«Нет. Вы провели меня на мякине».
Фозерингей молча сидел.
«Эрл скорее откусил бы себе язык, чем соблазнился бы моей внешностью. Он предпочитает… таких женщин, каких предпочитаете вы».
Фозерингей не выказывал признаков раздражения: «Но два года тому назад…»
«Для того были причины, – Джина скорбно подняла брови. – Пренеприятнейшие причины».
«Что ж, продолжай».
«Земные девушки нравились Эрлу только потому, что он считал их уродливыми. Уродливыми с его точки зрения, конечно. Ему нравятся уроды».
Фозерингей поглаживал подбородок, глядя на Джину широко открытыми, ничего не выражающими глазами: «Мне это не приходило в голову».
«Ваш план мог бы осуществиться, если бы Эрл был хотя бы наполовину нормальным парнем. Но во мне нет ничего, что могло бы вызвать у него интерес».
Фозерингей холодно усмехнулся: «Но ты пришла сюда не для того, чтобы рассказать мне об этом».
«Нет. Я знаю, как Лионель Эйберкромби может стать владельцем станции… Но ваша фамилия, разумеется – Фозерингей».
«Если моя фамилия – Фозерингей, зачем ты пришла ко мне сюда?»
Джина рассмеялась – веселым, звонким смехом: «Почему вы думаете, что я искала вас? Я ищу Лионеля. Фозерингей ничего мне не даст, если я не выйду замуж за Эрла. Я не могу выйти за него замуж. На мне не висит столько жира, сколько для этого понадобилось бы. И теперь я ищу Лионеля Эйберкромби».
VIII
Фозерингей постучал аккуратно подстриженным, лакированным ногтем по аккуратно выглаженной фланели, покрывавшей его колено, и тихо сказал: «Я – Лионель Эйберкромби».
«Вы можете это подтвердить?»
Он перебросил к ней паспорт. Она поймала его, раскрыла и бросила обратно: «Ладно. Теперь вот что. У вас есть двадцать тысяч. Этого не хватит. Мне нужны два миллиона… Если у вас нет двух миллионов, значит, у вас их нет. Я не предъявляю неразумных требований. Я всего лишь хочу убедиться в том, что получу обещанное, когда у вас будут эти деньги… Так что подпишите акт или закладную – какой-нибудь юридический документ, передающий мне право собственности на часть Станции Эйберкромби. И впоследствии я соглашусь продать вам это право за два миллиона долларов».
Фозерингей покачал головой: «Такого рода соглашение будет накладывать обязательства на меня, но не на тебя. Ты – несовершеннолетняя».
Джина сказала: «Чем скорее я избавлюсь от Станции Эйберкромби, тем лучше. Я не жадная. Вы получите свой миллиард. А мне нужны всего лишь два миллиона… Кстати, почему вы оцениваете свое состояние в миллиард долларов? По словам Веббарда, вся станция стóит примерно сто миллионов».
Губы Лионеля растянулись в ледяной улыбке: «Веббард не принимает во внимание владения гостей Станции Эйберкромби. Некоторые богачи – очень толстые люди. И чем они толще, тем меньше им нравится жизнь на Земле».
«Они всегда могут переехать на другую курортную станцию».
Лионель покачал головой: «Там нет такой атмосферы. Станция Эйберкромби – мир толстяков. Единственный маленький приют во всей Вселенной, где толстяк может гордиться своим весом». В голосе Лионеля прозвучала горестная нотка.
Джина тихо сказала: «И вы сами тоскуете по вашей станции».
Лионель мрачно усмехнулся: «Разве это странно?»
Джина устроилась в кресле поудобнее: «Теперь мы пойдем к адвокату. Я знаю хорошего адвоката, его зовут Ричард Майкрофт. Я хочу, чтобы в подписанном вами акте не было никаких подвохов. Может быть, мне придется найти себе опекуна, какое-нибудь доверенное лицо».
«Тебе не нужен опекун».
Джина спокойно улыбнулась: «По сути дела – нет, не нужен».
«Но ты все еще не объяснила, в чем заключается твой план».
«Об этом я расскажу, когда вы подпишете акт. Вы ничего не потеряете, обязываясь передать мне часть собственности, которой еще не владеете. И только после того, как вы возьмете на себя такое обязательство, в моих интересах будет помочь вам приобрести эту собственность».
Лионель поднялся на ноги: «Надеюсь, что твой план – не пустая затея».
«Он вполне осуществим».
В комнату зашла толстая женщина – очевидно выросшая на Земле, озадаченная и восхищенная вниманием, которое ей оказывал Лионель. Когда она смотрела на Джину, ее лицо темнело от ревности.
Когда они вышли в коридор отеля, Джина многозначительно заметила: «Если вы привезете ее на Станцию Эйберкромби, она вас бросит ради какого-нибудь жирного бездельника».
«Заткнись!» – отрезал Лионель голосом хлестким, как скрежет лезвия по точильному камню.
* * *
«Мне все это не нравится», – угрюмо ворчал пилот грузовой баржи.
Лионель тихо спросил: «Вам нравится ваша работа?»
Пилот продолжал ворчать, но больше не возражал. Лионель пристегнулся к сиденью рядом с пилотом. В трюме разместились Джина, охранник с лошадиной физиономией по имени Хаммонд и два пожилых субъекта с неловкими манерами, но профессиональной внешности.
Корабль поднялся над причалом, преодолел земную атмосферу и поравнялся с орбитой Станции Эйберкромби.
Баржа постепенно приблизилась к блестевшей в солнечных лучах станции и опустилась на наружную палубу; грузчики в скафандрах подтянули ее к швартовочному гнезду, люк со вздохом открылся.
«Пойдемте! – сказал Лионель. – Спешите! Не затягивайте это дело». Он постучал пальцем по плечу Джины: «Ты первая».
Она показала новоприбывшим дорогу вдоль центрального туннеля. Жирные гости проплывали навстречу, невесомые и округлые, как мыльные пузыри; их брови поднимались – они изумлялись невиданному количеству костлявых незнакомцев.
Они повернули из центрального туннеля цилиндрической части станции в боковое ответвление, ведущее к частному сферическому отсеку семьи Эйберкромби. Они миновали Плезонс, где Джина заметила госпожу Клару, раздувшуюся, как протухшая ливерная колбаса, в обществе вездесущего Веббарда.
Они пролетели мимо госпожи Блэйскелл. «Боже мой, господин Лионель! – ахнула та. – Никогда, никогда бы не подумала!»
Лионель протиснулся мимо нее. Обернувшись через плечо, Джина посмотрела ему в лицо и почувствовала укол тревоги. Что-то темное горело у него в глазах. Торжество, злоба, мстительность, жестокость. Что-то не совсем человеческое. Будучи во всех отношениях человеческим существом, Джина всегда ощущала некоторое беспокойство в присутствии представителей инопланетных рас… В обществе Лионеля она ощущала беспокойство.
«Спешите! – говорил Лионель. – Спешите!»
Пролетев мимо апартаментов госпожи Клары, они приблизились к двери, ведущей в спальню Эрла. Джина нажала кнопку – дверь отодвинулась в сторону.
Эрл стоял перед зеркалом, поправляя на бычьей шее красную с синей каймой шелковую перевязь. На нем был жемчужно-серый габардиновый костюм особого, очень свободного покроя, с толстыми подкладками, придававшими его фигуре мягкую округлость. Он увидел в зеркале Джину, а за ней – безжалостное лицо своего брата Лионеля. Эрл вихрем развернулся, что заставило его потерять опору на магнитных подошвах – он стал беспомощно кружиться в воздухе.
Лионель рассмеялся: «Схвати его, Хаммонд. Ему с нами по пути».
Эрл возмущенно кричал, угрожал, вырывался. Он был здесь хозяином! Всем надлежало немедленно убраться из его спальни! Он прикажет всех связать и выбросить в космос! Он убьет их своими руками…
Хаммонд обыскал его в поисках оружия, а два субъекта профессиональной наружности неловко висели в воздухе поодаль и вполголоса обменивались неразборчивыми фразами.
Один из них решился, наконец, обратиться к Лионелю: «Послушайте, господин Эйберкромби! Мы не можем участвовать в насилии…»
«Заткнитесь! – сказал Лионель. – Вы присутствуете в качестве понятых с целью проведения судебно-медицинской экспертизы. Вам платят за то, чтобы вы наблюдали за происходящим, больше ни за что. Если вам не нравится то, что вы видите, тем хуже для вас». Он подал знак Джине: «Пошли!»
Оттолкнувшись от стены, Джина подлетела к двери кабинета. Эрл пронзительно закричал: «Прочь, прочь, не суйся туда! Это частная собственность, мой личный кабинет!»
Джина поджала губы. Невозможно было не испытывать жалость к неказистому, несчастному Эрлу. Тем не менее… она вспомнила о его «зоологической коллекции», решительно закрыла ладонью фотоэлектрический датчик и нажала кнопку. Дверь раздвинулась настежь, открыв глазам присутствующих славное величие круглого витражного окна, пламенеющего в лучах не затуманенного атмосферой Солнца.
Джина пролетела по кабинету ко входу в кладовую, где стояло двуногое мохнатое чучело. Там она подождала остальных.
Эрл сопротивлялся, не желая пролезать в дверной проем. Взяв его за локти, Хаммонд заломил ему руки за спину; Эрл испустил хриплый вопль и бросился головой вперед, тяжело дыша, как изнемогающая курица.
Лионель предупредил его: «Не шути с Хаммондом, Эрл. Ему нравится причинять боль».
Двое понятых возмущенно ворчали. Лионель заставил их молчать одним взглядом.
Хаммонд схватил Эрла за штаны на заднице, поднял над головой и понес по проходам между витринами кабинета, стуча по палубе ботинками с магнитными подошвами. Эрл размахивал руками и ногами, тщетно пытаясь за что-нибудь схватиться.
Джина просунула руку за узорчатое резное украшение на панели двери, ведущей в паноптикум. Эрл завопил: «Не суй туда свои руки! О, ты дорого за это заплатишь, вы все дорого за это заплатите! Как вы пожалеете об этом!» Он охрип и начал всхлипывать.
Хаммонд встряхнул его, как терьер встряхивает крысу.
Эрл зарыдал еще громче.
Его истерика раздражала Джину. Она нахмурилась, нащупала кнопку, нажала ее. Панель быстро отодвинулась.
Все они ввалились в озаренный солнцем «зоологический зал». Эрл полностью сломался – он всхлипывал и жалобно умолял отпустить его.
«Вот он!» – показала пальцем Джина.
Лионель обвел взором коллекцию уродов – инопланетных чудищ, драконов, василисков, грифонов, бронированных гигантских насекомых, пучеглазых змеев, клубков переплетенных мышц, свернувшихся тугими кольцами тварей, словно состоявших только из клыков, мозга и хряща. А рядом с ними в стеклянных шкафах красовались не менее ужасные человеческие существа. Глаза Лионеля остановились, сосредоточившись на невероятном толстяке.