хотеть на ней жениться, а для этого нужно было сделать себя желательной с его точки зрения, в связи с чем становилось необходимым, в свою очередь, радикальное изменение всего мировоззрения Эрла. Прежде всего он должен был почувствовать, что его собственная персона вовсе не обязательно вызывает отвращение (хотя, конечно, он вызывал отвращение). Нравственное самоощущение Эрла должно было измениться настолько, чтобы он чувствовал свое превосходство над другими обитателями станции, чтобы он мог гордиться женитьбой на представительнице сходной человеческой разновидности.
Еще одна, полярно противоположная возможность: если бы Эрла можно было целиком и полностью лишить самоуважения, если бы он чувствовал себя настолько презренным и ничтожным, что стыдился бы высунуть нос за пределы своих апартаментов, он мог бы жениться на ней, считая, что у него не осталось никакого другого шанса… Другая возможность: месть. Если бы Эрл осознал, что льстившие ему жирные девицы на самом деле издевались над ним за его спиной, он мог бы жениться на Джине только для того, чтобы досадить толстухам.
И последняя возможность. Принуждение. Женитьба или смерть! Джина перебирала в уме всевозможные яды и противоядия, заболевания и целительные снадобья, прямолинейные подходы – такие, как дуло пистолета, приставленное к груди…
Джина раздраженно бросила пустую колбу в мусорную корзину. Надувательство, соблазнение в постели, лесть, запугивание, месть, угрозы – все это не подавало ни малейшей надежны на успех, все это выглядело смехотворно!
Она решила, что ей следовало не торопиться и заняться сбором информации. Возможно, у Эрла было слабое место, которым удобно было бы воспользоваться. И, если бы у них были какие-то общие интересы, Джина могла бы гораздо дальше продвинуться в своем начинании. Изучение кабинета Эрла могло навести ее на какие-нибудь полезные идеи.
Прозвучал колокольчик – на стол вызовов выпала карточка с номером, голос произнес: «Плезонс».
Появилась госпожа Блэйскелл: «Ваша очередь, мадемуазель. Ступайте в Плезонс, спросите госпожу Клару, чего она хочет. Выполнив ее поручение, вы можете отдохнуть у себя до трех часов дня».
VI
Госпожи Клары Эйберкромби, однако, в Плезонсе не оказалось. Круглый зал заполняли два или три десятка молодых людей, беседовавших и споривших с легкомысленным возбуждением. Девушки носили атласные, бархатные и полупрозрачные наряды пастельных тонов, туго обтягивавшие их округлые розовые тела, с маленькими кружевными воротничками и манжетами на руках и ногах, а юноши предпочитали элегантные темно-серые, синие и рыжевато-коричневые костюмы, с алыми и белыми полосками бахромы на манер гусарских униформ.
Вдоль стены разместили дюжину сценических декораций в миниатюре. Выше, на бумажной ленте, было написано: «ПАНДОРА В ЭЛЛИСЕ. Либретто: А. Перси Стеванич. Музыка: Коллин О'Кейси».
Джина искала глазами того, кто ее вызвал. Эрл повелительно поднял палец. Джина подошла на магнитных туфлях туда, где он плавал в воздухе рядом с одной из миниатюрных декораций. Повернувшись, Эрл указал на безобразный нарост из какао и взбитых сливок, висевший сбоку на декорации подобно раковой опухоли – по-видимому, кто-то разбил колбу.
«Убери это!» – холодно приказал Эрл.
Джина подумала: «Он хочет лишний раз выразить недовольство и в то же время не хочет показывать, что меня узнал». Она послушно кивнула: «Пойду, возьму ведерко и губку».
Когда она вернулась, Эрл о чем-то серьезно беседовал в другой части помещения с девушкой, сферическое тело которой было облачено в платье из сверкающего розового бархата. Над каждым ее ухом был закреплен розовый бутон; слушая Эрла с притворным интересом, она играла со смехотворной маленькой белой собачкой.
Джина работала как можно медленнее, краем глаза наблюдая за происходящим. До нее доносились обрывки разговора: «Лэпвилл мастерски отредактировал текст, но, на мой взгляд, не предоставил Майрасу достаточную возможность…» – «Если шествие обойдется в десять тысяч долларов, госпожа Клара обещает вложить еще десять тысяч в строительный фонд. И у нас будет свой собственный Малый Театр – подумать только!» По всему Плезонсу разносился возбужденный заговорщический шепот: «…В сцене с фонтанами… почему бы хористам не пролететь по небу в виде сияющих лун?»
Джина следила за Эрлом. Тот внимательно прислушивался к словам молодой толстухи и отвечал ей, отчаянно стараясь создать видимость интимной близости и шутливого взаимопонимания. Девушка вежливо кивала и заставляла свою физиономию расплываться в улыбке. Джина заметила, однако, что толстуха то и дело провожала глазами пухлого молодого здоровяка, телесами которого бриджи сливового оттенка надувались так, как свежим ветром надувается парус гоночной яхты. Эрл чувствовал, что девушка обращает внимание на кого-то другого. Он запнулся, но тут же стал изображать дружеское веселье еще старательнее. Молодая толстуха облизала губы, притянула к себе смехотворную маленькую собачку на поводке и оглянулась в сторону разразившегося смехом юнца в темно-лиловых штанах.
Внезапная мысль заставила Джину работать быстрее. Несомненно, Эрл собирался оставаться в Плезонсе до обеда – не меньше двух часов. А госпожа Блэйскелл позволила ей взять перерыв до трех часов.
Джина вышла из зала, избавилась от утвари и нырнула в коридор, ведущий к частным апартаментам Эрла. Пролетая мимо комнат госпожи Блэйскелл, она задержалась и приложила ухо к двери. Начальница храпела!
Метрах в пятнадцати находился вход в апартаменты Эрла. Быстро взглянув по сторонам, Джина убедилась в том, что вокруг никого не было, отодвинула дверь и осторожно проскользнула внутрь.
Она произвела беглый осмотр молчаливой спальни. Платяной шкаф и гардеробная – с одной стороны, залитая солнечным светом ванная – с другой. Напротив – высокая серая дверь кабинета. На этой двери висела новая табличка:
«ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ. ОПАСНО! ВХОД ВОСПРЕЩЕН!»
Джина задумалась. О какой опасности шла речь? Эрл мог установить в кабинете какие-то охранные средства.
Она изучила кнопку дверного замка. Кнопка была прикрыта невинным с первого взгляда откидным щитком – при перемещении которого могла сработать сигнализация. Джина прижала к этой заслонке металлическую пряжку ремня, чтобы предотвратить размыкание цепи, приподняла щиток и осторожно нажала на кнопку ногтем. Ей уже приходилось иметь дело с кнопками, впрыскивающими подкожные инъекции при прикосновении.
Ничто не шелохнулось. Дверь оставалась закрытой.
Джина почти беззвучно выругалась сквозь зубы. Здесь не было ни замочной скважины, ни цифрового кнопочного замка… Госпожа Блэйскелл, однако, открыла эту дверь без особого труда. Джина попыталась восстановить в памяти движения начальницы. Отойдя в сторону, Джина наклонила голову так, чтобы можно было видеть отражение света от стены… На ровной поверхности выделялось едва заметное пятно. Приглядевшись, Джина распознала знакомый блеск фотоэлектрического датчика.
Приложив палец к датчику, она снова нажала кнопку замка. Дверь отодвинулась. Несмотря на то, что она помнила о фигуре за дверью, Джина отшатнулась – кошмарное черное чудище наклонилось так, словно готово было ее схватить.
Она ждала. Через несколько секунд дверь тихо закрылась.
Джина вернулась в наружный коридор и заняла позицию, позволявшую ей нырнуть в комнаты госпожи Клары, если бы кто-нибудь стал приближаться по коридору. Эрл мог полагаться не только на потайной электрический датчик.
Прошло пять минут. Мимо пролетела горничная госпожи Клары – маленькая шарообразная китаянка с глазами, похожими на блестящих черных жучков. Больше никого не было.
Джина опять проскочила в спальню Эрла, подлетела к двери кабинета и снова прочла надпись на табличке:
«ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ. ОПАСНО! ВХОД ВОСПРЕЩЕН!»
Она колебалась: «Мне шестнадцать лет. Скоро исполнится семнадцать. Мне рано умирать. Извращенец Эрл мог придумать ловушки похуже черного монстра за дверью». Джина отбросила сомнения. Чего только не сделаешь ради денег!
Она открыла дверь и проскользнула внутрь.
Дверь задвинулась у нее за спиной. Она быстро проскочила мимо готового наброситься на нее демона и стала изучать «святая святых» Эрла Эйберкромби, глядя направо, налево, вверх и вниз.
«Здесь много всего! – бормотала она. – Надеюсь, Эрлу еще не надоело приставать к жирной прелестнице и он не вспомнит вдруг, что хотел показать ей какую-нибудь вырезку из газеты…»
Она включила магниты в подошвах туфель и снова задумалась. С чего начать? Кабинет напоминал скорее склад или музей, а кажущийся дикий беспорядок в нем образовался на самом деле в результате тщательной сортировки и классификации материалов капризным владельцем.
В каком-то смысле кабинет был даже красив: в нем царила окрашенная в тона темного дерева атмосфера эрудиции. Стена в дальнем конце помещения тлела, как в калейдоскопе, глубокими насыщенными цветами – Эрл установил там круглое витражное окно из Шартрского собора, и под лучами не затуманенного атмосферой Солнца оно пылало, как никогда.
«Жаль, что наружной стены кабинета хватило только на одну розетку, – заметила про себя Джина. – Коллекция витражей занимает много места, а одно окно трудно назвать коллекцией… Интересно – что делается в соседней комнате?» Несмотря на его внушительную величину, кабинет занимал лишь половину пространства, отведенного под апартаменты Эрла. Но в конце концов Джина решила, что ей могло не хватить времени даже на осмотр кабинета как такового.
Вдоль стен выстроились стеллажи, стенды, картотеки, шкафы из орехового дерева со свинцовыми сетчатыми переплетами застекленных створок дверей. Почти все пространство на полу занимали ряды прозрачных емкостей. Слева расположилась группа резервуаров. В первом ряду плавали угри – земные угри, угри с далеких планет. Джина открыла шкафчик. На штырьках висели древние китайские монеты, документированные ярлычками, заполненными неразборчивым мальчишеским почерком.