится к ней, привлеченный силой раздражения как такового – на каким-то образом он умудрился сдержаться. Стюард обвел взглядом столовую и заметил госпожу Блэйскелл. Ловко оттолкнувшись пальцами, он направился туда, где она завтракала за столом в конце помещения, закрепившись на сиденье, как положено, магнитами, пристегнутыми к комбинезону.
Нагнувшись над ней, Веббард стал что-то бормотать ей на ухо. Джина не могла расслышать его слова, но заметила, как изменилось выражение лица госпожи Блэйскелл, как ее глаза стали искать Джину по всей столовой.
Господин Веббард закончил драматическое повествование и явно почувствовал себя лучше. Он вытер вспотевшие ладони, используя с этой целью обширную поверхность темно-синих вельветовых штанов, и, быстро оттолкнувшись большим пальцем ноги, поплыл к выходной двери.
«Потрясающе!» – думала Джина. Ее гипнотизировало тяжеловесное величие планетарного перемещения туши Веббарда по воздуху, ее завораживали заплывшее жиром, самодовольное лунообразное лицо с полузакрытыми тяжелыми веками – розовощекое, без единой царапинки, родинки или морщинки, глянцевое и маслянистое, с несколькими округлыми, надувшимися подобно опухолям подбородками – полусфера его груди – раздвоенная громада его нижней половины, облаченная роскошным темно-синим вельветом – все это чудо, проплывавшее мимо с неумолимой кинетической энергией баржи, везущей гору железной руды…
Джина заметила наконец, что господа Блэйскелл подзывала ее к выходу, делая таинственные знаки маленькими толстенькими пальцами.
Госпожа Блэйскелл ждала Джину в небольшом вестибюле, который она называла своей «конторой»; на ее физиономии отражались, одна за другой, противоречивые эмоции.
«Господин Веббард сообщил мне важные сведения», – сказала она, стараясь придать своему голосу всю возможную строгость.
Джина изобразила тревогу: «Про меня?»
Господа Блэйскелл решительно кивнула: «Господин Эрл пожаловался на то, что вы очень странно себя вели сегодня утром. В семь часов утра или даже раньше…»
Джина ахнула: «Невероятно! Эрл до того обнаглел, что…»
«Господин Эрл!» – чопорно поправила ее начальница.
«Что вы, госпожа Блэйскелл! Мне едва удалось от него удрать!»
Госпожа Блэйскелл озадаченно моргнула: «Господин Веббард представил все это дело не совсем таким образом. Он говорит, что вы…»
«Разве то, что он сказал, правдоподобно? Разве такое могло случиться, госпожа Би?»
«Ну… нет, конечно, – признала госпожа Блэйскелл, поставив локоть на стол, опираясь подбородком на ладонь и постукивая ногтем по зубам. – Несомненно, все это выглядит нелепо, по ближайшем рассмотрении». Она посмотрела Джине в лицо: «Но как так получилось, что…»
«Он позвал меня в спальню, а потом…» – Джина никогда не умела заставить себя плакать, но по меньшей мере закрыла лицо ладонями.
«Ну-ну, не надо так огорчаться, – принялась ее утешать госпожа Блэйскелл. – В любом случае, я не поверила Веббарду. Неужели он… неужели…» – она не могла сформулировать вопрос.
Джина трясла головой: «Хотя старался изо всех сил!»
«Я так и знала! – пробормотала госпожа Блэйскелл. – А я-то думала, что он повзрослел и перестал заниматься чепухой».
«Чепухой?» – Джина придала этому слову выражение, поставившее его в совсем другой контекст.
Госпожа Блэйскелл неловко отвела глаза: «Эрл прошел через несколько стадий развития – трудно сказать, какая из них была самой неприятной… Год тому назад – нет, пару лет тому назад, потому что тогда Хьюго был еще жив, и вся семья держалась вместе – Эрл насмотрелся земных фильмов настолько, что начал восхищаться земными женщинами, и все мы беспокоились по этому поводу. Слава богу, он сумел избавиться от этого нездорового пристрастия, но из-за него он стал еще больше стесняться и смущаться, – госпожа Блэйскелл вздохнула. – Если бы только одна из хорошеньких девушек на станции полюбила его такого, как он есть, за его блестящий ум… Нет, все они так романтически настроены, их так привлекают пышные округлые тела и нежная плоть… Короче, каждый раз, когда одна из них улыбается ему, бедняга Эрл уверен, что ее интересуют его деньги, а не он сам – и, скажу я вам, скорее всего, так оно и есть! – начальница задумчиво взглянула на Джину. – И мне пришло в голову, что Эрл, может быть, снова поддался старым… как бы это выразиться… причудам. Не то, чтобы вы не были добропорядочной, прилежной горничной – уверена, что вы делаете все возможное».
«Ну и ну!» – думала тем временем огорченная Джина. Судя по всему, сегодня утром она не добилась того, на что надеялась. Что ж, в любом предприятии приходится время от времени отступать.
«Так или иначе, господин Веббард просил меня поручить вам другие обязанности, чтобы вы не попадались на глаза господину Эрлу, потому что он, по всей видимости, испытывает к вам неприязнь… И после того, что случилось сегодня утром, надо полагать, вы не станете возражать».
«Конечно, нет», – рассеянно отозвалась Джина. Эрл! Испорченный предрассудками, избалованный, извращенный недоросль!
«Сегодня просто приберите в Плезонсе, разложите на столиках новые журналы и полейте растения на внутреннем дворе. Завтра… посмотрим, что будет завтра».
Джина кивнула и повернулась, чтобы удалиться.
«Еще одна вещь…» – не слишком уверенно задержала ее госпожа Блэйскелл. Джина ждала. Казалось, начальница не могла подыскать подходящие слова.
Слова эти вырвались залпом, непрерывным и торопливым: «Будьте осторожны, особенно будучи наедине с господином Эрлом. Вы же понимаете – вы находитесь на Станции Эйберкромби, а он – Эрл Эйберкромби, владелец и верховный судья станции. Происходят самые странные вещи…»
«Вы имеете в виду насилие, госпожа Блэйскелл?» – шокированным шепотом спросила Джина.
Госпожа Блэйскелл замялась и покраснела: «Да, скорее всего, это можно было бы так назвать… Выяснились кое-какие постыдные обстоятельства. Весьма неприятные обстоятельства, хотя мне не следовало бы вам об этом говорить, вы провели с нами всего лишь один день. Но будьте осторожны! Я не хотела бы, чтобы на моей совести была еще одна погибшая душа».
«Я буду осторожна», – пообещала Джина подобающим случаю приглушенным тоном.
Госпожа Блэйскелл кивнула, тем самым показывая, что разговор закончен.
* * *
Джина вернулась в столовую. Госпожа Блэйскелл беспокоилась о ней – очень хорошо с ее стороны. Можно было подумать даже, что госпожа Блэйскелл привязалась к ней. Джина невольно презрительно усмехнулась. На это не следовало надеяться. Она никогда не нравилась женщинам, потому что мужчины никогда не были в безопасности поблизости от Джины. Не то, чтобы Джина с ними сознательно флиртовала – по меньшей мере, не всегда – но в ней было что-то привлекавшее интерес у мужчин, даже у самых странных мужчин. На словах они охотно признавали, что Джина была еще ребенком, но их глаза ощупывали ее – так, как всегда инстинктивно блуждают глаза молодых людей.
Но здесь, на Станции Эйберкромби, все было по-другому. Джине пришлось с сожалением признать, что здесь никто не испытывал к ней ревности – никто на всей станции! Напротив, ее рассматривали как особу, достойную жалости. Тем не менее, Джине приятно было сознавать, что госпожа Блэйскелл взяла ее под крылышко, в ее жизни было так мало теплоты и заботы. Может быть, когда у нее в руках будут два миллиона долларов… Джина вспомнила об Эрле, и ощущение теплоты сразу пропало.
Эрл, капризный высокомерный Эрл, возмутился тем, что она нарушила его покой. Недотрога Эрл ощетинился, потому что считал ее костлявым пугалом! Джина взялась за спинку стула и притянула себя к сиденью. Еще не привыкнув к невесомости, при этом она умудрилась стукнуться. Схватив оставшуюся на столе колбу, Джина стала высасывать из нее остывшее какао.
Эрл! Она живо представила его себе: хмурую физиономию, непослушные светлые волосы, слишком пухлый рот, коренастое тело, на котором он отчаянно пытался нарастить жирок. Таков был юноша, которого она должна была принудить к бракосочетанию. На Земле – и практически на любой другой населенной людьми планете – это было бы для нее проще простого…
Но здесь, на Станции Эйберкромби?
Она прихлебывала какао, размышляя о возникшей проблеме. Теперь трудно было рассчитывать на то, что Эрл влюбится в нее и предложит вступить с ним в законный брак. Можно ли заманить его в ловушку, которая заставила бы его жениться на ней, чтобы сохранить лицо или спасти свою репутацию? Скорее всего, нет. На Станции Эйберкромби – говорила себе Джина – женитьба на ней как раз означала бы окончательную потерю лица и репутации. Тем не менее, следовало изучить кое-какие возможности. Допустим, она обыграла бы Эрла в шахматы, поставив женитьбу условием его проигрыша? Маловероятно. Коварный, бесчестный Эрл нарушит обещание. Нужно было каким-то образом заставить его